Интриги плетутся медленно. И решения не стоит принимать поспешные. Особенно, о снятии осады с Орлеана. Он долго в осаде, еще побудет -- не рассыплется. А вот что крестьянкам не положено объявлять себя божьими посланцами, придворным удалось дофина убедить. Надо вызнать о девице подноготную, надо исключить наличие в этом деле дьяволова копыта, проверить, кто вещает ее устами. Собрать совет профессоров и епископов, пусть присмотрятся к Жанне поплотнее. А дамы -- убедятся, что она и впрямь девица. Даже если в родной деревеньке себя блюла и с мужиками сено не мяла. то по дороге возможностей лишиться добродетели у нее было много. Вот так подступом, украдкой начинал Ла Тремуй с союзниками месть. А Карл внял. Пятьдесят клириков допрашивали девицу о ее разговорах со святыми и о ее миссии. А Агнесса взяла на себя проверку девичьей чести. С почтенными старухами, разумеется, при свидетелях и с составлением документа.
Помогала вера и ее небесные подруги, которые в самые неприятные моменты поступали как вполне земные - отвлекали, не давали уйти в отчаяние, и приносили свет в ее душу. И Жанна видела, чувствовала, как это хорошо - и сама старалась не быть хмурой или мрачной, но улыбаться. Время войны - страшное время. Боли, гнева и страха хватает и так, а света и радости - нет. Сознавая, как мало она может сделать, по крайней мере, пока, Жанна просто делала это. Улыбалась. Была приветливой. Отвечала на вопросы. "Зачем тебе солдаты, если сам Бог освободит Францию?" "Они будут сражаться и Бог даст им победу". Монах-францисканец потребовал у нее знамения. Жанна в ответ потребовала послать ее в Орлеан, где она сможет показать, для чего послана. Постепенно враждебности становилось меньше, а веры - больше. Поддержка людей согревала, а оставшаяся кое в ком враждебность - жгла. Но врагами был все-таки не эти люди, а англичане. Жанна продиктовала письмо к ним, предлагавшее покинуть страну, которая им не принадлежит. "И если вы не уйдете, сам Бог поднимется против вас и тогда уже не будет дл вас никакого спасения"... Всегда рядом.
Как-то вечером заглянула Агнесса Сорель и уселась рядом за прялку. -- Вот скажи, -- помявшись, начала она. -- Тебя приняли тут, приняли хорошо. Ты всем понравилась. Я могу добиться, чтобы Карл сделал тебя дворянкой. И весь мир перед тобой. А ты замечала, как на тебя поглядывают рыцари? Выбирай любого, и будешь счастлива. Они не король, могут даже на тебе жениться. Ну, давай, посмотри, -- и подтянула Жанну за руку к зеркалу. -- Ну разве я не права? Вот всегда ты так, -- Агнесса топнул ножкой. -- Улыбаешься и молчишь. Вредина.
-- Послать войско с какой-то крестьянкой... -- Карл надулся. -- Она миленькая и все такое. Но я как-то не верю... Она все испортит, и это будет такой позор... -- А пошли с ней Дюнуа. Он бастард, но он рыцарь. Если снимет осаду с Орлеана -- весь почет будет тебе, его будущему королю. Если не справится -- он бастард, неблагородный, что с него взять? -- Вы, как всегда, правы, матушка, -- дофин поцеловал руку теще Маргарите.
Не только мельница богов, но и политическая мелет медленно. Пока собралась армия для нее, пока решались все вопросы, пока те, кто хотел помешать, делали свои ходы и оценивали результаты, ставили на доску новых пешек взамен уже отыгранных, прошел почти месяц. Но прошел он не бесполезно; Жанна видела, что вера других растет, значит, она все делает правильно. Голоса продолжали подсказывать ей и дали найти меч под алтарем церкви Сен-Катерин-де-Фьербуа, показали вышить знамя ее Бога. Для нее были сделаны доспехи, а герцог Алансонский подарил коня. У Жанны теперь была собственная... маленькая свита - полководцы, духовник и герольды. И все было хорошо. И только наедине с Богом она иногда плакала: - Господи, дай мне силы, будь со мной! - не потому что сомневалась, просто дурой она не была и видела, понимала - ее считают скорее талисманом, привлекающим людей и средства. Да, просто средством достичь чего-то нужного. Верят ей и верят в нее, ждут от нее чудес и радуются, их получая. Но эта сила, эта вера ненадежны. Брат помогал ей: мог обнять и сказать "Все, сестренка", - хотя ему она улыбалась как другим, Пьер чувствовал ее печаль. Он так и остался с ней, стал ее солдатом. ...И все-таки в конце апреля она оказалась там, где собиралась ее армия - в Блуа. Картина, открывшаяся ей и радовала и приводила в ярость. Солдаты проводили время в компании непотребных девок, богохульствовали, предавались разным порокам. - Выставите всех шлюх, - приказала она, - уберите как можно дальше. Пусть солдаты посещают богослужения. Наше знамя - Бог. И в самом деле, каждый вечер в течение многих дней священники собирались вокруг ее знамени и пели божественные гимны. Старый ветеран и богохульник, капитан Ла Ир видя это, сказал: - Клянусь моим жезлом, нас живем возьмут в Рай, а англичане попадут в Ад, потому что в Раю для них не останется места! И Жанна простила ему богохульную шутку. Всегда рядом.
