| Lita | Дата: Среда, 17.04.2019, 17:33 | Сообщение # 1 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Дети лета
Люди спускались в переход, к Сержу и его музыке, и поднимались к солнцу. Солнце явно было нужнее – рядом с гитаристом мало кто задерживался. Не помогали хиты, старина и новьё, и крепкие середнячки, не способные устареть. Серж уже не очень старался. Дело шло к вечеру, и присказка промышлявшей уличным рисованием Ритки – «по вечерам люди добрее» - сегодня не оправдывалась. С людьми вообще трудно было угадать. Два раза подходили группы кожано-клепочных подростков, заказывавшие махровую гитарную классику - Крылова и Пако де Лусию. Однажды подлетел благообразный дедок, попросивший сыграть «Мурку». Серж никогда бы не подумал, что у таких людей эдакие предпочтения. Наверное, следующей подошла бы мамаша с ребенком, жаждущая хардрока…
Возле гитариста остановилась женщина лет тридцати пяти, не особенно красивая. Постояла рядом, слушая хит, улыбнулась.
- А испанское можете?
Серж улыбнулся в ответ и лихо изобразил «Фламенко последней ночи». Вышло неплохо, но не хватало голоса. Он прекратил играть раньше, чем слушательница поняла это, заиграл другое, испанское танго.
Она тут же покачала головой.
- Прежнее было лучше.
Серж испугался, что женщина уйдет. Хилого сегодняшнего заработка она бы ему не поправила, но терять внимательную слушательницу не хотелось. И, пожалуй, в этот раз он легко угадал бы с репертуаром: женщина была чем-то похожа на испанку – волосы в строгом пучке, яркое платье с глубоким вырезом. Только вот задержать на нем взгляд почему-то не получалось.
- Там нужно петь, - заметил он, словно извиняясь.
- Совсем не обязательно, - не согласилась слушательница, на миг став похожей на кого-то знакомого. – Доиграйте, раз начали.
Серж подчинился. Только достал платок, вытереть вдруг вспотевшие, как у волнующегося новичка, ладони, и поудобнее перехватил гитару.
Мелодия полилась сама – та же и другая. В ней несомненно было что-то испанское, ведь фламенко же, но говорила она уже о другом – не о страсти, а скорее о ее противоположности. Бесстрастии, бесчувствии… всяком другом «бес», о котором Серж думать не захотел, он играл, импровизируя, не зная, что и как станет делать с этим слушательница.
Она начала хлопать, негромко, но ритмично; хлопки вплетались в музыку, продолжали ее, притормаживали там, где гитарист слишком торопился, подгоняли, если медлил. Потом дама стала постукивать по круглому металлическому поручню подземного перехода… одной рукой, вторая продолжала хлопать по воздуху и воздух отвечал. Выходило странное трио – гитара и две ладони. Или квинтет: порой Сержу казалось, что на гитарные переборы накладывается голос скрипки, порой слышались барабаны. Но может, это стучали шаги прохожих по лестнице вниз.
Прохожие, кстати, стали останавливаться чаще. Некоторые слушали долго, а потом уходили, бросив денежку в коробку из-под бразильского кофе. Потом мелодия начала иссякать, и, хотя Сержу очень нравилось, и он был способен продолжать, но решил отпустить ее. Зафиналил последним аккордом, который удивительно долго дрожал в воздухе – наверное, помогло подземное эхо, - и положил ладонь на струны.
- Отлично, - гостья скупо поаплодировала и так же скупо улыбнулась, но Сержу все равно было приятно. И почему-то тревожно. – У вас хороший, особенный инструмент.
Серж пожал плечами. Гитара как гитара, не новая, особенной ее делал разве что сделанный Риткой рисунок на верхней деке. Запрокинутая голова девушки с волосами, словно поднятыми ветром, разделенными, похожими на два крыла. Лицо слишком худое, даже костлявое. Края рисунка словно рассыпались на стеклянные осколки.
