|
Зеркала второго круга
|
|
| Lita | Дата: Вторник, 30.12.2014, 17:01 | Сообщение # 1 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Зеркала второго круга
Если смотреть со стороны, то все выглядело очень обыденно. На каменной платформе возникли четверо: смуглая девочка в ярких странных одеждах — ткани на ней было достаточно, чтобы хватило на три платья; мужчина в неполном доспехе; еще один мужчина, и по виду, и по одежде — небогатый горожанин, но со взглядом слишком пронзительным; и женщина, чем-то похожая на жрицу, может, простым платьем и суровым, почти фанатичным выражением лица.
Висящую в пустоте серую с блестками платформу окружал густой туман. С появлением гостей он начал клокотать, свиваться вихрями, тревожно шевелиться. Единственное движение в этом месте, потому что пришельцы не двигались, замерев, словно замороженные или обойденные течением времени, решившего к ним не прикасаться.
Первым свою неподвижность прервал горожанин: он шумно вздохнул, огляделся и, шагнув к краю платформы, попытался заглянуть вниз, но туман сгустился до плотной непроницаемой стены и не дал рассмотреть, что внизу. Человек поглядел на остальных.
- Ладно, - вдруг заговорил одоспешенный, словно ему задали вопрос, - раз уж так получилось... меня зовут Френ.
Женщина взглянула на него с явным удивлением, но тоже назвалась:
- Тинай.
- Ми-Анн Каэтанно, - чуть церемонно поклонилась девушка.
- Ремин, - кивнул мужчина, похожий на горожанина.
Молчание.
Ремин сел, поджав ноги.
- Не знаю, как вы, а я не собираюсь торчать столбом, - сказал он.
Остальные почти сразу последовали его примеру, словно были связаны с ним и отражали все его движения.
- Что это вообще за место? - спросила Тинай. - И...
Второй вопрос не прозвучал, но Френ ответил на оба:
- Мы те, кого больше нет там, - он неопределенно махнул рукой. - А это – единственное подходящее место для таких, как мы.
- У меня странное ощущение, - заметила Ми-Анн. - Меня нет, но... у меня есть что-то, чем мне нужно правильно распорядиться. Может, это время?
- Да! - немедленно согласился Ремин с какой-то детской жизнерадостностью. – Или накопленный опыт. Ведь для чего-то же он нужен!
- При жизни – чтобы облегчить эту жизнь. А сейчас... - Френ попытался растереть плечо, наткнулся на стальное оплечье и, помедлив, расстегнул ремешок и снял эту часть доспеха, и вторую такую же. - Я буду рад поделиться. Только здесь и сейчас зачем вам то, что и мне самому уже не нужно?
- Откуда знаешь, что оно не нужно? – спросила Ми-Анн. – Давайте меняться, а там поглядим.
- А тебе есть, чем меняться? - с ехидством спросила Тинай.
- Например, умением держать себя в руках, - улыбнулась девушка.
- Или умением дерзить? Оно пригождается, только пока тебе все и всё прощают.
- Госпожи мои! - Ремин хлопнул в ладоши, - не ссорьтесь. Если какие-нибудь боги сейчас смотрят на нас, то могут понять неправильно.
- Понимать неправильно - это свойство людей, - Тинай пожала плечами.
- Вы не любите людей? - поинтересовался Френ. - Кем же вы были в...
- Не тем, кем хотела, - призналась Тинай и, помолчав, добавила: - Ведь так всегда и у всех. Ты какое-то время играешь выбранную роль, а потом понимаешь: роль не та. И спрашиваешь себя – зачем все было? И для чего есть?
Она обвела пространство взглядом, останавливаясь на каждом из троих.
- Непростые вопросы, - заметил Ремин. - И простых ответов нет. Но разве что-то мешает сейчас выбрать правильную роль, тебе и любому из нас? Всегда есть то, чем ты хотел бы стать, то, что мог бы попробовать. Но или мир для этого не подходил, или ты сам еще не был готов.
