Брат сопровождал ее по дороге домой. Изменившийся, посуровевший - война меняет любого. А она именно сейчас, оживилась, словно вспомнила о беспечной девочке которой была когда-то. Родители были рады до слез видеть вернувшееся заблудшее дитя. Она радовалась этой радости... Но уде на второй день начала тосковать по возвращению. Незаконченное не давало покоя и ощущение тревоги, на фоне общей радости ставшее более отчетливым и пугающим. И кажется никто не удивился, когда через несколько дней Жанна отправилась обратно, покинув дом. Всегда рядом.
Жиль встретил Жанну радостно. Загорелое лицо осветилось так, словно архангел Михаил отдал ему часть своего света. Были невнятные восклицания, разговоры ни о чем и чувство, что она вернулась домой, теперь уж точно домой. Что бы там ни было впереди. -- Как думаешь, мы возьмем Париж? Он тряхнул головой: -- Есть другая неприступная крепость, которую я однажды хотел бы взять. Жанна, будьте моей женой.
Он сам!
Сообщение отредактировал Триллве - Четверг, 24.07.2014, 12:42
:) верю, что сам. Вижу два ответа... а хочется одного. Пусть у девочки будет хоть немного счастья.
- Я согласна, - неожиданно для себя самой ответила девушка. Потому что ничего иного быть и не могло. Потому что все УЖЕ было так - правильно. И надо было вернуться, чтобы это понять. Потому что она - не для войны, хоть Бог и предназначил ее для победы, а для жизни. как все. И даже если сам Бог против... Но Он похоже не был против. По крайней мере когда священник, не архиепископ и не другой высокий чин в золотом облачении, соединил их руки и назвал мужем и женой, случилось единственное - как ответ Того, Кто все Видит: хмурые небеса очистились и в окошко маленькой церквушки блеснул солнечный луч. Яркий, ослепивший Жанну и заставивший ее зажмуриться. Еще и от света, да. Потому что до этого она жмурилась от счастья. Всегда рядом.
Жиль повернул жену к себе и пристально всматривался в ее лицо. -- Я тебя никому не отдам. Ни войне, ни смерти, никому. Даже если будет плохо, даже если самый край -- помни это. Жанна кивнула. -- И как ты собираешься исполнить обещание? -- спросил ехидно святой Михаил. -- Просто сделаю. -- Ну-ну... Но было видно, что он слегка завидует.
Сообщение отредактировал Триллве - Четверг, 24.07.2014, 15:38
...Как сказать о Любви? Например так: она есть - этого всегда хватает. Или: он и она - это и есть любовь. Не сразу поймешь, что вот этот он - это тоже ты. - И я тебя тоже никому не отдам, - эхом повторила Жанна. Оба говорили чистую правду. Хотя о любви легче промолчать, чем сказать. А вот о войне, будь она неладна, говорить пришлось уже на следующий день после свадьбы. Планы, планы, планы. Очередной пойманный шпион англичан. Письма и письма, кому - какие. Англичанам - с требованиями. Бургундцам - с ними же, но куда менее вежливыми. Потому как первых можно и нужно было выгнать ко всем чертям, а вторым - объяснить, что заключать союзы с далекой державой против тех, у кого под боком ты живешь - чревато и делать так в дальнейшем не стоит. Всегда рядом.
Карл Бургундский -- совпадение, верно? -- носил прозвище Красивый. А вот красавцем он никогда не был. Он был прагматиком. Он связывался с тем, кто сильнее, чтобы извлечь из этого выгоду. Но при этом вел тайные переговоры с врагом своего союзника -- чтобы столкнуть их лбами и в конце концов обыграть и тех, и других. И он тоже претендовал на корону. Если его герцогство диктует другим моду и поведение, почему бы не диктовать все остальное?
Письмо Карлу Красивому Жанна однажды уже посылала, предлагая помириться с другим Карлом. Ответа не получила. И сейчас надо было послать надежного человека или людей, кого Бургундец бы выслушал. - Не станет слушать послов - поговорим на языке войны, - пожал плечами Дюнуа, король Жан Третий. - Но это еще смерти и бедствия, - не согласилась девушка. - Бургундец заслужил. А наши люди - нет. -Тогда пошли к нему с письмом нашего Карла, все равно ему нет другого дела... Король вышел бы из него, как из бродячего пса - клирик, так может дипломат получится? Или епископа Кошона, - Жиль хохотнул. - С его постной рожей только в послы к бургундцам... Всегда рядом.
