|
*ЛитКопилка*
|
|
| Тео | Дата: Воскресенье, 21.12.2014, 19:54 | Сообщение # 106 |
 Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Что-то меня в последнее время всё на стихи тянет...
Саша Бест. Дорога из желтого кирпича
Элли, скажи, ну зачем тебе этот хлам?
Этот страшила… по дому одна солома!
Этот плюшевый песик без пуговок-глаз и лап.
Где ты их откопала? Помойку разводишь дома!
Элли, скажи, может, выкинем этого льва?
Ты посмотри на него, он такой плешивый.
Ты пыталась пришить ему смелость, но не смогла?
И поэтому распорола и не зашила?
Ну, а зачем тебе робот? Он дровосек?
Жуткий и с острыми ржавчинами пластинок…
Хочешь, купим нового яркого, чтоб блестел?
Элли, не плачь, или я заберу его силой!
Здравствуйте, доктор. Не знаю, с чего начать…
Мы уже не справляемся сами – что толку?!
Элли строит дорогу из желтого кирпича…
Эта дорога ведет от кровати к окнам.
Сумасшедшая Рыжая Ли. 21 лисица
Если ты исчезнешь, не попрощавшись,
Я тоже исчезну. Босиком в камыши.
Лишь вслед тебе будет безмолвно таращиться
Двадцать один лис из моей души.
Ты жаждешь испить не один родник,
К звёздам каждою ночью стремиться…
А мне б носом тыкаться в твой воротник.
Мне… и двадцать одной из меня лисице.
Да взять, и огреть бы их всех лопатой,
Но они хитры и без того горячи.
Ты рушил дом и уходил куда-то -
Они послушно подбирали за тобой кирпичи.
И если за собой увлечет тебя ветер -
И бросишься ты без оглядки вдаль…
Я отправлю тебе в белоснежном конверте
Рыжую. Из сердца выдранную медаль.
Сообщение отредактировал Тео - Воскресенье, 21.12.2014, 19:56 |
| |
| |
| Тео | Дата: Понедельник, 05.01.2015, 08:34 | Сообщение # 107 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Я не знаю, как оно называется, но меня штырит.))
Все топлюсь вроде в перспективах каких-то муторных -
Но всегда упираюсь лбом в тебя, как слепыш.
Я во сне даже роюсь в папках твоих компьютерных,
Озверело пытаясь выяснить, с кем ты спишь.
Пронесет, может быть, все думаю, не накинется -
Но приходит, срывая дамбы, стеклом звеня:
Ты мне снишься в слепяще-белой пустой гостинице,
Непохожим - задолго, видимо, до меня;
Забываюсь смешными сплетенками субботними,
Прячусь в кучи цветастых тряпочек и вещиц -
Твое имя за мною гонится подворотнями,
Вылетая из уст прохожих и продавщиц,
Усмехается, стережет записными книжками,
Подзывает - не бойся, девочка, я твой друг,
И пустыни во сне скрипят смотровыми вышками,
Ты один там - и ни единой души вокруг;
Не отмаливается - исповеди да таинства,
Только все ведь начнется снова, едва вернусь.
Мы, наверное, никогда с тобой не расстанемся,
Если я вдруг однажды как-нибудь
Не проснусь.
Вера Полозкова
|
| |
| |
| Lita | Дата: Понедельник, 05.01.2015, 12:41 | Сообщение # 108 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Франсуа Вийон "Баллада примет"
Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю – у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю – богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю – нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю – проведут тебя простухи,
Я знаю – пропадешь с такой, любя,
Я знаю – пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.
Перевод. И. Эренбурга
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Тео | Дата: Среда, 28.01.2015, 10:24 | Сообщение # 109 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| говоришь сам себе, что прошла зима,
пережил то, что смог; что не смог, - оставил
так, как есть; не сошел до конца с ума,
закалился в процессе не хуже стали,
вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь -
подкормить голубей у седой скамейки,
рассказал им, что свил сам с собой гнездо
там, внутри, где прописан до самой смерти,
рассказал им, что видел плохие сны,
что на кухне пригрелся у батареи,
но зимы не растопишь ничем земным,
а земное в тебе, говоришь, стареет...
рассказал бы еще, но в ушах свистит,
и карман обмелел, и ладонь пустая...
иногда для того, чтобы всех простить,
одного воскресения не хватает.
Ася Анистратенко
|
| |
| |
| Тео | Дата: Суббота, 07.02.2015, 08:16 | Сообщение # 110 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Не можу я просто с ее стихов. Наизнанку выворачивает.
