Осень... Она пришла ночью, в шуме холодного дождя и сырого ветра. Город в одночасье оделся в куртки и сапоги, расцвёл яркими лепестками зонтов. Город обречённо замер, как зверь, загнанный в тупик, нахмурился под стать серому небу. Ещё не веря, что лето, жаркое, душное лето с дымом пожарищ, с нестерпимо ярко сияющим солнцем, с нескончаемыми торговцами арбузами и дынями, закончилось. В лужах, оставленных ночным дождём, отражается небо - оттенки серого и голубого с редким вкраплением мутно-белого. Не разобрать, есть ли облака - высь, что буквально пару дней назад резала глаз пронзительной синевой, словно стёрлась, смазалась. Как холст, по которому рука художника размазала потускневшие, выгоревшие на летнем солнце краски. Ветер безжалостно треплет ветви деревьев, срывая пока ещё редкие жёлтые листочки, бросая их на мокрый асфальт, под ноги хмурым прохожим. Скоро, очень скоро закружится красавица Осень в пламени отгорающих астр и георгин, в хороводе жёлто-алых листьев, вспыхнет бабьим летом и растает, унесённая северным ветром, оставив на память алеющие грозди рябины и лёгкое сожаление о скоротечности времени. А пока... Пока она осматривается, выходя туманными утрами на улицы, примеряется, как сподручней утвердить свою власть, выбирает основные направления движения, чтобы потом, когда придёт время, одним стремительным броском занять предназначенное ей место.
- Помнишь, ты говорила, что нам нельзя разлучаться? Что не видишь нас врозь? Ты ведь не знала, не хотела знать, что мы давно не вместе, давно стали чужими друг другу. Когда это произошло? У меня нет ответа на этот вопрос. Да и ты, полагаю, ничего не можешь сказать. Просто однажды наши пути разошлись. Ты хотела идти по своей дороге, не задумывалась, куда выбранная тобой дорога ведёт. Для всех мы по-прежнему были подругами, лучшими подругами. Мы не притворялись, мы ведь тоже так считали. Свято верили, что дружба не уйдёт никогда. Нет, не так. Верила ты, я просто не хотела разрушать наш замок из песка. Не хотела отпускать в никуда наше общее прошлое, тешила себя надеждой, что однажды утраченное вернётся. Не вернулось, как видишь. Мы расходились всё дальше, и без того нечастые звонки стали ещё реже, встречи канули в Лету. Жалею ли я об этом? Нет. Не жалею, это было закономерно. Заигрались во взрослую жизнь, запутались каждая в своём. А потом однажды осознали, что нас больше ничто не держит. И никто не пытался восстановить то, что когда-то нас связывало. Зачем? Мы ведь уже были чужими, два абсолютно чужих существа с общим прошлым. А было ли это прошлое? Может, это нам просто приснилось? Может, мы никогда не были знакомы? Случайно попали в объектив бродяги-художника, решившего использовать удачный кадр в своих целях? Не уверена. Будь это так, я не пришла бы сегодня сюда. Не вспомнила бы о девочке, на протяжении последних двадцати лет улыбавшейся мне с фотографии в простой деревянной рамке. Не было бы этой фотографии, ничего не было бы. Зачем я пришла сюда? Поговорить? О чём? Всё давно сказано, последние искорки некогда связывавшего нас тепла унёс ледяной ветер безразличия. Помнишь тот разговор, последний? Ты позвонила, сказала, что хочешь увидеться. И я согласилась. Наверное, надеялась на что-то. Ошиблась. Ты просто хотела попрощаться, сообщить, что уезжаешь. Уезжаешь с человеком, которого я знала, которому не доверяла. Я ведь знала, кто он, не раз говорила тебе. Ты не желала слушать. Ты верила ему, случайному знакомому, на удивление быстро заменившему тебе всех - семью, друзей, учёбу. Твоё увлечение скоро переросло в одержимость, и только ты сама не хотела этого замечать. Закрывала глаза на очевидное, а когда тебе пытались указать на это, бросала трубку, уходила, иной раз делала честно-удивлённое лицо и говорила, что ничего такого нет. И всё же что-то было. Иначе ты не пришла бы на тот склад, не совершила ошибку, стоившую тебе жизни. Вот и всё, пожалуй. Прощай. Две розы, красная и белая, медленно опустились на влажную от дождя землю, рука в чёрной перчатке осторожно, словно касаясь чего-то хрупкого, стёрла с фотографии, закреплённой на простом деревянном кресте, капли воды, поправила сползший набок венок с чёрной траурной лентой. Невысокая хрупкая фигурка растворилась в серой дождевой пелене, резкий порыв ветра засыпал жёлтыми листьями оставленные каблуками следы. Прощай...
