|
Януш Корчак - "Король Матиуш Первый"
|
|
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:35 | Сообщение # 61 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| IX
Пять раз подряд пришлось королям повторять одно и то же, ведь приезжали новые короли и нужно было ввести их в курс дела. И каждый раз кто-нибудь говорил иначе, чем накануне.
Четыре дня злились короли, а на пятый – совсем выдохлись и присмирели. Даже короны у них набок съехали, и они с таким трепетом взирали на трубку Пакса, будто в ней, а не в коронах и скипетрах было спасение от всех напастей.
– Завтра воскресенье, – робко напомнил Молодой король, когда последний оратор кончил говорить, чего он хочет и чем недоволен.
Лорд Пакс встал, набрал воздуха в легкие и сказал громко:
– В понедельник соберемся в четыре часа утра.
Короли повскакали с мест, поправили короны, натянули мантии – и давай бог ноги!
– Сколько можно терпеть это издевательство! – возмутился кто-то и стал подговаривать остальных собраться в воскресенье тайком от Пакса и самим решить, что делать.
– Оставьте меня в покое, ваше величество, я смертельно хочу спать! Может, я умру к понедельнику…
Но в понедельник все короли живые-здоровые ровно в четыре часа утра как миленькие сидели на своих местах, с мольбой взирая на трубку Пакса.
– Ваши величества! Давайте обсудим, как мы поступим, если Матиуша поймают, и что делать, если его не поймают. Кроме того, надо решить, какие принять меры, если Матиуш жив, и что предпринять, если он умер. И, наконец, как быть, если Матиуш пойдет на мировую, и что будет, если он объявит войну. Где скрывается Матиуш, нам неизвестно. Если верить словам Дормеско, он убежал на территорию своего бывшего королевства. Но полковник Дормеско может ошибаться. Наше решение должно зависеть также от того, возглавит ли Матиуш революцию в стране Молодого короля или перейдет на сторону негров, которые объявили войну белым королям. Не надо забывать, что из всех черных королей среди нас присутствует один Бум-Друм. Но это еще не все. Мы должны предусмотреть и ту возможность, что к детям присоединятся взрослые. Эти девять пунктов я ставлю на голосование. А сейчас объявляю пятнадцатиминутный перерыв, после которого вы проголосуете, какой из этих пунктов первым обсудить на сегодняшнем заседании.
Короли повскакали с мест:
– Да он нас заморит вконец!
– Мы отсюда живыми не выберемся!
– Что он, век здесь мариновать нас собрался?!
– Как хотите, а я уезжаю: у меня тетка тяжело больна.
– Мне операцию аппендицита должны делать! Доктор отпустил меня только на неделю.
– Я очень спешу: у меня сынок родился. Посмотрите, вот фотография!
– Завтра свадьба моей сестры! Она смертельно обидится, если я не приеду.
У всех были готовы отговорки, лишь бы улизнуть. Но стоило Паксу объявить, что перерыв окончен, как опять воцарилась тишина и порядок.
– Кто хочет взять слово: какой из девяти пунктов обсудим первым?
Молчание.
– Повторяю еще раз: кто хочет взять слово?
Тишина.
– Повторяю в третий раз: кто хочет взять слово?
Тут под столом, за которым сидели короли, послышался шорох, и оттуда вылез Матиуш.
– Прошу предоставить слово мне, – сказал он.
Короли остолбенели и, наверно, попадали бы на пол, если бы не удивительное самообладание лорда Пакса. Он строго посмотрел на них из-под насупленных бровей и, обращаясь к секретарше, невозмутимо сказал:
– Пожалуйста, внесите в список присутствующих короля Матиуша и пометьте: прибыл с большим опозданием… Известны ли вашему величеству вынесенные на обсуждение вопросы? – спросил Пакс, посасывая трубку.
– Да, я все слышал. И поскольку я жив, предлагаю поставить на обсуждение пункт пятый, который гласит: «Как поступить, если Матиуш пойдет на мировую».
– Совершенно верно, – согласился лорд Пакс.
Матиуш сел.
– Кто еще хочет высказаться?
Но короли при всем желании не могли вымолвить ни слова.
Случившееся произвело на них такое ошеломляющее впечатление, что они лишились дара речи или, как говорится, проглотили языки.
– Если желающих выступить нет, прекращаю прения и перехожу к голосованию. Итак, кто за предложение короля Матиуша Первого Реформатора, прошу поднять два пальца правой руки… Предложение короля Матиуша Первого принято единогласно. Прошу занести это в протокол.
Тут Молодой король опомнился, вскочил с места и закричал – Прошу дать мне слово!
– Слово предоставляется Молодому королю.
– У меня вопрос: можно ли называть Матиуша королем, если он в последней войне лишился престола и королевства? Лорд Пакс именует его королем и обращается с ним так, будто он нам ровня. Я спрашиваю: правильно ли решать судьбу Матиуша вместе с Матиушем? Ведь он как-никак наш пленник. И лишился королевства…
– Подумаешь! – перебил король Бамбук. – Разве мало известно случаев, когда короли лишаются королевств, а потом получают их обратно! Я сам тысячу лет прождал, пока мне вернули мои владения..
– Вам никто не давал слова, – покраснев от гнева, сказал лорд Пакс. – Перебивать выступающих не полагается. Молодой король не кончил. Пожалуйста, продолжайте, ваше величество.
– Так вот, повторяю. Матиуш – наш пленник. Он убежал и заслужил за это наказание. Учитывая, что он добровольно сдался, наказание можно смягчить. Впрочем, у него другого выхода не было, рано или поздно его все равно поймали бы, и он это отлично знал.
– Вы кончили, ваше величество?
– Да, кончил.
– Прошу слова, – сказал Матиуш.
– Слово предоставляется королю Матиушу Реформатору.
– Молодой король врет. Короны лишил меня не народ, а кучка предателей. Тридцать трусов, испугавшихся одной несчастной бомбы, не вправе свергать короля с престола. К тому же один из них повалился мне в ноги, просил прощения и называл королем. А полиция ваша никуда не годится. С таким же успехом я мог бы еще сто лет скрываться. Я кончил.
– Кто еще хочет высказаться?
– Я, – сказал Матиуш.
– Слово имеет король Матиуш Первый Реформатор.
– Предлагаю перенести заседание на завтра. Пусть короли соберутся с мыслями, посоветуются. Так сразу, с бухты-барахты, трудно сообразить.
– Да, да, перенести на завтра! Отложить!
Короли сорвались с места и заговорили наперебой. Галдеж поднялся такой, что даже лорду Паксу не удалось навести порядок.
– Отложить!.. Перенести!.. Завтра!. Дайте время подумать!.. Протестуем!..
Лорд встал, стукнул кулаком по столу и выпустил из трубки устрашающий клуб дыма, при виде которого все успокоились, но продолжали стоять.
– Прошу сесть.
Никакого результата.
– Прошу сесть, – дрожащим от гнева голосом повторил лорд Пакс.
Первым сел Матиуш, за ним – остальные.
– Ставлю на голосование предложение короля Матиуша: перенести заседание на завтра…
– На десять часов утра, – прибавил Матиуш.
– На десять утра, – повторил лорд Пакс – Кто «за», прошу поднять руку.
Все, кроме Молодого короля и Бум-Друма, подняли руки.
– Кто «против»?
На Молодого короля смотрят, а он хоть бы что.
– Кто воздержался?
– Я, – сказал Молодой король. – Я против любого предложения Матиуша. Здесь заседание королей, а Матиуш не король. Прошу это записать в протокол как votum separatum . [1]
– Предложение короля Матиуша принято большинством голосов. Заседание объявляю закрытым до завтра до десяти часов утра.
Прощаясь, лорд Пакс пожал Матиушу руку.
– Поздравляю, ваше величество, вы овладели ситуацией.
После заседания к Матиушу подошел король Бамбук: хотел поболтать. Но Матиуш отвернулся от него с отвращением: он терпеть не мог врунов. Матиуш знал, взрослые тоже иногда любят прихвастнуть, но чтобы такое сказать, надо совсем совесть потерять. Тысячу лет ждал, пока ему вернули королевство! Вот это сказанул! Ведь человек может прожить немногим больше ста лет, а он: тысячу…
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:35 | Сообщение # 62 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| X
Матиуш пошел к морю и сел на камень. Им овладели усталость и печаль. Настрадался, намучился – и ради чего, ради кого? Одна Клу-Клу осталась ему верна. Но она не знает и не должна знать, отчего у Матиуша пропало желание бороться. К чему огорчать Клу-Клу? Пусть она будет счастлива!
Что это? Кто-то поет. Матиуш прислушался и узнал голос Печального короля.
Когда Матиуш покидал зал заседаний, в коридоре его поджидал Печальный король, но Матиуш прошел мимо, будто они незнакомы. Он не сердился на Печального короля, просто ему все опротивело. У него было только одно желание: поскорей покончить с этим и уехать на необитаемый остров. Там, вдали от всех дел, бесконечно усталый и грустный, король Матиуш закончит свою бурную жизнь.
О побеге Матиуш не жалел. Теперь по крайней мере он поедет не как узник, а как король. Поедет добровольно, убедившись, что он никому не нужен.
– Матиуш, можно сесть рядом с тобой? – спросил Печальный король.
– Почему вы у меня спрашиваете? Остров не мой.
– Но ты ведь первый занял место на камне.
– Я могу подвинуться.
Долго сидели они рядом и молчали.
Печальный король вынул из кармана пригоршню орехов и протянул Матиушу. Матиуш грыз орехи, а скорлупки бросал в море. Лодочка-скорлупка плавает возле берега, пока ее не накроет волна, и навсегда исчезает в белой пене.
– Где ты живешь, Матиуш?
– Первую ночь я провел под миртовым деревом, вторую – в зале заседаний под столом.
– Хочешь еще орехов?
– Спасибо.
– Короли остановились в гостинице, а я снял комнатушку в рыбачьей хижине. Там две кровати и очень чисто.
При упоминании о чистоте Матиуш невольно усмехнулся: он вспомнил тюремных пауков и клопов.
– Я ничего не мог поделать, – как бы про себя проговорил Печальный король. – Даже от престола отречься и уехать на необитаемый остров мне не позволили.
– Я слышал об этом, – сказал Матиуш.
– Ты очень похудел. Не мудрено, что тебя не узнали. Видно, нелегко пришлось тебе в последнее время.
– Король, – сказал Матиуш, глядя на него в упор, – как я убежал, что делал и каким образом пробрался сюда – это тайна. И я обязан хранить ее ради людей, которые вольно или невольно помогли королю-изгнаннику. Никому на свете я теперь не доверяю, даже тебе.
Печальный король молча взял скрипку и заиграл. Из глаз его текли слезы…
Теперь послушайте, как Матиуш очутился на Фуфайке и почему ему хотелось поскорей попасть на необитаемый остров. Сумею ли я рассказать точно, как все было на самом деле, не знаю.
Это не так просто, если учесть, что сто самых знаменитых ученых двадцать лет спорили на страницах газет, при каких обстоятельствах убежал Матиуш. И каждый отстаивал свою версию.
Я выбрал самый интересный рассказ, полагая, что подробности решающей роли не играют.
А дело было так. Через неделю Матиуш признался одному мальчику, что он король. «Врет», – подумал мальчишка, но потом все-таки поверил.
Вот пошли они как-то гулять, и попалось им на глаза объявление, в котором за поимку Матиуша обещалось вознаграждение в десять миллионов. И мальчишки решили выдать Матиуша полиции.
Когда они шли парами, по улице случайно проезжала Клу-Клу, которую выпустили из тюрьмы. И она сразу узнала Матиуша. Клу-Клу заявила: ей непременно надо посетить приют, чтобы устроить точно такой же у себя на родине. Купив два килограмма конфет, она написала Матиушу записку:
Потерпи немного. Я тебе верна и постараюсь с помощью черных королей, которые объявили войну белым, вернуть тебе свободу и королевство.
Клу-Клу приехала в приют и, пока раздавала ребятам конфеты, незаметно сунула Матиушу записку. Вскоре после этого он подслушал разговор мальчишек и узнал, что его собираются выдать. Тогда он решил убежать и спрятаться у старушки, которая напоила его молоком, когда они ловили убежавшего из зверинца волка. Прокрался Матиуш в дом, открыл потихоньку дверь, а в комнате вместо старушки сидит плечистый детина. Оказалось, это ее сын, который уехал в дальние края, а теперь вернулся за матерью. Но Матиуш не знал этого и сын старушки тоже не знал, что стоящий перед ним маленький оборвыш – король Матиуш. Недолго думая, он схватил за шиворот мнимого воришку и потащил в полицию. К счастью, в воротах повстречали они старушку. Матиуш кинулся к ней, а сын стоит и глазами хлопает: ничего не понимает. Добрая старушка сразу узнала Матиуша и повела к себе.
Тем временем жена колбасника донесла в полицию: так, мол, и так, жил у нас Матиуш, украл колбасу с сардельками и скрылся. Но ей не поверили, потому что охотников получить пять миллионов нашлось немало – все уверяли, будто его видели. Однако письмо из приюта, в котором опять упоминались злополучные сардельки, заставило полицейских и сыщиков схватиться за голову. На город обрушились обыски и облавы. А тут еще в тюрьме подкоп обнаружился
Дело принимало угрожающий оборот, и Матиуш написал Клу-Клу: есть только один путь к спасению – ехать вместе с ней. Но как это сделать? И Клу-Клу придумала. Она отравила ночью свою собаку, тайком закопала в саду и сказала, что хочет увезти на родину чучело любимого песика. Заказали столяру ящик, а сын старушки под видом чучела притащил в мешке Матиуша. Его положили в ящик, заколотили и так погрузили в вагон.
Сколько унижений перенес бедный Матиуш во время путешествия! Клу-Клу, когда ехала в клетке с обезьянами, была еще дикаркой. Ей было голодно и тесно, но не стыдно, не то что гордому Матиушу. К тому же клетка – не ящик, живая обезьяна – не дохлый пес, а королевская дочь – не король. Когда так вот рассказываешь, кажется, ничего особенного, но поди попробуй сам полежи в ящике!
Клу-Клу ехала одна, без охраны. Когда они прочли в газете про совещание королей на Фуфайке, Матиуш решил: он поедет туда, а Клу-Клу – к неграм, объявившим войну белым королям. На берегу моря Клу-Клу купила лодку, но, вместо того, чтобы подплыть к стоявшему на рейде кораблю, направила лодку в открытое море. На море начался шторм – не сильный и не слабый, а так, средний. Но для лодки даже такой шторм опасен. И потом, они ведь заранее не знали, утихнет буря или разыграется вовсю.
Два дня гребли они без передышки, на третий – Матиуш высадился на берегу, а Клу-Клу поплыла дальше. Грустно было Матиушу расставаться с верным другом, но ничего не поделаешь – долг важней! Пробраться в зал заседаний и залезть под стол ничего не стоило. На островах даже короли чувствуют себя в безопасности, и поэтому там нет полиции.
Конечно, Матиуш похудел. Еще бы не похудеть от такой жизни!..
– Пойдем ко мне, – предложил Печальный король.
– Ладно. Лучше уж рыбацкая хижина, чем королевская гостиница.
Сидят они в хижине, пьют чай, но разговор не клеится. Слишком много надо сказать друг другу, а слова не идут, застревают в горле.
– Что такое votum separatum, дискуссия, апелляция? – спрашивает Матиуш.
– Выбрось эту чушь из головы! Эти слова придумали дураки, чтобы казаться умней.
– А лорд Пакс – умный?
– Короли его боятся, а он… только не думай, что я хочу тебе польстить, – он боится тебя. Впрочем, он сам дал тебе это понять.
– А что значит овладеть ситуацией?
– Это когда противник у тебя в руках. Сейчас все зависит от тебя. Молодой король – твой лютый враг, но его недолюбливают. Он задирал нос и храбрился, когда нас было трое, а теперь ты можешь рассчитывать на поддержку тридцати четырех человек. Знай: как ты захочешь, так и будет.
– Поздно, – ответил Матиуш и подпер голову рукой. – Ничего я не хочу и ничего на свете мне не надо.
– Матиуш! – ужаснулся Печальный король. – Я тебя не узнаю. Ты не имеешь права так говорить. Завтра ты можешь вернуть себе корону и королевство, которые принадлежат тебе по праву. Ты назвал трусами тех, кто в разгар битвы вывесил белые флаги, а теперь ты сам, король и вождь, накануне битвы, которая сулит тебе победу, предаешь себя и не только себя, но свои реформы, труд, борьбу, детей. Опомнись, Матиуш! Осталось потерпеть один день, последний день, и – конец!
Матиуш по-прежнему сидел неподвижно, подперев голову рукой. Только из груди вырвался у него глубокий вздох.
– К чему мне победы? – прошептал он.
– Тебе ни к чему, но твоей победы ждут дети во всем мире. Они верят в тебя. Ты им обещал. Ты называл себя королем-реформатором. Ты не имеешь права опускать руки.
Матиуш взял удочку и пошел на берег моря. Он просидел гам до вечера, но не поймал ни одной рыбки, хотя они подплывали к самому берегу. Видно, не до рыб ему было.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:37 | Сообщение # 63 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XI
Заседание было очень бурным. Ораторы спорили друг с другом, все были возбуждены, кроме лорда Пакса, который спокойно покуривал свою неизменную трубку.
– Итак, – сказал лорд, когда все желающие выступили, – перед нами две проблемы: Матиуш и его королевство – первая, и дети – вторая. Если Матиуш получит свое королевство обратно, дети не перестанут бунтовать. Во всем мире начнутся волнения, в школах пойдет чехарда. Уже сейчас королевич Хастес возглавил демонстрацию детей. А что будет дальше? Дети либо выберут Матиуша своим королем, либо потребуют, чтобы в каждом государстве было два короля: король взрослых и король детей. Как тогда быть? Поэтому сначала надо решить, предоставим мы детям свободу или нет?