Ася Анистратенко
Наблюдательное
Женщина с нежным профилем,
та, одна,
та, что умеет спицами
и крючком
быт твой вывязывать, та, что
кувшин без дна:
льется - не наливается
молоко...
Женщина с нежным профилем
знает толк
в утреннем кофе, в запахах,
в простынях...
"Да", говоришь, "любимая,
я никто",
"Да!", говоришь, и тянешься
к ней - обнять,
тянешься, запрокидывая
лицо...
Боже, оставь вдвоем их на
пару лет!
Что я в сравнении с млечной
ее красой?
Здесь моего интереса
в помине нет,
я же спешу все, нервничаю,
бегу,
не молоко в кувшине моем -
вода,
ежели и целую, так
краем губ
(правда вот, есть свидетели -
не всегда),
я наблюдаю издали,
я пишу:
зрелище живописно, и
кисть легка...
Только не возвращайся ко
мне, прошу,
с запахом жажды и скисшего
молока...
Хорошо забытое главное
----Было: теплая зима, незанавешенное окно.
----В три часа ночи на фоне ясного звездного неба звук:
----отчетливое хлопанье крыльев.
Странно, что то, что хлопало возле форточки,
Вспомнится прежде, чем то, что творилось в комнате...
Впрочем, потянешь за ниточку - все черточки
На покрывале, изученные тайком; на тех
Черточках - наше ленивое, с репризами,
Балдопинание - что тебе Камасутра...
Думаю, там еще бродят мои призраки
В поисках минералки в четвертом часу утра...
Вдруг спохватилась: обиды, грехи - помню, те
Перевела на стихи... Позабыла лишь сгоряча
Нежить у форточки и голоса в комнате -
Теплые и горьковатые, будто зеленый чай...
Все остальное, должно быть, пойдет повторами.
Память, как волосы, взмахом руки взъерошила.
Питер меж нами. Завеса дождя. История.
Нет возвращений. Нет адреса. Нет - прошлого...
|
| |
| |
| Тео | Дата: Воскресенье, 15.02.2015, 12:50 | Сообщение # 111 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Вчера случайно наткнулась вот на эту картину (автор Leon Jan Wyczółkowski):
И сразу вспомнилось:
Из ослепшей квартиры есть выход один:
В тополиную злую метель.
Я неслышно явилась к Вам сон, господин.
Потанцуйте со мной тинтернель.
Вспоминайте, как были беззвучны шаги,
Как устало играл менестрель:
Звуки флейты, как ветер, легки и туги.
Это - танец теней - тинтернель.
А потом во дворце Вы остались один,
В витражах разгорался апрель.
Я вернулась сквозь вечность к Вам в сон, господин.
...Потанцуйте со мной тинтернель...
Анна Гулак
Уж несколько лет прошло, а стих все отпускает.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Понедельник, 16.02.2015, 11:59 | Сообщение # 112 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| То ли читала, то ли слышала что-то подобное, да. Но Ася Анистратенко это вообще невероятно. Спсаибо, что познакомила меня с ней. 
Ну а я с классикой. 
П.А. Вяземский
Дорогою
Я на себя сержусь и о себе горюю.
Попутал грех меня оставить сень родную,
Родных привычек нить прервать, пуститься в путь,
Чтоб темно где-нибудь искать чего-нибудь.
Счастливый уголок моей уютной дачи,
Досуг — я променял на почтовые клячи,
На душную тюрьму, на мальпост: то-то пост
И пытка! скорчен в крюк мой перегнутый рост,
Торчу я кое-как на беспокойной лавке;
Кажись, я и один, а тесно словно в давке,
Прет в спину, в ноги прет — и божьего раба
Так гонит день и ночь почтовая гоньба,
Уж тут не до еды. К тому ж, и слава богу!
Затем, что нечего и есть во всю дорогу.
Тем лучше! заодно — страдать, так уж страдай,
А между тем хоть сыт, хоть нет, но пыль глотай.
И это мы зовем в литературном слоге —
Свободной птичкою блаженствовать в дороге.
Блаженство хоть куда! грешно сказать, что ад;
Чистилищем назвать искус я этот рад,
Когда б гостиницы немного были чище,
А не ручных зверков любимое жилище.
Дойдет ли до того затейливый наш век,
Который много снял оков с нас и опек,
Чтоб перебрасывать и нас по телеграфу
В Неаполь из Москвы, из Петербурга в Яфу?