Дельфин и русалка - они, если честно, не пара, не пара, не пара. Игорь Николаев "Дельфин и русалка"
За окном пламенеет закат. Лучи заходящего солнца золотят ветви деревьев, покрытые первой нежной листвой, расплавленным золотом скользят по стенам и крышам домов, заливают алым лужи, оставленные на асфальте недавним дождём. В распахнутую настежь форточку врываются потоки свежего воздуха, напоённого ароматом дождя и сирени. Безликий женский голос вновь и вновь повторяет одну и ту же фразу, как приговор: "Аппарат вызываемого вами абонента выключен или находится вне зоны действия сети". На широком подоконнике, привалившись плечом к раме, сидит мальчик. Вдыхает смешанный с сигаретным дымом воздух, смотрит на розу, лежащую рядом, и режет себе вены. Хорошо режет, старательно, хотя и неумело - сказывается отсутствие практики в подобного рода делах. Алые капли, густые, тягучие, как дорогое вино, медленно срываются с запястья и тяжело падают на лепестки цветка. Солнечный луч, не обнаружив ничего интересного, скользит дальше, вниз по стене, по мокрому асфальту, к другому окну. Уютный полумрак, негромкая спокойная музыка, запах кофе, бесшумно скользящие по залу официанты. Девочка за столиком у окна, улыбается, пьёт кофе и болтает со старым другом. Ни о чём, просто о жизни, об общих знакомых, о школе и литературе. И нет ей ровным счётом никакого дела до мальчика на окне.
- Я не хочу умирать! Не хочу!!! - Никто не хочет. - равнодушный голос - Я ничего не сделал плохого! Я хочу жить! - Жить? Ты не хочешь говорить правду. Значит, ты не хочешь жить. - Я сказал правду! Я этого не делал! НЕ ДЕЛАЛ! - Неужели? Скажи нам правду. И ты не умерешь. - Правду? Я сказал вам правду!!! Сказал! - Это не та правда, которая нужна. - Не та? Как это "не та"?! Правда одна для всех! - Так скажи нам правду. - Я... Хорошо... Я скажу... Это я... Я убил... - Громче, пожалуйста. - Я убил лорда Грэя! Вы довольны?! - Более чем. Уведите приговоренного. - Нет! Вы же обещали! Обещали, если я скажу... - Мы сказали, что нам нужна правда. И ты ее сказал. Ты САМ сознался. Уведите и передайте приговоренного палачу. - Неееет!!!!! - Вот видите, граф, как все просто. Дело закрыто. - Но вы же знаете, что убийца не он. Не так ли? - Он сознался, значит, он и убийца. - Вы же знаете, кто НАСТОЯЩИЙ убийца. - И что это меняет?