- Душа гитары? – спросила, словно услышав его мысли, дама.
- Не совсем. Это… моя подруга так представляет ангела. Ну странное представление, конечно.
- Почему странное?
- Ангелы же бесполы. И потом… с чего ангелу быть таким костлявым?
- Да, в самом деле, - улыбнулась «испанка». – Но рисунок хорош. Я хотела бы, чтоб такие ангелы существовали. Именно такие…
Серж не знал, как на это ответить. Прохожие, на удивление, останавливались все чаще, хотя он больше не играл, стояли недолго и уходили, но на их месте тут же появлялись другие. Пока те, кто все же задержался, не образовали целую толпу.
- Сыграете еще? – спросила женщина. – Видите, люди ждут.
- Снова испанское?
- Не обязательно. Сыграйте, что хотите. Мне кажется, сейчас стоит играть то, что нравится вам самому.
Серж почему-то согласился и с этим. Не то чтобы он давно не играл что хочется самому. Просто чаще всего слушатель на это не реагировал никак. Гитарист не мог понять, почему. Его любимые песни и мелодии вовсе не были такими уж экзотическими и играл он их часто лучше заказного. Но позволить себе эту слабость мог только наедине с собой, иначе не заработал бы и на кофе в дешевом бистро.
…Начал он с классики, для разогрева. Древняя группа писала не только хиты. Один из нехитов особенно ему нравился и сейчас зазвучал снова, с вариациями и дополнениями, какие сам Серж сделал бы, будь он автором. Результат не удивил: часть толпы тут же с фырканьем и кривыми рожами – словно они были прямо такими знатоками музыки - отвалилась и ушла, но людей не стало меньше. Скорее наоборот. И те, кто ушли, покидали в его коробку немало бумажек. Он не стал пока думать о низменном, не стал смотреть, хоть то, что к концу этого дня и выступления коробка может оказаться полной, вдохновляло. Серж играл. Закончилась одна мелодия и почти сразу началась иная.
Слушательница на фоне толпы как-то потерялась, но не исчезла совсем. Порой он слышал то же – хлопки и гудение трубы поручня, когда по нему ударяли, и барабаны, и скрипку. Краем глаза на немногом оставленном ему свободном пространстве замечал еще двоих музыкантов, но этому не верил. Серж довольно близко подошел к экстазу и в экстазе был способен увидеть все что угодно, хоть черта, хоть ангела, хоть Будду… которого и видел как-то раз сидящем на огромном лотосе. Тогда он был вообще в ударе и играл в клубе, пусть не один и пусть своими импровизациями чуть не завалил весь концерт, потому что оказалось, не все могут импровизировать или не все хотят это делать.
Сегодняшнее выступление продолжалось. Импровизации действовали больше на него, чем на слушателей, но в какой-то миг Серж все же опустил голову и посмотрел в коробку. Она до краев полнилась денежными купюрами и монетами, которые блестели так, словно были полноценными золотыми. Серж не был против того, чтобы медные десятки притворялись дублонами. Он вообще не был против ничего.
С гитаристом что-то происходило. Серж играл хорошо, даже очень, но постепенно появилось и нарастало понимание, что все не то. Импровизации хороши, но кажется, было нужно что-то новое. Только где взять новое, если ты никогда не сочинял своего, если тебе интереснее подхватывать и преображать чужое? Ведь со стороны виднее и другой музыкант сделает из не своего творения нечто совершенное легче, чем совсем из ничего и ему за это ничего не будет. Но сейчас… сейчас ему хотелось создать новое из ничего. И не выходило.
Гитара замолчала. Толпа подождала еще какое-то время и начала расходится. Шум дороги над переходом стихал, словно уже настала ночь хотя вечер не мог закончиться вот так, сразу. Но что-то определенно заканчивалось. Музыкант снова остался наедине с «испанкой». Она смотрела на него без слов, потом кинула. Серж тоже кивнул и почему-то поклонился, будто именно так и только так было надо, будто с этого он мог и должен был начать своё новое. И с благодарности.