Дотоле ни на шаг из дому никуда.
С поэзией своей приелась мне езда.
Что может быть милей родимого гнезда,
Стола рабочего и кабинетных кресел,
Где дома, без колес и без паров и весел,
На коврик-самолет вскочив, как Ариэль,
Летим себе легко за тридевять земель.
Довольно землю я изъездил; а с порога
Виднеется вблизи другая мне дорога,
Которою меня отправят на погост:
А там и этого еще тесней мальпост.
1858 (?)
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Воскресенье, 01.03.2015, 16:09 | Сообщение # 113 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Панькин И.Ф.
ОТКУДА У МОРЯКОВ ВЗЯЛАСЬ СИЛА
Мой дорогой мальчик! Ты, наверное, уже много сказочного узнал о нашей жизни. Но знаешь ли ты, откуда у моряков взялась сила? Не знаешь? Тогда послушай. Когда-то очень давно на побережье Черного моря жили люди. Как их звали, сейчас уж не помню. Они пахали землю, пасли скот и охотились на диких зверей. Осенью, когда заканчивались полевые работы, люди выходили на берег моря и устраивали веселые праздники: пели, плясали у огромных костров, проводили игры, которые заканчивались метанием стрел — стрел счастья. Если юноша хотел стать охотником, он пускал стрелу в сторону леса, если пастухом — стрелял в сторону стада, а если пахарем — в сторону поля. Смотреть на эти игры выходил из морской пучины царь морей и океанов — Нептун. Это очень страшный царь, глаза у него большие, белые, как пузыри, борода зеленая — из водорослей, а тело сине-зеленое, под цвет моря. Каждый раз, глядя на игры, он, смеясь, говорил:
— Как люди ни хвастаются своей силой, а меня боятся: никто из них еще не решился пустить стрелу в сторону моих владений.
Говорил он так потому, что был уверен: никто не посмеет испытать свое счастье на море. Один раз вышли к костру юноши. Они вдруг повернулись в сторону моря и все, как один, пустили стрелы туда. В какую ярость пришел Нептун!
— Я всех вас похороню в пучине морской! — взревел он.
Женщины, глядя на своих сыновей, задумались: царь морской действительно может похоронить их детей в море. Гордостью тех людей, о которых рассказываю я, всегда были женщины — сильные, красивые, никогда не стареющие. Думали, думали женщины и решили отдать всю свою силу сыновьям. Юноши, взяв материнскую силу, подошли к самому берегу моря. Чтобы не подпустить их к воде, Нептун бросил громадный вал, но юноши устояли, не согнулись и не побежали назад. Зато матери после этого стали слабыми. Ты видел, мой мальчик, слабых женщин? Если еще когда-нибудь встретишь, то не смейся над ними: эти женщины всю свою силу отдали таким же детям, как ты. И вот слушай дальше. Когда Нептун увидел, что юноши выдержали натиск тяжелого вала, он дико засмеялся и злобно закричал женщинам:
— Пусть ваши сыновья устояли против моей силы здесь, на берегу, но в море я порву им руки!
Женщины опять задумались: да, царь морской и это сделать может, у него крепкие жилы из манильских трав. Пока они думали, на поверхность воды вышли дочери морского царя. Они, как и отец, были некрасивы. Вышли дочери Нептуна и сказали:
— Женщины, отдайте нам свою красоту: за это мы достанем со дна моря крепкой манильской травы, совьем из нее жилы для ваших сыновей, и руки у них будут такие же крепкие, как у нашего отца. Женщины сразу согласились и отдали дочерям морского царя свою красоту. Если, дорогой мальчик, ты увидишь где-нибудь некрасивую женщину, не отворачивайся от нее, знай, что она пожертвовала своей красотой ради детей. Когда Нептун узнал о проделке дочерей, очень разгневался он, выбросил их из моря и превратил в птиц чаек. Ты слышал, мальчик, как чайки плачут над морем? Это они просятся домой, но жестокий отец не пускает их обратно и даже не смотрит на них. Зато моряки на чаек всегда глядят и наглядеться не могут, потому что чайки носят красоту их матерей. Юноши, почувствовав крепость в руках и силу в плечах, наконец вышли в море. Вышли они и пропали. Ждут-пождут матери — не возвращаются сыновья. Появился опять перед женщинами Нептун и громко-громко засмеялся. От его смеха даже волны заходили по морю.
— Не дождаться вам теперь сыновей! — хохотал Нептун.— Они ведь блуждают. Вы и позабыли, что на море нет дорог и тропинок.