Об огне и страсти, а также о сопутствующих им опасностях
- Огня ему, значит, не хватает… Страсти… - Бормотала молодая волшебница, лихорадочно ковыряясь в шкафу в поисках ингредиентов для активации кристалла связи, не использовавшегося ею с момента окончания школы, а потому смирно пылившегося на полочке. – Будут тебе и страсть, и огонь, ненаглядный мой… Конец монолога потонул в победном вопле – шарящие в ящике ухоженные пальчики магички наконец-то нащупали пыльный мешочек с компонентами. - Божественная внимает вам, - спустя два часа попыток достучаться до абонента вялым заспанным голосом изрёк кристалл заученную фразу, являя взору волшебницы заспанную и слегка подкопчённную мордашку в обрамлении растрёпанных рыже-ало-чёрных прядей. - Лорель, сколько можно спать?! – Праведно вознегодовала магичка, мгновенно опознавшая в сонной физиономии школьную подругу, которую, собственно, и желала узреть. Кристалл в точности отобразил неискренне виноватую гримаску, на миг исказившую черты девушки на другом конце мира. - Столько, сколько нужно, - лениво отозвалась она, зевнула, запоздало прикрыв рот узкой ладонью, украшенной помимо традиционной для магов Огня татуировкой следами от ожогов и какими-то шрамами. – Радость моя, ты разбудила меня ради того, чтобы сообщить об этом? Волшебница чуть виновато скривилась, отрицательно тряхнула головой. - Вообще-то нет… Я хотела у тебя кое-что узнать… По личному вопросу… Глаза огневички полыхнули пламенем: - Тогда доставай тетрадку и конспектируй. Хотя лучше возьми инфокристалл, от него больше толку будет. Два часа спустя волшебница, довольно и многообещающе улыбаясь, убрала устройство связи на законное место и, подбрасывая на ладони забитый под завязку инфокристалл,направилась в лабораторию. По словам подруги, добрую половину ингредиентов, необходимых для добавления отношениям огня и страсти, можно было найти именно там. А за недостающими придётся послать слуг в город…
03.06.2012 P.S. Родилось из одного вполне реального разговора
P.S. Родилось из одного вполне реального разговора
Ничего себе у тебя разговоры бывают)
Quote (Велена)
- Божественная внимает вам, - спустя два часа попыток достучаться до абонента вялым заспанным голосом изрёк кристалл заученную фразу, являя взору волшебницы заспанную и слегка подкопчённную мордашку в обрамлении растрёпанных рыже-ало-чёрных прядей.
Представила, особенно подкопченную) Умеешь ты слова подбирать) Всегда рядом.
Девушка резко села на постели, прижимая руки к горлу и напряжённо всматриваясь в позолоченную солнечными лучами стену расширенными от ужаса глазами. - Это сон, это просто сон... - Сорвавшийся с бледных, искусанных губ шёпот даже самой колдунье не показался убедительным, но молча прокручивать в голове картины давно пережитого и, как она наивно полагала, надёжно забытого прошлого было выше её сил. - Я просто устала... Мне нужно отдохнуть, нормально отдохнуть... Выспаться, привести мысли в порядок... Продолжая бормотать что-то глупо-успокаивающее, девушка кое-как сползла с постели и направилась к умывальнику, установленному возле окна. Случайный взгляд, брошенный сквозь толстое грязноватое стекло, вызвал у волшебницы сдавленный вскрик. Зажав рот ладонями, колдунья отшатнулась от окна, прижалась к стене и с мучительным любопытством выглянула вновь, стараясь держаться так, чтобы с улицы её не было видно. - Так не бывает, - голос окончательно охрип, дыхание с трудом пробивалось в перехваченное спазмом горло. Это действительно страшно - увидеть того, кого несколькими минутами раньше видел во сне - красочном, подробном, настоящем до привкуса крови на губах и боли в изрезанных ладонях. Ещё страшнее - знать, что в том сне, повторяющемся из года в год, нет ни капли вымысла, и убитые тобой существа - вовсе не порождение воспалённого сознания. - Не бывает, - справившись с собой, громко и по возможности гордо произнесла колдунья, отлепилась от такой надёжной, реальной стены и шагнула к умывальнику - гигиенические процедуры пока никто не отменял, к тому же совершение привычных, давно вошедших в своеобразный ежеутренний ритуал действий успокаивало, убеждало в непоколебимости и реальности бытия. Оказалось - бывает... Резкий, уверенный стук в запертую дверь нарушил ритуал. Нервным движением отбросив распущенные волосы за плечо, волшебница приблизилась к двери, кажущейся хлипкой, совершенно ненадёжной преградой на пути того, кто стоял сейчас