На вопрос Ангнессы Жанна так и не ответила. Но когда оставалось время подумать, возвращалась к нему с упорством, достойным лучшего применения. Словно через плащ святости одним глазком заглядывал дьявол, подбадривал и искушал. И рыцари совсем не были похожи на давно позабытого Жюстена. Того, что помогал ей принести ведра от колодца. Если однажды... когда однажды все это закончится, может Господь не откажет для Жанны в простом человеческом счастье? Бывают же чудеса, бывают, она сама их видела. Однажды вовремя молитвы под орифламмой чужой взгляд прожег спину, поднялся выше, жгучим ветром дохнув в затылок. Но Жанна только ниже опустила голову к молитвенно сложенным ладоням.
Сообщение отредактировал Триллве - Четверг, 26.06.2014, 14:56
Однажды вовремя молитвы под орифламмой чужой взгляд прожег спину,
Ты это про Жиля де Рэ? :)
Но совсем забыть о нем не получилось. Ее познакомили с Жаном Дюнуа, человеком, который будет на самом деле командовать ее армией в походе. Его лицо понравилось Жанне, спокойное и очень доброжелательное. Потом он улучил мгновение, чтобы тихо сказать ей: - Не бойтесь. Я верю в вас и в победу. Но тот взгляд в спину - был не его, не его. И когда Жанна снова ощутила его, то обернулась. Это был очередной ее проход через почти уже собранное войско - вдохновить, воодушевить, решить какие-то проблемы, которые никогда не заканчивались... Например приходившие добровольцы, у которых часто не было ни оружия, ни пригодной солдата одежды... Оглянувшись она словно влетела в огонь чужого взгляда, немилосердного, пристального но не злого. Высокий рыцарь со смуглым скуластым лицом. - Кто это? - спросила она, когда смотревший издалека поклонился ей, - кто этот человек? - Жиль де Рэ, - сказал сопровождавший ее в этот раз Дюнуа. Всегда рядом.
Если чего-то не хочешь замечать, всегда можешь отвлечься. Например, улечься спать, не снимая доспехи. Глупо, в общем-то. И утром тело ломило так, что трудно было идти, не то что сесть верхом. А кто-то сочинил красивую легенду, что ей хотелось понять, каково это воинам в походе. Можно подумать, воины дураки и дрыхнут в железе. Причина была совсем не в этом, а истину Жанна никому не собиралась открывать, кроме святых своих спутников. Маргарита с Катериной посмеялись. Михаил нахмурился и попросил не заниматься ерундой. И в будущем Жанна на ночь доспехи всегда снимала.
:) Не знаю, каким ты его видишь... Но вот например так. Скажи если не катит. А то я опять с пафосом.
На дороге в Орлеан, наконец-то начатой через месяц сборов, де Рец нагнал ее. Долго ехал рядом ничего не говоря, а потом вдруг заметил, словно продолжая начатый разговор: - Я большой грешник. Не хочешь исповедовать меня? - Это дело священника, - заметила Жанна, немного удивившись, - у меня нет права отпускать грехи. - Это дело Бога, а Он - с тобой, - усмехнулся собеседник, - а если нет, то вряд ли Он и с нашими святошами, которые больше любят себя, чем Бога. Не возражайте! Вам совершенно не идет пафос... Понимаю, что непросто выражать словами то, что... Он замолчал, а потом заговорил своем о другом. Но вовсе не о своих грехах. Вроде бы о войне и тактике, людях и случайностях, но в чем-то это было похоже на разговор с небесными подругами, когда мир становится больше. Всегда рядом.
Они странно гляделись рядом: Жанна в светлых доспехах и белом плаще и рыцарь с головы до ног в черном, в плаще с алым подбоем. Словно свет и тень. А когда кто-то попытался пройтись по его поводу -- отшатнулся от взгляда Жиля и дальше язык держал на привязи. У него был бешеный нрав, и только близость Девы делала Реца мягче. Но некоторых вещей он не понимал. Не понимал, как можно беседовать со святыми, не верил в реальность этого. И даже когда Михаил ехал на коне по правую руку Жанны -- вот же он, рукой прикоснись, -- ничего не увидел и не почувствовал. -- Будь осторожнее с ним, -- сказал архангел, а потом тоже делал вид, что Жиля не существует.