И опять он закатился в страшном смехе.
Тогда женщины воскликнули:
— Пусть будет в наших глазах меньше света и пусть над нашей землей еще ярче загорятся звезды, чтобы сыновья нашли по ним дорогу к родным берегам.
Только сказали женщины так, в небе сразу ярко-ярко заблистали звезды. Юноши увидели их и благополучно вернулись домой. Вот почему, мой друг, моряки сильны и непобедимы: матери отдали им все лучшее, что имели.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Тео | Дата: Пятница, 17.04.2015, 09:36 | Сообщение # 114 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Потрясающая сказка!
А я вот сегодня поутру чего нашла. Гениально, по-моему.
…А между тем благая весть — всегда в разгар триумфа ада,
и это только так и есть, и только так всегда и надо!
Когда, казалось, нам велят — а может, сами захотели, —
спускаться глубже, глубже в ад по лестнице Страстной недели:
все силы тьмы сошлись на смотр, стесняться некого — а че там;
бежал Фома, отрекся Петр, Иуда занят пересчетом, —
но в мир бесцельного труда и опротивевшего блуда
вступает чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда,
когда надежда ни одна не намекает нам, что живы,
и перспектива есть одна — отказ от всякой перспективы.
На всех углах твердят вопрос, осклабясь радостно, как звери:
«Уроды, где же ваш Христос?» А наш Христос пока в пещере,
в ночной тиши. От чуждых глаз его скрывает плащаница.
Он там, пока любой из нас не дрогнет и не усомнится
(не усомнится только тот глядящий пристально и строго
неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога).
Земля безвидна и пуста. Ни милосердия, ни смысла.
На ней не может быть Христа, его и не было, приснился.
Сыскав сомнительный приют, не ожидая утешенья,
сидят апостолы, и пьют, и выясняют отношенья:
— Погибло все. Одни мечты. Тут сеять — только тратить зерна.
— Предатель ты.
— Подослан ты.
— Он был неправ.
— Неправ?!
— Бесспорно.
Он был неправ, а правы те. Не то, понятно и дитяти,
он вряд ли был бы на кресте, что он и сам предвидел, кстати.
Нас, дураков, попутал бес…Но тут приходит Магдалина
и говорит: «Воскрес! Воскрес! Он говорил, я говорила!»
И этот звонкий женский крик среди бессилия и злобы
раздастся в тот последний миг, когда еще чуть-чуть — и все бы.
Глядишь кругом — земля черна. Еще потерпим — и привыкнем.
И в воскресение зерна никто не верит, как Уитмен.
Нас окружает только месть, и празднословье, и опаска,
а если вдруг надежда есть — то это все еще не Пасха.
Провал не так еще глубок. Мы скатимся к осипшим песням
о том, что не воскреснет Бог, а мы подавно не воскреснем.
Он нас презрел, забыл, отверг, лишил и гнева, и заботы;
сперва прошел страстной четверг, потом безвременье субботы, —
и лишь тогда ударит свет, его увижу в этот день я:
не раньше, нет, не позже, нет, — в час отреченья и паденья.
Когда не десять и не сто, а миллион поверит бреду;
когда уже ничто, ничто не намекает на победу, —
ударит свет и все сожжет, и смерть отступится, оскалясь.
Вот Пасха. Вот ее сюжет. Христос воскрес.
А вы боялись.
Дмитрий БЫКОВ
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 17.04.2015, 16:15 | Сообщение # 115 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Блииииин.... я даже не знаю КАК прокомментировать. Каждое слово живое, и каждое и бьет наотмашь и обнимает. Потрясающе. Спасибо.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Воскресенье, 19.04.2015, 14:43 | Сообщение # 116 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Простенькое, но сегодня опять всплыл вопрос понимания, так что....
Владимир Михановский
Когда фотонная ракета
Притормозит безумный бег,
И на ступень иного света,
Волнуясь, ступит человек,
Ему навстречу из тумана.
Минуя вены вешних вод
Другой походкою шамана
С улыбкой солнечной шагнет.
Из расколдованного круга
Вдруг хлынут звонкие слова.
Но как же, как поймут друг друга
Те два различных существа?
Им будет нелегко, не скрою,
Осилить межпланетный мрак.
Ведь даже мы с тобой порою
Друг друга не поймем никак
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Тео | Дата: Воскресенье, 19.04.2015, 15:28 | Сообщение # 117 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| Вспомнила мультик "Контакт".)))