– Свободу?! – взревел царь Пафнутий. – Розги им нужны, а не свобода! Попробовал бы мой сын бунтовать, я спустил бы с него штаны и так всыпал, на всю жизнь бы запомнил. Теперь дурацкая мода – пальцем детей не тронь. А их непременно бить надо. С первого раза не поможет, бить еще и еще. Для начала можно отшлепать, не подействует – розгой отстегать; а если и это не поможет – дать ремня.
Все взоры устремились на Матиуша, но он молчал.
– Кто еще хочет взять слово? – спросил лорд Пакс.
– У меня другой метод, – сказал король Орест. – Я против битья, оно быстро забывается. Лучше не давать есть. Оставить мальчишку без завтрака или без обеда, и он сразу шелковый станет. Вот еще утруждать себя битьем! А можно в темную комнату посадить. Натерпится озорник страху, и весь вздор вылетит из головы.
– Я считаю, детям нельзя давать свободу, – заявил третий оратор. – Дети легкомысленны, у них нет жизненного опыта. У нас еще свежи в памяти недавние печальные события в королевстве Матиуша. Бить детей не годится, это их озлобляет. Морить голодом – еще хуже: они могут заболеть и вырасти хилыми, тщедушными. По-моему, надо внушить им, чтобы они подождали, пока подрастут и поумнеют.
– Прошу слова, – сказал Печальный король. – Я не согласен с предыдущими ораторами. Все, что здесь говорилось о детях, раньше говорили о крестьянах, рабочих, женщинах и неграх. Они, мол, такие-сякие, нехорошие, и никаких прав им давать нельзя. Теперь мы понимаем, что это неправильно. Матиуш поторопился и предоставил детям сразу слишком много прав. В этом его ошибка. Дети должны иметь свои деньги для покупки необходимых вещей. Не исключено, что они будут тратить их на всякую ерунду. Но разве взрослые не транжирят деньги? Можно, например, дать им деньги взаймы, а они вернут, когда вырастут. А сейчас они часто оказываются в положении нищих: о каждой мелочи изволь просить, выбирать момент, когда взрослые в хорошем настроении. Впрочем, по сравнению с прошлым дети уже сейчас пользуются большими правами. В старину отец мог безнаказанно убить своего ребенка, а теперь это запрещено законом. Избивать детей тоже. И не пускать их в школу родители не имеют права. Давайте лучше подумаем, какие еще дать детям права. Они нисколько не хуже нас, взрослых.
– А вы откуда знаете? У вас, насколько мне известно, нет детей, – ехидно заметил Молодой король.
– Дайте мне слово, – попросила Кампанелла; она приехала, как только узнала, что Матиуш присутствует на заседании.
Но не успела она рта раскрыть, как раздался крик – жуткий, леденящий кровь боевой клич.
– Измена! – завопил кто-то из королей и хотел было запереть дверь на ключ, но поздно: в зал заседаний во главе с Клу-Клу ворвалась толпа дикарей и давай вязать всех без разбора.
– Матиуш, ты свободен! – крикнула Клу-Клу.
– Заседание объявляю закрытым, – возвестил связанный по рукам и ногам лорд Пакс, который в суматохе потерял свою трубку.
Матиуш вспомнил рассказы старого профессора, который знал пятьдесят языков, и догадался, что это самые дикие дикари. Даже Бум-Друм побаивался их и никогда не приглашал в гости больше двух-трех человек разом. Да, профессор говорил еще, они превосходные гребцы.
Бум-Друм, не скрывая неудовольствия, отчитал Клу-Клу.
Нельзя терять ни минуты! Дикари уже связывают королей и сваливают вместе по пять человек. К счастью, они умеют считать только до пяти, не то короли задохнулись бы в одной большой куче.
Матиуш растерялся. Но его выручил Бум-Друм.
– Возьми поскорей со стола вон ту чурочку, – сказал он, – и обойди с ней пять раз каждую кучу королей. Только смотри не оборачивайся и не сбейся со счета, а то будет худо.
Матиуш идет впереди, за ним – Бум-Друм, Клу-Клу и вожди племени. Оглядываться нельзя, но Матиуш догадывается, что дикари идут на руках. Матиушу очень стыдно за своих друзей. Пожалуй, лежать в мешке вместо дохлого пса было не так стыдно. «Уж лучше бы я сам валялся связанный», – подумал Матиуш. Но отвлекаться нельзя: одно неосторожное движение – и мир лишится белых королей.
Осталось обойти четыре кучи, три. По сравнению с этим прогулки по тюремному двору – одно удовольствие. Короли понимают: дела их плохи, и лежат смирно, не шелохнутся. Вот когда пригодилась Матиушу привычка отсчитывать шаги и умение ходить разными способами, потому что Бум-Друм то и дело давал ему новые указания.
– Теперь делай большие шаги, нагнись вправо, подними чурку кверху, пройдись на пятках, – командовал Бум-Друм. – Смотри, не вырони священное дерево, когда оно станет жечь тебе руки.
А чурка становилась все горячей.
Наконец последняя куча: наверху – связанная Кампанелла. Матиуш, не выдержав, закрыл глаза.
– Теперь выйди из дома, – говорит, запыхавшись, Бум-Друм: эта процедура была ему не по возрасту тяжела.
Спускается Матиуш по лестнице, а чурка жжет все сильней, будто он стакан горячего чая несет.
– Бум-Друм, горячо!
– Потерпи, Матиуш! Скоро конец.
– Можно чуть-чуть побыстрей?
– Нет.
Матиуш понимает: Бум-Друм сам бы рад скорей покончить с этим. Значит, на самом деле нельзя. Однако справедливости ради надо признать, церемонии, принятые при дворах белых королей, не так мучительны.
Наконец жрец взял из обожженных рук Матиуша священную чурку.
– Что все это значит? – спросил Матиуш у Клу-Клу, которая с состраданием смотрела на его покрытые волдырями руки.
– Я сделала глупость. Не сердись на меня. Я боялась, как бы с тобой не случилось беды, если я не подоспею на помощь. Сейчас опасность миновала, но это могло печально кончиться… Тебе очень больно?
Военный танец дикарей продолжался три часа. Тем временем Бум-Друм, Клу-Клу и Матиуш выкатывали из погреба бочки с вином, пивом и ликерами.
– Когда они кончат танцевать, – сказал Бум-Друм, – я послежу за порядком, а вы подносите каждому по полкружки вина, и в каждую кружку Матиуш пусть бросает по одному зернышку, а Клу-Клу – по три.
И Бум-Друм дал им по мешочку с маленькими горошинами. Потом вскрыл на руках у Матиуша волдыри и помазал обожженные места какой-то жидкостью, иначе он не смог бы держать кувшин и бросать в каждую кружку по зернышку.
У Матиуша уже онемели руки, а очереди конца нет. Бум-Друм распоряжается: одних направляет к Матиушу, других – к Клу-Клу. Матиуш заметил: к своей дочери он отсылает больше дикарей. «Наверно, – догадался Матиуш, – это самые дикие».
«Когда это кончится? – мысленно спрашивает он себя и с тоской думает о необитаемом острове. – Пусть делают что хотят: мирятся, ссорятся, награждают или наказывают, пусть хоть съедят друг друга, лишь бы меня при этом не было.»
Наконец в последнюю кружку налили уксуса – вина не хватило, – бросили последнее зернышко, подошел последний дикарь.
Все.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:38 | Сообщение # 64 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XII
Наверно, тем дело и ограничилось бы, если бы среди приехавших с Клу-Клу дикарей не затесался тайком страшный злодей и людоед – главный жрец племени и главный мошенник. Этот шарлатан самые обыкновенные фокусы, какие у нас показывают в цирке (искусству фокусника обучил его какой-то беглый каторжник в уплату за шкуру леопарда и двух обезьянок), выдавал за чудеса, а негры слепо ему верили и приносили богатые дары.
И вот, боясь лишиться власти и, главное, богатых даров, когда Клу-Клу построит железную дорогу, телеграф, начнет издавать газеты, научит негров читать и стрелять из пушек, он пустился в рискованное путешествие с тайной мыслью погубить противную девчонку и ее дружка – Матиуша.
Злодей прокрался ночью в комнату, где лежала связанная Кампанелла, и съел ее, а сам сел в лодку – и был таков! Он знал: гнев белых обрушится на его соплеменников, а значит, и на Клу-Клу. Его расчеты, как мы увидим, оправдались.
Когда весть об этом трагическом событии облетела остров, самые дикие дикари еще крепко спали, выпив с вином по три маленьких зернышка, а менее дикие, которые получили накануне по одному зернышку, стали просить у Матиуша прощения, кувыркаться в знак печали и выражать ему свою преданность. И Матиуш приказал немедленно погрузить спящих в лодки. Лодки со связанными дикарями оттолкнули от берега, и они поплыли в открытое море. На острове по приказу Матиуша осталось сто самых послушных. По первому слову короля-солнца (так незваные гости называли Матиуша) они развязали белых королей.
Опечаленные и удрученные, собрались короли на заседание. Даже невозмутимый лорд Пакс был подавлен известием о смерти королевы Кампанеллы.
– Прошу почтить память съеденной королевы вставанием.
Все встали.
– У меня замечание по повестке дня, – подняв руку, сказал Бум-Друм.
Интересно, что он хочет сказать?
– Белые короли! Мои черные братья причинили вам большую неприятность. Я разделяю ваше горе. Но виноваты в этом вы сами. Вы понастроили себе роскошные дворцы, а на нас вам наплевать. «А права, которые мы вам дали?» – возразите вы. Но что нам права, если мы нищие и неученые. Поэтому я прошу обсудить сегодня вопрос не только о белых детях, но и о черных. Мы, старики, смирились со своей тяжелой долей, но пусть хоть у наших детей жизнь будет лучше.
– Итак, на повестке дня четыре вопроса. Первый: о белых детях. Второй: о Матиуше. Третий: о королевстве съеденной Кампанеллы. Четвертый: о черных детях, – объявил лорд Пакс.
Однако обстановка не располагала к переговорам. Короли нервничали: их беспокоило присутствие ста дикарей. И хотя перед гостиницей стояли белые часовые и всю ночь до утра будет сменяться караул, все равно страшно, вдруг повторится то же самое. Итак, королям было не до переговоров.
Пусть Матиуш скажет, чего он хочет. Они заранее на все согласны. Во-первых, он спас им жизнь; во-вторых, сто дикарей готовы в любую минуту броситься на его защиту. Оттого, что у дикарей нет огнестрельного оружия, королям нисколько не легче. Отравленные стрелы и копья – тоже достаточно неприятная штука. В конце концов какое им дело до Матиуша? Если Печальный король хочет, пусть возится с ним. А Молодой король, как главный виновник, должен добровольно отречься от престола и передать власть отцу. Хорош король! Взбунтовавшихся детей не сумел усмирить!
Примерно так думал каждый про себя, но все ждали, что скажет Матиуш.
А тот молчал. От горя он не мог произнести ни слова.
Наконец Альфонс Бородатый, потеряв терпение, потребовал, чтобы Матиуш высказался.
– Ваше величество, вы хотите взять слово? – спросил у Матиуша лорд Пакс.
– Давайте в знак траура по королеве Кампанелле перенесем заседание на завтра.
Возразить было нечего. Короли согласились, хотя без энтузиазма. Гроба на острове не нашлось, и останки королевы положили в ящик из-под винных бутылок и закопали в землю.
Матиуш встретился с Клу-Клу под миртовым деревом.
– Матиуш, ты сердишься на меня?
– Это ты, дорогая Клу-Клу, должна на меня сердиться. Если бы не я, жила бы ты спокойно в своей стране. А из-за меня тебе пришлось путешествовать в клетке с обезьянами, и в тюрьме ты сидела по моей вине, и о злополучных этих реформах стала думать тоже из-за меня.
– Матиуш, что ты говоришь! Разве есть большее счастье, чем трудиться и бороться ради того, чтобы жизнь на земле стала лучше
– Ну что ж, борись, Клу-Клу! – Матиуш вздохнул.
– А ты?
– Я еду на необитаемый остров.
– Почему?
– Это тайна.
Матиушу не хотелось огорчать Клу-Клу, и своими мыслями он поделился с Печальным королем.
– Раньше я думал, дети несчастные, но хорошие. А теперь убедился, что они плохие. Говорю это, чтобы ты не подумал, будто я струсил и мне надоело с ними возиться. Только пусть это останется между нами. Раньше я не знал детей, а теперь знаю. Они плохие, очень плохие. И я плохой. Плохой и неблагодарный. Пока я был маленьким и боялся министров, церемониймейстера, гувернера, я слушался и вел себя хорошо. А стал королем, сразу натворил глупостей и теперь вот страдаю. И столько невинных людей мучается из-за меня.
Матиуш стукнул кулаком по столу, вскочил и, заложив руки за спину, забегал по рыбацкой хижине.
– Дети злые, несправедливые, вредные, лживые. Заике, косому, хромому, рыжему, горбатому или если кто-то наделал в штаны, они проходу не дадут, задразнят. «Рыжий – красный, черт опасный!.. Хромоножка!.. Горбун!..» – кричат они, кривляются и смеются. Десятилетний смеется над восьмилетним, двенадцатилетний не хочет водиться с десятилетним. Увидят у другого что получше, обязательно выклянчат или будут подлизываться без зазрения совести. Драчуну все спускают, а тихого и доброго не ставят ни во что. Доверишь кому-нибудь тайну, он с тобой поссорится и выболтает ее. Всех высмеивают, обижают, дразнят. Идешь по улицам парами – обязательно пристанут, потому что знают, ты беззащитен, когда идешь с воспитателем, который запрещает драться. А сколько среди ребят воров и обманщиков! Дашь взаймы – не отдадут и еще скажут: «Отстань, отвяжись, катись к черту, а то в зубы дам!» А хвастуны какие! Каждый хочет быть первым. Старшие ссорятся с младшими, мальчики – с девочками. Теперь я понимаю, почему провалилась затея с детским парламентом. Да и как ей было не провалиться! Теперь мне понятно, почему я был хорош, пока у меня сардельки были; а не стало их, решили меня выдать. А еще рыцарями Зеленого Знамени себя называли! Белые дети хуже черных, а это позор. Негры неученые, поэтому им многое простительно… Нет, не хочу возвращаться к белым! Надоест жить на необитаемом острове – поеду к Бум-Друму и останусь там навсегда.
Матиуш словно забыл о Печальном короле. Он рассуждал сам с собой, высказывал вслух, что наболело на душе.
И когда Печальный король заговорил, Матиуш от неожиданности вздрогнул.
– Не отчаивайся, не падай духом, – сказал Печальный король. – В жизни каждого реформатора бывают тяжелые минуты, когда кажется, все усилия пропали даром, потрачены впустую. Но это не так. Неверно, будто все ребята плохие. Есть среди них врунишки я правдивые, воображалы и скромные, задиры и сговорчивые, приветливые. Но когда нет порядка, хорошие всегда страдают от нехороших. Надо сделать так, чтобы честные, порядочные ребята могли защищаться. Ты начал это, а довести до конца не хочешь. Если ты заупрямился, поезжай на необитаемый остров. Но прошу тебя, ни в коем случае не отказывайся от своего королевства! Потом пожалеешь, да поздно будет.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:40 | Сообщение # 65 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XIII
Первый пушечный выстрел прогремел в двадцать минут третьего ночи. Канонада не умолкала до трех часов. На остров обрушилось триста шестьдесят снарядов, после чего команды трех военных кораблей высадились на берег, получив приказ уничтожить дикарей.
Целиться с корабля, как известно, не так-то просто: ведь он покачивается на волнах. Поэтому один снаряд случайно угодил в левое крыло гостиницы, где жили белые короли, правда не самые важные. Но когда стало известно, что наряду с дикарями убито три белых короля и пять легко ранено, пушкарю намылили шею.
Бум-Друм и Клу-Клу исчезли. Только вряд ли им удастся спастись: у берегов Фуфайки патрулирует девятнадцать кораблей.
Вот как белые отомстили за смерть Кампанеллы! Чтобы чернокожим неповадно было вмешиваться в их дела. Ишь вздумали с белыми тягаться, у которых телеграф есть и пушки. По недоразумению, по чистой случайности попали они в лапы чернокожих, но пусть эти черные образины не задаются… И Матиуш тоже пусть не воображает, будто захватить власть над миром легко и просто. Курам на смех: мальчишка – властелин мира!
А подстроено было так. Короли тайком собрались и послали телеграмму: немедленно прислать на выручку флот. В телеграмме не забыли упомянуть, чтобы, кроме военных кораблей, прислали торговое судно с провизией. На острове съели все припасы и выпили все вино. Столько потеть на заседаниях и питаться рыбой, особенно после такой встряски, – нет уж, спасибо! Королевские желудки к такому не привыкли!
Короли были в отличном настроении. Опасность миновала. Все хорошо, что хорошо кончается. Зато сколько интересных событий, сколько незабываемых впечатлений. До конца жизни хватит рассказов о том, как их чуть не растерзали дикари. А то, право, обидно! В истории все пишут о геройских подвигах королей, живших в незапамятные времена, а о них – ни слова! Теперь и о них будет что сказать. Их подвиг войдет в историю.
– Хорошо бы внести в протокол небольшую поправочку: три короля убито и пять легко ранено не в постели, а в схватке с врагом. Мелочь, а в корне меняет дело.
– Факты искажать нельзя, – сухо отрезал лорд Пакс и открыл заседание.
– Господа, напоминаю: я высказался против того, чтобы Матиуша называть королем. Давайте проголосуем за мое предложение, – заявил Молодой король.
– А я предлагаю проголосовать за то, чтобы вас называли не королем, а наследником престола. Во вчерашних газетах сообщалось: под давлением общественного мнения Старый король вынужден взять власть в свои руки, – хладнокровно возразил Матиуш.
– Перестаньте спорить!
– Давайте не терять даром время!
– Если к мелочам придираться, мы никогда не кончим.
– У меня сын родился!
– Мне надо делать операцию аппендицита!
– У меня тетушка захворала!
– Как хотите, а я сегодня вечером уезжаю. Хорошенького понемногу!
– Какая разница – Матиуш или король Матиуш, лишь бы он сказал, чего ему надо.
– Матиушу слово!
– Королю Матиушу слово!
