|
Дно твоего колодца
|
|
| Lita | Дата: Понедельник, 21.03.2016, 10:18 | Сообщение # 1 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
|
рис Б. Гейне
Дно твоего колодца
- Мне не нравится, - сказала Светка.
Ну вот, приехали. Рисовал-рисовал эту открытку, заставлял себя - терпеть не могу цветочки в букетиках малевать! – а ей опять не нравится.
- Светка, не вредничай, - попросил я, еще надеясь, что она пошутила.
Ага, как же. Это она может в киношку пойти согласиться и дома остаться, а потом сказать, что я неправильно понял. Надо было Кира слушать и с его сестрой дружить. Но у нее веснушек нет. А у Светки есть.
- Ты мою бабулю знаешь, вот кто вредный, - сказала Светка. - Рисуй еще. А можно сирень с ландышами?
«Сирень с ландышами» - это была уже четвертая идея. Сначала ей розы и эти, как их... каллы, потом огоньки. Потом приволокла какой-то журнал и заставила срисовать розовые орхидеи. Это хоть было интересно, потому что странные цветы и вообще. Самому понравилось, а Светке нет – сказала, что неправильно срисовал. Ну, сама бы попробовала изобразить вещь, которую только на картинке видела. Надо же рассмотреть то, что рисуешь, и даже пощупать! И лучше увидеть при разном свете - днем и в сумерках и при лампочке. Тогда рисунок выходит правильно.
- Так можно?
- Не можно, - я бросил кисточку, вот прямо отшвырнул. - Я устал.
- Ну ладно, - неожиданно согласилась Светка, посмотрела на сохнущие рисунки и взяла один. Первый. Кривые как я не знаю что розы. Зато большую часть листа занимают. Ну и зачем я все остальное писал? - Эту возьму. Спасибо. А ты придешь на день рождения бабули?
- Кто меня туда звал? - спросил я хмуро.
- Я зову.
Хотелось сказать, что я ее тоже много куда звал, и что день рождения ее бабушки - это все-таки не Светкин, и не ей меня приглашать. Не стал. У нее сейчас хорошее настроение, а оно редко бывает.
- А давай я приду, а потом мы с тобой на берегу посидим. Помнишь, я обещал. Покажу тебе свое любимое место.
- Блин, Дрю, ты эгоист. У меня на берегу нет любимого места. У меня нет - и все. У тебя есть, вот ты там и сиди или гуляй, или еще что. Понимаешь?
Я понимал. И помнил. В прошлом году ее бабуля, Светка, моя мама и я на море ездили. Вот где для Светки был всем берегам берег, и первые дней пять она только там и торчала. А потом шторм вынес на песок всякую пакость, и берег испортился. Это Светкины слова. Наша Якша не море, значит, и берег не берег. А у меня там для нее подарок. Почти месяц его готовил.
- Короче, приходи, - напомнила она и удалилась. Вот именно такое чувство от ее ухода - королева покинула верноподданных.
Мне не сильно-то хотелось идти на день рождения, хотя бабка у Светки классная. Зовут Язмина. С ума сойти какое имя. Светка завидует, она хочет, чтобы ее звали Язминой, или Марлен, или Айседорой, но она на них вообще не похожа. Когда я ей про это сказал, сначала смеялась - как это, быть похожей на Марлен или Айседору? А потом обиделась надолго. После стала звать меня Дрю, мол, я на него похож. Ну вот. Классная бабушка Язмина знает кучу интересных вещей. Например, про самолеты. Я модели клеил в клубе, еще в прошлом году и потом пересказывал там все, что она мне рассказала. И про то, как «кукурузники» были ночными бомбардировщиками, и про деревянные бомбы для деревянных самолетов... Но она и правда меня не звала на свой день рождения. Ладно, это же не сегодня, можно еще подумать.
Где-то внизу затрещал телефон. Потом мама крикнула:
- Андрюшка, это тебя!
Я бросил с тоской смотреть на рисунки с цветочками, выглянул в дверь, крикнул:
- А кто?
- Кирилл!
Во, точно. Можно Киркиной сестре рисунки задарить; Олеська, хоть и без веснушек, хорошая девчонка. Я быстро сгреб в охапку акварели, сунул в карман одну нужную вещь, сбежал вниз, взял пластмассовую трубку - пластмасса противная на ощупь, скользкая – и сказал в динамик:
- Я тут.
- А почему не здесь? Ты идешь?
- Иду! А Леська с нами?
Кир помолчал, потом ответил как-то непонятно, то ли довольно, то ли не очень:
- С нами-с нами.
Я вернул трубку на место и побежал на улицу.
К холму с Колодцем мы подошли втроем с Киром и Олеськой, которой я тут же вручил мои рисованки с цветами. На самом деле никакой это был не колодец, просто глубокая щель в земле, формой - как молодой месяц, по краю выложенная камнями. Внизу вроде бы плескалась вода, и оттуда иногда дышало холодом. С этим Колодцем у нас с Киром был связан ритуал, а возник он случайно. Мы с ним однажды, давно, лет пять назад, играли тут в сыщиков, я споткнулся и упустил в щель любимую лупу. Злой был, как не знаю кто. А Кирка меня хотел утешить и напомнил стих из дурацкого рассказа, который мы читали на внеклассном:
«Что забрал теперь твое,
Мне не жаль предмета.
Но желание мое
Исполняй за это».
Предмета было жаль так сильно, что даже реветь хотелось. Но не стал, а повторил стишок, ну и желание загадал. А оно возьми и исполнись потом. Четверка за четверть по математике, чудо несусветное. Похвалился Киру, а он решил попробовать и что-то отдал Колодцу за желание. И оно тоже исполнилось – его родители не развелись. С тех пор мы иногда сюда приходим. В прошлый раз я смухлевал, отдал Колодцу вещь, которая мне не нужна, старую модель самолета. И ничего не получил, конечно.
- Нравится? – спросил я у Олеськи, вертевшей рисунки.
- Ага. Особенно эта, - она показала картинку с орхидеей. – Вообще удивительная.
Было видно – не врет. Здорово она умела радоваться, сразу становилась другой, интересной, почти как Светка. Та иногда как будто светилась. Но если капризничала, то свет был неправильным.
- Только этот бутон, наверное, кривой, ну, смотри, он неестественный, - честно сказала Олеська.
Я даже не стал приглядываться, знал, что она права. Только спросил:
- А ты видела орхидеи?
- Ага. У нас была, красивая, розовая с белой сердцевиной, но когда сюда переезжали, то уронили, и все. Жалко.
- Жалко, конечно… А хочешь, я тебе такую нарисую, розовую с белым?
Она кивнула.
- Ты первый или я? – толкнув меня, спросил Кир.
- Ну давай ты, - ответил я не очень уверенно.
Желание надо было вслух сказать, в самый Колодец, и его никто слышать не должен. Поэтому мы это делали по очереди.
Кир начал подниматься, а я остался ждать и думать.
Вспомнил свое неисполнившееся желание. Оно было вовсе даже маленьким и касалось Светки. Но на Светку не то что магия не действует, она, кажется, вообще ничему не поддается. Даже страшные фильмы смотрит и смеется. Если б я рассказал ей про Колодец, что бы она сказала? Наверняка высмеяла бы меня. И почему мне нравится она, а не сестра Кира? Олеська хорошая, но она мне как друг. Светка приехала из Москвы и такая вся, неземная, яркая, столичная… Но сейчас мне не хотелось снова на нее желание тратить. У Киркиной сестры скоро день рождения… Только сможет Колодец исполнить такое желание или нет?
Кир вернулся, кивнул мне:
- Давай.
Поднимаясь на холм, я все еще думал, что загадать.
На холме словно всегда сумерки – наверное, из-за деревьев темновато, но Колодец находишь, словно тебя к нему притягивает. И лупу в тот раз искать не стал, сразу понял, куда подевалась.
Я сел на землю рядом со щелью, достал из кармана старую монетку, китайскую – на одной стороне цифра «100» и иероглифы, на другой цветы яблони или вишни и тоже иероглифы. Зажал в кулаке, а кулак подержал над Колодцем, пока вслух читал стишок. А потом разжал пальцы. Монетка начала падать, я, кажется, слышал, как она бьется о стенки, снова и снова, потом последний звяк – и все. Мысленно произнес желание: «хочу орхидею, розовую с белой сердцевинкой». Как всегда, ощутил холодок сквозняка, пришедший из Колодца в ответ.