История про Кошку и ее Человека
Саша Бест
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»
Сообщение отредактировал Тео - Воскресенье, 19.04.2015, 15:30 |
| |
| |
| Lita | Дата: Понедельник, 18.05.2015, 15:35 | Сообщение # 118 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Артур Кларк
Девять миллиардов имен
– Заказ необычный. – Доктор Вагнер старался говорить как можно степеннее. – Насколько я понимаю, мы первое предприятие, к которому обращаются с просьбой поставить автоматическую счетную машину для тибетского монастыря. Не сочтите меня любопытным, но уж очень трудно представить, зачем вашему… э… учреждению нужна такая машина. Вы не можете объяснить, что вы собираетесь с ней делать?
– Охотно, – ответил лама, поправляя складки шелкового халата и не спеша убирая логарифмическую линейку, с помощью которой производил финансовые расчеты. – Ваша электронная машина «Модель пять» выполняет любую математическую операцию над числами, вплоть до десятизначных. Но для решения нашей задачи нужны не цифры, а буквы. Вы переделаете выходные цепи, как мы вас просим, и машина будет печатать слова, а не числа.
– Мне не совсем ясно…
– Речь идет о проблеме, над которой мы трудимся уже три столетия, со дня основания нашего монастыря. Человеку вашего образа мыслей трудно это понять, но я надеюсь, вы без предвзятости выслушаете меня.
– Разумеется.
– В сущности, это очень просто. Мы составляем список, который включит в себя все возможные имена бога.
– Простите…
– У нас есть основания полагать, – продолжал лама невозмутимо, – что все эти имена можно записать с применением всего лишь девяти букв изобретенной нами азбуки.
– И вы триста лет занимаетесь этим?
– Да. По нашим расчетам, потребуется около пятнадцати тысяч лет, чтобы выполнить эту задачу.
– О! – Доктор Вагнер был явно поражен. – Теперь я понимаю, для чего вам счетная машина. Но в чем, собственно, смысл всей этой затеи?
Лама на мгновение замялся. «Уж не оскорбил ли я его?» спросил себя Вагнер. Во всяком случае, когда гость заговорил, ничто в его голосе не выдавало недовольства.
– Назовите это культом, если хотите, но речь идет о важной составной части нашего вероисповедания. Употребляемые нами имена Высшего Существа – Бог, Иегова, Аллах и так далее всего-навсего придуманные человеком ярлыки. Тут возникает довольно сложная философская проблема, не стоит сейчас ее обсуждать, но среди всех возможных комбинаций букв кроются, так сказать, действительные имена бога. Вот мы и пытаемся выявить их, систематически переставляя буквы.
– Понимаю. Вы начали с комбинации ААААААА… и будете продолжать, пока не дойдете до ЯЯЯЯЯЯЯ…
– Вот именно. С той разницей, что мы пользуемся азбукой, которую изобрели сами. Заменить литеры в пишущем устройстве, разумеется, проще всего. Гораздо сложнее создать схему, которая позволит исключить заведомо нелепые комбинации. Например, ни одна буква не должна повторяться более трех раз подряд.
– Трех? Вы, конечно, хотели, сказать – двух.
– Нет, именно трех. Боюсь, что объяснение займет слишком много времени, даже если бы вы знали наш язык.
– Не сомневаюсь, – поспешил согласиться Вагнер. Продолжайте.
– К счастью, вашу автоматическую счетную машину очень легко приспособить для нашей задачи. Нужно лишь правильно составить программу, а машина сама проверит все сочетания, и отпечатает итог. За сто дней будет выполнена работа, на которую у нас ушло бы пятнадцать тысяч лет.
Далеко внизу лежали улицы Манхеттена, но доктор Вагнер вряд ли слышал невнятный гул городского транспорта. Мысленно он перенесся в другой мир, мир настоящих гор, а не тех, что нагромождены рукой человека. Там, уединившись в заоблачной выси, эти монахи из поколения в поколение терпеливо трудятся, составляя списки лишенных всякого смысла слов. Есть ли предел людскому безрассудству? Но нельзя показывать, что ты думаешь.
Клиент всегда прав.
– Несомненно, – сказал доктор, – мы можем переделать «Модель пять», чтобы она печатала нужные вам списки. Меня заботит другое – установка и эксплуатация машины. В наши дни попасть в Тибет не так-то просто.
– Положитесь на нас. Части не слишком велики, их можно будет перебросить самолетом. Вы только доставьте их в Индию, дальше мы сделаем все сами.