– Кончайте волынку! – галдели короли.
Лорд Пакс открыл папку с протоколом суда над Матиушем и прочел:
– На двенадцатой странице говорится: «Жители столицы лишили Матиуша королевской власти». А ниже приписка: «С решением банды предателей и трусов не согласен. Ибо я был королем и останусь им до самой смерти». Страница тысяча сорок третья, двенадцатая строка сверху: «Один из подписавших акт о низложении короля кинулся Матиушу в ноги и со слезами воскликнул: „Король, прости меня, подлого изменника!“ Итак, из документов явствует, что ни сам он, ни даже те, кто лишил его власти, не переставали считать Матиуша королем. Поэтому я обращаюсь к его величеству королю Матиушу Реформатору и прошу высказаться.
В наступившей тишине послышался шум далекого прибоя. Короли приготовились дать отпор. От этого мальчишки всего можно ожидать. Но вообразите их изумление, когда Матиуш сказал:
– Я, Матиуш Первый, считаю себя виноватым. Из-за меня убито, растерзано дикими зверями и покалечено множество народу. Я уезжаю на необитаемый остров. От престола я не отрекаюсь, но управлять страной пока не буду. Завоеванные земли возвращаю их владельцам. Молодой король может забрать свой порт обратно. Я в его милостях не нуждаюсь! Страна моя остается в прежних границах, в каких была при отце. Стыдно прослыть королем, не сумевшим сберечь наследие предков. Пусть жители моей страны выберут себе президента.
– А как же дети?
Матиуш нахмурился и промолчал.
– Разрешите за него сказать несколько слов. – Печальный король встал. – Мне, как другу Матиуша, известны его мысли и намерения. Матиуш очень устал. Он хочет в тишине и одиночестве разобраться во всем виденном и пережитом. А когда он отдохнет на необитаемом острове, то выскажет свои соображения на новом королевском совете.
– Замечательно! Превосходно! – в восторге закричали короли. – Если его величество король Матиуш устал, пусть отдыхает на здоровье. Мы тоже хотим отдохнуть! Мы тоже устали! Пора домой: неизвестно, как там управляются без нас министры. У нас кости болят! Шутка ли, пролежать столько часов связанными лианами друг на дружке, как поленья!
Лорд Пакс не разделял всеобщего восторга. Благовоспитанному джентльмену была не по вкусу кутерьма, поднявшаяся в зале. Короли повскакали с мест, кричали, перебивая друг друга. Попробуйте в таких условиях вести протокол. Видно, лорд Пакс потерял власть над королями: они перестали его бояться.
– Ваши величества, давайте проголосуем… – лорд Пакс сделал робкую, но безуспешную попытку навести порядок.
– Перестаньте морочить нам голову! Мы берем Матиуша и отправляемся на торговый корабль. Надо устроить прощальный завтрак!
Короли подхватили Матиуша под руки и потащили. Сначала он слегка упирался, но потом решил: если тебя приглашают, отказываться неприлично. А короли вели себя так весело и непринужденно, словно были его закадычными друзьями. Казалось, на всем свете нет для них человека дороже.
Раньше, когда Матиушу приходилось сталкиваться с королями, министрами или просто со взрослыми, они всегда давали ему почувствовать, что он маленький, а они большие. А сейчас между ними никакой разницы. «Не такие уж плохие люди эти короли», – подумал Матиуш. Он словно впервые их увидел. Никаких церемоний, никакого этикета. Хохочут во все горло. Катятся кубарем с горки, гоняются друг за другом. Король Мальто изображает людоеда.
– Матиуш, выпей с нами на прощание! Не беда, что ты маленький. Маленький, да удаленький! Раз ты реформатор, значит, великий человек. Да здравствует король Матиуш!
На палубе торгового судна расставили столы. На столах вино, коньяк, ликеры, наливки, всевозможные яства, корзины с фруктами.
Матиуша усадили на почетное место. Наполнили бокалы.
– За здоровье Матиуша!
Оркестр заиграл национальный гимн. Короли едят, пьют, и Матиуш от них не отстает. Не успеет выпить бокал, как ему опять подливают.
– Да здравствует Матиуш Первый!
– Да здравствует Матиуш Великий!
Короли напились и полезли к Матиушу целоваться, прося называть их по имени. У Матиуша от вина закружилась голова, но ему было очень весело, он пел и плясал вместе со всеми.
– Вот видишь, дорогой Матиуш, как хорошо жить с нами в дружбе. Отдохнешь на необитаемом острове, вернешься к себе в столицу и заживешь, как все короли, – весело и беззаботно. Ты думаешь, почему короли раньше воевали? Да потому, что скучно было в замках за высокими стенами сидеть. А теперь у нас и без войны развлечений хватает. Выпьем за вечную дружбу!
Выпили.
– За реформы!
Опять выпили.
– За равноправие детей!
Еще раз выпили.
Среди пирующих не было лорда Пакса и двух королей: Молодого и Печального. Они остались в зале заседаний писать протокол. Короли страшно ссорились между собой и никак не могли прийти к согласию: один хочет одно, другой – другое. Увидели, что так далеко не уедешь, и каждый написал свой протокол. Пусть Матиуш сам выберет, какой ему больше понравится.
Сказано – сделано. Сели в лодку и поплыли на корабль. А там дым коромыслом. Ни о каких переговорах речи быть не может.
Короли обступили прибывших и давай их обнимать, целовать, благодарить за труд. Тащат к столу, угощают. То смеются, то плачут, вспомнив, как их чуть не съели дикари. Потом стали упрекать Печального короля, что он нос задирает и не хочет водить с ними компанию. Одним словом, полнейшая неразбериха!
Пьяные монархи вырвали у Молодого короля бумагу и подписали. Потом подписали и протокол Печального короля. Тот хорош, говорят, а этот еще лучше.
– Стоит ли ссориться из-за пустяков? Если короли не ошибутся, министрам нечего будет исправлять, распутывать и приводить в порядок.
Ура! Да здравствует протокол! Да здравствует Железный Старец – лорд Пакс! Да здравствует Печальный король! Да здравствует Молодой король! Да здравствуют дружба и любовь! Да здравствует Матиуш Реформатор!
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:41 | Сообщение # 66 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XIV
Теперь рассказ пойдет совсем о другом. С тех пор, как Матиуш высадился на необитаемом острове, все переменилось. Раньше было так, а теперь – иначе. И сам Матиуш стал другим. Ему кажется, будто он видит сон или, наоборот, проснулся, и все, что было раньше, ему приснилось. Чудно оттого, что все вдруг стало иным.
Короли, придворные интриги, дети, негры – все отступило на задний план. Словно не он, а кто-то другой вел войны, выигрывал и проигрывал сражения, томился в заточении, совершал побеги, скитался переодетый по стране, скрывался… Кто-то, о ком Матиуш слышал или с кем был даже знаком. Только очень давно.
Сидит он на берегу моря и бросает в воду камешки. А вода синяя-синяя! Кругом тишина и красота такая, что глаз не оторвешь! На душе у Матиуша хорошо и спокойно. Никаких забот, хлопот, огорчений.
«Может, и правда все это мне приснилось? – думает Матиуш. – Нет, это было наяву, только давным-давно.»
И вовсе не давным-давно, а совсем недавно. Просто Матиуш с тех пор очень изменился. Странно, как это он не знал, что можно быть другим человеком. Но кто же он на самом деле? Гордый, непреклонный король-реформатор или тихий и задумчивый добровольный изгнанник-философ?
Да, Матиуш стал философом, то есть человеком, который размышляет обо всем, что видит. Сидит целый день и думает. Но это вовсе не значит, будто философы – бездельники. Мышление тоже труд, и очень тяжелый. Между обыкновенным человеком и философом большая разница. Для обыкновенного человека лягушка – просто лягушка, а философ увидит лягушку и думает: «Зачем она существует в природе?»
Вместо того чтобы рассердиться и обругать своего обидчика, как это делает обыкновенный человек, философ размышляет, почему один человек задира и злюка, а другой нет?
Обыкновенный человек увидит что-нибудь хорошее у другого и завидует, ломает себе голову: «Как бы мне тоже заиметь такую штуку?» А философ предается раздумьям: «Как сделать, чтобы все было у всех людей?»
Вот таким человеком и стал Матиуш.
Сидит он на берегу и бросает в воду камешки. Со стороны можно подумать: вот бездельник! Но это не так, в голове у него идет напряженная работа, рождается тысяча вопросов.
«Что происходит в мозгу, когда человек думает? Почему человек спит? И почему засыпаешь всегда незаметно? И вообще, что такое сон? Почему мы растем, стареем, умираем?
Дерево тоже растет, становится трухлявым, болеет. А сказать, что ему больно, бедное дерево не может. Почему?
А море живое? Если прислушаться, оно вздыхает, как великан, а в непогоду стонет и воет. И все-таки оно неживое. Зато в море водятся рыбы. И снова загадка: почему человек не может жить в воде, а рыба – на суше?
До того как изобрели аэроплан, летали только птицы. Чудно: муха умела летать, а человек – нет. Выходит, муха умней нас? Почему муха ползает по потолку, по стенам, по стеклу, а если попробовал бы человек, то упал бы и разбился?
Интересно, есть у птиц свои птичьи слова? Когда канарейка поет, понимают ее другие канарейки или нет?»
В голове у Матиуша – тысяча вопросов, и на все надо ответить самому, потому что нет у него ни книг, ни товарищей, ни учителей. Получается, будто он ученик и учитель одновременно. И это ему нравится. Раньше он обо всем спрашивал иностранца-гувернера или капитана, но те никогда не могли объяснить ему так понятно, как он объясняет себе сам.
И вообще у Матиуша такое ощущение, будто он не один. Человек в одиночестве скучает, а Матиушу не скучно. Он рассуждает сам с собой, и ему кажется, словно у него много собеседников. Почему это?
«Наверно, в голове у нас много-много малюсеньких человечков, и каждый что-то знает, говорит свое. Иногда они спорят, ссорятся, потом мирятся и дают друг другу советы. Почему, например, в памяти всплывает внезапно то, о чем ты давно забыл? Наверно, малютка, которому поручили это дело, заснул, а проснувшись, напомнил тебе то, о чем позабылось. Таинственные существа, эти мысли-малютки! А может, это не живые существа, а маленькие механизмы, пружинки или что-то вроде фонографа?[2]Нет, приборы и механизмы делаются из железа на фабриках, они сами не умеют говорить.
В крови тоже есть крохотные существа – красные и белые кровяные тельца, которые молено увидеть только под микроскопом. И в воде есть микробы, их тоже невооруженным глазом не разглядишь. Наверно, ученые не изобрели еще таких увеличительных стекол, через которые молено увидеть мысли-малютки.
А может, и в сердце они живут. Соберется много грустных человечков, и на сердце становится тяжело. А развеселятся, разыграются шалуны – на сердце легко и радостно.
А что такое совесть? Не самый ли это главный человечек, который знает, что молено делать, а чего нельзя. И все остальные его слушаются, как ученики – учителя. А когда не слушаются, человек совершает дурные поступки. Если это так, тогда понятно, почему один и тот же человек может поступать то хорошо, то плохо.»
Иногда Матиушу кажется, будто в голове у него идет настоящий бой. Одни побеждают, другие терпят поражение. Похоже, там тоже есть свои министры и войско. А самая главная мысль – как матка в пчелином улье. Пчелы перелетают с цветка на цветок, и мысли передаются от одного человека другому. Матиушу, например, передались некоторые мысли министров, лорда Пакса, папины и мамины мысли и далее бабушкины и прадедушкины.
Сидит Матиуш на берегу, бросает в воду камешки, а мысли, как пчелы, роятся в голове. И чудится Матиушу: он – на уроке, только не один у него учитель, а тысяча или миллион. Но никто друг друга не перебивает, все говорят по очереди, и первым отзывается тот, кто нужнее.
Может, никаких человечков и нет, просто Матиуш выдумал их, чтобы было интересней.
Надоест смотреть на море, Матиуш идет в лес – к муравейнику. Сядет на пенек и наблюдает за муравьями. Это тоже очень интересно. Бросит листик или кусочек коры и глядит, как муравьишка его к себе в муравейник тащит. А то возьмет осторожно муравья и посадит на руку; тот мечется, суетится, убежать хочет. Матиуш поднимет палец, а муравей думает, что это гора. Перебирает лапками-крючочками, бегает взад-вперед по ладони и воображает, будто десятки верст сделал. Вот чудак!
А то вынесет Матиуш клетку с канарейкой, повесит на сук, откроет дверцу и ждет, что она станет делать. Канарейки с воли не понимают, о чем поет канарейка-узница, и не любят ее. Однажды Матиуш выпустил свою канарейку, они накинулись на нее и чуть не заклевали. А ему казалось, между ними никакой разницы нет: и это желтая, и те. И поют одинаково. Но, значит, есть разница, если они не признают ее.
Канарейка в клетке скок-скок с жердочки на жердочку и поет. А канарейки с воли слушают и что-то щебечут в ответ. Подлетит канарейка-узница к открытой дверце, повертит головкой, защебечет – словно советуется, как быть. Взмахнет крылышками, вот-вот улетит, но нет – раздумала. Иногда осмелеет трусишка, выпорхнет из клетки, но тут же опустится на нее снаружи: боязно, видно, покидать темницу. Канарейки с воли переговариваются с пленницей, но Матиуш не понимает птичьего языка и не знает, ссорятся они или просто спрашивают, откуда она. То ли завидуют ее позолоченной клетке, то ли смеются, что летать разучилась.
«Ничего, привыкнут, – думает Матиуш. – Моя канарейка может многому их научить. И они знают много такого, чего она не знает.»
Сколько в природе интересных загадок!
Со стороны кажется, будто Матиуш ничего не делает. Но у него каждая минута занята, а когда наступает вечер, не хочется спать ложиться.
Вечером на небе загораются звезды. Матиуш глядит на них, словно впервые видит. Неужели они такие же большие, как наша Земля? А есть ли там люди, пчелы, мухи? Человек по сравнению с океаном или Вселенной – жалкая козявка. Матиуш пробовал сосчитать звезды на небе, да сбился со счета.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:41 | Сообщение # 67 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XV
Западная часть острова, где поселился Матиуш, – гористая. Гор там, правда, немного – всего четыре, и три совсем невысокие. Между этими невысокими горами и морем раскинулась поляна. На поляне домик – бывшая школа, в которой и живет Матиуш. Слева поляну отгораживает от моря четвертая гора, высокая, – можно сказать, скала. У подножия ее – залив, в который впадает река, берущая начало в восточной части острова. К востоку остров расширяется, и леса там гуще. В этих непроходимых чащах укрылись в свое время туземцы, спасаясь от свирепствовавшей кори.
Вместе с Матиушем в школе поселился наш старый знакомый, знаменитый соня – полковник Дормеско. Его помиловали, приняв во внимание прежние заслуги перед родиной. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что дело с побегом царственного пленника закончилось благополучно. Солдаты, которые охраняли остров и выполняли всякую хозяйственную работу, жили в доме, принадлежавшем когда-то предприимчивому торговцу.
В море неподалеку от острова высилась скала, на скале – маяк. С тех пор как Матиуш жил здесь, его еще ни разу не зажигали: там что-то испортилось.
Раз в неделю корабль доставлял почту: газеты, письма и провизию. Писем Матиуш получал мало, а газет он не читал. И времени нет, и охоты.
К чему новые известия, когда накопилось столько мыслей, которые надо обдумать. Матиуш решил начать новую жизнь, но, чтобы опять не наделать ошибок, надо разобраться в своих поступках. А в голове – полнейшая неразбериха. Человечки-мысли совсем распустились, делают что вздумается. Ложатся спать и встают когда хотят, куда-то улетучиваются из головы и опять нежданно-негаданно появляются. Сражаются друг с другом, а по какому поводу, неизвестно. Чем больше Матиуш думает, тем больше запутывается.
«Ну хорошо, королем я не хочу быть. А кем же я буду? Ведь нельзя всю жизнь бросать камешки в воду и наблюдать за муравьями! Если в тюрьме я ходил по двору и считал шаги, то почему теперь не могу считать звезды и камни? Но тогда я был пленником и хотел убежать. А сейчас?»
У Матиуша было смутное желание опять убежать, но куда и зачем, он не знал.
А не знал, потому что в голове у него – хаос. То верх берут веселые человечки, начинают куролесить, и Матиуш радуется, сам не зная чему. То одерживают победу нытики, и Матиуш грустит: вспоминает, что он сирота, и на глаза навертываются слезы. То его охватывает беспокойство, словно вот-вот случится что-то.
И все делается как-то само собой, помимо его воли.
Например, он очень любит купаться в море. Но бывает так: выйдет на берег, начнет раздеваться, и вдруг почему-то расхочется лезть в воду. Почему? Может, ветер или вода холодная? Ничего подобного, солнце светит, как вчера, но сам Матиуш другой.
Или вот еще. Любит Матиуш грести. Сядет в лодку, наляжет на весла – раз-два, и чем больней рукам, тем приятней, тем лучше. А на другой день взглянет на лодку, и чудно ему, как это он вчера мог с таким увлечением грести. Была бы цель, стоило бы мучиться, а крутиться на одном месте смешно и нелепо. А то был такой случай. Поймал Матиуш рыбу, и вдруг ему стало ее жалко. Кто, собственно, дал ему право обижать ее? А если бы рыба поймала его на крючок и утянула в море?
Иногда Матиуш злится на себя. Раньше целой страной управлял, а теперь даже с собой не справится! Человечки-мысли колобродят, сумасбродничают, не желают его слушаться, хоть лопни!
Значит, с собой трудней сладить, чем с другими?
Как усмирить этих крошечных непосед и сумасбродов? Ведь лоб не стенка, на него не налепишь объявление или приказ, как бывало в столице. И потом, он не знает, что они из себя представляют. А может, их вообще не существует?