Когда спускался вниз, то не жалел, что потратил желание не на себя. Здорово будет обрадовать Олеську. А если эта орхидея откуда-то появится, ну хоть на миг я ее увижу – то обязательно принесу Леське.
Настроение было классным. Когда спустился, то сразу же решил – а пусть и у друзей будет хорошее, и сказал:
- А хотите что-то увидеть? Тайну мою? Айда за мной!
Они не стали спорить и ничего не спросили. Я бы на их месте задал тысячу вопросов…
Я привел товарищей на берег, заставил спуститься и пройти по самой кромке воды до того места, где берег делается отвесным, как стена. За три шага до «тайны» попросил:
- Подождите.
Откинул полог какой-то висячей зелени, вроде плюща, нырнул в пещерку. Запалил спичку, нашел стоящую на полу старую масляную лампу, зажег. Только после этого вышел и предложил:
- Смотрите. Но внутрь не лезьте, тем места для двоих нету.
Посмотреть было на что. Эту «пещерку» я почти всю сам выкопал, чтобы можно было войти. Думал там тайник сделать, а потом совсем другое вышло. Все стены, часть пола и даже потолок я выложил плоскими камнями, а камни расписал красками. Где травы и деревья, где странные города с остроконечными домами-башнями, а где космос и звезды. Камни на потолке держаться не хотели, пришлось глиной примазывать. Наверное, однажды все равно упадут, еще и поэтому я не хотел, чтобы друзья входили. Между камнями кое-где вставил осколки зеркала. Надо бы больше, но где их взять? Зеркала не каждый день бьются и выбрасываются.
Олеська ахнула и смешно приложила ладони к щекам, Кир присвистнул.
- Ничего себе… Это ты все сам?.. А камни прямо тут разрисовывал?
- Сам. Неа, домой носил.
По лицу Кира я понял – он хочет еще что-то спросить, но почему-то промолчал. Наверняка, догадался, для кого это все, ему-то я про Светку немного рассказал. А он мне про рыжую, которая ему нравится.
- Молодец. Творец! – он поднял вверх большой палец, и мне стало жутко приятно. Не только от похвалы, а от его понимания, что можно говорить, а чего не стоит.
- А если я найду осколки зеркала, можно приду сюда и вставлю тоже? – спросила Олеська.
Нет, все-таки настоящие друзья – это счастье.
- Конечно, если найдешь, - сказал я. И опять подумал: здорово, что загадал про орхидею.
На день рождения бабушки Язмины я все же пошел. Вернее, я пришел к Светке, но взрослые в такой день не оставляли без внимания любых гостей, торт и чай на кухне нам поставили. Я принес подарок, но вручить его не смог – дверь открыла не бабуля, а мама Светки, устроив нас на кухне, тут же и вернулась в зал, где гуляли. Лезть туда не хотелось. Подарком был тоже камень, расписанный – ночь, светящиеся травы, Луна и звезды. Рисовать все светящееся мне нравилось, но получалось не всегда, а в этот раз вышло. Камень я завязал в блестящую бумагу. Светка косилась на сверток, но узнав, что там подарок для ее ба, больше ничего не спросила.
Мне повезло – пока хлебали чай и болтали о всякой ерунде, вроде нового фильма, бабушка Язмина вышла на кухню. Такая красивая, тоненькая, в платье с кружевным воротником. Я тут же вскочил со стула, взял положенный на край стола сверток, протянул ей:
- С днем рождения!
Она развязала шнурок, сняла шуршащую бумагу, охнула:
- Красота-то какая!
Светка рассмотрела подарок, дернула губами, но промолчала.
Бабушка Язмина села на стул, все еще не выпуская из рук камень, поворачивала его, подставляла разными боками под свет из окна. И сама немного светилась.
- Тебе обязательно надо учиться, - сказала она наконец. – Талант есть, но этого мало, понимаешь? Сам ты разовьешься только до какого-то предела. Впрочем, и учеба тоже не всему поможет. Но стоит соединить одно и другое.
- А мама хочет, чтобы я стал инженером, - заметил я с улыбкой.
- Никого не слушай! – возразила Светкина бабуля. Единственный на свете взрослый, который так спокойно может сказать, что не надо слушать маму! – Это твоя жизнь, а не мамина. Будь, кем хочешь. Даже если ошибешься, это будет твоя ошибка, а не чужая. Легко не будет все равно.
Это я понимал. Но она объяснила:
- Сейчас ты в самом начале пути, имеешь много возможностей и выхватываешь их, как нити из общего клубка, просто обрываешь. Это не плохо. Но потом ты захочешь не обрывать, а разматывать клубок возможностей, или просто разучишься обрывать. Это взросление так действует, что-то дает, а что-то забирает. Получаться будет меньше или хуже. Но если сам не остынешь, то постепенно достигнешь высот.
- Мечтаю поступить в художественную академию, - признал я.
- Мечтай, - кивнула она одобрительно, - и поступи. Выполни свою мечту сам, только сам. Это и будет победа.
Мне вдруг подумалось о Колодце. Я же загадывал ему свои желания, мечты, и Колодец исполнял. Ну, конечно, я и сам старался ту же четверку по математике получить, хотя не очень сильно старался – нет у меня к математике никакой склонности. А потом раз – и получил. Хотя это как раз была не мечта, а желание. Разные же вещи, или нет?
Пока я думал, бабушка Язмина ушла и унесла подарок. Из зала послышались удивленные и восхищенные возгласы – кажется, мой камешек понравился и остальным.
- Вот ты странный, - сказала вдруг Светка. – Не мог мне такое для бабули нарисовать?
- А что, открыточка с цветочками не понравилась? – не удержался от ехидства я.
- Понравилась, но не так, как твой булыжник. Худо-о-о-ожник он… Я в Москве на выставки ходила и…
По счастью, в этот миг взрослые у себя в зале зашумели, и Светке пришлось замолчать, потому что ее все равно было не слышно. А потом я не дал ей продолжить:
- Пошли погуляем?
- На берег? – догадалась она. – Можешь в кино пригласить, я пойду.
Но в кино я не хотел, тем более фильм сейчас шел про каких-то психов.
Вот как с ней договариваться? Я решил, что и не буду, встал, собираясь уходить. И тут вдруг в зале запели. Не так как это обычно бывает, когда всем весело, но кто-то взял гитару и начал играть. Совсем не кто-то – бабушка Язмина. По голосу можно было узнать, хотя часто голос, которым поешь и тот, каким говоришь – разные. И музыка была красивая, и играла она здорово. Первый куплет я не очень расслышал, в зале еще шумели, но потом затихли. И тогда она пропела вот что:
- Однажды будет: решишь, как отрежешь – «Хватит!»,
Закончилось время молчать и ходить кругами.
Возьмешь не слова, а в ладони шершавый камень,
А может ладонь опустеет совсем некстати.
Но ты не бессилен, бессилия не бывает.
И главное – верить, знать, понимать и помнить:
Мечты свои каждый только сам исполняет.
Но может желанье твое и другой исполнить.
Однажды придешь и заглянешь в колодец тесный -
Там места хватает лишь взгляду и темной тени.
Но бросишь осколки, обломки пустых мгновений,
Как в жертву отдашь, беззаветно, легко и честно.
А может, не их. Но спеша за мечтой в погоню,
Отдал бы и больше, и сделаешь, коль придется.
А что там выпадет вдруг из пустой ладони,
Об этом узнает лишь дно твоего колодца.
Я не заметил, как снова сел, чтобы дослушать. И пока были всякие там проигрыши, думал: я прав, желание и мечта это разное. Поступить на художника – мечта. А Светка? Наверное, тоже мечта. Вот сколько раз представлял, как приведу ее на берег, как она заглянет в мою чудо-пещеру, а потом ахнет, как Олеська. Ладони к щекам ей бы не пошло, а вот ахнуть…
- Заснул что ли? Так мы идем в кино?
- Идем, - вздохнул я, вставая, - вечером зайду с билетами.
- Не забудь!