- Что толку пробовать какой-то путь, когда все уже оборваны? – пожала плечами Тинай. - Уже слишком поздно. Мы переступили черту.
- Может, и нет, - не согласилась Ми-Анн. - Пусть нас нет там, но ведь здесь-то мы есть. И в этом никого не нужно убеждать, как и в том, что после дождя земля мокрая.
Словно отголосок, эхо ее слов, в воздухе возникли запах и шум дождя. Слабые, едва слышные. Туман никуда не исчез, но он не мешал дождю идти где-то там, откуда приходили его шепот и шелест. Полированная каменная платформа блестела, словно влага дождя сделала ее зеркалом. И слабые, смутные отражения в камне привлекали взгляд больше, чем те, кто их рождал.
1.
Загнанное в угол чудовище смотрело огромными светящимися глазами. Оно казалось симпатичным, потому что маленькое. Но все чудовища растут.
- Слушай, - вдруг сказало оно голосом чуть хрипловатым и явно мужским, - это все миф, про вопросы. На них могут ответить не только мертвые, но и живые. Если хочешь, спроси у меня, но не убивай.
Тинай, уже поднявшая меч, остановилась.
- Не разговаривай с ним, - напомнил Френ, сгружая в сумку отданные ему чудовищевы сокровища и поминутно звякая чем-то. – Хотя это что-то новенькое.
Тинай только пожала плечами. Она и не собиралась разговаривать. Ни с живым, ни с мертвым.
- Что кто-то не хочет умирать - это для тебя новость? - тут же огрызнулось чудовище.
- Не это, - Френ оторвался от коробки. Странно, но сокровища всегда лежали именно в коробке, смешной, оклеенной нелепыми цветными картинками. - А твои слова про живых. Живые, знаешь ли, врут, в отличие от мертвых.
- Если вам так нужна правда, что готовы ради нее убивать, то почему не друг друга, а нас?
- Еще того не хватало! - фыркнул миротворец и предложил Тинай: - Добей его уже.
Женщина, почти не глядя, ткнула мечом. Чудовище в углу то ли охнуло, то ли всхлипнуло и рассыпалось оранжевой пылью, которую очень быстро унесет сквозняком.
- Вы его все-таки убили? - спросил голос от дверей.
Тинай оглянулась: то ли девочка, то ли девушка. Подростки чаще всего становятся хозяевами чудовищ, ну и совсем дети. У взрослого нет времени на возню с чудовищем, а если с ним не возиться, оно быстро исчезает.
- Но ты же сама этого хотела, - ответил Френ мягко.
Девочка кивнула, чем-то похожая на свое чудовище, тонкая, смуглая, решительная. Родителей явно не было дома - она наверняка подгадала этот момент, чтобы купить работу Героев. Не хотела хвалиться или считала, что уже достаточно взрослая для подобной самостоятельности? Конечно, потом все равно расскажет родным, и они смогут гордиться дочкой, принявшей недетское решение. Отказаться от своего чудовища - это значит расти.
- Можете перечислить, что от него осталось?
Френ, уже закрывший сумку, открыл снова и стал называть предметы, пока Тин протирала меч. Никакой крови на нем, и вообще никаких следов. Но такова традиция: после боя вытирать оружие.
- Банка с золотой пыльцой. Раковина, по виду и весу каменная, но прозрачная, как стекло, и едва заметно светится. Пуговицы на нитке, явно серебряные и старинные. Брошь в виде шляпы, деревянная…
- Брошь? - заинтересовалась девочка, подошла, протянула ладонь: - Можно?
Миротворец достал из сумки брошь и положил на ладонь маленькой хозяйке. Тинай покосилась на предмет, нарушая свое правило никогда не рассматривать сокровища сразу. Да, брошка, покрашена перламутром, хотя кое-где перламутр отслоился и видно потемневшее от времени дерево. На шляпке ленточка из неожиданно блестящего металла, с кокетливым бантом.
- Знакомая штука, девочка повертела ставшую видимой для нее брошь и вернула ее Френу. - В детстве мне дарили такую, да и пуговицы я, кажется, помню.