Человечки в голове у Матиуша разные: одни старые, как церемониймейстер, они много всякой всячины знают и рассказывают о прежних временах. Другие вроде слуг, эти напоминают, что надо одеться, умыться, позавтракать, искупаться, пойти в лес или покататься на лодке. С ними нет никаких хлопот. Когда он был королем, тоже приходилось их слушаться. А вот как быть с молодыми, непокорными, дерзкими? Они делают что хотят, появляются и исчезают когда вздумается, и никакого сладу с ними нет. Наверное, чтобы ими управлять, нужна сильная воля, дисциплина, тренировка. От этого, наверно, зависит, будут они плохими или хорошими. Взять, к примеру, Фелека. По существу, неплохой парень, а сколько зла натворил: взятки брал, воровал, обманывал. Может, и приютские ребята не сознавали, что поступают плохо. Просто не умели справиться со своими распущенными, озорными человечками.
Сильная воля – вроде военного министра. Жалко, что он точно не знает, какие у военного министра обязанности. Но в армии есть генералы и полковники, которым все беспрекословно подчиняются. Надо и ему построить в голове неприступные крепости, чтобы человечки-мысли его слушались.
Но что им приказать?
Матиуш понял, как мало он знает и умеет.
И написал письмо Печальному королю с просьбой прислать побольше книг.
Матиуш решил прочесть все книги, какие есть на свете. Положил перед собой на стол часы и стал проверять, быстро ли он читает и сможет ли в день прочесть по книге. В году 365 дней. Значит, за год можно прочесть 365 книг.
За два года – 365 x 2 = 730 книг.
За три года – 365 x 3 = 1095 книг.
За четыре года – 365 x 4 = 1460 книг.
Мало. На свете гораздо больше книг.
Матиуш тяжело вздохнул: как много предстоит сделать!
А грустные человечки будто того и ждали – накинулись всем скопом на него и давай отговаривать: не стоит, мол, браться, все равно из этого ничего не выйдет. Ничего он, мол, не знает и не умеет. Столько времени потратил даром на разные нелепые затеи, и наследие отца сберечь не сумел, и своих великих предков – Стефана Мудрого, Павла Завоевателя и Анну Добродетельную – опозорил.
Низко опустил Матиуш голову над бумагой с вычислениями и даже пожалел, что попросил прислать книги.
Совсем ему стало горько. «Ничего из меня не выйдет. Пропащий я человек.» А потом как стукнет кулаком по столу да как крикнет:
– Прочь!
Даже канарейка забила крыльями с перепуга.
Прочь печальные мысли! Безразлично, как они выглядят. Они должны его слушаться – и конец! Он, Матиуш, хозяин своих мыслей. Отныне будет так, как он захочет.
«Назло им буду веселый. Хватит слоняться из угла в угол. Куда это годится – три дня не купался! Марш на море!»
Нытики струсили и попрятались кто куда, а Матиуш весело побежал купаться. Потом сел в лодку и заплыл в море – далеко-далеко, чуть не до маяка. Он почувствовал себя сильным, веселым, здоровым. Теперь он знает, чего хочет и к чему стремится. А когда начнет читать, будет знать еще больше.
Книга – ведь настоящее чудо! В ней все самое мудрое, что придумали люди. Бывает, человек всю жизнь, лет сто, думает, а потом напишет книгу. А Матиуш прочтет ее за час и все узнает. Человек давно умер, но мысли его в ней живут. Книга разговаривает с тобой, дает тебе советы. «Зачем самому ломать голову, когда есть книги, – думает Матиуш. – Они ответят на любой вопрос, заменят сотню учителей.»
Сейчас Матиуш не хочет быть королем, а через год может захотеть. Но что это за король, который ничего не знает. Поэтому надо изучить свою страну, законы, прочесть книги про королей, ученых, про звезды, про детей. Он должен знать больше детей.
Матиуш взобрался на вершину скалы, взглянул на море, и у него радостно забилось сердце. Расправив плечи, он вздохнул полной грудью и почувствовал себя счастливым.
А дома записал в дневнике:
Воспитывать волю – значит, делать то, чего не хочешь. Королю надо уметь владеть собой…
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:46 | Сообщение # 68 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XVI
ДНЕВНИК МАТИУША
Матиуш завел дневник.
Он взял тетрадку, нарисовал на обложке домик, пальму, в отдалении – скалу и море, заходящее солнце, парящих в небе орлов.
А внизу написал:
Дневник,
который я вел на острове Белого Дьявола.
Мои мысли и поступки.
На первой странице тоже была картинка, но она не получилась, потому что Матиуш очень спешил. Под картинкой он написал, какие книги хотел бы прочесть. Их было семь.
1. Книгу, в которой рассказывается про все науки, – чтобы выбрать самую интересную и с нее начать.
2. Книгу про королей, когда они были маленькими.
3. Книгу о знаменитых изобретателях, путешественниках и разбойниках, когда они были детьми.
4. Книгу сказок всех народов земного шара.
5. Книгу, очень толстую, о пчелах, муравьях и животных.
6. Книгу про разных людей: хороших и плохих, лентяев и прилежных, веселых и грустных, добрых и жадных, задир и воображал. Про то, как сделать, чтобы они не дрались, не ссорились и не приставали.
7. Книгу про глупые и мудрые законы, – чтобы знать, какие отменить, а какие оставить.
И еще я хотел бы прочесть книгу про то, как дрессируют диких зверей: львов, тигров и т.д.
Сегодня я думал: что такое вода? То она жидкость, то пар, то лед. Какая же она взаправдашняя: лед, пар или вода?
Человек тоже бывает разный.
Сегодня был в лесу. Хотел объехать вокруг острова, но, оказывается, это очень далеко. Тогда я высадился на противоположной стороне и, кажется, видел человека: он крикнул что-то и исчез в зарослях. Но может, это была обезьяна?
По-моему, иногда даже героям бывает страшно. Интересно, есть на свете человек, который ни разу в жизни не трусил?
Сегодня день моего рождения. Печальный король поздравил меня и прислал в подарок подзорную трубу. Я смотрел на луну. Горы, видел, а леса на луне нет.
Я не знаю точно, сколько мне исполнилось лет: двенадцать или тринадцать? Попытался представить себя взрослым. Понятно, я расту, но как-то не верится, что я когда-нибудь буду большим и старым. Чудно!
Воскресенье.
На море был шторм. Мне захотелось сесть в лодку и посмотреть, хватит ли у меня сил грести при такой волне. Но Валентий не позволил. Я и сам бы, наверно, не поехал, просто очень захотелось. На утесе тоже было здорово. Молнии, гром. Кажется, маяк скоро починят. В такую бурю на море без маяка опасно.
Среда.
Люблю ли я папу и маму? И вообще, можно ли любить умерших?
Почему я сирота? У других ребят есть родители, а у меня нет.
Если бы отец не умер, все было бы иначе. И маму я почти не помню. Фотография ее совсем выцвела, но это даже лучше. Раз мамы нет в живых, фотография должна быть бледной.
Больше всех солдат нравится мне Валентий. Он никогда первый не заговаривает со мной, но спросишь его о чем-нибудь, очень понятно все объясняет. И сны разгадывать умеет. Один раз мне приснился аэроплан, и он сказал: это не к добру. И в самом деле, я поскользнулся и чуть не упал со скалы. Хорошо сидеть там, высоко на выступе на самой крутизне. И еще Валентий умеет плести сети. Сеть лучше удочки, потому что рыбам не больно и можно их выпустить обратно в море. Они думают, все кончено, и когда попадают опять в воду, очень радуются.
Валентий учит меня играть на скрипке. Вот бы поскорей научиться! Сяду на своем утесе и буду играть.
В старину для освещения служила лучина (как сейчас у Бум-Друма), потом свечи, потом керосиновая лампа, потом газ, а теперь электричество. Интересно, что еще придумают?
Как делаются открытия? Наверно, по книгам.
Я опять долго думал, откуда берутся мысли. Может, никаких человечков нет? Но это неважно, были бы мысли. Конечно, узнать, как это происходит, очень интересно. Вчера я хотел проследить, как приходит сон, но незаметно заснул. А у Валентия спросить неловко.
Взрослые часто смеются над детьми, поэтому дети их стесняются.
Вот бы на денек, часика на три, перенестись в столицу. Посмотреть, что там и как. Заглянуть во дворец, в парк, побродить по улицам. Сходить на кладбище на могилу родителей.
Здесь тепло и небо синее-синее. Но мне больше нравится пасмурная погода. Тогда я вспоминаю родину. Пальмы очень красивые, но наши деревья лучше Они как старые друзья, а пальмы – чужие.
Мой самый большой недостаток в прошлом – гордость.
Может ли король любить народ или ему приятно, когда его хвалят, и он притворяется добрым?
Можно ли любить незнакомых? Конечно, я искренне заботился о детях, все-таки мне хотелось, чтобы они знали, что это сделал для них король Реформатор.
Быть маленьким неприятно, и я решил доказать: маленькие тоже на что-то способны. Взрослые злились на меня, я это видел, но обязаны были подчиняться.
Я завел две тетради. Одна называется: «Мои ошибки, когда я был королем», а вторая: «Мысли и планы, если я снова стану королем».
Однажды Дормеско заявил: «Нечего думать, надо подчиняться приказам». «Но король ведь не может издать закон, не подумав», – возразил я.
«Король – другое дело», – сказал Дормеско.
Выходит, не все взрослые умные?
Жду, жду, а почты все нет. Наверно, что-то случилось.
Целую неделю не писал в дневник.
Приехал Печальный король. Он очень удивился, узнав, что я не читаю газет. «А какой от них прок?» – спросил я. Он подумал и сказал: «Да, лучше читай книги».
Он очень добрый, но мы друг друга не понимаем и поэтому мне с ним плохо.
«Раньше, Матиуш, ты спешил сделать то, что тебе приходило в голову. А теперь ты предаешься раздумьям и бездействуешь. И то, и другое – крайности. Надо идти на компромиссы с собой», – сказал Печальный король. (Компромисс – это сделка.)
Как же так? Обманывать самого себя? Наверно, я еще слишком мал, чтобы понять это.
Опять давно не писал в дневник.
Я много читаю, научился играть на скрипке. Конечно, до Печального короля и даже Валентия мне еще далеко.
С книгами дело обстоит не так просто, как я думал. Чем больше читаешь, тем больше возникает вопросов. А книга готовых ответов не преподносит. Надо самому во всем разобраться, обдумать, понять.
Скоро я смогу доплыть до маяка. Я видел в подзорную трубу возле маяка двух детей: один совсем малыш – наверно, еще говорить не умеет; другой постарше, но тоже меньше меня.
Раньше я следил за играми Фелека и его друзей из-за железной ограды. Меня отделяла от детей дворцовая ограда – и я был одинок. Теперь от детей меня отделяет море – и я снова одинок.
Наконец Матиуш доплыл до маяка. Каждый день он все дальше заплывал на лодке в море и вот сегодня достиг цели.
Привязав лодку на берегу, он направился прямо к маяку, а навстречу ему двое детей: мальчик и белокурая девочка.
– Папа! – закричала девочка и с протянутыми ручонками кинулась к нему. – Папа! Иди-иди! Ала – послушная!
По дороге она споткнулась, шлепнулась и заплакала.
Мальчик – наверно, брат – поднял ее, одернул платьице. А она вырывается, смеется сквозь слезы и с криком «Папа!» бежит навстречу Матиушу.
Брат стоит и ждет, что будет. Матиуш тоже остановился в недоумении. Он так рвался к детям, а теперь не знает, что делать.
– Идем к деде! Идем! Ала – послушная! Деда там! Идем, папа! – лепетала малышка и тянула, дергала Матиуша за одежду.
Неприятно, когда не знаешь, что сказать.
– Ало, идем! Папа, идем! Ало, Ала, папа, идем к деде! – не умолкая, щебетала девочка.
Она схватила мальчиков за руки, потянула за собой и опять чуть не упала
– Деда, смотри – папа! – закричала она, увидев смотрителя маяка.
А тот стоял, прищурившись, поглаживая бороду, и улыбался. «Видно, добрый человек, – подумал Матиуш. – Он чем-то напоминает старого доктора.»
– Приветствую дорогого гостя! – Старый моряк снял шапку. – Ваше величество, наверно, приехали проверить, почему не горит маяк. Все в порядке, маяк исправлен и сегодня опять зажжется. Я бы сам давно приехал и извинился перед вами, да вот с этим… не больно-то поплывешь…
Матиуш только сейчас заметил, что у смотрителя нет руки.
– Вторую руку отняло море. Но оно щедрое и взамен подарило мне вот эту парочку.
И он рассказал Матиушу, как служил матросом и во время кораблекрушения потерял руку. Тогда его определили смотрителем на маяк. А в прошлом году после шторма волны выбросили на берег двоих детей. Он еле откачал их. И удивительно, мальчик, хотя был без сознания, не выпускал из рук сестренку.
– Мальчика я назвал Ало, а девочку – Ала. Кто они и откуда, неизвестно. На языке туземцев, населявших в прежние времена остров, «Ало» – значит «сын моря», «Ала» – «дочь моря». Видать, они с севера родом. Потому как языки южных стран я немножко понимаю, а с мальчиком никак договориться не мог.
Во время разговора Ала не отходила от старших, с любопытством поглядывая то на Матиуша, то на старого моряка.
– Папа! – радостно закричала она и засмеялась.
– Вот видишь, глупышка, говорил я тебе, что папа вернется. Вот и получай своего папку, – проговорил старый моряк.
– Это не папа. – Ало нахмурился.
– Для тебя не папа, а для Алы папа.
– Это Матиуш.
Матиушу стало неловко: опять он не знал, что сказать. А старый моряк поглядывает на детей и улыбается.
– С дороги полагается подкрепиться, – сказал он и пригласил гостя в свое странное жилище в башне.
Матиуш пожалел, что не привез детям гостинцев, и заторопился домой.
Ала еще дважды принималась плакать: ей не позволили пить чай, пока он не остынет, и когда уезжал Матиуш.
– Папа, не уезжай! Останься с Алой!
И опять Матиуш не знал, как себя вести, когда Ала, цепляясь за брюки, не пускала его.
Приближался вечер, а Дормеско не любил, когда Матиуш возвращался поздно. Однажды Матиуш засиделся дотемна на утесе, и потом по приказу Дормеско за ним три дня ходил по пятам солдат. Не в наказание, просто Дормеско беспокоился, как бы с Матиушем чего-нибудь не случилось. К счастью, Дормеско не знал обо всех его рискованных затеях.
Обратно Матиуш плыл, как в сказке. До самого острова расстилалась перед ним золотая дорожка.
Хорошо, что он не пообещал приехать на следующий день: руки так болели, будто он никогда до этого не садился за весла.
Только на пятый день собрался Матиуш опять на маяк. За это время он обдумал, как себя вести и что захватить с собой. Взял кубики, головоломку, лото с картинками, пряники, конфеты и мячик. Он приготовился, что сказать детям при встрече и на прощание, если Ала будет опять капризничать.
Греб он медленно, с перерывами, чтобы не устать. Дормеско же предупредил, что вернется вечером, и взял еду на целый день.
Дети обрадовались Матиушу. Видно, они очень скучали на пустынной скале. Старый моряк тоже не скрывал своей радости: будет кому порассказать о своих странствиях по морям и океанам. Да и рассказы Матиуша о войне тоже интересно послушать.
Мальчики и старый моряк сели на камни. Ала стояла возле Матиуша и, положив ручонки ему на колени, заглядывала в лицо, словно старалась понять, о чем он говорит. Но по ее наивным вопросам было ясно, что она ничего не понимает.
– Пули – такие маленькие мячики? – спрашивала она, воображая, будто война – это игра.
И Матиуш объяснял ей, что эти мячики сделаны из стали и убивают людей.
– Ала хочет на войну! – заупрямилась девочка и заплакала.
– Война далеко, – сказал моряк.
– Ала хочет далеко!
– Ала – маленькая!
– Ала – большая! Ала хочет на войну!
– Война спит, – сказал моряк.
– Спит? – переспросила Ала шепотом и, прижав пальчик к губам, сделала испуганное лицо и больше не капризничала. – Тихо, война спит, мячик спит, Петрушка спит.
Матиуша это очень удивило. На обратном пути он старался вспомнить, как он вел себя, когда был маленьким и так же мало знал, как Ала. Да, не понимать чего-нибудь очень неприятно. Бедная Ала! Она так на него смотрела, словно глазами хотела понять. И, не поняв, начинала плакать. Маленькие дети, наверно, оттого часто плачут, что не понимают. Ему стало жалко Алу. «Надо сочинить для нее сказку», – подумал он и решил, что будет немного рассказывать старому моряку и Ало, а немного – Але.
Тут он вспомнил, как моряк сказал, что война заснула. Почему он так сказал? Ведь это неправда. Война не может спать: она не живая. Но, представив себе, как начинается война, Матиуш подумал, что это в самом деле похоже на пробуждение какого-то чудовища. Только что было тихо, и вдруг от топота сапог гудит земля, грохочут пушки. Значит, моряк не обманул маленькую Алу?
Матиуш положил весла, отдыхает. От маяка стелется по морю золотая дорожка. На небе мерцают звезды. Вокруг тихо-тихо. «Какие права дать малышам?» – спрашивает себя Матиуш и не находит ответа.
В приюте, где он скрывался, жили маленькие ребятишки, и старшие не любили их: колотили, дразнили, приставали к ним. Матиуш тоже недолюбливал этих плакс. Но может, они плачут оттого, что им ничего не разрешают и у них нет никаких прав. Один депутат высказался в детском парламенте вообще против малышей. Но это, конечно, чушь. Маленькие вырастут и будут большими.
«Вот я мечтаю быть королем детей, а ничего не знаю про малышей. И совсем забыл, какой сам я был маленький. Взрослые, наверно, тоже не помнят себя маленькими и поэтому не хотят давать детям права.»
Матиуш снова взялся за весла. Как странно: остров совсем близко, а руки ни капельки не болят.
«Завтра целый день буду читать, а послезавтра опять поплыву на маяк. Отвезу детям картинки.»
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:47 | Сообщение # 69 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XVII
Эта глава должна бы называться так:
ТАЙНА ОСТРОВА БЕЛОГО ДЬЯВОЛА
В ней рассказывается о необычайном, загадочном приключении Матиуша.