Я пообещал, что не забуду, хоть забыть очень хотелось.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Понедельник, 21.03.2016, 10:19 | Сообщение # 2 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Способов как-то отвязаться от похода в киношку, я не нашел. Так что и билеты взял, кинотеатр как раз по пути от моего дома к Светкиному, и пошел к ней. Но не дошел. За три дома услышал дребезжащий звук, и вот мне навстречу из-за угла вывернул велосипедист, старикан со смешно торчащей бородкой, везущий прицепленную к велику тележку. А в ней…
Первое что я заметил – прямо в глаза мне ударило – орхидея, розовая, с белой сердцевиной. Конечно, там и другие цветы были, розы и всякие на траву похожие – длинные узкие листья и белые цветочки на тонких усиках, и какие-то с бордовыми мохнатыми листьями. Но их я потом увидел. Старикан уже проехал, а я все смотрел на цветы, а потом как толкнуло: кинулся вслед - он ехал совсем медленно - ну и догнал. А дальше что делать, не знал. Не взять же горшок с орхидеей из тележки и не кинуться бежать.
Тогда я обогнал тележку, крикнул дедуну:
- Извините, а вы цветы не продаете?
Вопрос глупый, продавались цветы не в таких горшках, мама покупает иногда и приносит. Какая-то резина, что ли. А тут и глиняные, и всякие расписные, даже деревянный резной. Кто станет такое продавать?
Но дедун притормозил, посмотрел на меня печально:
- Не продаю – просто так отдаю. Уезжаю я.
Вот как в такое поверить, если нет Колодца? Я хотел орхидею – я получил орхидею. Ну, почти.
- А-а тогда можно мне один взять?
- А зачем тебе? – подозрительно спросил дедуган.
- Для девочки, - честно признался я.
Он подумал и сказал:
- Хорошо. – Но как только я потянулся к орхидее, скомандовал: - Стоп!
Передумал, что ли? Вот сейчас решит не отдать, а продать.
Но он решил не про это:
- А у тебя только одна девочка, которая цветы любит?
- Одна, - сказал я. – А что?
Он подумал, теребя бородку, потом изрек:
- Значит так, поможешь мне цветы раздать – заберешь орху. Если не получится… То все равно заберешь, но вечером.
- А я сейчас не могу… я в кино иду со Светкой.
- Света, надо полагать, та самая девочка? Хорошо. Тогда поехали к ней, отдадим ей цветок, а потом вы в кино, а я попробую прямо там цветы пораздавать… - Он помолчал, пожевал губами. – Да, это идея, кино, парочки, цветы…
Я собирался было возразить, что Светка вовсе не та девчонка, но не стал. У старика, кажется, семь пятниц на неделе. То одно придумает, то другое. А вдруг еще что ему в голову придет? Поэтому я просто повел его к дому Светки, не очень быстро, чтобы точно уже в кино не успевать или хоть опоздать, хотя денег на билеты и было жалко.
Светка уже плясала у калитки, в своем любимом голубом платье.
- Ну ты где? Опоздаем же!
Старикан, притормозивший у забора, явно оценил размер и ухоженность садика бабушки Язмины.
- А славная тут хозяюшка живет, - заметил он. – Цветочками интересуется…
Точно, это была идея.
- Не опоздаем, - отмахнулся я от Светки, и спросил: - А бабуля дома? Позвать можешь?
- Мы в кино идем? – тут же накинулась она на меня.
- Не идем, пока бабушку не позовешь, - отрезал я.
Светка постояла, обиженно поджимая губищи, поняла, что не передумаю и ушла звать бабушку.
Старикан тут же спросил:
- А ты уверен, что эта девочка любит цветочки?
- Не эта, - признал я. – Но ее бабушка, наверное, любит.
Оказалось – точно, а не наверное. Ба Язмина мигом согласилась забрать с тележки все цветы. И пока мы со Светкой таскали их в дом, о чем-то говорила со стариканом, кажется, заплатила ему. А потом вышло недоразумение. Орхидею я сразу отставил в сторону, чтобы взять с собой и по пути занести к Олеське, ну или после кино. Но Светка то и дело на нее поглядывала, а потом заявила:
- Не хочу кино, хочу этот цветок.
Как маленькая, то одно желаю, то другое...
- Пардон, барышня, цветочек взял молодой человек, спрашивайте у него, - сказал старикан, и почти тотчас укатил со своей гремучей тележкой.
Светка смотрела на меня. Потом спросила:
- Подаришь? Ты же для этого деда сюда привел?
Пристраивавшая на лавке у стены дома пару горшков, наверное, из неприхотливых, бабуля, заметила:
- Зачем тебе, Светуль?
- Красивый, - ответила девчонка.
Ба Язмина хмыкнула:
- Цикламен тоже был красивый, только ты ухаживать забывала. Думаешь, если орхидею поливать раз в две недели, то это легче?
Светка покраснела, зло зыркнула на бабку. Потом опять на меня уставилась:
- Так подаришь или нет?
- Это не для тебя, - отрезал я, поднимая горшок с земли. Пластмассовый, прозрачный и легкий, похожий на колокол по форме.
Светка долго молчала, потом произнесла с обидой:
- Один раз я что-то захотела, а ты… дурак!
И я не успел ничего сделать, как подскочила ко мне, выхватила из рук горшок и швырнула его о забор.
Я, кажется, заорал. Оттолкнул девчонку и кинулся к горшку, хотя уже видел – все, ничего не спасти. Бабуля начала отчитывать Светку, та огрызалась, потом ушла в дом. А я пытался собрать орхидею. Мне немного повезло – девчонка не смогла как следует размахнуться и у забора стояли кусты. Горшок раскололся от удара о землю, все высыпалось… Палка с цветами обломилась, и два листка, но корешки и несколько листьев остались. Я осторожно поднял все это, не зная, что делать дальше. Положил в половинку горшка. На меня упала тень.
- Может выжить, - сказала бабушка Язмина, тоже наклонилась, начала собирать… что там было в горшке - кусочки вроде коры – во вторую половинку. Потом бросила. – Подожди, я сейчас.
Ушла и вернулась с целым горшком, тоже прозрачным, но стеклянным, а не пластмассовым. Мы вместе посадили туда цветок, выпустив наружу некоторые корни – оказалось, так надо. Перед этим бабуля помазала все трещины зеленкой, прямо как раны человеку, и засыпала какой-то растолченной черной таблеткой.
- Ну все, теперь давай надеяться, - сказала она и немного научила, как поливать цветок.
Честно, я старался слушать, но не сильно мог. Настроение испортилось, и думалось только о том, что я свой шанс упустил… Или нет. Я не знал. Надо было вот прямо сейчас отнести цветок Олеське. Но это уже совсем не подарок – вон сколько всего надо сделать, чтобы выжил. Морока вообще. А, ладно.
Я поблагодарил бабушку Язмину и все же пошел к Олеське.
Она с братом в саду ковырялась, но, увидев меня, все бросила, хотя Кир что-то ей вслед пробурчал. Я вручил подруге орхидею. Выглядела она неплохо, особенно в новом горшке, но на листьях были сломы и следы от зеленки – пришлось рассказать, что случилось. Про Светку не стал говорить, просто что упал неудачно.
- Бабушка Язмина сказала, что выживет, - пообещал я и передал все, что знал - как ухаживать за орхидеей и все такое. Историю, как получил цветок, тоже рассказал.
Олеська вроде не расстроилась, тем более я ей отдал и палку с цветами.
- В воду поставлю, - сказала она. – А ты чего грустный? Ненарочно же уронил.
- Ненарочно, - соврал я. Надо было срочно придумать причину для плохого настроения. – Хотел нарисовать с натуры, а теперь сколько ждать, пока снова расцветет?
Олеська сразу же протянула палку с цветами:
- Вот. Нарисуешь с натуры.
- А-а как же ты? – удивился я.
- А у меня есть, - Леська постучала пальцем по стеклянному горшку. – Мне же все равно, сколько ждать. И вообще… рисунок, может, даже лучше чем настоящий цветок. У тебя здорово получается.
- Не всегда, но…
- Эй, жених и невеста, вы мне помочь не хотите? – крикнул от грядок Кир.
Олеська начала краснеть, а я решил сделать вид, что не расслышал, как он нас назвал. Ответил:
- Хотим, - стал оглядываться, ища, куда поставить цветопалку.
Подруга принесла бутылку из-под молока, туда я воды из бочки набрал, воткнул цветок. И пошли мы с Олеськой ее брату помогать полоть. Правда, Кир нас позвал, а сам быстро куда-то исчез с грядок. По ходу прополки мы болтали обо всяком, Леська много спрашивала про то, как я рисую.
Рассказал о своей первой учительнице рисования и о книге, которую она подарила – и про светотеневую проработку формы, и про перспективу, и про то, что ластик должен быть хорошим, а карандаш острозаточенным. Кажется, ей было интересно не это, потому что слушала как-то не так, неправильно.