– И вы хотите нанять двух инженеров нашей фирмы?
– Да, на три месяца, пока не будет завершена программа.
– Я уверен, что они выдержат срок. – Доктор Вагнер записал что-то на блокноте. – Остается выяснить еще два вопроса…
Прежде чем он договорил, лама протянул ему узкую полоску бумаги.
– Вот документ, удостоверяющий состояние моего счета в Азиатском банке.
– Благодарю. Как будто… да, все в порядке. Второй вопрос настолько элементарен, я даже не знаю, как сказать… Но вы не представляете себе, сколь часто люди упускают из виду самые элементарные вещи. Итак, какой у вас источник электроэнергии?
– Дизельный генератор мощностью пятьдесят киловатт, напряжение 110 вольт. Он установлен пять лет назад и вполне надежен. Благодаря ему жизнь у нас в монастыре стала гораздо приятнее. Но вообще-то его поставили, чтобы снабжать энергией моторы, которые вращают молитвенные колеса.
– Ну, конечно, – подхватил доктор Вагнер. – Как я не подумал!
* * *
С балкона открывался захватывающий вид, но со временем ко всему привыкаешь. Семисотметровая пропасть, на дне которой распластались шахматные клеточки возделанных участков, уже не пугала Джорджа Хенли. Положив локти на сглаженные ветром камни парапета, он угрюмо созерцал далекие горы, названия которых ни разу не попытался узнать.
«Вот ведь влип! – сказал себе Джордж. – Более дурацкую затею трудно придумать!» Уже которую неделю «Модель пять» выдает горы бумаги, испещренной тарабарщиной. Терпеливо, неутомимо машина переставляет буквы, проверяет все сочетания, и, исчерпав возможности одной группы, переходит к следующей. По мере того, как пишущее устройство выбрасывает готовые листы, монахи тщательно собирают их и склеивают в толстые книги.
Слава Богу, еще неделя, и все будет закончено. Какие-такие расчеты убедили монахов, что нет надобности исследовать комбинации из десяти, двадцати, ста букв, Джордж не знал. И без того его по ночам преследовали кошмары: будто в планах монахов произошли перемены и верховный лама объявил, что программа продлевается до 2060 года… А что, они способны на это!
Громко хлопнула тяжелая деревянная дверь, и рядом с Джорджем появился Чак. Как обычно, он курил одну из своих сигар, которые помогли ему завоевать расположение монахов. Ламы явно ничего не имели против всех малых и большинства великих радостей жизни.
Пусть они одержимые, но ханжами их не назовешь. Частенько наведываются вниз, в деревню…
– Послушай, Джордж, – взволнованно заговорил Чак. – Неприятные новости!
– Что такое? Машина капризничает?
Большей неприятности Джордж не мог себе представить. Если начнет барахлить машина, это может, – о ужас! – задержать их отъезд. Сейчас даже телевизионная реклама казалась ему голубой мечтой. Все-таки что-то родное…
– Нет, совсем не то. – Чак сел на парапет; удивительный поступок, если учесть, что он всегда боялся обрыва. – Я только что выяснил, для чего они все это затеяли.
– Не понимаю. Разве нам это не известно?
– Известно, какую задачу поставили себе монахи. Но мы не знали для чего. Это такой бред…
– Расскажи что-нибудь поновее, – простонал Джордж.
– Старик верховный только что разоткровенничался со мной. Ты знаешь его привычку – каждый вечер заходит посмотреть, как машина выдает листы. Ну вот, сегодня он явно был взволнован если его вообще можно представить себе взволнованным. Когда я объяснил ему, что идет последний цикл, он спросил меня на своем ломаном английском, задумывался ли я когда-нибудь, чего именно они добиваются. Конечно, говорю. Он мне и рассказал.
– Давай, давай, как-нибудь переварю.
– Ты послушай: они верят, что когда перепишут все имена бога, а этих имен, по их подсчетам, что-то около девяти миллиардов, – осуществится божественное предначертание. Род человеческий завершит то, ради чего был сотворен, и можно будет поставить точку. Мне вся эта идея кажется богохульством.
– И что же они ждут от нас? Что мы покончим жизнь самоубийством?
– В этом нет нужды. Как только список будет готов, Бог сам вмешается и подведет черту. Амба!
– Понял: как только мы закончим нашу работу, наступит конец света.
Чак нервно усмехнулся.
– То же самое я сказал верховному. И знаешь, что было? Он поглядел на меня так, словно я сморозил величайшую глупость, и сказал: «Какие пустяки вас заботят».