Однажды, решив обследовать остров, он взял револьвер и отправился в путь. Переплыв залив, высадился в том месте, где в море впадает речка, и углубился в чащу.
Стыдно жить на таком маленьком острове и не знать, что он из себя представляет.
Как раз накануне Матиуш читал книгу, где описывалось отважное, опасное путешествие к Северному полюсу.
«Смельчаки отправляются в путешествие в края вечных льдов и вечной ночи, рискуя ради науки жизнью. Стыд и позор тем, кто не знает свой город, свою страну, остров, на котором живет, – подумал он. – Авось туземцы меня не съедят, если я повстречаюсь с ними в лесу. А для защиты от диких зверей у меня есть револьвер. Во всяком случае, в лесу сражаться со зверями легче, чем с волком в канализационной трубе.»
Идет, идет Матиуш, а лес становится все гуще. Над головой – зеленый полог, который не пропускает солнечных лучей, и вокруг царит полумрак. Понизу растет густой кустарник. Вьющиеся растения так все переплели, что каждый шаг стоит больших трудов. Впрочем, спешить некуда. За спиной у него рюкзак, провизии хватит на целый день. Дормеско привык к его частым отлучкам и не станет волноваться.
Идет Матиуш, и чем больше на пути препятствий, тем с большим упорством он их преодолевает. Вначале сквозь чащу пробивался порой солнечный луч, а потом все погрузилось в зеленый сумрак. Шум моря сюда не доносится. Тихо, даже птиц не слышно.
Он почувствовал усталость и присел отдохнуть. Подкрепился хлебом и сыром. «А вдруг я заблудился?» – внезапно пришло ему в голову. Об этом следовало бы подумать раньше, но Матиуш был неопытным путешественником.
Он не испугался, но ускорил шаг. «Остров невелик, – успокаивал он себя, – и если идти все время в одном направлении, непременно выйдешь к морю. В крайнем случае вернусь той же дорогой, отыщу ее по следам, примятой траве, обломанным веточкам.»
Но следы шли в разных направлениях. Наверно, тут пробегали звери. Человеческий след от звериного легко отличить на песке или на снегу, но не в такой чащобе.
Матиуш идет дальше, чутко прислушиваясь к малейшему шороху, озираясь по сторонам. «Как же это я компас забыл взять? – недоумевает он. – С компасом не заблудишься: он показывает, в какую сторону идти.»
Пришлось опять немного отдохнуть и перекусить, – не потому, что уж очень есть хотелось, а просто рюкзак оттягивал плечи. И дальше – в путь. Так шел он до самого вечера.
«Видно, придется заночевать в лесу. Надо подыскать подходящее дерево да посмотреть, не облюбовала ли его ненароком змея». Конечно, ночлег в лесу – дело рискованное, но для Матиуша опасность не в диковинку.
Усталым, неторопливым шагом двинулся Матиуш дальше, и вдруг до него донеслись какие-то странные звуки: не то плач, не то пение, не то зов на помощь.
«Может, мне чудится?»
Крадучись пошел он в том направлении, откуда слышались звуки. Деревья расступились, и он оказался на поляне. Посередине на холмике возвышалась каменная башня – широкая у основания и сужающаяся кверху.
«Что это?»
Странные звуки – не то жалобное пение, не то стон, несомненно, доносились из башни.
«Посмотрим, что там такое».
Матиуш обошел вокруг башни, но входа не обнаружил. «Надо подать сигнал». И выстрелил в воздух. В ответ послышалось эхо, и снова тишина.
Матиуш остановился в растерянности. Вдруг большущий камень сам сдвинулся с места, и за ним открылось отверстие, как бы вход.
Удивленный Матиуш подошел поближе и заглянул внутрь. В башне было семь лестниц, одна на другой, и каждая упиралась в выступ стены. И еще Матиуш заметил: у нижней лестницы перекладины поставлены близко, у второй – реже, у третьей – еще реже. У первой лестницы ступеньки толстые, прочные, но чем выше, тем они тоньше, и неизвестно, выдержат ли вес человека.
И вдруг Матиуш видит: сверху быстро и ловко, как акробат, спускается человек в полотняном балахоне, подпоясанном веревкой. Интересно, как он не запутался в длинном балахоне и не упал?
Перед обомлевшим Матиушем остановился отшельник с длиннющей бородой и посмотрел на него таким скорбным взглядом, каким не смотрел даже сам Печальный король.
«Наверно, какой-нибудь неудачливый реформатор», – подумал Матиуш.
Старик поднял руку, и сделалось темно. И из темноты послышалось многоголосое пение, хохот, рыдания, крики. Матиуш увидел светящийся циферблат с медленно движущимися стрелками – часовой и минутной.
Как завороженный смотрит Матиуш на часы, глаз не может отвести, а в ушах отдается звон. И неведомо, долго это продолжалось или нет.
Вдруг совсем низко, у самой земли, зажегся зеленый огонек и осветил крышку люка. Отшельник наклонился и легко, как пушинку, поднял ее. Под ней оказалась лестница, конец которой терялся во тьме. Отшельник стал спускаться вниз, Матиуш – за ним.
Долго спускались они все глубже и глубже под землю и наконец очутились в узком проходе с низкими сводами. Проход вывел их на берег моря, к тому месту, где Матиуш привязал свою лодку.
Отшельник молча указал на нее рукой и исчез в зарослях.
Матиуш первым делом зачерпнул рукой воды из речки и напился: у него пересохло во рту. Потом в изнеможении опустился на землю. «Что все это значит?»
Много раз, вспоминая впоследствии этот удивительный случай, он спрашивал себя:
«Может, мне это приснилось?»
Но нет, это был не сон. Он отчетливо помнил, как привязал лодку и углубился в лес. И тропу, по которой шел, тоже хорошо запомнил. Потом он не раз ходил по ней в поисках башни отшельника. Несомненно, он целый день проплутал по лесу. И в рюкзаке не хватали, ровно столько припасов, сколько он съел. Он помнит, где он дела, привал. Может, он заснул в лесу? Но ведь он как раз искал дерево подходящее для ночлега. Ну хорошо, допустим, заснул. Тогда каким же образом он очутился на берегу возле своей лодки? У Матиуша было еще два неоспоримых доказательства того, что это ему не приснилось: пыль на ботинках (в проходе, как во всех подземельях, под ногами были пыль и песок) и порванный рукав. Он зацепился за гвоздь, когда спускался по лестнице.
Потом, когда Матиуш читал толстую книгу о необитаемом острове Белого Дьявола (это о ней упоминал на заседании учитель географии в черном фраке), он на 476-й странице наткнулся на такое место:
«Корь истребила почти все население острова, а немногие уцелевшие ушли в леса. Белым на острове делать было больше нечего. Торговец с семьей перебрался в южноафриканские колонии, учитель уехал в Индию. И на острове остался один старичок-миссионер. Что сталось с ним потом, неизвестно. По всей вероятности, он умер, так как был очень стар.»
Матиуш ни словом не обмолвился о своем приключении: неприятно рассказывать, когда наперед знаешь, что тебе не поверят. Потом он не раз пытался найти поляну, на которой стояла одинокая башня отшельника. Тщательно обследовал и лесистый берег в поисках подземного хода, которым старик вывел его к морю. Но так ничего и не нашел. Приключение осталось его тайной. И Матиуш не сомневался: это был не сон, ведь у него имелись неоспоримые доказательства.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:48 | Сообщение # 70 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XVIII
Плохо, когда просыпаешься утром и не знаешь, что делать днем. На день-два занятия всегда найдутся. Но когда свободного времени много, необходимо иметь план. И вот Матиуш составил распорядок дня и план на неделю вперед.
Через день после обеда он будет ездить на маяк. По четыре часа в день читать, ежедневно писать дневник, по часу играть на скрипке. Кроме дневника, будет писать воспоминания и в отдельную тетрадь записывать ошибки, которые совершил, когда был королем. Час – рисовать: это тоже пригодится. И еще научится фотографировать. У полковника Дормеско есть фотоаппарат и альбом с фотографиями. В альбоме наклеены снимки всех мест, где он побывал, всех войн, в которых он участвовал, и всех людей, с которыми был знаком. Поэтому Дормеско так хорошо все помнит. А Матиуш многое забыл.
Посещения маяка тоже должны измениться. До сих пор получалось, будто он приезжает только затем, чтобы привезти детям гостинцы.
Не успеешь вылезти из лодки, как Ала запускает обе руки в карман и выгребает конфеты. Ало стоит в стороне и молча ждет. Забрав все, что предназначалось для нее и для брата, Ала требовала:
– Еще! Дай еще!
Было неприятное ощущение, будто подарков слишком мало, но необитаемый остров не столица, где разве что птичьего молока не хватало.
Выходит, дети ждали не его, а подарков. И с пустыми руками он мог бы вообще не приезжать.
И Матиуш решил заниматься с детьми. Ало он научит читать и писать. А вот как быть с Алой? Картинки, которые он привозит, быстро ей надоедают, и она требует новых.
Матиуш вспомнил, что, когда он был маленький, мама строила с ним дворцы из кубиков, из песка или глины, делала ему садики из цветов и листьев и рассказывала чудесные сказки. И еще она рисовала ему картинки. Мамины картинки ему нравились больше, чем в книжках: они были понятней. Мама играла с ним в прятки, пела песни. Много интересного придумывала она, но что именно, Матиуш забыл. Ведь это было так давно!
Значит, чтобы учить маленьких детей, надо самому знать очень много. С Ало ему будет гораздо легче.
Так и оказалось. Ало быстро научился читать. Напишет карандашом: «пес», «песок», «Петя», «перо» – и прочтет. С арифметикой дело пошло еще лучше: Ало скоро уже считал до ста, и Матиуш мог играть с ним в лото и домино.
Только с Алой беда! Вечно она им мешала. Сядут они играть в домино, и она сует первую попавшуюся костяшку, а если ей не позволить, начинает злиться.
– Смотри, Ала, – говорит Матиуш, – вот тут одна точечка, а тут – пять. Найди такую же и положи.
У Алы есть косточка и с одной точкой, и с пятью, но она хватает ту, где две двойки, кладет и еще спорит, что верно.
– Смотри, – терпеливо объясняет Матиуш, – ведь здесь две точечки. Ну посчитай сама: одна и одна – две.
– Одна, две, – как попугай, повторяет Ала, а потом ни с того ни с сего рассердится и разбросает все. – Матиуш плохой, Ало плохой. Ала пойдет к деде.
И бежит жаловаться, что ее обижают.
Еще хуже было, когда они играли в лото. Але непременно хочется выиграть, но как это делается, она не понимает. Ало выкликает, например, «четырнадцать», а ее это словно не касается. Хорошо, если она хоть один раз правильно закроет. А то ей надоест, она расставит фишки как попало и кричит, что выиграла.
С рисованием дело обстояло чуть получше. Дашь ей лист бумаги, она быстро-быстро накалякает что-то и кричит: «Готово! Дай еще!» А вот палочки и кружочки ни в какую не хочет рисовать.
Мальчикам приходилось прятаться от нее, но на голой скале нелегко найти укромное местечко. Случалось, Матиуш выходил из себя.
Быстро бегать Ала не умела: побежит, шлепнется и хнычет. Больше всего любила она, когда Матиуш ей что-нибудь рассказывал. Вытаращит глазенки, рот разинет – думает, бедняжка, так понятней.
А Матиуш разговаривает с ней, как со своей канарейкой. Да, да, не удивляйтесь, Матиуш часто беседовал с канарейкой. Посадит ее на палец и спрашивает, помнит ли она королеву, короля, дворец в столице, Стасика, Еленку, Клу-Клу. А канарейка склонит набок головку, будто хочет сказать, что помнит. Иногда в ответ защебечет или запоет. Но понимает она Матиуша или нет, неизвестно.
С канарейкой разговаривает он примерно так:
– Сейчас поменяю тебе водички, насыплю свежего песочка, и опять у тебя будет чистенько. Салата свеженького дам.
А с Алой так:
– Ала вытрет носик, и он снова будет чистый. Сейчас Ала даст мне карандашик, я нарисую маяк, и у нас получится красивая картинка. Ала отнесет ее дедушке. Ала хорошая девочка, и дедушка обрадуется. Дедушка скажет: «Ала хорошая девочка, Ала принесла дедушке картинку».
И так без конца одно и то же. Но Ала внимательно слушает и не перебивает – видно, ей это не надоедает.
«У малышей тоже должны быть права, – думает Матиуш. – Но как сделать, чтобы им было весело и в то же время они не мешали старшим играть или делать уроки?»
Теперь понятно, почему короля Пафнутия и вообще взрослых раздражают дети. Наверно, они им мешают, как малыши – ребятам постарше. И взрослые считают детей глупыми.
Может, Ала, как канарейка, понимает что-то и знает, только выразить не умеет. Матиуш забыл, о чем он думал, когда был маленький, поэтому и не понимает Алу.
Ала ведь не всегда капризничает. Иногда она присмиреет, уставится своими глазенками куда-то вдаль и вздыхает. А то уцепится за руку Матиуша, долго, пристально смотрит ему в глаза и тяжело вздохнет. Или вздрогнет вдруг всем телом, будто от испуга. Или начинает отдавать Матиушу свои игрушки. Отдает и приговаривает: «На, на, на!» Раздаст все, разведет ручонками и радостно воскликнет: «У Алы ничего нет! Ничего нет!» И при этом веселится, хлопает в ладоши, прыгает, хохочет.
«Маленькие дети похожи на зверюшек», – записал Матиуш в дневнике.
Хорошо, что у него есть возможность наблюдать за маленькой девочкой. В приюте стоило ему подойти к малышам, как ребята постарше поднимали его на смех, отпускали обидные шутки и какой-нибудь глупой выходкой расстраивали игру. Считалось, только дурак может возиться с мелюзгой.
Зато здесь, на необитаемом острове, Матиушу никто не мешает делать, что ему заблагорассудится.
Одно только его беспокоит: ведь дети разные и не все похожи на Алу. Во время войны их роту разместили в деревне, по четыре, по пять человек в избе. В доме, где Матиуш прожил две недели, был маленький мальчик – ровесник Алы. Но какой он был тихий! Сидит, бывало, целыми днями возле печки, смотрит широко раскрытыми глазенками и молчит, редко-редко пролепечет что-то. И никогда не хныкал, не путался под ногами, не приставал, и личико у него было грустное-грустное… Матиуш тогда еще подумал: «Наверно, у Печального короля было в детстве такое лицо».
В приюте дети тоже были разные: тихони, у которых вечно глаза на мокром месте, и крикуны, которым не больно, но они нарочно выдавливают из себя слезы и ревут, ябеды и драчуны. Как-то раз Матиуш увидел, как дерутся двое мальчишек. «Совсем как на войне. Бывает, дерутся двое ребят, а бывает – целые народы. И тогда, наверно, те, кто не участвует в войне, тоже стоят в сторонке и посмеиваются.»
Какие разные, непохожие люди на свете! И сколько надо всего узнать про них, про вещи, про разные явления. Небось взрослые короли и те не знают всего. Поэтому так трудно быть реформатором.
Матиуш, например, почти ничего не знает про старших мальчиков. А ведь это они первые взбунтовались против его реформ.
Большие мальчики называют ровесников Матиуша «щенками» и корчат из себя взрослых. У них есть свои тайны, которые они ревниво оберегают от младших. Чуть что, пускают в ход кулаки. Важничают, задирают нос, а малышей замечают только когда им что-нибудь от них надо. Но часто они берут у малышей вещи без спроса. А запротестуешь, они тебя же отругают или ударят. Они грубияны, и с ними лучше не связываться. Даже шутки у них обидные: или высмеют перед всеми, или гадость какую-нибудь подстроят, или больно ударят. Один раз большой мальчик вежливо попросил у Матиуша ручку. А когда Матиуш перед уроком пришел за своей ручкой, тот велел ему убираться вон и даже замахнулся.
А Матиушу попало от учителя за то, что он явился на урок без ручки.
В СОВЕТ ПЯТИ
от короля Матиуша Первого Реформатора
с необитаемого острова Белого Дьявола
Прошу Совет Пяти сменить на острове стражу. У солдат на родине остальсь жены и дети. Прошло уже пять месяцев, и они тоскуют, а ведь они не узники. По-моему, это несправедливо. Я не хочу, чтобы из-за меня страдали люди. Поэтому очень прошу сменить стражу. И еще прошу прислать на остров не взрослых, а больших мальчиков. Здесь есть лодка, можно купаться, ходить в походы – им не будет скучно. А потом они тоже смогут уехать.
С уважением,
король Матиуш Реформатор.
Прошение короля Матиуша читал. Возражений не имею.
Полковник Дормеско.
…Сначала Матиуша сердило, что по любому пустяку надо обращаться в Совет Пяти Королей, которые считались его опекунами. Но со временем он привык и нашел в этом даже свои преимущества. Записываешь в блокнот все, что тебе надо, потом пишешь прошение, отдаешь полковнику Дормеско, он прикладывает печать, и с первым же пароходом конверт отправляют.
Матиуш написал уже сорок три прошения и не получил ни одного отказа. У него даже есть револьвер, потому что он не узник, а приехал сюда по доброй воле.
Прошение отправили, и Матиуш с нетерпением стал ждать, когда приедет смена.
На другой день после того, как отправили прошение, стряслась беда: внезапно умерла канарейка. Она была уже старая и последнее время сидела нахохлившись, не пела, редко вылетала из клетки, не хотела купаться в мисочке. Ела тоже мало – клюнет раз-другой, а остальное разбросает кругом. Матиуш видел это, но надеялся, может, выздоровеет.
Когда канарейка умерла, он вспомнил, что накануне вечером у нее был особенно жалкий вид. Она разевала клюв и закрывала глазки – будто задыхалась, и дрожала от холода. Встревоженный Матиуш пытался согреть ее своим дыханием. А наутро видит: канарейка лежит на боку, ножки вытянула, но головкой еще вертит и один глаз открыт. Матиуш схватил ее в руки – она твердая, как камушек; стал дуть в клювик: думал, поможет. Потом кинулся было к Валентию, но понял, что это бесполезно.