- Спасибо. Вы принесли мне удачу.
- Не слишком много удачи, - заметила она. – Не довольствуйтесь малым. Попросите о чем-нибудь.
Раньше он посчитал бы это началом флирта, но сейчас думал только о несостоявшейся музыке.
- Чего-то не хватает. - Серж снова взглянул на коробку с банкнотами и монетами и поморщился. Этого – хватало. Но только этого.
- Вдохновения? – попыталась угадать слушательница, казавшаяся ему все больше похожей на кого-то. – Тем? Семи нот?
- Жизни, - неожиданно ответил он себе и ей. – Не хватает жизни. В мелодиях, которые уже состоялись, и в импровизациях на них, жизни мало. Замолчат – исчезнут. Нужно что-то новое. Что-то, чего еще не бывало.
- Но почему в нем будет больше жизни, если и это новое тоже замолчит и исчезнет?
- Не знаю, - признался он. – Наверное, потому что исчезнет оно не совсем. Как объяснить… - он погладил гитару. – Несыгранное, несделанное – ничьё. Я не хочу оставлять его ничьим. Когда что-то приходит впервые, мир меняется.
- Стремление к продолжению себя в других, - кивнула слушательница. – Желание оставить след.
Она помолчала, давая Сержу собраться с мыслями, но закончить это не позволила, заговорила снова:
- Мы дети лета. Между «да» и «нет»,
Мы были здесь – вчера, сейчас, когда-то.
Тот день, когда погаснут звук и свет -
Единственная нужная нам дата…
- Стойте! – воскликнул он, ощутив дрожь отчаяния и счастья. – Погодите! Я сейчас!
Взял два аккорда, бросил – не то. Попробовал еще раз, нащупал ритм, потом мелодию, бросил, простучал ритм по корпусу гитары, уточняя для себя, и снова начал играть.
…И уже не смог остановиться. Струны, казалось, накалились, корпус гитары стал горячим. Серж тоже пылал - в огне новой, действительно новой мелодии и слов, которые накладывались сверху. Впрочем, сначала он не слышал слов, только скрипку слева и барабаны справа, и даже посмел встретиться лицом к лицу с еще двумя музыкантами и получить ощущение, что их на самом деле вовсе не двое, их без счета. Но на них, как и на вырез дамы, он не мог смотреть долго.
Песня продолжалась и это уже правда была песня. Пела слушательница, не очень чисто и не очень умело и складно, но нет ничего идеального и идеальное не нужно, если только ты не собрался сразу после этого умереть:
- Мы что-то знаем, и хватает знать
Пока не настигает чувство «не-до».
И как когда: порой - паденья знак,
Нередко – воплощенная победа.
Что с этим делать, всяк решает сам,
Не выжимая вод из камня веры.
Не в этом, не в насилье чудеса,
Хоть есть и в них отдельные примеры
Того как дожимать и доживать
Свой выбор с запахом любви и прели.
Мы дети лета.
…Это лишь слова.
Достаточно. Мы были как сумели.
…И волосы из рассыпавшегося пучка развивались на невидимом ветру, и мерцали какие-то звезды, и пахло чем-то неуловимым.
Потом было что-то еще, но было оно уже как финал, как неизбежное завершение, потому что главное было сказано и сыграно, и длилось все только потому, что у всего есть свое эхо, своя тень, и им тоже нужно место и время.
Последний звук оборвал сам себя. Сквозь него проступило почему-то лицо Ритки, украсившей его гитару ангелом. Она говорила об этом что-то еще, рассказывала историю, на какие тоже была горазда, просто история была мрачновата - в духе увлечения Ритки готикой или чем-то таким. «Желания сбываются только в самом конце истории, за это отвечает ангел последнего лета. Он придет и поможет, чтобы не было так обидно заканчиваться». Серж не хотел думать, о чем это. Все уже было закончено. Ангел последнего лета. Надо же такое придумать.