Это слово пристало и ко мне, и ко всему дню. Хорошо хоть, в кино так и не попал. Но мне надо было подумать, что теперь делать со Светкой, как с ней дружить. Я быстро и как попало дополол грядку и встал.
- Завтра приду с рисунком, - пообещал я, беря бутылку с цветком. – И в этот раз нарисую правильно.
Вот не знаю, зачем, но мне понадобилось это сказать. Словно так день мог сделаться лучше.
- Правильно – это как настоящее? – спросила Олеська.
Я задумался. Выходило, что нет, не всегда.
- Правильно - это, ну… правдоподобно или так, как надо, как лучше. Можно же и выдумку нарисовать так, что все поверят. Вообще на свете много всего неправильного. Вот хоть этот цветок. Я его нарисую целым. Или вон там у вас стекло на окне с трещиной. А я бы рисовал без нее.
Подруга хихикнула:
- Вот было бы хорошо, если бы становилось, как нарисуешь.
- Да ну, не бывает. Только в сказках такие желания исполняются, - отмахнулся я. – По щучьему велению. А где найти такую щуку или джинна?
У Олеськи стал задумчивый вид, но она больше ничего не сказала, дав мне уйти.
Разговор о правильном засел у меня в голове. Разом захотелось перерисовать все неправильное, что есть вокруг, хотя это бы не помогло. Ну, просто захотелось. Только маме тоже пришлось помогать, и единственное, что я успел нарисовать, это сделать набросок своей пещеры, скорее эскиз того, что собирался сделать в пещере, да немного поправить свой старый рисунок – вид комнаты на первом этаже дома сверху, с лестницы. Бесивший меня гладкостью телефон и на рисунке раздражал, так что я постарался заштриховать, словно трубка шершавая, а когда понял, что не выходит, поправил, точно на ней изолента намотана. Такая трубка-инвалид почему-то подняла мне настроение, и спать я отправился почти счастливым.
А утром, когда я одновременно одевался и жевал стянутую с кухни булочку с повидлом, телефон забрякал, и я не глядя цапнул трубку и вдруг ощутил непривычное. Посмотрел и увидел изоленту. Вот так совпадение. Звонили маме по работе, и когда она пришла, то я спросил, что случилось с трубкой.
- Вчера неудачно уронила, - сказала ма. – Дуй на кухню, завтрак готов.
После завтрака пришлось полоть и поливать, зато потом я смог смыться на берег. И тут меня ждал второй сюрприз.
Сначала я даже не понял. Но посреди пещеры стоял задуманный мной каменный цветок. Вернее, зеркальный. Пять плоских камней, поставленных чуть с наклоном наружу, а в центре еще один, как шар. И все облеплено осколками зеркал. Да, еще меж двух «лепестков» воткнут толстый, загнутый на конце прут - повесить лампу над самой сердцевиной «цветка». Я и повесил. Зеркала бросали красивые блики на стены, но любоваться почему-то было страшно. Я что, лунатик – пришел сюда во сне и сделал все, что мечтал? А где столько зеркал взял?
Я выглянул из пещеры – подобранные для «цветка» камни, сваленные возле входа, исчезли. Значит, сделал, а когда – не знаю.
Но вообще-то я прекрасно выспался и даже сон посмотрел, про Светку. Надо же мириться идти.
Я потушил лампу и выбрался наружу. Пока закрывал вход зеленью, услышал шаги, обернулся - Олеська.
- Ой, привет. А я хотела зеркальца повставлять, - она показала мне коробку с осколками. Много, и где столько взяла? – Вчера наше чердачное кокнула, - тут же призналась подруга.
И, похоже, нарочно. Но мне стало приятно, что она так, не пожалела.
- Оно все равно было старым, - добавила девчонка.
Я кивнул и отвел в сторону полог зелени.
- Только не удивляйся, там кое-что изменилось.
- Да? – она заглянула и ахнула: - Красиво как!
Именно в этот момент я почему-то перестал верить в свой лунатизм. Может потому, что представлял, сколько на такое времени бы ушло. Точно не одна ночь.
- Красиво. Только я этого не делал. - И добавил для полной ясности: - Но нарисовал вчера.
Кажется, она не удивилась. Просто кивнула и вошла в пещерку. И уже потом повернулась ко мне, стоявшему у входа, и сказала:
- Ты хорошо нарисовал, правильно.
Мне сразу показалось – что-то тут не так. Переспросил:
- Ты о чем?
Она уже пристраивала зеркальные осколки между расписанных камней, поднимала те, что падают и вставляла снова. Ответила, не оборачиваясь:
- Я вчера к Колодцу ходила. Загадала, чтобы по правде делалось то, что ты нарисовал, если нарисовано правильно.
Сначала подумал – ну что за ерунда? А потом вспомнил изоленту на трубке телефона, да перед глазами был «цветок» в пещере. Но так же только в сказках бывает!
И в сказках есть цена на желания.
- Что ты отдала Колодцу?
Она помолчала, потом пожала плечами:
- Ну, это не важно.
- Нет, ты скажи!
- Не хочу, - Олеська снова отвернулась и занялась стекляшками.
И я понял – не скажет, может потом, но не сейчас.
Спорить не стал, а пошел к Светке, только по дороге все думал и думал о вещи, которую подруга могла Колодцу отдать. И кажется, догадался. Была только одна вещь, дорогая Олеське настолько, чтоб за нее можно было получить чудо, раз уж это вообще возможно. На море она нашла осколок раковины, где потеки перламутра складывались в странное лицо, красивое, нежное, с огромными нечеловеческими глазами. Олеська обточила его о прибрежные камни, провертела чем-то дырку и повесила на шнурок. Почти никогда с ним не расставалась. Надо будет посмотреть, носит она еще на шее шнурок или нет.
Светка встретила меня на полпути – послали в магазин за хлебом и молоком. Не ругалась и не вредничала – рассказывала о новой прочитанной книге.
- И представь, они туда пешком пошли, хотя могли поехать. Или вообще полететь. Не понимаю. По лесам зачем-то ломиться. Мне леса вообще не интересны, я бы написала про города всякие экзотические, про острова… Кстати, скоро фильм в кино будет как раз про остров. Сходим? «Остров проклятия» называется или как-то так.
Ну вот, опять кино. Пока я размышлял, Светка вздохнула:
- Эх, вот бы ярмарка снова!
Наверное, ярмарка, это было единственное, что мы с ней любили оба. Но до ярмарки надо было ждать октября – дня рождения города, тогда, может, снова будет. Я смогу купить себе хорошие краски, как в прошлый раз, или если денег не хватит, то маму упросить купить. Но сейчас только июль.
А что если?.. Нет, я, конечно, не нарисую, чтобы стал октябрь, да и зачем? Но вот всякие лотки с товарами и веселых людей могу.
- Я с кем говорю? – Светка дернула за рукав, и только тогда я очнулся.
И сразу захотелось ей нагрубить. Если получится все нарисовать, так это же не только для меня!
- Между прочим, я что-то слышал о ярмарке, как раз хотел вспомнить, что, а ты мешаешь.
- Да какая сейчас ярмарка? Я ничего такого не слышала, - возразила Светка. – Может осенью, или не будет вообще. Вот в столице…
Песня про столицу тоже бесила. Поэтому я перебил:
- Будет ярмарка! И скоро! Может, вообще послезавтра!
- Ну ты заврался! Знаешь, сколько ее надо готовить? Целый месяц! Все бы уже говорили!
- А может, это тайная ярмарка? Сюрприз? – мне вдруг почему-то стало весело. Может, потому, что я знал, что могу как угодно ее разыграть и удивить. Наверное, могу. Нет, почти наверняка.
- Так не бывает, - возразила она, останавливаясь.
- А на что спорим, что бывает?
Светка подумала.
- Ну-у… если послезавтра будет ярмарка, то я пойду с тобой на берег. А если не будет – ты никогда больше меня туда не зовешь!
Я на миг ощутил обиду… а потом понял, что обижаться не хочется, да и нет времени. Надо идти рисовать. Целую ярмарку – это же не шутки.
- Давай. Все, я пошел.
- Куда? – возмутилась Светка. – А сумку мне тяжелую кто донесет?
Вот она вся такая. Откровенная. Может, в столице все девчонки как она.