«Теперь у меня никого нет на свете», – с тоской подумал он и занялся похоронами.
Прежде всего вырезал из золотой бумаги корону: ведь канарейка была не простая, а королевская. Потом оклеил небольшую коробочку изнутри зеленой бумагой, положил на дно немного ваты, листьев, а на них – канарейку. Матиуш делал все это незаметно, украдкой, словно стыдился. Хотя чего стыдиться? Канарейку подарила ему покойная мама, клетка с птицей много лет стояла в кабинете покойного отца. Значит, это особая птица, с ней связаны воспоминания о родителях. А память о родителях чтут не только короли.
Из двух коробочек Матиуш соорудил катафалк и привязал веревочку. Потом завернул все в бумагу и вышел из дома. Он направился к утесу, который высился на берегу моря, чтобы отдать последний долг другу, разделявшему с ним изгнание. На середине горы, где дорога была ровней и откуда никто не мог его видеть, он опустил катафалк на землю, поставил на него гроб и потянул за веревочку. Ноша для рук легкая, а для сердца – тяжелая.
Похоронить канарейку Матиуш решил на самой вершине под деревом, откуда открывался красивый вид на море. И, вспомнив, что в старину могилы павшим воинам копали палашами, он вынул из-за пояса скаутский нож и вырыл ямку. Уже опустив в нее коробочку, Матиуш подумал: а вдруг произошло чудо и канарейка ожила? И чудо произошло, только другое: над головой послышались громкие, звонкие трели. Это канарейки – вольные обитатели острова прощались с несчастной пленницей.
Матиуш сделал из камешков холмик. Когда все было готово, он еще раз взглянул на могилу, и сердце у него сжалось от тоски.
Ему припомнилось кладбище в далекой столице, где похоронены его родители. И сам, не зная зачем, он сделал еще две могилы, потом вспомнил Кампанеллу, и появился четвертый холмик.
Через несколько дней Матиуш огородил свое кладбище камнями. Теперь он еще больше полюбил это место на вершине горы и проводил там долгие часы, играя на скрипке и предаваясь раздумьям.
Дни шли за днями, и Матиуш, занятый своими делами, позабыл про сорок третье прошение. Но однажды в бухту вошел корабль и стал на якорь. Солдаты, узнав, что они возвращаются на родину, ошалели от радости. Даже всегда спокойный, сдержанный Валентий опрокинул чайник с кипятком, разбил фарфоровую статуэтку, которая стояла у Матиуша на письменном столе, и потерял ключи от кладовой, так что в тот день обедали на час позже. О других и говорить нечего: от радости они совсем потеряли голову – мечутся, спешат, словно боятся, что времени не хватит на сборы. А какие сборы у солдата, когда все его имущество – деревянный чемоданишко, миска да ложка?
В пять часов к Матиушу явился ординарец Дормеско и по всей форме доложил, что полковник просит его принять.
Матиуш не узнал Дормеско: вместо обычного халата на нем был парадный мундир, грудь колесом, руки по швам. Ничего не скажешь – бравый воин.
«Неспроста это». И Матиуша кольнуло недоброе предчувствие.
– Ваше королевское величество, разрешите попрощаться с вами.
– Как, и вы меня покидаете?
– Вот приказ. – Дормеско протянул Матиушу сложенную бумагу.
Матиуш прочел приказ, и ему стало грустно. Жаль расставаться с добродушным, покладистым соней, который не вмешивался в его дела и без единого звука подписывал все прошения в Совет Пяти.
Неизвестно, кого-то еще пришлют вместо него.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:49 | Сообщение # 71 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XIX
Новый комендант – уланский ротмистр маркиз Амарий был сослан на остров Белого Дьявола в наказание: этот красавец и забияка, за одну ночь трижды дрался на дуэли и вдобавок оскорбил генерала. Его сопровождало трое взрослых – два писаря и адъютант, и десять подростков для несения караульной службы.
РАПОРТ № 1.
Согласно желанию вашего королевского величества, для несения караульной службы прибыло десять подростков. Комендантом острова по приказу Совета Пяти назначен я.
Маркиз Амарий.
– гласил первый рапорт маркиза. Матиуш, пробежав глазами рапорт, написал внизу: «Читал».
Жизнь на острове переменилась. В комнате рядом с Матиушем разместились подростки. Маркиз поселился в домике, где раньше жили солдаты. Теперь Матиуш ежедневно получал из гарнизонной канцелярии по нескольку бумаг: циркуляров, приказов, инструкций. Надо было их читать и подписывать.
«Ваше величество, бумага из гарнизонной канцелярии!» Эти слова будили его по ночам, внезапно раздавались за его спиной в лесу, на берегу моря.
Матиуш два дня терпел, а на третий вызвал к себе ротмистра.
Тот явился и, даже не поздоровавшись, плюхнулся в кресло и закурил сигару.
– Господин ротмистр, я вызвал вас по делу! – строго сказал возмущенный его развязностью Матиуш.
– Тогда я загляну попозже, когда вы наденете мундир, – небрежно бросил ротмистр и направился к двери.
У Матиуша от этой неслыханной наглости потемнело в глазах.
– Надевать мундир я не стану, – проговорил он прерывающимся от гнева голосом, – и предупреждаю вас: ни читать, ни подписывать ваших бумаг я не желаю. Я не узник и не обязан вам подчиняться. Полковника Дормеско…
– Полковника Дормеско здесь больше нет, – перебил его ротмистр. – После полковника Дормеско не осталось ни квитанций, ни счетов, и вообще он даже не удосужился составить план острова. На вопрос: «Обитаем ли остров?» – полковник Дормеско тоже не сумел ответить. Полковник Дормеско выполнял свои служебные обязанности из рук вон плохо. Донесение об этом уже готово и в ближайшее время будет отправлено по назначению. Все пожелания вашего величества, если они не противоречат инструкции, будут неукоснительно выполняться. Спорные вопросы подлежат решению Совета Пяти. В случае несогласия с чем-нибудь вы имеете право жаловаться в Совет Пяти. Брать пример с полковника Дормеско я не намерен. Честь имею кланяться!
Матиуш остался один. За стеной послышался сдавленный смех.
«Это они надо мной смеются, – подумал Матиуш. – Ну и пусть.»
Ротмистр каждый час слал на подпись циркуляры, приказы, инструкции, и Матиуш, не читая, отсылал обратно. Утром и вечером ротмистр собственной персоной являлся осведомиться о здоровье Матиуша. Тот в ответ молчал.
Перед тем как устроить учения, ротмистр присылал к Матиушу своего адъютанта.
– Ваше величество, разрешите устроить учения? – спрашивал адъютант.
– Не разрешаю! – отрезал Матиуш.
Так продолжалось пять дней. Но вот прибыл корабль, который доставил на остров работников. По приказу ротмистра они стали ремонтировать ему жилище. В лесу застучали топоры, завизжали пилы.
К дому ротмистра пристроили крылечко, соорудили беседку и еще какие-то постройки неизвестного назначения. С утра до вечера – суета, беготня, крики и ругань. Никакого покоя.
Матиуш потихоньку выскальзывал из дому. Одинокие прогулки, лодка, занятия с Ало и Алой, скрипка стали ему во сто крат дороже.
Он понимал: это только начало. И спокойно ждал развития событий. Ротмистр делал вид, будто забыл о его существовании. Зато канцелярия работала вовсю: до позднего вечера два писаря сидели, низко склонившись над столом, и что-то строчили. Присылаемые на подпись циркуляры, распоряжения, приказы день ото дня становились все длиннее. Но Матиуш по-прежнему не читал их.
Еда с каждым днем становилась хуже. Раньше финик или инжир были для Матиуша просто лакомством, а теперь он пропал бы без них.
Однажды Матиушу совсем не принесли обеда. Он не придал бы этому значения, если бы не слова, услышанные из-за перегородки:
– Они ссорятся, а мы тут из-за них с голоду подыхай.
Матиуш постучал в стену: так он вызывал своего адъютанта.
– Вы сегодня обедали? – спросил он явившегося на зов парня.
– Никак нет, ваше величество! Кухня уже три дня не работает. Господин ротмистр не имеет права выдавать провизию без подписи вашего величества.
Матиуш облачился в мундир и велел позвать ротмистра.
– Прошу прислать мне на просмотр все бумаги из канцелярии, – заявил он ротмистру.
– Слушаюсь, ваше величество!
Через пять минут перед Матиушем лежал приказ о выдаче обеда. Матиуш немедленно подписал его.
А через десять минут в соседней комнате прогремело троекратное «ура» и застучали ложки.
Когда Матиушу принесли обед, он отказался есть: и аппетит пропал, и времени не было – на столе возвышалась груда бумаг. Среди них была и жалоба на полковника Дормеско. Матиуш начал читать ее, и на лбу у него выступил холодный пот.
Сколько стульев, столов, кроватей, простыней, тарелок, ножей должно быть на острове, неизвестно. Куда девались мыло, молоко, конфеты, книжки и игрушки, тоже неизвестно. По полученным сведениям, у детей смотрителя маяка много краденых вещей короля. Среди бумаг не обнаружено ни одной квитанции, расписки или счета. Помещения грязные и обшарпанные, непригодные для жилья. Солдаты делали что хотели, никакой дисциплины…
Но это еще не все, кроме жалобы на Дормеско, имелись три жалобы на Матиуша. Читая их, можно было подумать, что они продиктованы заботой и состраданием к малолетнему королю-изгнаннику.
Вот первая:
Здоровье короля оставляет желать лучшего. Он раздражителен и угнетен. Отказывается читать и подписывать бумаги, чем осложняет работу канцелярии. Не разрешает проводить учений…
Вторая жалоба гласила:
Король заплывает на лодке далеко в море и возвращается усталый и подавленный. Он взбирается на высокую гору, откуда можно упасть и разбиться насмерть. Бродит также в одиночку по лесу, где водятся дикие звери, ядовитые змеи и, возможно, живут людоеды.
Король позволяет своей охране шуметь до поздней ночи, – говорилось в третьей жалобе. – Дикие крики мальчишек оглашают остров. Сорванцы украли у работников пилу и два топора. С подростками, как известно, вообще трудно справиться, поэтому я слагаю с себя всякую ответственность за дальнейшее…
Действительно, мальчишки в соседней комнате шумели, курили, ругались, затевали драки. Ни о какой игре на скрипке не могло быть и речи, даже спать по ночам стало невозможно. Матиуш хотел попросить их вести себя потише, но раздумал: авось сами поймут, что это нехорошо.
Матиуш вообще ни разу ни с кем не разговаривал и даже не знал их по именам, за исключением своего адъютанта, Филиппа.
Этот Филипп, рослый, здоровый парень, не нравился Матиушу. Вроде бы послушный, является по первому зову, щелкает каблуками, но при этом у него как-то неприятно бегают глаза. Внешне все в порядке, ни к чему не придерешься, но однажды Матиуш увидел на стене его тень – она грозила ему кулаком и показывала язык.
В первую минуту он не поверил своим глазам. Но, кроме них, в комнате никого не было. Значит, это могло относиться только к нему. «За что он меня ненавидит?» – недоумевал Матиуш.
Матиуш не раз слышал через тонкую стенку, как Филипп орал на товарищей:
– Тише! Не мешайте королю спать! Как вы смеете, хамы, беспокоить короля!
Матиуш не понимал: к чему так кричать, когда через перегородку все слышно. Филипп как-то странно растягивал букву «р». Получалось «кор-р-роль», – и Матиушу чудилась в этом издевка.
Матиуш старался поменьше сидеть в комнате, поменьше бывать возле дома. Но взбирался ли он на свою скалу или плыл на маяк, его не покидала мысль о том, что теперь предпринять. Написать в Совет Пяти? Но о чем? Если попросить, чтобы все было по-старому, они скажут: он сам не знает, чего хочет. Может, потолковать с мальчишками? Сказать, что он хочет с ними дружить? Нет, зачем кривить душой. Ведь это неправда, его нисколько не привлекает дружба с этими грубиянами.
Они нарочно через замочную скважину пускают к нему в комнату табачный дым. До него долетает их шепот и сдавленный смех. Уж лучше шум и ругань, чем насмешки. Матиуш то и дело слышит: «он», «король», «Матиуш». Время от времени шушуканье и смешки прерывает громкий издевательский голос:
– Молчать, скоты! Как вы смеете мешать кор-р-ролю! Кор-р-роль хочет спать!
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:49 | Сообщение # 72 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XX
Жизнь на острове изменилась до неузнаваемости.
В следующий раз корабль привез топографов снять план острова. Потом приехали две художницы делать зарисовки с натуры. Потом – доктор. Он осмотрел Матиуша, написал что-то на листочке бумаги, сел на корабль и уехал. Потом стали строить отдельный дом для канцелярии. Откуда-то появились духовые трубы. На них умели играть писаря, несколько плотников и двое подростков. И вот как-то вечером заиграл оркестр и начались танцы. Танцевали ротмистр, топограф и две приезжие женщины. А Матиуш, лежа в постели, заплакал.
Ему вдруг стало грустно, что нет больше полковника Дормеско и Валентия, который мог ответить на любой вопрос. Сделалось так тоскливо и горько, что, если бы не дети с маяка и не кладбище на вершине скалы, он оделся бы и убежал в лес. А там отыскал бы башню отшельника или к дикарям ушел. Он не сомневался: они прячутся в чаще.
И вдруг Матиуш почувствовал, что кто-то ползет по одеялу.
«Наверно, мышь», – подумал он.
Но нет, зверек оказался покрупней мыши, рыжий, с белыми лапками и коротким хвостом. И на шее у него висела цепочка, а на цепочке болталось что-то круглое. Это был орех, а в нем – письмо от Клу-Клу.
Дорогой Матиуш, – писала она, —чует мое сердце, тебе плохо на необитаемом острове. Я давно о тебе ничего не слышала, потому что у нас с белыми великая война. Бум-Друма убили. Я теперь, как и ты, сирота.
Дальше следовало подробное указание, как вложить ответ в ореховую скорлупу, как заклеить ее, чтобы не размокла бумага, когда крысенок поплывет обратно.
«Значит, этот зверек вроде почтового голубя».
В ответ Матиуш написал, чтобы Клу-Клу не беспокоилась, что ему живется хорошо. Долго ли он еще пробудет на острове, неизвестно, пусть пишет ему почаще.
На кладбище прибавилась еще одна могила.
«Если рядом с родителями похоронена канарейка, значит, может покоиться и мой чернокожий друг», – подумал Матиуш и, раздвинул ограду из камешков, расчистил место для могилы Бум-Друма.
«Раз, два, три, четыре, пять», – сосчитал Матиуш, сел в лодку и поплыл на маяк.
Дети встретили его как-то особенно приветливо, хотя гостинцев он им не привез. Ему ничего не хотелось просить у ротмистра, который встал сегодня с левой ноги и орал на всех без разбора. Ало подарил ему красивую ракушку, Ала – гладкий, круглый камень-голыш. Матиуш чувствовал, что никогда больше сюда не приедет и сохранит эти подарки на память о детях.
Ала ни разу за весь день не плакала, не капризничала. Ало прочел вслух «Красную Шапочку» и сделал только одну ошибку. Матиушу тяжело было расставаться с детьми. Остаться бы здесь, на маяке, а они там пусть делают что хотят.
Однако пришлось возвращаться. Входит Матиуш к себе в комнату, а там сидит ротмистр.
– Ах, как хорошо, что вы наконец вернулись, ваше величество! А то я уже беспокоился. Эй, Филипп!
Филипп тотчас вырос в дверях и вытянулся в струнку.
– Гони всех вон из комнаты, ясно? Комнату запри на ключ, а ключ отдай мне, ясно? Если кто вздумает подслушивать под дверью наш тайный разговор с его величеством, шкуру живьем сдеру, ясно? Можешь идти!
За стеной послышалась возня – это ребята поспешно выходили из комнаты. Филипп отдал ротмистру ключ.
– Дорогой кузен, – начал ротмистр, когда они остались вдвоем, – я хочу жить с вами в дружбе и умоляю простить меня!
Сказал – и бух перед Матиушем на колени.
– Сейчас же встаньте! Я не святой, чтобы передо мной становиться на колени. Объясните, в чем дело.
– Дорогой кузен, я праправнук Елизаветы Сумасбродной, родной тетушки Генриха Свирепого. Итак, мы с вами родственники. Поэтому Печальный король не возражал, когда выбор пал на меня. Вот увидите, я буду послушный и смирный, как овечка. А обед я не выдал вам в тот день потому, что люблю во всем порядок. Но я получил тайное предписание, и теперь мы будем жить в дружбе. А если вы не простите меня, я… – И вместо слов маркиз приставил к виску револьвер
– Хорошо, я тоже хочу жить с вами в дружбе! – в испуге воскликнул Матиуш.
Ротмистр кинулся ему на шею. Он был пьян.
Матиуш согласился бы на все, лишь бы ротмистр поскорей ушел. Но не тут-то было! Пьяный маркиз решил излить перед ним душу.
– В жилах моих течет королевская кровь. А я незаслуженно страдаю. За что, спрашивается? Разве мог я не драться на дуэли, если меня оскорбили? И генерала обругал справедливо. Подумаешь, дураком его обозвал! Ведь это чистейшая правда. Ну скажите сами, дорогой кузен, дурак он или нет?
– Дурак, дурак, – с готовностью подтвердил Матиуш.
– А разве я мог не драться на дуэли?
– Конечно, нет!
– За что же, спрашивается, меня сослали сюда?.. – роптал маркиз и опять приставил револьвер к виску. – У меня есть тайное предписание от Печального короля. Оно гласит: «Выполнять все пожелания Матиуша, словно они исходят от меня». Вот оно… Нет, не то. У меня есть и другой приказ… «Я послал на остров доктора, пусть осмотрит Матиуша и напишет, что он не в своем уме. Мы опубликуем это в газетах – и дело в шляпе» – это пишет Молодой король. Вот, дорогой кузен, какие друзья у нас, у членов королевской фамилии!
– Молодой король никогда не был моим другом! – возразил Матиуш.
