- В конце концов, ты же обещал мне Чудо! Ангел поморщился: - Чудеса делают не так... - Их ДЕЛАЮТ, - бесцеремонно перебил Жиль, - сам сказал. Не обязательно Бог. Нам самим как-то... сподручнее. В конце концов, не хочет же Он, чтобы вообще все приходилось делать за нас. - Но уповать на Господа... - Уповаем, - убежденно, даже истово, кивнул Жиль. - И верим в Его помощь, вот сейчас - Он помогает нам через тебя. Ведь помогает? Жанна восхищенно смотрела на мужа. Разве есть на свете кто-то лучше него? Даже архангел теряется, как ребенок, даже он, казавшийся ей великим и светлым... - Ладно, - вздохнул Михаил. И рассказал все, что они хотели знать. - Всегда рядом.
-- Ее повезут на отречение. На старый рынок, -- де Рец расстелил на столе карту Руана. -- К нему можно попасть здесь и здесь. Можно арендовать вот этот дом. Хозяева охотно сдают его аристократам, когда ожидается казнь, и лишних вопросов не задают. Мы спокойно спрячем туда отряд. Еще пара десятков сольется с толпой: лавочниками, крестьянами. Это самое сердце английских владений, конвой не будет слишком велик. -- Я пойду с тобой, -- Жанна сказала это так, что возражать было бессмысленно. -- Уговорю, если испугается. -- Да проще перебросить ее через плечо. -- Учти арбалетчиков. -- Да, конечно. На этот случай у меня есть бочонок старого вина. Жанна... ты точно уверена? Я буду за тебя бояться. -- А я -- за тебя. Особенно, если останусь здесь. А когда бой, тогда уже не страшно. -- Я отвлеку англичан, -- пообещал Дюнуа. -- Хорошенько отвлеку, ударю там, где они не ожидают. И им будет не до Руана. А со святошами вы справитесь.
- Особенно сильно мне хочется "справиться" с одним из них. Чтобы впредь он не портил другим жизнь своей святостью. - Ты о Кошоне? - поинтересовался Дюнуа. - О нем... Что, любимая? - Не убивай его, - попросила Жанна. Жиль вздохнул. Несмотря ни на что Жанна сохранила наивность... и невинность мягкой, чуткой души. Вот как такое возможно? Во время войны, когда девушку сам Бог призвал делать мужскую работу... Разве что Чудом. - Постараюсь, - честно пообещал он, обняв Жанну и думая, что не убить Кошона тоже сможет только чудом. Всегда рядом.
Кошон был торжественен в оглашении приговора. Он делал ораторские жесты, бросал торжественные взгляды, возвышал и понижал голос, привлекая к себе внимание и одобрительные взгляды и кивки. "Жанна" должна была принять публичное покаяние, должна была одеться в женскую одежду, должна была удалиться в монастырь и там до конца жизни замаливать грехи. Учитывая все, что она "совершила", приговор был достаточно мягок.
А девочка все-таки устала сопротивляться всему, что на нее свалилось, и согласилась на это. Ей хотелось всего лишь покоя - и возвращения к привычной жизни, пусть та и не была раем. И обычной женской доли - детей и семью. В этом они с настоящей Жанной совпадали, хотя и не знали об этом. Внешне этот мягкий приговор устраивал всех. Девушка понимала, что монастырь это жизнь. Но то же самое понимали и англичане, и Кошон, а они не хотели чтобы она жила. Даже попытались ее спровоцировать, подкинув ей перед самым покаянием, когда "Жанна" уже оделась в платье, мужской костюм. Но не выгорело, даже при том, что голос, говоривший с ней, время от времени подталкивал ее к мученичеству. Архангел словно пытался выполнить что-то, неосуществившиеся, с этой, второй девушкой, раз не вышло с первой. И он сам, наверное, не мог бы сказать, что чувствует. Просто у ангелов нет таких слов. Но он поддерживал девочку, как мог и порой срывался на проповеди о счастье умереть за Господа, "на все воля Его" и прочих страшных для человека вещах. Наверное, Михаилу истовая вера заменяла все остальное. Но человеку, даже в беде, она не может заменить простую надежду. Всегда рядом.
У меня "мамка" сгорела. Я тока вот счас со старого компа и с другой винды.
Жанна сжала кулаки, следя из-за занавески, как в конце улицы катится в пыли церковное шествие. Следом должна была показаться повозка с призванной к покаянию. Толпа на площади оживилась, заметалась, как жадный многоголовый зверь. Подалась на алебарды стражников. Сдерживать ее было тяжело. Да и самих англичан глодало любопытство. Хотелось увидеть ту, которую они так боялись и ненавидели. Увидеть униженную, растоптанную, совсем для них не страшную.
Сообщение отредактировал Триллве - Понедельник, 18.08.2014, 13:47
ччорт((( не потеряла файлы? Самая жуть - когда теряется сделанное за годы.
И в самом деле увидела. Кто угодно будет выглядеть ведьмой после многих месяцев тюрьмы; растрепанная, грязная, с черными кругами под глазами, в бесформенном балахоне, одежде для покаяния души, придуманной кем-то бездушным... И в то же время было что-то еще. Поэтому бросание в клетку с приговоренной гнилыми овощами и прочей дрянью (солдаты не могли или не хотели мешать этому) закончилось в середине пути по площади. А ближе к концу его, у помоста, толпа замолчала. Жанна из-за занавески словно смотрела на себя саму со стороны. Девочка в клетке словно не видела никого вокруг и слушала невидимый голос, говорившей ей что-то утешительное. Жанна не могла знать, так это или нет. Просто лицо пленницы казалось ей светящимся. Этому бывают разные причины. Но против одной их них - готовности умереть, даже за Бога - Жанна готова была восстать. И в ту странную, невозможную, почти чудесную паузу, которая возникла вдруг, когда клетка остановилась, могли бы вклиниться, вместиться любые события, как добрые, так и дурные. Всегда рядом.