Конечно, я проводил ее до магазина и потом донес сумку до дома, а потом пришлось пить чай с тортом, потому что бабушка Язмина меня так просто не отпускала. Вот, кстати, можно сделать что-то хорошее и для нее, вернее, нарисовать его.
- А что вы любите? – спросил я ее. – Ну, кроме цветов.
Она улыбнулась очень красивой улыбкой.
- Закаты. А почему ты спрашиваешь?
Светка вмешалась:
- Бабуля любит картины с ангелами, закаты, Моцарта и замки.
Получалось, выбора у меня почти и нет, хотя раньше я о нем и не думал. Моцарта я изобразить не смогу, замок да, но вряд ли какой особенный. Не видел же я их. Ангелов тоже, но видел иконы и всякие картинки, и в кино иногда. Замки там тоже были, но очень похожие, словно все фильмы в одном месте снимали. А ангелы – разные. И с закатом совсем просто – хоть каждый день смотри.
По дороге домой я думал, где взять картинку ангела, чтоб от нее отталкиваться. У Кира была книжка, «Серый ангел», но рисунки там… Фигуры непропорциональные, слишком вытянутые, и лица, тонкие руки и ноги, крылья похожи на расческу. Но вроде бы пара более менее нормальных есть.
Я свернул на улицу Кира.
- Я сказала нет! Откуда взяли, туда и несите!
Голос Киркиной мамы просто огого. Особенно когда она чем-то недовольна. Я еще даже и не подошел, а уже слышно.
Когда свернул, то увидел, что у мамы друзей есть очень серьезная причина злиться – Кирка с Леськой подобрали где-то очередного котенка и пытались оставить его себе. А куда им? В доме уже четыре кошки.
- Забирайте, и чтоб к обеду были дома!
Ну вот. Олеська, кажется, уже носом хлюпала, а Кирка сильно расстроенным не выглядел. Значит, котенок найден не им. За свою рыжую Лиску, подобранную уже взрослой кошкой, он спорил неделю, пока не уговорил мать взять хвостатую.
Я подошел. А котенок ничего, симпатичный. Белый, и на боку смешное рыжее пятно, треугольное, похожее на крыло. Тут Олеська, державшая котенка, повернулась, и я увидел на втором боку другое пятно почти такой же формы, только черное. Никогда не видел такой окраски. Кот-ангел…
Меня осенило. А почему нет? Конечно, я могу нарисовать котенка-ангела, я его, можно сказать, видел. Или это будет не то?
Мать уже ушла в дом, а друзья вышли за калитку.
- Привет, - поздоровался Кир, и обратился к сестре: - Не реви. Пристроим мы твоего пушистика. Может, Светке?
- Только не Светке! – тут же встала поперек Олеська. – Она собак любит, а кошек нет.
Мне казалось, что Светка любит собак только на картинках, но про котов это была правда.
- Где взяли-то? – поинтересовался я.
- Да одна девочка раздавала… А может, ты возьмешь? – с надеждой спросила Леська.
А я уже подумывал об этом. Нужна же мне модель? Нужна. А наша кошка, Дина, недавно пропала. И пусть ма сказала, что больше ни одной кошки не возьмет, так она всегда так говорит. Когда кот Одиссей пропал – Дину взяла, хоть и ворчала.
- Ну пойдемте, спросим, - согласился я.
Кир кивнул:
- Вы идите, а я по делам.
Мне стало интересно, что за дела такие, но не спросил. Друг утопал, а мы пошагали к моему дому.
Маму даже уговаривать не пришлось, котенок ей сразу понравился. Ну, вздохнула, конечно, что кошечка, значит опять будет котиться, но тут же унесла малышку на кухню, кормить. И Олеську с собой взяла, чаем с тортом угощать.
Я сразу ушел к себе и взялся за рисование. Но не орхидеи, которая у меня на столе в бутылке стояла, хотя обещал Олеське про сегодня. Ну завтра нарисую, не проблема. Сначала ярмарка, потом кот-ангел. С первого раза ничего не вышло, потому провозился до ночи, и гулять не пошел. Олеська заходила, мы немного поговорили, но она видела же, что мешает, и быстро ушла.
Пожалуй, кот все же вышел лучше. На рисунке он сидел на камне и смотрел вдаль, на море и закат. Где-то вдалеке, у горизонта, я нарисовал маленький кораблик. А ярмарка была просто ярмарка – всякие лотки с товарами, яркие люди и все такое.
Так что приснилась мне не она, а именно ангелокот, который мне больше нравился. Прямо с утра решил отнести рисунок будущей хозяйке.
Пришел я, конечно, как бы к Светке, но ее не было – переела мороженого и горло простудила, в больницу ушла. Вот и хорошо, она бы снова начала фыркать или еще хуже. А так я просто вручил – тор-жест-вен-но! – свой рисунок бабушке Язмине.
Она взяла его и долго рассматривала. Мне начало даже казаться, что там много чего можно еще доделать, что она видит какие-то неправильности, даже я сам почти начал их видеть… Но ба Язмина, оказывается, не поэтому смотрела.
- Уже говорила, что тебе обязательно надо учиться… Но кое-что уже умеешь здорово. Я его себе таким и представляла, тот корабль. – И раньше, чем я спросил, объяснила: - Мой муж, Борис, был военным моряком, он однажды не вернулся. Пропал вместе с судном. А я ждала, долго смотрела на море, мы тогда жили у моря. Думала – а вдруг корабль вернется? Света не рассказывала тебе эту историю?
- Да нет, - ответил я. – Она все больше о себе говорит. Правда, ничего не знал. Совпадение получается.
- Интересное совпадение. Хорошее. Твой талант больше, чем я думала.
В общем, без чаю не обошлось и в этот раз, а пока мы пили его, вернулась Светка, в плохом настроении – наверняка кучу таблеток пить прописали. Она злилась и сказала, что видеть меня не хочет. А я при чем вообще? Словно заставлял ее есть то мороженое. Но спорить не стал и ушел.
Ярмарки не было, я проверил, и даже подготовки. Ну и ладно, на сегодня и не рассчитывал. Опять хотелось что-нибудь нарисовать. Всем что-то дарю, а Кирке нет. И интересно, куда Кир ушел так быстро?
Оказалось, меня это интересует сильнее, чем рисование и вообще мне сегодня не рисуется. Помаявшись немного, я решил прогуляться к своей пещере и заодно поискать друга.
Но его не было ни на спортивной площадке, ни на Больших Камнях у берега, где мальчишки любят сидеть, ни в одном из мест, какие мне в голову пришли. Зато в пещере я нашел кое-что Киркино. Тетрадь, подписанную почерком друга - «Мои стихи». Очень хотелось открыть и прочитать, но если друг заныкал тут тетрадь, засунул ее под один из камней-лепестков так, чтобы почти не было видно, значит, не хотел, чтоб читали. Прятал, конечно, не от меня, в моей же пещере, но все равно, сначала спрошу.
Цель найти Кира стала еще желаннее. И я носился по городу туда-сюда, два раза заходил домой к себе и четыре к другу, но его все не было, а моя мама ругалась, что так быстро съедаю обед-ужин и ухожу, не помыв посуду. Приходилось каждый раз ей обещать, что вечером помою вообще все. Но надеялся, что она сама помоет, конечно.
В одной подворотне застал совсем уж мелких пацанов за разрисовыванием стен. Само собой, рисовали танки, очень уж коряво. Я попытался показать как надо, а они начали обзываться, потом убежали. Почему-то я разозлился. Наверное, от того, что не захотели научиться. Глупо это, отказываться учиться. Хотя если не хочется… вот не дается же мне математика?
Но танки корявые я стер, как мог, а на их месте нарисовал большую красивую машину, «Мерседес». Не сильно удачно, и потом поднятый с пола мелок закончился, не дав мне детали пририсовать, но пришлось оставить как есть.
Потом мне, наконец, повезло – я встретил Кира. Уже вечер был, и я шел домой, как увидел его, торчащего у какого-то забора. Он сразу подошел:
- Поговорить надо.
Надо так надо. Мы отошли к тем Большим Камням, уселись кому куда удобно.
- Я у тебя там вещь одну спрятал в пещере.
- Знаю, видел… Но внутрь не заглядывал, - успокоил его я сразу, потому что на лице Кира тут же появился вопрос.