Джордж призадумался.
– Ничего не скажешь, широкий взгляд на вещи, – произнес он наконец. – Но что мы-то можем тут поделать? Твое открытие ничего не меняет. Будто мы и без того не знали, что они помешанные.
– Верно, но неужели ты не понимаешь, чем это может кончиться? Мы выполним программу, а судный день не наступит. Они возьмут, да нас обвинят. Машина-то наша. Нет, не нравится мне все это.
– Дошло, – медленно сказал Джордж. – Пожалуй, ты прав. Но ведь это не ново, такое и раньше случалось. Помню, в детстве у нас в Луизиане объявился свихнувшийся проповедник, твердил, что в следующее воскресенье наступит конец света. Сотни людей поверили ему, некоторые даже продали свои дома. А когда ничего не произошло, они не стали возмущаться, не думай. Просто решили, что он ошибся в своих расчетах, и продолжали веровать. Не удивлюсь, что некоторые из них до сих пор ждут конца света.
– Позволь напомнить, мы не в Луизиане. И нас двое, а этих лам несколько сот. Они славные люди, и жаль старика, если рухнет дело всей его жизни. Н я все-таки предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.
– Я об этом давно мечтаю. Но мы ничего не можем поделать, пока не выполним контракт, и за нами не прилетят.
– А что, если подстроить что-нибудь?
– Черта с два! Только хуже будет.
– Не торопись, послушай. При нынешнем темпе работы двадцать часов в сутки – машина закончит все в четыре дня. Самолет прилетит через неделю. Значит, нужно только во время очередной наладки найти какую-нибудь деталь, требующую замены. Так, чтобы оттянуть программу денька на два, не больше. Исправим, не торопясь. И если сумеем все верно рассчитать, мы будем на аэродроме в тот миг, когда машина выдаст последнее имя. Тогда им уже нас не перехватить.
– Не нравится мне твой замысел, – ответил Джордж. – Не было случая, чтобы я не довел до конца начатую работу. Не говоря уже о том, что они сразу заподозрят неладное. Нет уж, лучше дотяну до конца, будь что будет.
* * *
– Я и теперь не одобряю нашего побега, – сказал он семь дней спустя, когда они верхом на крепких горных лошадках ехали вниз по извилистой дороге. – И не подумай, что я удираю, потому что боюсь. Просто мне жаль этих бедняг, не хочется видеть их огорчения, когда они убедятся, что опростоволосились.
Интересно, как верховный это примет?..
– Странно, – отозвался Чак, – когда я прощался с ним, мне показалось, что он нас раскусил и отнесся к этому совершенно спокойно. Все равно машина работает исправно, и задание скоро будет выполнено. А потом, впрочем, в его представлении никакого «потом» не будет.
Джордж повернулся в седле и поглядел вверх. С этого места в последний раз открывался вид на монастырь. Приземистые угловатые здания четко вырисовывались на фоне закатного неба; тут и там, точно иллюминаторы океанского лайнера, светились огни. Электрические, разумеется, питающиеся от того же источника, что и «Модель пять». «Сколько еще продлится это сосуществование?» – спросил себя Джордж. Разочарованные монахи способны сгоряча разбить вдребезги вычислительную машину. Или они преспокойно начнут все свои расчеты сначала?..
Он ясно представлял себе, что в этот миг происходит на горе.
Верховный лама, и его помощники сидят в своих шелковых халатах, изучая листки, которые рядовые монахи собирают в книги. Никто не произносит ни слова. Единственный звук – нескончаемая дробь, как от вечного ливня: стучат по бумаге рычаги пишущего устройства. Сама «Модель пять» выполняет свои тысячу вычислений в секунду бесшумно. «Три месяца… – подумал Джордж. – Да тут кто угодно свихнется!»
– Вот он! – воскликнул Чак, показывая вниз, в долину. Правда, хорош?
«Правда», – мысленно согласился Джордж. Старый, видавший виды самолет серебряным крестиком распластался в начале дорожки. Через два часа он понесет их к свободе и разуму. Эту мысль хотелось смаковать, как рюмку хорошего ликера. Джордж упивался ею, покачиваясь в седле.
Гималайская ночь почти настигла их. К счастью, дорога хорошая, как и все местные дороги. И у них есть фонарики.
Никакой опасности, только холод досаждает. В удивительно ясном небе сверкали знакомые звезды. «Во всяком случае, подумал Джордж, – из-за погоды не застрянем». Единственное, что его еще тревожило.