снаружи и желал её видеть. - Госпожа, к вам посыльный из столицы, - робкий, подобострастный голос хозяина гостиницы, сорвал с губ девушки нервную усмешку. Конечно же, это просто посыльный, а она, дурочка нервная, распсиховалась из-за дурацкого сна, углядела в случайном прохожем черты того давнего покойника из её кошмаров. Засов плавно и почти беззвучно сдвинулся, позволяя открыть дверь, в которую не замедлил протиснуться упомянутый пугливым хозяином посыльный - рослый, широкоплечий мужчина в тёмном плаще с глубоким капюшоном. - От кого письмо? - Перед всяким отребьем типа дворецких, посыльных и прочего наёмного люда волшебница привыкла вести себя именно так - грубо, надменно, бесцеремонно, сразу указывая им на их место. К тому же сейчас ей было банально стыдно перед собой за случайно проявленную слабость, хотелось подтверждения собственной силы и власти. Не жечь же город ради этого! За несанкционированные пожары орден по головке не погладит, а вот унизить какого-то бродягу, пусть и посланца, никто ей не помешает. - Не могу знать, - прозвучавший из тени капюшона голос был странным - приглушённым, непривычно сдержанным, словно говорящий прилагает огромные усилия, чтобы не сорваться на крик. Или рык... В следующий миг девушка оказалась прижата к стене сильной рукой, здорово смахивающей на лапу. На самую обыкновенную волью лапу... Волков она знала хорошо, даже, пожалуй, слишком хорошо, а оборотней и того лучше, в силу более чем специфической деятельности. - Узнала? - Злой прищур жёлтых волчьих глаз смотрелся бы дико, будь "посыльный" человеком. Но нет, человеком обладатель роскошных пепельно-серых волос и некогда красивого, а сейчас до неузнаваемости изуродованного лица никогда не был. - Я рад. Хрипловатый лающий голос тоже не мог принадлежать человеку. Впрочем, и не принадлежал. - Ты не представляешь, как долго я ждал нашей встречи, ведьма, - глаза оборотня сверкнули ненавистью, - как долго я молил безжалостных богов даровать мне шанс встретиться с тобой. Не важно, где, не важно, как. Просто встретиться. Широкая ладонь чуть разжалась, позволяя колдунье дышать. Она не должна была умереть быстро. - Зачем? - Собственный голос показался волшебнице чужим, настолько он был изменён страхом, сжавшим её душу посильнее когтей давно убитого ею оборотня. - А просто так, - широкий, показушно-радостный оскал белых клыков, - поговорить, вспомнить былое. Вот, к примеру, помнишь нашу последнюю встречу? Не дожидаясь ответа, нежданный гость кивнул, слегка встряхнул ведьму: - По глазам вижу, что помнишь. Я тоже помню... Помню её - сильную, верную, прекрасную, отчаянно отважную... Помню, как ты убила её, ведьма... Помню, как её кровь обагрила пожелтевшую траву... Помню взгляд её остекленевших глаз... Помню, как ты держала в руках её голову и смеялась... - Ты виновен в её смерти ничуть не меньше меня! Сорвавшийся с губ колдуньи отчаянно-злой вскрик вызвал новую усмешку, устало-печальную, с налётом разочарования. - Ты знал, что получается от связи истинного оборотня и волка! Это твоя глупость привела её к смерти! - Знал, - спокойно, даже равнодушно, - но я любил её, а она любила меня. Наш щенок родился бы нормальным, не вмешайся вы, люди, с вашими глупыми предрассудками и наивной уверенностью в собственной правоте. Родился бы, не вылез, прогрызаясь сквозь плоть умирающей матери! Но вы... Вы считаете, что знаете всё... - Это даже не смешно, - горечь с привкусом отчаяния, - наши исследования... - Ваши исследования - полнейшая чуть! Вы изучаете нас, пытаете, уродуете и убиваете в угоду собственному любопытству! А потом, разводя руками, блеете о своём бессилии. Люди - именно вы те монстры, те чудовища, от которых нужно защищать нашу землю. Да что теперь говорить... Увенчанные мощными когтями пальцы сжимаются чуть сильнее, прокалывая тонкую кожу. - Жаль, что можно убить только один раз, - в голосе ни капли сожаления, только усталость. В тускнеющих жёлтых глазах, залитых кровью из рассечённого лба - опустошённость и боль.
Где-то вдалеке завыла собака, её плач немедленно подхватило два десятка мохнатых сородичей - поселение на окраине леса было большим, собаку, а то и несколько, держал каждый житель. Хлопнула под порывом ветра неплотно прикрытая ставня, бледный луч заглянувшей в распахнувшееся окно зловеще-алой Луны высветил изломанное женское тело, лежащее у дверей в луже тёмной крови. Вот так весело проходила встреча Нового года...