– Ну ладно, а Клу-Клу… Нет, не Клу-Клу, а этот прохвост с маяка. Прикидывается другом-приятелем, а сам сколько игрушек перетаскал у вашего величества! Две головоломки, Петрушку, четыре книги, шесть цветных карандашей. А кто за это будет расплачиваться? Я! У меня ломаного гроша нет за душой, хотя в жилах моих течет королевская кровь. Но происхождение обязывает платить долги. Вот прикончу Дормеско, а потом застрелюсь сам.
– Дорогой кузен, – сказал Матиуш, желая его успокоить, – ведь я сам подарил детям игрушки.
– Вы слишком великодушны, ваше величество. Вы молча страдаете, вы не ропщете, но я-то все знаю. Эти юные мерзавцы шумят по ночам и не дают вам спать. Курят папиросы (если бы папиросы, а то отвратительные вонючки!) и через замочную скважину пускают к вам в комнату дым. Бросают мух в королевский чай, напускают в королевскую постель блох. Они украли два топора и полфунта гвоздей. А кто за это должен отвечать? Я! Несчастный праправнук королевы Елизаветы!..
Матиуш с трудом отнял у него револьвер и уложил спать на свою постель. Потом впустил через окно мальчишек и велел им не шуметь, сказав, что у ротмистра болит голова.
Матиуш совсем обессилел. Он был огорчен и подавлен. Еще бы! Сразу на него обрушилось столько неприятностей!
Значит, вот почему в чае были мухи!
Значит, доктор приезжал, чтобы объявить его сумасшедшим.
Значит, вот почему его кусали блохи!
Значит, за все пропажи ротмистр должен расплачиваться из собственного кармана?
А кто платит за содержание Матиуша, который ничего не делает? Ведь все эти поездки, корабль, маяк обходятся, наверно, недешево.
И правда ли маркиз его родственник?
Неужели во всем мире нет такого острова, куда не приплывали бы корабли и где он, Матиуш, был бы совсем-совсем один?
Матиуш понял: долго ему на необитаемом острове не жить. Когда он задумал убежать из тюрьмы, его одолевали иные чувства: тревожно замирало сердце, голова раскалывалась от дум, он торопился, волновался. А теперь ничего похожего. Он нисколько не беспокоится, не волнуется. «Поживем – увидим, – рассуждает он, – может, изменится что-то к лучшему».
Он положил на стол ракушку, которую подарил ему Ало, и камешек – подарок Алы. И сразу позабыл обо всех бедах. Чудесная ракушка, другой такой нет на свете. И хотя на берегу тьма-тьмущая ракушек, но эта особенная, ее дал ему Ало. «На, возьми за то, что выучил меня грамоте», – сказал он.
И второго такого камешка нет на свете. Ему подарила его Ала и улыбнулась. Разве найдешь на свете такой камешек, у которого в середке запрятана улыбка Алы…
Глухая ночь, а Матиуш сидит на стуле. Лечь некуда – кровать занята.
Я думал, – записал Матиуш в дневнике, —что ротмистр злой, а он, оказывается, несчастный человек. Может быть, если бы Молодой король выложил мне все, что он думает, и я не таил бы от него своих мыслей, мы бы не враждовали.
И еще он написал:
Хорошо бы иметь башню в дремучем лесу.
И еще написал:
Какие разные бывают на свете люди.
Написал, уронил голову на стол и заснул.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:54 | Сообщение # 73 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XXI
Матиуш не разговаривал с ребятами, потому что не знал, как с ними обращаться. Ему хотелось жить с ними, как когда-то с Фелеком. Но не хотелось, чтобы они говорили ему «ты». Раньше – другое дело: настоящий король может позволить по отношению к себе такую вольность. Наверно, и тогда это было неправильно. А говорить им «вы» тоже не хотелось. Вот и поди разберись, как тут быть.
Но однажды Матиуш лицом к лицу столкнулся с самым тихим и симпатичным из ребят. Он тоже часто ходил на берег моря, но не рыбу ловить, а просто так, посидеть. И всякий раз, заметив Матиуша, уходил, боясь помешать.
Сошлись они на узкой тропинке: отступать некуда, да и поздно.
– Добрый день! – сказал Матиуш.
– Добрый день!
– Хорошо в лесу.
– Да. Тихо.
– Раньше на острове всюду было тихо. Это только теперь так стало. А вы любите тишину?
– Люблю.
– А почему же у вас всегда так шумно?
Вопрос, видно, затронул больное место. Мальчик промолчал: не хотел осуждать товарищей.
– Как вас зовут?
– Стефаном.
– Как моего отца.
– Знаю, по истории проходили.
Слово за слово, завязался разговор, и Матиуш о многом узнал. Стефан, оказывается, из бедной семьи. Отец его остался без работы, и ему пришлось ехать сюда, чтобы помочь семье. К тяжелой работе он непригоден: у него больное сердце. И все жалованье он отсылает домой.
– Скучаете?
– Немного скучаю. Но ничего не поделаешь, надо сидеть здесь.
– Ну, а другие?
– Про всех не скажу – не знаю. Один – сирота, в военным оркестре служил. Другой – сын портного, их дома девять человек. Нужда страшная. Еще один приехал в город из деревни, учиться хотел, но нигде не смог устроиться. Одного парня отчим из дома выгнал. А про других не знаю.
«В самом деле не знает или не хочет говорить? Какие разные на свете люди», – подумал Матиуш.
– Послушайте, Стефан, вы курите? – неожиданно спросил Матиуш.
– Нет, не курю.
– А вам не мешает дым?
– Да как сказать? Немного мешает, – промямлил Стефан.
– Знаете что, спите у меня в комнате.
– Спасибо, ваше величество. Лучше не надо.
– Почему?
– Дразнить станут.
– За что?
– Скажут – неженка, подлиза…
– Кто скажет? Все?
– Не все, но найдутся такие.
– Ну и пусть, а вы не обращайте внимания.
– Да нет, неприятно это. Спасибо, ваше величество.
И по всему видно, что ему не терпится уйти. Матиушу стало грустно.
– Почему вы хотите убежать?
– Увидят ребята – задразнят.
– А так разве не дразнят?
– За что им меня дразнить? – буркнул Стефан неприязненно и зашагал прочь.
У Матиуша сделалось тяжело на душе: жаль парня.
Как быть?
Домой возвращаться неохота, в лесу тоскливо, а на берегу постоянно шатается кто-нибудь из ребят.
«Съезжу-ка я на маяк», – решил Матиуш.
Пошел к лодке, смотрит – весел нет. Матиуш – к ротмистру жаловаться. Так, мол, и так, весла пропали.
– Сейчас найдутся, – сказал ротмистр. – Позвать сюда стражу!
– Что вы хотите делать?
– Морды бить!
– Я протестую!
– Тогда сидите без весел.
Идет Матиуш домой, голову повесил, сгорбился, а навстречу Филипп.
– Ваше величество, одно весло нашлось: в кустах валялось.
– А второе?
– Второго пока нет. Но я спрошу у ребят, может, найдется
– Послушай, Филипп, а не ты ли взял весла?
– Я?! – Филипп сделал удивленное лицо. – Чтоб мне с места не сойти, чтоб у меня руки-ноги отсохли! Клянусь здоровьем, я тут ни при чем.
Но чем больше он клялся, тем меньше Матиуш верил ему.
Филипп стал бегать, суетиться, расспрашивать. Словом, изображал усердие. А вечером Матиуш услышал за стеной его грубый голос.
– Это ты, Стефан, весла стащил? Ты будешь воровать, а я за тебя отвечать должен? Погоди у меня, ворюга!
Матиуш напряг слух: ждал, что скажет Стефан. А он ничего, промолчал.
На другой день пропала и лодка. Оборвалась цепь, и ее унесло в море. Разве найдешь утлую лодчонку в безбрежном море? Ало и Ала ждут не дождутся Матиуша, а он не приедет ни сегодня, ни завтра – никогда.
Воротился Матиуш домой, сложил вещи в рюкзак. «Схожу в последний раз на утес, а ночью в путь. Чему быть, того не миновать.»
Взбирается Матиуш на гору, а на душе неспокойно. Неужто опять какая-то беда стряслась? Матиуш прибавил шагу, словно спеша предотвратить несчастье или спасти кого-то. Так и есть! Матиуш поймал на месте преступления Филиппа: он топтал его кладбище.
И тут произошло нечто такое, чего Матиуш не ожидал от себя. В голове у него помутилось, в глазах зарябило, руки сами сжались в кулаки. Филипп схватил его за руку, но Матиуш вырвался. Он был очень сильный. И потом, разве удержишь человека, если он разозлится? Филипп несколько раз увернулся от удара. Матиуш – цап его за куртку и давай лупить, даже запыхался. Филипп изловчился и опять поймал Матиуша за руку, но через минуту Матиуш опять замолотил кулаками. Тогда Филипп размахнулся, и – трах! – Матиуш получил первый удар. Это как бы уравняло их. Теперь Матиуш получил право драться по-настоящему, потому что до сих пор Филипп только увертывался, а сам кулаки в ход не пускал. С удвоенной силой накинулся Матиуш на противника, но тот отскочил. Тогда Матиуш отступил на шаг, прыгнул, подмял его под себя и давай бить по лицу, по голове… Но Филипп тоже не остался в долгу: на Матиуша обрушился град ударов. Матиуш обхватил его за шею и стал лягаться, бодаться. Потом опять влепил ему оплеуху, одну, другую, и в ответ получил два удара кулаком в грудь. Тогда он размахнулся и… промазал. Размахнулся еще раз – и как даст ему в нос!
Хлынула кровь.
– На! – Матиуш протянул Филиппу носовой платок.
Распухшая физиономия Филиппа расплылась в улыбке.
– Вот не думал, что короли умеют так молотить кулаками, – сказал он, покачивая головой.
Матиуш почувствовал: лед тронулся, и стал терпеливо ждать, что будет дальше.
– Коли так, выложу все начистоту! Чего таиться? Дым в замочную скважину я пускал. Часы тоже я испортил. Я горстями бросал мух в суп, я украл весла и лодку. Я нарочно делал назло, пакостил, мстил, потому что меня самого всю жизнь обижали.
И Матиуш узнал, что Филиппа, когда ему было десять лет, отдали за воровство в исправительный дом. Там ему жилось очень плохо. Он голодал, его били все, кому не лень: надзиратель, сторож, мастер, ребята постарше. Слабые прислуживали сильным. Кто посильней, набедокурит, а вину свалит на слабого. Сильные отнимали у слабых хлеб, сахар. Там научился он играть в карты, курить, сквернословить. Там привык делать исподтишка гадости, врать, выкручиваться, жульничать.
– А что я сделал тебе плохого? Почему ты меня обижал?
– Сам не знаю. Просто зло брало, что на свете есть короли и воры. И потом захотелось проверить, правда ли короли добрые, или это враки. Вот, думаю, наябедничает король ротмистру, и нам всыплют.
– Но, значит, и тебе тоже?
– Подумаешь, дело какое! Это только с непривычки неприятно.
– Филипп, ты на меня не сердишься за то, что я тебя избил?
– Да разве это битье? Только в нос бить не полагается.
– Я не знал.
– Понятно. Драка – тоже искусство. Бить надо больно, но так, чтобы следов не было.
– Послушай, Филипп, у меня к тебе просьба: не приставай к Стефану.
– А почему он такой рохля? К нему пристают, он не защищается. Это кого хочешь из себя выведет.
– Он болен.
– Ну и что? Язык-то у него есть? А то выходит, будто он нос задирает, ни во что меня не ставит.
– А если он не умеет защищаться?
– Пусть научится.
– А если он не захочет?
– Пусть не упрямится.
– Значит, не можешь мне пообещать, что оставишь его в покое?
– Ну ладно! Черт с ним!
Мальчики пожали друг другу руки.
– Смотри не забудь, – сказал Матиуш на прощание.
Матиуш оставил ротмистру записку и просил не искать его. Он не пленник, не узник и волен сам распоряжаться своей судьбой. А для Совета Пяти это далее выгодней: не придется деньги тратить. Ротмистр сможет вернуться домой. Пусть считают, что Матиуша нет в живых.
Написал Матиуш записку и отправился в путь. Ночь, темень, а он идет куда глаза глядят.
С собой он взял только самое необходимое и направление выбрал такое, чтобы в случае погони его не нашли. Он пошел вдоль реки, но не по берегу, а лесом. Слишком удаляться от реки тоже нельзя, потому что без воды не обойдешься.
Лес густой. В такой чащобе нелегко обнаружить беглеца. Нырнешь в кусты, погоня в пяти шагах пройдет и, если не отзовешься, ни за что тебя не заметит.
Много ли, мало он прошел, Матиуш сам не знал. Там, где приходилось продираться сквозь чащу, он продвигался медленнее. А где лес был реже, шел побыстрее. Спешить было некуда. Он свободен, и бояться ему нечего. Похоже, на острове нет ни диких зверей, ни ядовитых змей. И голод ему не страшен. Он знает из книжек, какие плоды съедобны, у каких растений сок сладкий – не отличишь от сахара, какие грибы можно есть, какие корешки по вкусу напоминают морковь и салат.
И спать на деревьях очень удобно – даже лучше, чем на кровати. Густые лианы, оплетая деревья, образуют уютные люльки – зеленые и душистые. Они упругие, как пружинные матрацы. И не упадешь, даже если во сне перевернешься с боку на бок. Правда, один раз он все-таки упал на мягкий кустарник, но только слегка руку оцарапал.
Сначала Матиуш задался целью найти башню отшельника. Но потом раздумал: «Зачем? Ясно, как дважды два – четыре, что отшельник не пожелал с мной иметь дело: выпроводил, не промолвив ни слова».
И он идет себе не торопясь. Как-то целый день провел на одном месте. Несколько раз со стороны реки до него доносились звуки погони. А то казалось, он слышит звук трубы. «Ну что ж, если вам нравится, поиграйте со мной в прятки. Надоест – вернетесь.»
Первую неделю Матиуш записывал, сколько дней он в пути. А потом бросил. К чему это? Пусть день проходит за днем. Если ждешь чего-то от будущего, тогда это не безразлично, а Матиуш уже ничего не ждал.
Но маленький смышленый крысенок-почтальон все-таки разыскал беглеца. Матиуш очень обрадовался. Смешно, у маленькой зверюшки больше ума в носу, чем у людей в голове.
На отважного почтальона в пути совершили нападение – отгрызли лапку, и он хромал. Матиуш промыл и перевязал рану.
Дорогой Матиуш! – писала. Клу-Клу. – Я послала тебе уже сто почтовых орехов, а ответа все нет. Если ты не очень далеко, то должен был получить по крайней мере десять писем. По подсчетам наших жрецов, из десяти крысят девять гибнут в пути. В море их пожирают рыбы, на суше – звери. И только один из десяти добирается до цели. Напиши, где ты и нужна ли тебе помощь. Не посылай крысенка в обратный путь, пока не убедишься, что он отдохнул.
Твоя навеки Клу-Клу
Матиуш лечит маленького почтальона и ждет, когда он даст знать, что готов в путь. Промывать рану больно, а зверек лижет Матиушу руку и моргает глазками, словно благодарит. Жалко Матиушу расставаться с маленьким другом – с ним не так одиноко в дремучем лесу.
Суп из мелко нарезанных листьев, кореньев, плодов, заправленный сладким соком, напоминает по вкусу компот из яблок и груш Матиуш стряпает, а крысенок сидит, как белка, на задних лапках, смотрит и ждет. Ночью он забирается к Матиушу в рукав, а нос выставляет наружу. И всю ночь дерг-дерг носиком, будто телеграфирует Клу-Клу.
С Матиушем он ничего не боится: ковыляет за ним на трех лапках или на плече у него сидит. А когда остается один, при малейшем шорохе забивается под лист и только кончик носа высовывает, словно проверяет, нет ли опасности.
Наконец рана у крысенка зажила. Матиуш написал Клу-Клу письмо, вложил в ореховую скорлупу, заклеил и для пробы повесил крысенку на шею. Но тот запищал и так жалобно посмотрел на Матиуша, что он поспешил снять цепочку с шеи. Значит, нет еще сил для путешествия или он чует опасность. Пищал ли крысенок в прошлый раз или нет, Матиуш не помнил. Он тогда не дорожил маленькой зверюшкой, поэтому не обратил на это внимания.
Если к маленьким и беззащитным относиться бережно, с любовью, они тебе все расскажут, даже камень и ракушки заговорят. Недаром Матиуш разговаривает с ракушкой, которую подарил ему Ало, и с камешком Алы. Наверно, крысенок тоже хочет что-то сказать, потому так забавно и подергивает носиком. «А что, если сначала послать его на маяк?» – подумал Матиуш.
Между тем маленький почтальон стал выражать беспокойство: ночью вертится в рукаве, вздыхает, днем ему тоже не сидится на месте – скачет на трех лапках и отказывается от еды. Наверно, дает понять, что отдохнул и пора уже в путь. Матиуш написал детям, что у него украли лодку, и он больше не приедет. И в тот же день к вечеру получил ответ, но бумага намокла (видно, орех был плохо заклеен), и Матиуш с трудом разобрал всего несколько слов.
«Жалко… занимаюсь сам… искали… ждем…»
Матиуш поцеловал письмецо и спрятал в карман, где лежали фотография мамы, засохший листик салата – последний, который клевала канарейка, со следами ее клюва, – ракушка и камешек.
Но маленький почтальон не успокоился. Разве несколько миль для него расстояние? По-прежнему он вертится под ногами, пищит, ищет орех. Значит, пора ему в путь-дорогу. Без маленького друга Матиуш сильнее ощутил свое одиночество. И чтобы заглушить тоску, он ускоренным маршем двинулся вверх по течению реки. Шел он, шел – и вдруг видит озеро; посреди озера – островок, а на нем три туземца черпают воду кокосовой скорлупой.
Матиуш ни чуточки не испугался, наоборот, даже обрадовался. И стал махать белым платком в знак мира, а туземцы смотрят и ничего не понимают.