ччорт((( не потеряла файлы? Самая жуть - когда теряется сделанное за годы.
Не, винты живы. Да у меня почти все, кроме технической инфы, растыркано по сети на такие случаи. А что-то и разворовано.
Дверцу клетки распахнули и протянули приговоренной руку, чтобы помочь взойти на помост, где уже по ранжиру распределились священники и мэр Руана. -- Пора, -- сказал Жиль. Белый платок махнул из окна второго этажа. И завертелось.
Ну ладно, ща будет авантюрка, как я с моими куцыми мозгами это понимаю. Немного хаоса для затравки...
Для начала вспыхнула крыша нескольких домов, примыкающих к площади. Ну вспыхнула себе и вспыхнула, народ просто потеснился, не желая получить на голову горячую головешку. И так как и так было тесно, то возникла давка и охраняющим помост солдатам пришлось податься назад. Причем ветер дул так, что чадный дым весь тянуло на площадь. Святым отцам это особенно "понравилось". Кошон морщился, читая проповедь заблудшей овце - торжественность момента была испорчена. Вот прямо у помоста заорали "держи вора!", и толпа, которой откровенно скучно было слушать святошу, чуть оживилась. Оно конечно, интересно, как будет отрекаться "дева Жанна", но когда это еще будет, а поучаствовать в народном развлечении можно было уже сейчас. Так что стало еще шумнее и оживленнее. Ничего удивительного, что продвижение по толпе переодетых костюмы горожан спасителей, осталось незамеченным. Да и отряды, подошедшие со стороны примыкавших к площади улиц не промедлили и не сразу обратили на себя внимание. Всегда рядом.
Дым стал вовсе уж черным и густым, кто-то кинулся поливать горящее водой и смачивать и растаскивать соседние крыши, кто-то щемился ближе к помосту, давка стала вовсе уж нестерпимой. Цепь английских латников разомкнулась. Кошон взывал к охране, чтобы самому выйти благополучно из заварухи. И исчезновение девушки с помоста сперва никто и не заметил. А тут к веселухе прибавилось коровье стадо, которое погнали прямо на толпу. И только через добрых четверть часа замешательства кто-то истошно завопил: -- Ведьма пропала!
Кажется, даже сама девочка не успела понять, что происходит, пока не оказалась в седле вместе с Жанной. Простой план сработал, а подошедшие отряды задержат и уведут погоню. И им - нестись прочь, от толпы и святош, одинаково любящих кровавые зрелища. Спасаясь и от злобы, и от равнодушия, и от чужой веры в какую-то свою правду... Хорошо бы - убежать в другую жизнь, лучше, добрее. Но другой не будет. Жанна невольно улыбнулась. Другой и не надо, потому что Жиль тут, в этой. - Все будет хорошо, - сказала она девочке,сидящей с ней в одной седле. - Обязательно будет. Всегда рядом.
Они свернули на окраину Руана, во двор у небольшого аккуратного домика. Жанна отдала коняшку слуге и, поддерживая, повела спасенную в дом. Глаза той были круглыми и испуганными. -- Не надо бояться. Сейчас ты немного поешь и тебя осмотрит лекарь. А потом мы будем просто жить. -- Тут? Они нагонят нас?! -- Они будут рыскать по окрестностям, они погонятся за отвлекающими отрядами. И никому не придет в голову, что ты живешь у них под носом, -- Жанна улыбнулась. -- Все будет хорошо.
Девушка очень долго молчала. Жанна уже начала тревожиться, когда она, наконец, спросила: - А у тебя? Ведь ты - она? И почему ты меня спасла, если я всех обманывала и говорила что я - это ты? Разве не лучше для тебя было оставить меня этой судьбе? - Нет, не лучше, - ответила Жанна, - такое никогда не лучше. Правда, Михаил? Она чувствовала его присутствие, но не видела архангела почему-то. Он появился, такой же строгий, как и всегда, разве что выглядел усталым, хотя как такое может быть. И смотрел не на нее а не девочку. Жанна наконец рассмотрела ее. Лицом не похожа ничуть, разве что такая же фигура и рост. - Правда не важна, только Истина, а ее знает лишь Господь, - пафосно изрек он и вздохнул. - Просто ты сделала то, что велело тебе сердце, и все. Люди неисправимы. Но иногда мне жаль, что я не человек. Всегда рядом.
-- А кто тебе мешает? -- Жанна взяла его за руку. -- Сомневаться, горевать, смеяться? Ты ведь не непогрешимое нечто, ты как мы, только лучше, светлее. -- Ты неисправима, сестренка, -- Михаил обнял ее, словно кутая в теплое облако. -- Дай тебе волю, ты весь мир переделаешь и заставишь плясать так, как тебе хочется. Жанна обиженно заморгала. При этом губы сами собой растягивались в улыбке. -- Перестань быть пафосным и скучным. Играй. Но так, чтобы никому не было больно. -- Вы со своей свободой воли сломаете любую игру, -- буркнул он. -- Настоите на своем. Кстати, костер все-таки будет. Они устроят его рано утром, чтобы никто не понял, что жгут чучело. Подбросят в дрова несколько вымытых дождем на кладбище костей. А черед лет шестьсот возведут тебя в святые. И станут раскаиваться, что сожгли. Жанна, улыбаясь, пожала плечами.
Я тока вот счас со старого компа и с другой винды.
А что-то и разворовано. 