P.S. Написано к Самайну в соавторстве с моей бессменной шизой .
Сообщение отредактировал Велена - Пятница, 25.10.2013, 12:11
к двери, кажущейся сейчас хлипкой, совершенно ненадёжной преградой на пути того, кто стоял сейчас снаружи и желал её видеть.
ЦитатаВелена ()
Широкая ладонь чуть разжалась, позволяя колдунье дышать. Она не должна была умереть быстро. - Зачем? - Собственный голос показался волшебнице чужим, настолько он был изменён страхом, сжавшим её душу посильнее когтей давно убитого ею оборотня.
- опс, прыгающий фокал( Все действие вроде как именно с точки зрения и чувств колдуньи идет, а тут бац - и мысль оборотня. Всегда рядом.
Памятный всем игрокам разговор в полях около крепости. Касавир: /погружённый в свои мысли, топает в сторону крепости/ Бишоп: /вылазит из каких-то кустов, недовольно смотрит на паладина/ Ты чего ломишься, как лось на водопой? Касавир: /на автомате/ Изыди, нечистая сила!/обнаруживает следопыта, матерится сквозь зубы и идёт дальше/ Бишоп: /преграждает паладину путь/ Дальше - базар на тему чести и достоинства леди-рыцаря. Касавир: /упирается, как баран, доказывая, что леди должна быть с ним/ Бишоп: /нагло ухмыляясь, советует паладину прогуляться до ближайшего обрыва/ Сэнд: Пссс! /выглядывает из кустов, дёрает паладина за плащ/ Касавир /делает вид, что отцепляет от плаща колючку/ Тебе чего, хмырь ушастый? Сэнд: /шёпотом/ Отдай ты ему эту ледь, не трепи себе нервы. Касавир: /не смущаясь соперника, вытаскивает из рюкзака пухлую тетрадь с надписью "Прохождение NWN 2", листает/ Тут же написано... Сэнд: /перебивает/ Мало ли что написано! Если бы кому-то в голову стукнуло рыцаря-капитана мужиком сделать, всё равно попёрся бы в лучших чувствах признаваться? Касавир: /упорствует/ Но тут же русским языком написано! Сэнд: /шипит/ Вот и делай после этого добро людям! /выдирает из паладинских пальцев тетрадь, прячет в карман мантии/ В следующем прохождении признаваться будешь. И вообще - ты ж святой воин, обо всех заботиться должен. Вот и позаботься... О личном счастье дорогого недруга. Касавир: /молча хлопает глазами/ Сэнд: /довольно ухмыляясь, исчезает в кустах/ Бишоп: /утомившись ораторствовать перед неблагодарной публикой в лице паладина, щёлкает у Касавира под носом пальцами/ Выйди на связь, святоша! Касавир: /медленно приходя в себя/ А, да... Желаю счастья в семейной жизни с леди-рыцарем... /отодвигает обалдевшего следопыта с дороги и идёт в крепость/ Бишоп: Не понял...
Крепость, ночь перед боем. ГГ (она же рыцарь-капитан): /носится по крепости, ища паладина - она тоже читала прохождение и согласна не только на ночь, но и на брак/ Ну где же ты, мой дорогой! Касавир: /сидит в засаде под стеной/ Не дай боги, набрехал! Уши поотрываю и оркам на холодец продам. Сэнд: /сидит в засаде вместе с паладином, но явно не по своей воле - тяжёлая паладинская длань держит волшебника на месте/ Бишоп: /насвистывая, проверяет подъёмный механизм моста/ ГГ: /выруливает из-за поворота, натыкается на следопыта, откручивающего какие-то гаечки/ Ой, Биш! А что это ты делаешь? Бишоп: /глотая нецензурные слова, максимально доброжелательно улыбается вроде бы любимой воительнице/ Да так, детали заменяю... ГГ: /восхищённо/ Ой, ты такой умный! /косится на шуршащие кусты, ничего подозрительного не замечает/ А давай пойдём на стену, оттуда небо такое большое-большое! Бишоп: /зашвыривает в кусты отвинченную детальку/ А пойдём! Сэнд: /тихо ржёт/ Касавир: /в ступоре/ Над крепостью раздаётся полный ужаса вопль, со стены, рассыпая стрелы из колчана, сваливается следопыт. Не замечая ничего вокруг, вылетает в открытые ворота. Сэнд: /выбирается из кустов, задумчиво дёргает ухом/ Низко пошёл - к дождю. Бишоп: Нету меня! Сменил нанимателя! Умер! Нафиг! ГГ: /выбегает следом, растерянно смотрит, как следопыт исчезает вдалеке/ Ну куда же ты, любииимый!?