- А, ну ладно. Короче, я стихи пишу, а отец это ненавидит. Сам когда-то писал рассказы, но у него не получилось. Или рассказы были плохие, или что, но их никуда не принимали, а в одной газете даже назвали графоманом и сказали, что такое даже выкинуть стыдно. Он же в шахте работает, ты знаешь, и хочет, чтоб я тоже. А я хочу поступить на литературный или журналистский. Один раз заикнулся – так он меня ударил. Мама заступилась, они поругались. Сегодня утром я записывал новое, а он зашел в комнату, на обед с работы раньше притопал. Хотел отобрать тетрадь и сжечь.
- Вот так дела, - заметил я. – Зря он так, если у самого не вышло, почему другим не дать попробовать? А тетрадь пусть в пещере будет, я не стану читать.
- Ну почему… почитай, если хочешь. Правда, я больше белые стихи пишу, без рифмы… А давай я тебе что-то прочту?
Я кивнул, он помолчал немного и вдруг заговорил каким-то совсем другим, незнакомым голосом. Или просто было необычно, что он стихи читает, поэтому неузнаваемо:
- Замедлено время пути,
Размыты созвездий огни.
Не спрашивай, что впереди,
Останься или шагни.
Стань пеплом, сгорев в огне,
Желай, понимай, дыши.
Есть что-то всегда на дне
В Колодце твоей души.
За каждый сделанный шаг
Потребуют плату вперед.
Но кто-то захочет не так,
Всем против и поперек.
И огненная река
В виске – как удар ножей.
И будет звучать «пока»,
А слышаться – «все уже».
Какой-то последний шаг -
Колодец взглянет вослед…
Все стало совсем не так,
Хотелось иначе? Нет.
Раз сделано – не меняй.
Ты сильный, раз не сгорал.
Но не смотри через край –
Там то, что ты потерял.
Мне понадобилась не одна минута, чтобы найти слова. И то оказались не мои, а бабушки Язмины.
- У тебя есть талант. И надо обязательно учиться.
- Думаешь?
- Ага. Ну… может твой отец передумает, а если нет, все равно сделай как хочешь.
Кажется, я смог его успокоить. Но уже стемнело и мы оба пошли домой.
По дороге я увидел проехавшую по старой дороге, у дамбы, большую белую тачку. Она показалась мне похожей на мой нарисованный «Мерседес». Вот было бы забавно, если б в городе вдруг появилась такая машина. Но главное, если появилась, то ярмарка завтра точно будет.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Понедельник, 21.03.2016, 10:23 | Сообщение # 3 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| …А ярмарка так и не началась. Даже и намека не было – площадь оставалась пустой, никаких палаток, сборов-разборов, веселой суеты, толпы людей и горы всяких товаров. Может Светка в чем-то права и нужна подготовка. То есть сначала нарисовать ее. Но это же сколько надо лишнего писать! Я не понимал. Она должна была начаться! Зря, что ли, так тщательно рисовал? Но проверив пару раз, убедился – не вышло, и поплелся к Светке – проведать больную и признать поражение.
Не знаю, чем она там вчера болела, но в кровати не лежала, а пыталась отпроситься гулять, когда я пришел. Увидев меня, первым делом сказала:
- Ну и где твоя ярмарка? – ехидно так, самым противным голосом.
- Нигде, - ответил я мрачно, протянул ей баночку меда, лучшего средства от простуд.
- Ага-а! Ну вот теперь можешь даже не заикаться об этом своем береге!
Ее торжество было таким… глупым, что даже не обидело. Может у Светки все же есть температура, поэтому так себя ведет.
- Давай еще поспорим! Если я выиграю, то нарисуешь мой портрет!
Я вообще-то был непротив и так нарисовать портрет, даже сам собирался, как подарок на день рождения. Хотел сказать – и не успел.
- Портрет в шикарном старинном платье! У меня картинка есть!
Она улетела куда-то в комнаты и вернулась с очередным журналом. Да уж, платье… Висящие до пола рукава, стоячий воротник над головой возвышается, юбка эта… кринолин, ну и веер в руках.
- В таком платье это будешь не ты, - сказал я мрачно.
Вот теперь делай, как хочешь – или рисуй по заказу, потому что другой портрет она даже на день рождения не возьмет, или возьмет и опять начнет ворчать, - или придумывай другой подарок. Возни куча, и неизвестно, какой результат будет.
- Так мы будем спорить или нет?
- Да о чем? – начал злиться я. Настроение и так было плохое, так надо еще испортить!
- Хоть о чем. Может, ты думаешь, что завтра на землю комета упадет или моя бабушка помолодеет?
- Или твой дурацкий характер изменится?
Светка покраснела – но не от смущения, конечно. Глаза стали бешеными. Вскочила на ноги и закричала:
- Сам дурак! Катись отсюда! И больше не приходи! – захрипела, закашлялась, больная все-таки…
Ну я опять ушел. Злость по дороге быстро прошла. Надо было разобраться – почему все неправильно. Ярмарка не появилась, а что котенок-ангел не сидел на камне и не ждал никого – так я и не хотел, чтоб сидел и ждал, настоящий котенок вообще раньше рисунка появился. Но «Мерседес»? Мог и показаться. А трубка? Почему именно это из всего нарисованного сбылось?
Стал вспоминать. Трубку карандашами закрашивал. Ярмарку рисовал красками. Мерседес – мелом. Что общего или в чем разница? Думал о чем-то не том? Я злился, не понимая. Злился.… Когда тачку на стене малевал, был зол на малолеток. Трубку – ну надоела мне ее гладкость противная. Ярмарку рисовал спокойно. Это что, и значит рисовать правильно – когда злишься? Но почему именно злость?
Надо проверить. Хотел же друзьям подарки сделать. Олеська уже получила орхидею, но можно и еще что-то. А Кир… как мне на него разозлиться и что нарисовать?
Я свернул к их дому. Сегодня было тихо, никаких котят. Олеська копалась в огороде.
- А Кир на берег пошел, - сказала она.
Я постоял немного, не зная, как ей сказать, потом решился:
- Слушай… а это все правда. Я теперь могу рисовать правильно. Как нарисую, так и будет. Не всегда, я еще не изучил, что надо. Но это работает. Короче, спасибо!
Она отложила маленькую лопатку, встала.
- Здорово, что получилось. Только ты будь осторожным, хорошо?
Пока она говорила, я пригляделся. Точно, нет на шее шнурка, на котором ракушка висела. И сразу же возникла идея.
- У тебя карандаши тут есть? Дашь мне порисовать немного? – я решился попросить, потому что домой возвращаться – время тратить.
Подруга вынесла мне свой альбом и карандаши. Я сел на лавочку у стены дома и начал рисовать.
Холм. Прямые как свечи деревья. Полумрак. Щель Колодца – как рогатый месяц или кривая улыбка. Изображая все это, я старался думать, как зол на Олеську. Глупая, ну зачем, зачем отдала свою любимую вещь Колодцу? И вообще могла бы у меня спросить, чего я хочу. Или так – попросить чего-то, что работало бы всегда. Вот ведь не догадалась же! «Правильно рисовать» - это же так мало!
Злость и правда появилась, и рисунок я сделал быстро и хорошо. Появившийся папа Кира и Олеськи начал выговаривать, что художество – то же безделье, но я уже и так злился, на другую злость места в душе не осталось. Поэтому даже не ответил, да и что ему скажешь? Вон Кира за стихи как гоняет.
Полюбовавшись рисунком, я вырвал листок – если получится, пусть будет сюрприз, - сложил, убрал в карман. Как раз мимо снова прошел Киркин отец.
- Я же говорю, что пустое занятие, - проворчал он, оценив по-своему мое действие.
И злость на него все же пришла. Я уже хотел встать и уйти, но вместо этого нарисовал за полчаса другую картинку – вечер, за окном звезды, а в комнате Кир читает стихи и отец с матерью смотрят на него как на чудо. Ну, может, не как на чудо, но лица добрые. Завершив и это, закрыл альбом и, сказав всем «до свидания», отправился проверять, что вышло.
Что нарисовал, то и вышло. На краю Колодца лежала ракушка на шнурке, та самая, Олеськина. Взял в руки – точно, она. Вот здорово. И надо было нестись обратно, отдавать… Но мне вдруг подумалось – а если тогда все закончится? Было немного стыдно – но я бросил ракушку в Колодец и рисунок с ней тоже. Смогу же потом снова нарисовать и достать? Уверен, что смогу. А если получится с родителями Кира, так я вообще все смогу.
И даже Светку… нарисую портрет, как она хочет, но и как я хочу. Сделаю ее добрее. Но сначала надо как следует разозлиться.