Когда уже и эхо погасло в воздухе, музыкант понял, что устал и что счастлив. Дама снова улыбнулась.
- А вот это прекрасно.
- Только благодаря вам, - он почти потянулся к коробке с наличкой, почти предложил слушательнице часть денег… и понял, что это все испортит, опошлит, сделает неправильным, и что вообще ей это не нужно.
- Как мне вас отблагодарить?
- Подарите цветок, - ее волосы снова были собраны в пучок и там явственно не хватало розы.
- Сейчас.
Серж взлетел по лестнице, огляделся. Розы, конечно, было не достать, зато на ближайшей клумбе росло немало цинний. Он сорвал одну, поярче, сбежал по лестнице, вручил той, что так помогла:
- Вот.
Женщина взяла, оборвала слишком длинный стебель и на самом деле вправила цветок в прическу.
- Спасибо.
Стоило погаснуть эху этого простого последнего слова и стуку шагов по лестнице, как в переходе потемнело. Там, снаружи, была почти ночь.
Серж едва не промахнулся мимо крючка, на который обычно вешал гитару, чуть не уронил инструмент. Решил второй раз не рисковать, руки почему-то дрожали - наверное, сказывалось напряжение от многочасового концерта, - и положил гитару в кресло. Потом снова взял, вгляделся. Рисунок на крышке изменился. Или, может, всегда был таким. У костлявой девицы в поднятых вверх волосах-крыльях был цветок, не роза, скорее цинния. Странно, как он мог такого не заметить. Серж потер глаза – ничего не изменилось. Руки по-прежнему болели, в душе было пусто и хорошо, словно он наконец сделал то, к чему готовился все эти годы и был счастлив… Как если бы кто-то сказал ему – «Достаточно» и остановил время… Серж выкинул это все из головы, вернул гитару в кресло и пошел на кухню разжигать газ, потому что есть хотелось уже неимоверно.
Взрыв прозвучал для него как удар барабанных палочек по туго натянутой коже, или пресловутый хлопок одной ладонью. Утечка газа из бракованного баллона или прохудившейся вконец трубы, так бывает. Это примирительное «так бывает» легло ему на плечо как чья-то рука. Серж еще видел, как все горит, слышал вой пламени и треск сгоравших материй, и, хотя эти мгновения или часы кто-то словно поставил на перемотку во имя милосердия, но времени понять хватило. Или нет, скорее он наконец-то решился додумать все, что не додумывал прежде, как сегодня решился доиграть. Все когда-то заканчивается. По-настоящему счастливым можно стать только перед самым концом, потому что все остальное время человек или не знает, что ему надо, или знает, но не спешит, как все дети лета, забывающие, что лето однажды закончится. И для этого – не напомнить, но исполнить, есть ангел лета, ангел конца истории.
…И когда рука легла ему на плечо, он не стал оглядываться, потому что знал, кто это. Не она. Она больше не придет, у нее хватает дел и без того, чтобы возвращаться к тому, для кого она уже сделала все, что можно. Это были те, кто помогал ему играть - скрипач и барабанщик, и сонмы тех, которые не ушли бесследно только потому, что в последний миг сделали что-то особенное. По сути, все они теперь стали ангелами.
Серж вдохнул, выдохнул и удивился, что ему все еще нужно дышать. Придется принять и это. Где-то в огне раскалялись и все ярче блестели монеты, становясь действительно золотыми, и все, чего он сделал, не уходило бесследно. А что ушло, пускай уходит. По крайней мере Серж может играть. Он сжал руки и почувствовал в них гитару. Она была с ним и все остальное было неважно.
16.04.19
Всегда рядом.
|
| |
| |