Он запел, но вскоре смолк. Могучие, величавые горы с белыми шапками вершин не располагали к бурному проявлению чувств.
Джордж посмотрел на часы.
– Еще час, и будем на аэродроме, – сообщил он через плечо Чаку. И добавил чуть погодя:
– Интересно, как там машина – уже закончила? По времени – как раз.
Чак не ответил, и Джордж повернулся к нему. Он с трудом различил лицо друга – обращенное к нему белое пятно.
– Смотри, – прошептал Чак, и Джордж тоже обратил взгляд к небесам. (Все когда-нибудь происходит в последний раз.) Высоко над ними, тихо, без шума одна за другой гасли звезды.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Тео | Дата: Среда, 20.05.2015, 19:27 | Сообщение # 119 |
|
Подполковник
Группа: Верные
Сообщений: 117
Награды: 10
Репутация: 72
Статус: Offline
| А ведь я это читала когда-то... вспомнила, правда, только в конце рассказа.
Помню, лет в "надцать" просто запоем читала всю фантастику, которая в библиотеке попадалась.))
Я снова с Сашей Бест. 
Ветроград
Ты прости… как всегда о личном:
В Ветрограде сегодня пасмурно
Замерзаю, и, как обычно,
Не умею бороться с насморком.
Я не знаю насчет прелюдий…
Мы когда-нибудь станем старше и…
Кошки, знаешь ли, тоже люди,
Только мудрые и уставшие.
Возникает одна идея -
Вновь придумать погоду летнюю.
Если жизней и вправду девять,
Я, конечно, живу последнюю.
Ты прости… я опять о личном:
В Ветрограде сегодня грустно, и…
Воскресаю. Но, как обычно,
Не умею бороться с чувствами.
*
Я искала тебя много лет – не нашла. Оказалось, искала во сне.
У тебя была чУдно-чуднАя шляпа и серебряное пенсне.
Стукнул тростью, и в искренне-солнечном небе закружился пушистый снег.
И я знала – меня в этом городе не было. И сейчас. Меня тоже. Нет.
*
Я целую тебя под ключицу.
Кожа – теплое молоко.
Как ты можешь со мной приключиться
Так внезапно и так легко?
Без тебя я как блюдо без специй.
(Птицы в белом играют джаз)
Из груди моей вынули сердце
Для создания муляжа.
Я вникаю в твои недопесни,
Недомузыку, недофолк.
И когда мы случайно-не-вместе,
Называю тебя «Сафо».
В паутине полуночных улиц
Не писалось и не спалось.
Сердце мне мое вскоре вернули,
Только, видно, не прижилось.
Ветру в косы бессмертник вплету я -
Пусть он флейтой своей поет.
А в груди твоей сердце бунтует
Так похожее на мое.
*
Он начал читать когда солнце пылилось в зените.
За пару страниц до конца он оставил закладку.
Из сердца тянулись какие-то красные нити.
Сегодня срезать их казалось особенно сладким.
Сегодня в душе ему было особенно душно
Святой от природы, он чувствовал – как это тошно
Царапать на пальцах узоры рябиновой тушью
И снова высовывать белые руки под дождь, но..
«Нам все его шалости выйдут когда-нибудь боком
Все наши забытые игры и новые ники» -
Так молвила странная девочка с комплексом бога
Какому-то мальчику из недочитанной книги.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 05.06.2015, 15:25 | Сообщение # 120 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Она великолепна. 
Сегодняшняя находка.
* * *
"Спину ровней, принцесса. Вам не к лицу сутулость", -
Вечно учил профессор, словно туман седой.
"Ну-ка, лопатки вместе! Что ты опять согнулась?
Выпрямись, как на мессе. Славно. Вот так и стой.
Хоть в будуаре тёмном, наедине с повесой,
Хоть пред толпой народа, хоть пред лицом врага...
Что б ни случилось в мире - спину ровней, принцесса,
Если вам хоть немножко честь своя дорога".
Умер давно учитель, канули в Лету годы,
Но старика наука крепко впиталась в кровь.
И восходя на небо лестницей эшафота
Губы она кусала, но выпрямлялась вновь.
Словно из подсознанья голос звучал знакомо:
"Жизнь и гроша не стоит. Надо ль её жалеть?
Только всегда, принцесса, спину держите ровно,
Чтобы вам поклонилась даже старуха-смерть".
(с) Екатерина Шашкова
Всегда рядом.
|
| |
| |