За этим дело не стало. Только подумал – и вот уже бешусь. Почему она такая, вот почему?
Я много еще передумал по дороге, чтобы злость закрепилась и уже дома начал делать рисунок. С платьем выходила засада – этот кринолин оказывался то слишком большим, то наоборот, а лицо Светки каждый раз получалось сердитым. Ну, как настоящее. Почему-то удалось так легко нарисовать па и ма Кира с добрыми лицами, а ее – никак. Ну вообще-то если подумать, то я видел их добрыми, а Светку – не помню. Ну и что теперь делать?
Я напряг воображение, и злился уже не на Светку, а на себя. Она никогда не изменится, какой ее ни нарисуй. Лучше перестать о ней думать. Перестал бы, если бы смог, а так… я начал дорисовывать очередной слишком пышный кринолин – сделал из него шар с выпученными глазами, что-то вроде надутого иглобрюха. Рыба была совсем непохожа на Светку, и все же в ней что-то было от капризной девчонки. Я продолжил и нарисовал сначала море, но иглобрюх занимал больше места, чем надо, и море вышло неубедительным. Открыв другой листок в альбоме, я изобразил еще одну рыбу, больше фантастическую, чем настоящую. Кусок дороги со столбиками ограждения, немного реки справа, и слева – отвесную скалу. Ну и мальчишку, который тянул за собой рыбу, как воздушный шарик. Может, это единственный способ затащить Светку на берег – на веревочке.
А потом я вдруг понял, что делаю, и испугался. Само собой, Светка не превратится в рыбу, но рисуя, я злился, а значит, этот рисунок что-то должен изменить. Я уже взялся за ластик и начал стирать, но показалось – слишком долго, поэтому дернул листок из альбома, оторвал… и передумал дальше рвать, свернул, убрал в карман. Спрячу в пещере. Не знаю, зачем, но спрячу.
Самое главное - это что мне опять времени не хватило. Если бы знал, как нарисовать время... В виде образа, например, песочных часов. Только ничего мне это не дает. И все-таки я не смог сразу заснуть, думал о картинке-времени.
Утро началось не очень – отчего-то вырубилось все электричество. Мама согрела кашу на летней кухне, там стояла маленькая печка. И мне пришлось колоть дрова. А потом срочно идти в магазин за свечками, на всякий случай. Я был уверен, что свечи не пригодятся, да и вообще можно было сесть и нарисовать их, или что свет дали. А вместо этого топал через полрайона в хозяйственный магазин.
Погода испортилась – дул ледяной ветер, словно с гор или с ледника. Пока дошел до хозяйственного, промерз до костей, а в магазине не оказалось свеч – я пошел в другой. В другом не работала касса, потому что нет света. Третий закрылся на обед. Какое-то абсолютное невезение, и стало казаться – свечи нужны обязательно. В пятом я их купил и встретил Светкину бабушку. Пока стоял в очереди, она вошла в магазин, по виду - расстроенная, и почему-то внимательно смотрела на пол. Потеряла что-то? Задала какой-то вопрос женщине из другой очереди и продавщице. Кажется, без толку. Потом заметила меня, подошла.
- Здравствуй. Тоже за «альтернативным источником света»?
- Ага, - хотя ба Язмина и улыбалась, я все же видел – грустная. И спросил: - Что случилось?
- Кошелек потеряла… или вытащили.
Я даже и не раздумывал.
- А вы торопитесь? Могли бы вместе по дороге поискать. Я везучий, вечно все нахожу и удачу приношу. Честно!
- Куда теперь торопиться, - вздохнула она, - надо было еще сахару взять, а деньги исчезли вместе с кошельком.
- Вы не огорчайтесь! Обязательно найдется. А какой был кошелек?
Она не стала лишнее спрашивать, подробно описала свое «портмоне». Мне повезло – у мамы было такое же. Пока стояли в очереди, и пока она описывала, я достал из кармана сложенный листок, тот самый, с рыбой, и огрызок карандаша, без которого вообще из дома не выхожу. И набросал на чистой стороне листа лежащий на земле кошель - не где-то, а возле памятных кустов, не давших орхидее разбиться о забор. Я их хорошо запомнил. Да, и злость. Даже стараться не пришлось, устал по магазинам носиться и был зол вообще на всех.
- Такой кошелек? – спросил, показав рисунок бабушке Язмине.
Она кивнула, ничего больше не спросила и хвалить не стала. Я просто спрятал рисунок в карман, надеясь – все получится.
Уже со свечами я пошел домой. Было неудобно молчать, но всю голову занимали мысли о моих новых возможностях. Есть ли предел, и какой? И что там Леська говорила насчет «будь осторожен»? Чтоб не использовал направо и налево? Вот не знаю. Как определить, когда необходимость есть, а когда ее нет? Свечи сами домой не придут, поэтому или топай в магазин, или рисуй. Необходимость? Электричество просто так не вернется, но его «возвращают» электрики. Надо им помочь? Кошелек опять же…
- Ты сегодня очень сосредоточен, - заметила бабушка Язмина. – На чем же?
- Решаю одну загадку, - сказал я, подумав – а почему нет? – Вернее не загадку, а вопрос, фантастический. Вот если у человека появится возможность решать проблемы просто… например, сказав «Я так хочу», то разве он не должен решать так все проблемы?
Бабушка улыбнулась:
- Чаще всего, человек именно так все проблемы и решает – считает, что раз он хочет, так и должно быть. И ни перед чем не останавливается на пути.
- Я не об этом! Ну пусть не «я хочу», а волшебное слово, какой-нибудь «сезам». Так будет легче?
- Легче, - кивнула она. – Но не обязательно лучше. Не буду читать тебе мораль о том, что человек вырастает человеком лишь в борьбе… Да и само понятие «человек» имеет столько оттенков и значений… Выбери любое по себе. Но просто… понимаешь, в жизни должен быть интерес. Или не так, никакого «должен». Он просто нужен. Будет ли человеку интересно решать все только с помощью «сезама»?
- Не обязательно только так решать. Но иногда не хватает времени… - начал я.
- Да, но есть же причина, почему его не хватает. Боюсь, в этом главная проблема с «сезамом» - перестаешь думать. А когда перестаешь – отучаешься. И может, сначала и мог выбрать, что решать самому, а что - волшебным словом, но в конце пути на это больше неспособен. А иногда думать необходимо.
- Иногда… Лучше почаще, - заметил я, уже успокоившись.
Все же понятно и ответ найден. Можешь решать любые проблемы своим «сезамом», если это не отучит тебя думать. Но вряд ли отучит, когда придется выбирать. Я вовсе не хочу ничего самому не делать, только помогать… и себе тоже. Но разве это плохо?
Мы как раз дошли до дома Светки. Ба Язмина остановилась у калитки.
- Не зайдешь?
- Не-а. А вы посмотрите, может, кошелек во дворе и потеряли? Там, у кустиков?
Она внимательно посмотрела на меня, зашла в калитку и через миг вернулась с кошельком в руках.
- Действительно. Это какой-то «сезам», - она улыбнулась. – Спасибо.
Это ее «спасибо» так и осталось единственным приятным моментом за весь день, потому что на обратном пути я здорово упал, рассадив коленку так, что кровь текла ручьем. А позже началась страшная гроза. И свет так и не вернули, пришлось сидеть при свечах. Рисовать при таком свете вообще невозможно, по крайней мере, у меня не выходит. Зато я мог подумать, словно рассматривал – не вещь, а обстоятельство – вертя и так, и эдак. Я могу много чего, даже сам не знаю, сколько. Но это работает. Пусть оно работает на всех, кому можно помочь! Когда можно – то нужно помогать. В этом свете мой дар казался еще полезнее и ничуть не опасным.
Он пригодился мне уже на следующий день: последний на нашей улице дом загорелся и все побежали тушить, а я – рисовать, как пожар потух. Слишком спешил и забыл про злость, поэтому не знаю, само погасло или это все-таки я.
А потом пришел Кир. Вызвал меня за калитку.
- Поговорить надо.
А когда я вышел, протянул мне альбом, открытый на позавчерашнем рисунке – вечер, свечи, его семья с восхищенными лицами.
- Это твое?
- Рисовал я. А на картинке – ты и родители твои.
- Да я понял, - Кир помолчал, отчего-то лицо у него было не очень счастливое.
- А что? Все плохо?