Только на третий день один туземец сел верхом на бревно и, отталкиваясь шестом, подплыл к берегу. Это был парламентер. Он привез Матиушу металлическую пуговицу, обгоревшую спичку, обрывок черной нитки и пробку. Матиуш понял: они предлагают ему выкуп, чтобы он их не трогал.
Так состоялось его первое знакомство с туземцами. Скоро Матиуш подружился с ними и перебрался на остров. Туземцы полюбили его, окружили почетом и не позволяли ничего делать. У Матиуша была пропасть свободного времени, и, лежа на берегу, он думал о всякой всячине. Вот чудно! Искал уединения на необитаемом острове и не нашел. И только на островке посреди этого острова обрел покой. Будто за высокой крепостной стеной укрылся.
Теперь он без помех размышлял о ротмистре, Стефане, Филиппе. Хорошо бы записать кое-что в дневник, но осталась только одна тетрадка и полкарандаша. Поэтому писать обо всякой ерунде нельзя. Надо экономить бумагу. Не то что в школе: накалякают на целой странице или вырвут листок и сделают голубя.
«Амарий – добрый или злой? Может ли Филипп исправиться? Почему у туземцев, среди которых я живу, нет никакого оружия – ни стрел, ни луков?»
И он записал в дневнике:
Люди бывают спокойные и беспокойные.
Спокойные – это Дормеско, мама, мальчик, которого Матиуш видел в хате во время войны. Туземцы, церемониймейстер, канарейка, Кампанелла – тоже спокойные.
А Фелек, ротмистр, Ала, Филипп, Молодой король, Клу-Клу и сам Матиуш – беспокойные. Беспокойные люди затевают войны, а спокойные подчиняются им. Поэтому Печальный король, вопреки своей воле, вынужден был воевать. И маленький почтальон-крысенок тоже беспокойный, но по-другому, чем, например, лев. Он приносит пользу. И Матиуш тоже.
Беспокойные люди, – писал дальше Матиуш, —бывают добрые и злые. Если на свете будет много беспокойных и добрых, это хорошо. А если много беспокойных и злых, это плохо.
А если бы на свете были только спокойные люди, что тогда? Матиуш послюнявил карандаш. На коленях у него лежит раскрытая тетрадь, но как на это ответить, он не знает. А вокруг на корточках сидят его друзья-туземцы и не сводят с него глаз, словно понимают: он занят важным делом.
Матиуш любит их и жалеет.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:54 | Сообщение # 74 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XXII
Чем кончились переговоры на Фуфайке, Бум-Друм не знал. Но до него дошли слухи, что Матиуша сослали на необитаемый остров. Ему было невдомек, что Матиуш поехал туда добровольно. И он страшно рассердился на белых королей за предательство. Какое свинство! Притворились, будто не сердятся, а сами тайком вызвали корабли! Ну ладно, негры провинились, но Матиуш-то при чем? Он спас им жизнь, а они вот как его отблагодарили!
И Бум-Друм объявил войну всем белым королям. Объединились племена с севера и юга, с запада и востока и пошли войной на белых во спасение Матиуша.
У диких племен нет ни книг, ни газет. Вести передаются из уст в уста, каждый прибавит что-нибудь от себя, и так рождается легенда.
На этот раз сочинили вот что: белые похитили с неба молнию, поэтому они такие сильные. А Матиуш решил отдать молнию неграм. Белые короли проведали об этом, испугались и бросили Матиуша в тюрьму. Но убить его они не могут: он могущественней их. И будто бы Матиуш обещал неграм в награду за освобождение власть над молнией. И тогда негры станут сильные-сильные, сильней белых. Кто говорил, война будет страшная, кто – не очень.
Другая легенда гласила: негры один раз победили белых королей и те лежали связанные по пять человек в куче. Все было бы хорошо, если бы не злодей из племени Тха-Гро, который съел королеву Кампанеллу. Матиуш страшно рассердился, призвал молнию и помог белым королям расправиться с неграми. И теперь, чтобы искупить свою вину, они должны освободить Матиуша.
Из края в край мчатся гонцы. Мчатся через леса, реки, пустыни и горы. Из края в край несется боевой клич:
– Братья, к оружию! Поднимайтесь против белых!
В селении остались женщины, дети да немощные старики. Мужчины ушли на войну.
Белые короли узнали о войне раньше, чем все негры. Сначала они струсили, но, поразмыслив, пришли к выводу, что это даже к лучшему: по крайней мере раз и навсегда разделаются с чернокожими. И белые короли договорились между собой, кто сколько даст солдат и кораблей. Кто посильней, выставил пятнадцать тысяч, а кто послабей – по пять или по десять.
Корабли подплыли к Африке, солдаты вырыли окопы и ждут. А надо сказать, что белое войско состояло из самых отъявленных негодяев, пьяниц и воров. «Проиграем войну, тоже не беда, избавимся от бездельников и хулиганов. А неграм до Европы все равно без кораблей не добраться», – рассуждали белые короли.
И закипел страшный, кровопролитный бой. Перед битвой обманщики-жрецы объявили: в кого попадет пуля, тот не умрет, а просто упадет на землю и на другой день проснется силачом и великаном и одним пальцем одолеет белых. Будто это сам Матиуш сказал.
Бедные негры поверили. И что тут началось, невозможно передать. Раненых не было. Все стремились быть поскорее убитыми. В регулярной армии солдатам запрещается бесцельно рисковать жизнью. Нет приказа идти в атаку – ложись на землю или прячься в окопы. А негры лезли прямо под пули.
Белые видят, что негры не оказывают сопротивления, и идут в атаку. Одних только вождей погибло в этом бою около пятидесяти, и среди них Бум-Друм.
Но этим дело не ограничилось. Вслед за мужьями пошли воевать жены. И опять закипел бой. Эта битва вошла в историю под названием «Битвы черных женщин».
Белые короли испугались: этак всех негров можно истребить, а без них туго придется. Где тогда взять какао, финики, инжир, бильярдные шары из слоновой кости, галоши, страусовые перья, касторку?.. Не будет корицы, ванили, попугаев, красивых раковин, черепаховых гребней. Белые получают от негров большую выгоду. Касторка, правда, очень невкусная, зато приятно играть в бильярд, и шляпы со страусовыми перьями любят носить модницы, и пироги с ванилью намного вкусней. И вот белые короли решили прикинуться этакими благородными рыцарями: вы, мол, съели Кампанеллу, а мы ваших дам обижать не станем.
И тогда произошло самое страшное: Клу-Клу повела в бой детей. Да, это было ужасно! Половина детей, не дойдя до моря, погибла в пути.
Бедный Матиуш! У него сердце чуть не разорвалось от горя, когда он увидел голодных, больных, несчастных детей, потерявших всякую надежду на спасение.
Но откуда же там взялся Матиуш?
А вот послушайте. Еще перед битвой женщин Клу-Клу получила от него почтовый орех и тотчас послала четырех гонцов, приказав им выкрасть Матиуша с необитаемого острова. Почтовая крыса привела их прямо к Матиушу. Двоих гонцов по пути съели акулы, но двое благополучно добрались до острова. В пяти милях от него они оставили лодки и добрались до берега вплавь. Причем плыли они под водой, дыша через тростинки. Клу-Клу опасалась, как бы их не заметила стража. Она ведь думала, что Матиуш узник.
Бедный Матиуш! Как ему не хотелось покидать тихое убежище и расставаться с гостеприимными туземцами! Но ничего не поделаешь, случилась беда: из-за него, во имя его и ради него гибнут люди. И Клу-Клу призывает его на помощь. Бум-Друму не поможешь: он убит, но нужно спасти Клу-Клу и чернокожих друзей.
Две недели ушло на приготовление к побегу. Пришлось испортить маяк, чтобы было совсем темно, сделать весла и спрятать на берегу моря. Когда все было готово, они отправились в путь.
Туземцы очень огорчились, но Матиуш подарил им жестяную коробочку, кружку, четыре картинки, колечко, пряжку от пояса и увеличительное стекло. «Как, столько сокровищ задаром?!» – недоумевали они.
Ночь выдалась темная.
– Как вам удалось испортить маяк? – спросил Матиуш.
– Очень просто. Акул около острова нет. Мы подплыли к берегу, выставили из воды тростинки и прождали так часа два. Когда смотритель маяка пошел с детьми ловить рыбу, мы перерезали провода там, где ты велел. А на столе оставили письмо.
Матиуш заранее написал его, боясь, как бы старый моряк не заподозрил, что это проделки Ало.
Темень. Море спокойное. Матиуш сел на руль, негры налегли на весла. Если будет сопутствовать удача, через два дня они доберутся до берега, а там пересядут на царских слонов.
Темень. Тишина. Лодка быстро скользит по волнам. И в памяти Матиуша всплывают проведенные на острове дни. Он понимает: пережитые радости и горести безвозвратно канули в прошлое. Больше не будет времени наблюдать за муравьями, швырять камешки в море и рассказывать сказки маленькой Але.
Впереди его ждут тяжкий труд и невзгоды.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Пятница, 11.11.2011, 12:55 | Сообщение # 75 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| XXIII
Как только Матиуш прибыл, его отвели к Клу-Клу в королевский шатер. И хотя от усталости он еле держался на ногах, Клу-Клу в ту же ночь поведала ему о том, что произошло. Да ему и так все было ясно
Лагерь несчастных детей представлял собой ужасающее зрелище Есть нечего, отовсюду несутся плач и стоны больных. Идти дальше нет сил, а оставаться на месте – верная гибель. Кто мог, давно убежал, а остальные уповают на Матиуша.
– Помнишь, Клу-Клу, как ты гонялась за белкой по деревьям? А как Антеку зубы выбила, помнишь?
– Помню, – безучастно ответила девочка и даже не улыбнулась.
Когда веселый человек грустит, это особенно тяжело.
Они долго сидели молча.
– Сколько в лагере детей?
– Не знаю. Часть погибла в пути, часть разбежалась.
– Как, по-твоему, продержитесь вы еще неделю?
– Должны продержаться.
– Надо действовать. Нечего терять даром время. Скорей в город, где есть телеграф! И вызвать на помощь белых.
– А они согласятся?
– Другого выхода нет. Если они проявили великодушие в битве с черными женщинами, значит, пожалеют и детей.
– Поступай, как знаешь. Я ничего не могу придумать.
Негритята увидели, что Матиуш уходит, – и в слезы.
– Помоги! Не покидай нас! – кричали они.
Матиуш влез на дерево, чтобы всем было видно.
– Не бойтесь, я вас не оставлю, – сказал он. – Я еду за помощью и через недельку, а может, дня через три вернусь. Чем скорей я отправлюсь в путь, тем раньше прибудет помощь.
Негритята поверили. И, успокоившись, затянули песню, но пели они совсем тихо: голод обессилил их.
А Матиушу от их слепой веры стало еще страшней. Хуже всего, когда даешь обещание и нет уверенности, что выполнишь его.
Дети расположились лагерем на берегу большой африканской реки. Из учебника географии Матиуш знал, что в устье ее находится порт, а рядом – город, где, конечно, имеется телеграф.
Лодка быстро плывет вниз по течению. Вот и пригодились поездки на маяк. Теперь Матиуш видит, как он окреп. Недаром одолел он Филиппа. Голод, бессонница, усталость – не в счет. Он летит как на крыльях. Его подгоняет мысль о страданиях детей и обещание помочь им. И лодка летит стрелой.
На рассвете он причалил к берегу, сорвал несколько плодов, утолил голод – и снова в путь. Мешкать нельзя: дети ждут.
В пути не обошлось без приключений. Один раз он задремал, и течением отнесло лодку к берегу. Еще немного, и он угодил бы в пасть к гиппопотаму. В другой раз лодка чуть не перевернулась, наскочив на огромного крокодила. Упади Матиуш в воду, негритята напрасно ждали бы помощи.
Сначала Матиуш составил план действий. Но потом все мысли улетучились из головы, словно он стал машиной, которая погружает в воду весла, или корабельным винтом, который он видел во время первой поездки к Бум-Друму.
Увидев на берегу город, Матиуш не испытал ни радости, ни облегчения.
Вот белые люди. Почта. Телеграф. На берегу реки, в садике, домик телеграфиста. Подумать только, там от голода и болезней умирают дети, а тут люди живут спокойно, ни о чем не подозревая. Телеграфист поливает цветы на клумбе, а веселая девочка в белом платьице, такая же маленькая, как Ала, ест хлеб с медом.
– Вы телеграфист?
– Да. А что?
– Мне надо срочно дать телеграмму.
– Подождите, молодой человек, еще нет девяти. Пока солнце не начало припекать, надо полить цветы.
– Я не могу ждать.
Матиуш чувствует, что сейчас упадет и заснет. И проспит сто лет. А там ждут дети.
– Я – король Матиуш.
– Король Матиуш?!
– Я две ночи не спал… Там умирают дети. Срочно требуется помощь.
Телеграфист поставил на землю лейку. Матиуш схватил ее и вылил воду себе на голову, чтобы прогнать сон.
– Скорей, а то я засну.
– Ну хорошо, пойдемте!
– Михась, ты ведь еще не завтракал, – послышался женский голос.
– Я сейчас вернусь.
– Выпей хоть молока.
Но Матиуш вцепился в телеграфиста и не отпускает.
– Скорей!
– Иду-иду!
А сам повязывает галстук.
Наконец они у телеграфного аппарата.
– Ну, что передать?
– Не знаю… – простонал Матиуш жалобно. – Как получите ответ, немедленно разбудите меня.
Телеграфист обернулся, а Матиуш уже спит.
Вот так история! Телеграфист позвонил полицмейстеру. Но тот еще спал: вчера поздно вернулся с бала у губернатора.
«Если так, – думает телеграфист, – пошлем телеграмму начальнику порта».
Сегодня восемь утра, – застучал аппарат, —явился неизвестный мальчик, грязный, оборванный, худой. Назвался королем Матиушем. Говорит, где-то умирают дети. Срочно нужна помощь. Заснул, сидя на лавке. Приказал разбудить, когда будет ответ.
Ответ пришел через полчаса:
Немедленно произвести расследование. Вызвать губернатора. Выставить часовых. С мальчишки не спускать глаз. Жду донесений.
Через пять минут аппарат застучал снова:
Жду известий. Король Матиуш убежал с необитаемого острова. Правда ли, что Клу-Клу возглавила поход черных детей? Сообщите местонахождение их лагеря.
Секретарь Совета Пяти.
Еще через пять минут – новая телеграмма:
Где Матиуш? Срочно телеграфируйте координаты детского лагеря. Количество детей. Необходимую помощь.
Секретарь Красного Креста.
А спустя минуту:
Немедленно сообщите состояние здоровья Матиуша.
Печальный король.
«На части мне, что ли, разорваться?» – разозлился телеграфист, когда раздался телефонный звонок. Это звонил полицмейстер.
– Что делает мальчик?
– Спит.
– Где?
– На скамейке.
– А он дышит?
– Дышит.
Только положил трубку, опять звонок: губернатор.
«Совсем взбесились! – ворчит телеграфист. – То за целый день ни одной телеграммы, а то от аппарата не отойдешь, будто конец света настал. Десять рук у меня, что ли?»
– Эй, король Матиуш, или как тебя, смотри у меня дыши! Сам полицмейстер распорядился, чтобы ты дышал, – проговорил телеграфист и со всех ног кинулся к аппарату.
А под окнами уже стоят солдаты с винтовками.
Влетает испуганная жена телеграфиста, за ней – дочка.
– Беги отсюда, сейчас стрелять будут! – кричит в панике жена.
Дочка телеграфиста плачет.
А Матиуш спит как убитый.
Явился губернатор. В руках держит фотографию Матиуша и сравнивает с лицом спящего.
– Пожалуй, он. Фотография, правда, сделана год назад. А мальчишки в этом возрасте быстро растут. Но зачем ему врать? Дайте телеграмму, что это Матиуш.
В далекий мир передали по проводам:
По всем признакам это Матиуш. Разбудить его невозможно. Откроет на минуту глаза, закроет и опять спит. Послал за доктором, чтобы привести его в чувство.
Губернатор.
Доктору удалось разбудить Матиуша. Очнувшись, он прочел телеграмму Красного Креста, очень обрадовался и продиктовал ответ.
Нужны провизия и лекарства. Дети больные и голодные. Главное, не мешкать. Малейшее промедление грозит им гибелью. Детей – много. Сколько, не знаю. Считать было некогда. Провел в лагере несколько часов ночью. Умоляю оказать помощь несчастным детям. Делайте со мной что хотите, только помогите детям.
Король Матиуш.
Доктор осмотрел Матиуша и сказал:
– Оставьте его в покое. Пускай спит. Не то у него начнется воспаление мозга, и он понесет околесицу.
Матиушу дали стакан молока, раздели и уложили в постель. Он проспал целый день и проснулся в одиннадцать часов вечера.
Вести были благоприятные. Четыре корабля, груженные продовольствием, уже в пути. Хотя плыть против течения трудно, через два дня они прибудут в город, где остановился Матиуш. Выехала больница в полном составе: два врача и четырнадцать медицинских сестер. С больницей выслали беспроволочный телеграф, чтобы передавать известия прямо из лагеря. И еще сказали: если Матиуш даст честное слово, что это не ловушка для белых, под его командование отдадут двести солдат и работников. Губернатор уже получил соответствующие указания.
«Хорошо бы написать воззвания к белым детям, чтобы они собрали игрушки, деньги, сладости, книжки с картинками», – подумал Матиуш. И в тот же день написал:
Дорогие братья и сестры, белые дети!
Докажите на деле, что вы добрые. Кто хочет пользоваться правами наравне со взрослыми, должен доказать, что у него есть ум и отзывчивое сердце. Негритята гибнут от голода и болезней, помогите им! У вас есть красивые платья, конфеты, игрушки, вы ходите в школу, поливаете цветы и даже едите хлеб с медом. А у несчастных негритят ничего нет. Честное слово, не вру. Я побывал в разных странах, участвовал в разных войнах и повидал немало горя. Но такой беды не видел. По сравнению с ней меркнут все человеческие несчастья.
Поспешите на помощь маленьким слабым негритятам!
Король Матиуш Первый.
Всегда рядом.
|
| |
| |