-- Я вас серьезно спрашиваю, -- рассердилась Жанна. -- Там нужен человек опытный и тот, которому мы можем доверять. Карл, сами понимаете, для этого не годится. А Кошон... -- Лицемер старый, -- вмешался в разговор Михаил. -- Держит камень за пазухой. И вообще, я же предупреждал: бойся свиньи. Жан с де Рецом переглянулись. -- Я что-то слышал, или померещилось? -- задумчиво спросил король.
Михаил почти обиженно поджал красивые губы. Ему явно не нравилось "казаться". - Интересно, а чем сейчас занята матушка Карла, Изабелла? - спросил Жиль прищурившись. - Вот бы кого отправить к Бургундцу. Тем более что тот договор в Труа на ее совести. Вот пусть и... отрабатывает. Как вам такой вариант? - Не знаю, - сказала Жанна с сомнением, - а она поедет? Тем более она не здесь. Король кивнул: - Напишу ей, хотя послушает или нет... И думаю, не стоит ждать ее. Париж? Жанна кивнула, ощутив облегчение: она была бы и рада, если бы война превратилась в битвы дипломатов, обмен нотами и письмами, но политика - это не ее. - Да, Париж, - сказал она. Начатое должно быть закончено. Всегда рядом.
Париж ждал впереди -- мрачный, бестолковый, хорошо укрепленный. Под ним можно было застрять надолго, а можно было и вовсе его не взять. Тем более, что погода все больше портилась, раскисшая грязь заливала окрестности, холодный дождь лился с неба. А голоса замолчали.
Но может быть, это было правильно. Святые и ангелы не могут быть постоянными спутниками одного человека. Тем более сейчас Жанна достаточно верила в себя и своих друзей, в своих людей, чтобы не нуждаться в поддерживающем присутствии высших сил. А Бог - он конечно же бы с ней. Города открывали перед нею ворота. Руси, Лан, Суассон... Некоторые самостоятельно освобождались от захватчиков, выгоняя их ко всем чертям, едва узнавали о приближении армии короля Жана. Дюнуа не остался в стороне от войны, как наверняка поступил бы Карл. Тактика осторожного, окольного приближения к Парижу, позволила занять множество укрепленных городов. Всегда рядом.
Но сам Париж не спешил открывать ворота. То выпрашивались какие-то преференции, то возникали новые условия в переговорах, то находились еще тысячи причин, чтобы сохранить существующее положение. Штурм оказался безуспешным. А осада могла затянуться надолго.
К тому же армия потихоньку начала распадаться. Те, кто воевали за свой счет, ушли первыми. Те кто верил и начали терять веру, потому что рутина и изматывающие походы способны погасить любой энтузиазм. Чудеса прекратились. Доспехи с каждым днем становились все тяжелее и однажды Жанна просто перестала их надевать. Хотя Жиль настаивал и просил. Она убеждала его, что сейчас, когда они стоят под Парижем, имея лишь небольшие стычки, ей ничего не грозит. - Мы ловим не только шпионов, но и убийц, - сказал де Рец жестко и прибавил совсем иным тоном, - я не могу тебя потерять. Всегда рядом.
Жанна уверяла его, как могла, что Жиль ее не потеряет. Но все ближе подступало ощущение беды. Не для войска, не для короля, своей собственной. На вылазку она поехала, чтобы действием приглушить это ощущение, на какое-то время выкинуть его из головы. Засада была организована грамотно, так что заметили ее, только когда в нее угодили. Приказано было отступить, чтобы сохранить людей. Отходили с боем, не поворачиваясь к врагу спиной.
Жанна прикрывала своих людей. Она не смогла бы иначе... Только вот именно она была нужна дождавшимся своего часа бургундцам, словно предупрежденным о том, где стоит ждать. Враги с яростным упорством пробивались к ней с самого начала и сумели окружить. А потом... все. Кто-то стащил ее с коня... И единственным утешением было то, что в плен попала только она. Всегда рядом.