- Вроде бы нет. Олеська мне рассказала про ее желание у Колодца. Мне кажется это опасно. На самом деле вышло, как ты нарисовал, - вот тут, наконец, у него заблестели глаза. – Отец слушал мои стихи и не ругал. Мама даже похвалила. Но ведь это все только потому, что не было света, и мы сидели при свечах.
Я не понял:
- Так и рисовал!
- Нет. Послушай, может свет вырубили потому, что ты сделал рисунок? Нужны были… обстоятельства, и ты их создал.
- И что? – я почти обиделся. – Может и создал. Посидели немного без света…
- Ага, а потом свет дали и у Иванцовых что-то замкнуло и вспыхнуло. Что если без твоего рисунка и пожара бы не было?
Вот тут мне стало обидно всерьез. Я хотел сделать – и сделал! – доброе дело. А в ответ – обвинение.
- Во-первых, ты не знаешь точно…
- Не знаю, - оборвал он. – Но и ты не знаешь. А если все именно так? Надо поосторожнее.
- Я это твоей сестре уже обещал! Буду, буду осторожен! Еще что-то хочешь?
Кир отступил на шаг, явно собираясь уходить.
- Больше ничего. Не делай таких подарков. И вообще… лучше попросить Колодец, чтобы забрал у тебя эту способность. Леська глупость сделала, но она девчонка, ей можно…
- Если попросишь – ты мне больше не друг! – резко сказал я.
Кир посмотрел на меня долгим взглядом, потом развернулся и ушел.
Я вернулся в дом, злой и расстроенный. Ну вот, и что теперь делать?
Как что? Рисовать картинку, где мы с Киром снова друзья. Как еще помочь? Можно подождать, когда он остынет и помириться. Но нарисовать быстрее.
Нет, я начал понимать Светку с ее капризами. Иногда люди этого заслуживают.
- Кир, тебе Леся звонит, - окликнула из дома мама.
Я подумал немного, решил – знаю, что она мне скажет, и попросил:
- Скажи, что меня нет!
Но в дом не вернулся и передумал что-то рисовать. Это же не пожар. Лучше пойду к Светке. Она вредная, но на нее обижаться не часто хочется. И больно она не делает.
Наконец-то хоть что-то хорошее – Светка была в нормальном настроении, в кино не рвалась, а просто скучала. Я не знал, как и чем ее развлечь. Пересказал прочитанную книжку. Предлагал новую игру настольную и гулять. Даже анекдоты рассказывал. Не помогло.
- А что ярмарка? – спросила она, наконец, причем без ехидства. – Будет или нет?
Я подумал, что если Кир прав и надо создать обстоятельства, то стоит и учесть обстоятельства, и ответил:
- Просто немного ошибся. Скоро же праздник, день парашютиста, вот в этот день и будет.
- Ну, посмотрим…
- Вот увидишь! – пообещал я. И спросил неожиданно для себя: - А что ты любишь? Кроме ярмарки и кино?
Правильно, если всем дарить, то и ей тоже.
Светка думала недолго.
- Тайны я люблю. Ради тайны я бы даже на берег твой пошла. Есть там у тебя тайна?
Хотел ответить, что нет, и вспомнил…
- Есть. Вот как раз на берегу и есть. Пойдешь?
Светка посомневалась еще минуту и кивнула.
Чем ближе мы подходили к берегу, тем больше я думал, что не надо было так. И надеялся, что смогу показать ей только свою тайну, не выдавая тайны Кира, хотя как раз о ней и подумал сразу. Не знаю, почему. Просто своя тайна – не тайна вовсе, а чужая – тайна вдвойне. Светка по пути пыталась расспрашивать, не терпелось ей, но я не поддавался. И когда подошли к моей пещерке, я как мог торжественно откинул полог зелени.
Светка заглянула:
- Не видно ничего!
Я обругал себя, вошел, зажег лампу, повесил ее, вышел. Девчонка смотрела внутрь без восхищения.
- Красиво. Это вся тайна?
Ну вот, не получилось.
- Зайди, - сказал я. – Там еще кое-что есть. Можешь даже сама поискать.
Она зашла внутрь, повертелась туда-сюда, нагнулась над зеркальным «цветком». И конечно заметила уголок тетрадки Кира, выглядывавший из-под одного. Вытащила, открыла. Прочла, шевеля губами. Посмотрела на меня:
- Ты стихи пишешь? А почему мне никогда не писал?
Я не спешил признаваться, что вирши не мои.
- Тебе нравится?
Она почитала снова, кивнула:
- Да. Я передумала насчет рисунка на день рождения. Хочу стихи! Или нет… Пусть будет рисунок со стихами!
- Будет, - мрачно пообещал я, чувствуя себя, во-первых, предателем, во вторых загнанным в угол. Придется просить Кира что-то написать. Или еще хуже – взять подходящее из тетради.
Светка тем временем полезла назад, с тетрадкой в руках.
- Неа, положи на место, - потребовал я.
Девчонка возмутилась:
- Это почему? Я почитать хочу! – и хотя я стоял на ее пути, попыталась выйти.
- Положи, - пробовал настаивать я.
- Не положу! – она толкнула меня, но силы не хватило, я так и остался загораживать ей выход. – Ах, так… - она развернулась и швырнула тетрадку в стену.
А потом пнула один из камней-лепестков. Он стоял не так уж надежно, поэтому упал, рассыпав отлепившиеся зеркальные стекляшки. Светка взяла его и кинула в стену, размахнувшись кое-как в тесноте пещеры.
- Стой! – заорал я, полез в пещеру, схватил ее за руку и потянул вон, а она ухитрилась пнуть второй лепесток, и, уцепившись за стену, вывернула из нее один из разрисованных камней. И вскрикнула.
Оказалось – порезалась, напоровшись на стекляшку на стене. И сильно. С пальцев капало прямо на ее любимое платье. И когда она вышла из пещеры и рассмотрела порез на ладони, то взъярилась:
- Дурак, смотри, что наделал!
- Сама виновата! – огрызнулся я. – Пошли домой, промыть надо скорее.
- Я-то пойду домой, - она замотала руку носовым платком, - а ты чтобы больше не приходил!
«Слышали уже» - подумал я про себя, пока мы поднимались с берега на дорогу. Но Светка этим не ограничилась:
- Всем расскажу, что ты дурацкие стишки пишешь!
- Тебе же понравилось! – удивился я.
- Гадость! – она отвернулась и пошла по дороге. – И вообще половина без рифмы. И Киру твоему расскажу, что ты пишешь всякую ерунду! И Леське! И…
Вот тут я понял, что она и правда расскажет. Что не остановится. Кир узнает, что я выдал его тайну… С Киром я еще как-то могу помириться, но Леська… Как я буду ей в глаза смотреть? А еще – вот придет и увидит разгром в пещере… А в школе… у нас был один пацан, который писал стихи. Когда про это другие мальчишки узнали, они его стали дразнить Пушкиным, цепляли на спину бумажку с надписью «пИсатель» и делали всякие другие вещи. Я так не смогу.
Но мне и не обязательно – так. Можно догнать Светку и уговорить ее молчать, пообещать за это подарок. Нет, лишние хлопоты и усилия. Можно проще и быстрее.
Она ушла вперед и все еще что-то говорила, а я достал из кармана альбомный лист с рисунком и карандаш. Быстро, на коленке, поправил, сделал рыбу еще более похожей на Светку, пририсовал торчащие пятки. Потом посмотрел на дорогу.
Светки не было. И вместо карандаша мои пальцы сжимали что-то другое. Нитку, на которой болталась смешная надутая рыба. Открывала и закрывала рот, сучила пятками.
- Ну вот так, - сказал я, уверенный, что она все понимает. – Пока побудешь рыбой, а потом я тебя рас… - хотел сказать «расколдую», но слово показалось неправильным, - разрисую. Снова будешь девчонкой. И лучше, если хорошей.
Я подумал, что не представляю ее хорошей, даже нарисовать такое не смогу. Пока не смогу. Поэтому я просто дернул за нитку – просто так, и пошел по дороге, ведя по воздуху рыбу-Светку. И думал о том, что еще можно нарисовать. Сделать бабушку Язмину моложе. Написать корабль, на котором дед Борис вернется к ней. Кира, поступившего в литературный и орхидею для его сестры - пусть цветет целый год. И саму Олеську. Можно сделать ее более красивой, нарисовать веснушки. Да, веснушки – это самое то. Я обязательно сделаю это, потому что знаю, как правильно.
15.02.16
Всегда рядом.
|
| |
| |