По правому берегу Луары они подходили к Орлеану, где должны были встретиться с Дюнуа. Ветреная погода никого не радовала, переправа предстояла непростая. И непросты были разговоры с почти не отходившим от Жанны де Рецем. - Знаешь, я не верю твоему Богу, - сказал он вдруг. - Он мог все сделать сам. Сотворил же он мир… если конечно это не миф. Из рук вон плохо сотворил, кстати. Хоть потому, что в не есть проклятые англичане с их претензиями на чужую землю. И потому что не своими, а твоими руками хочет закончить эту войну. Он неожиданно взял ее за руку и Жанна не успела возразить. Ни словам, ни действием. Де Рец говорил вещи богохульные, но они почему-то будили надежду. Оказывается, человеку мало одной веры, даже очень сильной. И рядом с ним она все чаще вспоминала, что у нее могла… может быть другая жизнь. Когда милая Франция буде свободна. Потом. А пока нужно было переправится туда, где враги. Всегда рядом.
Англичане заняли несколько фортов в предместье Орлеана, оттуда намереваясь штурмовать город. И это сильно нервировало одного из пушкарей, настолько сильно, что он пренебрег приказом и вечером выстрелил из пушки, насмерть ранив английского командующего. Так что за Жанной французы записали еще одно чудо, а англичане уверились, что противника ведет ведьма. Не то чтобы они испугались, ведь военная удача все еще была на их стороне, но в раздражение пришли точно. А раздражение -- плохой советчик.
Так что посланного в форт Сен-Лу гонца они не отпустили назад, а на письмо Жанны с предложением уйти ответили оскорблениями со стен форта. А это был только один форт. Но против фортов есть бомабрды, против конницы - железные иглы "чеснока", впивавшиеся в копыта лошадей... Были сражения, изнурительные, когда надо было не только не упасть самой но и поддержать других. Был взятый и сожженный Сен-Лу, отправленная назад в Блуа большая часть армии, которой предстояло вернуться другим берегом, и кровь, слишком много крови. Спасала поддержка - архангела Михаила и де Реца, почти всегда бывшего рядом с Жанной. Такие разные... Всегда рядом.
-- Архангел Михаил сказал, что меня завтра ранят. -- Тогда солдаты обойдутся без тебя. Ты ведь ни разу не обнажила меч в бою. Ты и драться им не умеешь, сестренка, -- забеспокоился Пьер. -- Я должна быть там. Или будет еще хуже. -- Нет. -- Я скажу, чтобы тебя удержали. В конце-концов, я старший! И отвечаю за тебя! Что я скажу папе с мамой, если тебя убьют? -- Меня не убьют. Только ранят. Тяжело.
Я подумала... а может вообще переписать историю? Мне почему-то кажется что так или иначе все придет к костру... Но если немного больше хорошего для Жанны?
Брату не удалось ее уговорить, а больше она никому не сказала. Но все-равно, все знали. Или не все, но один, а этого оказалось достаточно. Ангелы не ошибаются. И когда подошло это время, когда Жанна ощутила, как начинает полет та самая стрела, и почти почувствовала ее под своей ключицей, вдруг ее мир словно заслонила тень. Исчезло все: тяжесть доспеха, запах крови и металла, шум боя, даже присутствие ее небесных сопровождающих. Девушка не успела испугаться, как все вернулось, ошеломив, как будто ее кинули в мир как ледяную воду... А упавшая на нее тенью была тенью де Реца, из чьего плеча сейчас торчала предназначенная ей стрела. Всегда рядом.
Я подумала... а может вообще переписать историю? Мне почему-то кажется что так или иначе все придет к костру... Но если немного больше хорошего для Жанны?
А почему бы и нет? И с костром посмотрим.
Вот тут она испугалась по-настоящему. Побледнела и на минуту потеряла сознание. Но строй, с которым она двигалась, был таким плотным, что просто не дал Жанне упасть. Ее унесло от рыцаря словно талой водой -- по приставной лестнице на укрепление, где англичане или падали под ударами мечей, под стрелами и арбалетными болтами, или пытались сдаться. Жанне удалось остановить напрасное кровопролитие. Ведь башня была взята. Когда они вернулись в Орлеан, она у всех спрашивала о Реце. Пьер потянул сестру за руку: -- За ним ухаживают монахи святого Реми (?), идем, сестренка. Хотя я сперва бы поел и умылся. То есть, тебе это надо. И кубок сладкого вина. Жанне казалось, она не сможет проглотить ни крошки, но когда она увидела накрытый стол, получилось наоборот. -- Ну вот, так ты его не напугаешь, -- засмеялся Пьер. -- Давай пройдем переулками, там не будут падать перед тобой на колени, протягивать сопливых ребятишек и лапать броню. Жанна легонько толкнула брата в плечо: -- Лапать... Сказанул тоже.
Сообщение отредактировал Триллве - Вторник, 01.07.2014, 20:59