План Фугу, Стена Безверующих. ГГ (в недалёком прошлом рыцарь-капитан Невервинтера, ныне носительница страшнейшего проклятия Рашемена и просто бомжара): Я уверена, что мы идём в правильном направлении! Сафия: /возмущённо/ Но нам надо вообще в другую сторону! Ганн: /молчит в тряпочку/ ГГ: Пофиг на ваши стороны и ваши идиотские споры, я тут по своему делу! Личному! Каэлин: /настороженно оглядывается по сторонам, крылатой явно неуютно во владениях преданного ею бога/ Сафия: /растерянно/ Но... Твоё проклятие... Акачи... Всё, к чему мы стремились... ГГ: Плевала я на эту ерунду с башни Крепости! Окку: /молчит солидарно с Ганном, справедливо опасаясь за целостность своей разноцветной шкуры, которую лидер обещала пустить на коврик/ Сафия: /упёрто, как и положено Красной Волшебнице/ Скажи хотя бы, что мы ищем... Здесь! ГГ: /целеустремлённо высматривает что-то в Стене, начисто игнорируя вопли поглощаемых Стеной душ/ Щаззз, скажу я тебе, как же! /разглядев что-то в Стене, срывается с места и устремляется вперёд на крейсерской скорости/ Сафия: Подожди! Я не успеваю! /бегом следует за командиршей/ Ганн, Окку и Каэлин молча прибавляют шаг, предпочитая не комментировать действия лидера, в умственных способностях и адекватности которой и раньше не были уверены. ГГ: Нашла! /радостно скандируя что-то невнятное, выдирает из Стены упирающуюся, уже почти поглощённую, душу/ Врёшь, не уйдёшь! Бишоп: /хрипло, с суеверным ужасом в сорванном голосе/ Твою мать... Даже на том свете от тебя не спрячешься... ГГ: /продолжая чёрное дело выдирания следопыта/ Не ругайся, милый, я так по тебе соскучилась! Сафия: Что ты делаешь?! Так же нельзя! ГГ: Заткнись и не отсвечивай, лысенькая. Мой мужик - что хочу, то и делаю! Каэлин: /с робкой надеждой/ Может, для начала разберёмся с Келемвором? Тогда и Стены не будет... ГГ: /пыхтит, упираясь ногой в Стену и продолжая выдирать несчастного следопыта/ С хрена ли?! Он мировой мужик, и мне ничего плохого не сделал! Вот, даже мужика моего досмотрел, чтоб никуда без меня не вляпался! Каэлин: /не определившись с ответом, тихо уползает в спасительный обморок/ Стена с глухим чмоканьем выпускает следопыта, тот стрелой влетает в объятия ГГ. Лидер радостно обнимает полупридушенного возлюбленного, выглянувший откуда-то Келемвор шарахается обратно, слышится отчётливый стук захлопывающихся ворот. Ганн: /от нечего делать прогулялся до ворот Города Правосудия, задумчиво подёргал висящий на них амбарный замок, перечитал здоровенную надпись "Закрыто на ремонт" и в компании Окку свалил в неизвестном направлении/ Каэлин: /не приходя в сознание, уползает в закат/ Сафия: /растерянно хлопает глазами/ А... Но... Как же... ГГ: /хлопает волшебницу рукой в латной рукавице по плечу/ Свидетельницей на свадьбе будешь! /про себя/ Раз уж остальные сбежали...
Сообщение отредактировал Велена - Четверг, 24.07.2014, 09:11
Ничего себе у тебя разговоры бывают) 
. 
.