В детстве... Женщина-Героиня еле сдержалась, чтоб не фыркнуть. Не так уж и давно было это детство.
- Фигурка на подставке, - продолжил Френ, когда девочка вернула ему брошку, - два человечка, обнимающие звезду.
- Стоп, - по-взрослому скомандовала маленькая хозяйка. Подошла к столу, открыла шкаф, достала фигурку: - Такая?
Миротворец кивнул.
- Интересно, - девочка взяла с того же стола блокнот и карандаш и начала записывать что-то. Только теперь Тинай догадалась оглядеть комнату не ради того, чтобы понять, куда зажать чудовище и как не причинить обстановке вреда, а просто. Это точно не детская. Стол рабочего вида, со стопками книг. Правда, тут же и цветные карандаши, и альбом для рисования с розовыми бабочками на обложке.
Шкаф с книгами. Полка с инструментами - мелкоскоп, зеркальный уловитель снов, свернутый экран для тех же снов, пойманных уловителем, какой-то чертеж. Всё серьезно. Девочка отвлеклась от записи, сделала знак кончиком карандаша:
- Продолжайте.
Френ продолжал. Тинай наблюдала за девочкой. Та записывала явно не все, но иногда останавливала миротворца и строчила несколько минут подряд.
Героине становилось скучно, и она снова стала рассматривать комнату, вернее, стол. На самом краю лежала стопка блокнотов точно такого размера, как тот, что в руках хозяйки, подписанных «Исследование номер…»
Тинай присвистнула. Последнее было номер двадцать пять. Девочка оторвалась от блокнота.
- Что такое?
- Ты занимаешься исследованиями?
- Конечно. Люблю всяческие загадки и тайны. Это странно?
- Нет. Но ты исследуешь чудовищ? Этим уже лет триста заняты многие ученые и философы. А толку нет. Думаешь, у тебя получится?
Девочка улыбнулась с легким превосходством:
- Или да. Или нет. Оба результата меня устроят.
- Не любишь побеждать? - вмешался миротворец. - Но ведь это, - он кивнул на статуэтку, - награда за победу. Правда, она почему-то пылилась в столе.
- Победы не важны, - сказала девочка, - а часто и вредны. Это целое искусство, уметь принимать победу правильно.
- А как можно принять ее неправильно? - удивилась Тинай. - и чем может навредить победа?
- Каждому по-своему. Можете спросить об этом у чудовища. Да, пожалуйста, спросите.
- Мы этого никогда не делаем, - заметил миротворец.
- Но ведь не так давно чудовищ убивали именно ради ответов, - заметила дотошная хозяйка. – И я попрошу вас задать ему один вопрос. Любой. Это важно для моих исследований.
- Что же это за исследования такие?
Гостья снова улыбнулась по-взрослому:
- Я хочу подтвердить или опровергнуть свою догадку о том, кто такие чудовища. Пока она подтверждается полностью. Некоторые вещи из сокровищ когда-то были важны или вызывали вопросы, волнения, переживания… - Девочка остановилась, не договорив, не объяснив до конца, и поспросила снова: - Спросите мое чудовище о чем-нибудь,
Тинай и Френ переглянулись. В подобную историю они еще не попадали… Собственно, почти ни в какую не попадали. Чудовища редко сопротивлялись и умирали легко, всегда оставляя коробку, где находилось что-то ценное. Бо́льшие проблемы создавали хозяева: они иногда передумывали и кидались на Героя, убившего их подопечного. Поэтому истребители чудовищ и ходили по двое: воин и миротворец. Хотя в их паре можно было перепутать, кто - кто.
- У меня нет вопросов, - призналась Тин.
- Задайте любой. Я бы и сама, но вы же знаете…
Тин кивнула. Мертвое чудовище отвечало только убийце, и лишь он мог увидеть и взять сокровища или тот, кто получил их из его рук.
Миротворец, наконец разобравшийся с содержимым коробки, кивнул ей. Кивок был советом согласиться.
- В чем смысл жизни? - брякнула Тин первое, что пришло в голову. Не любила она такие сложности. И откровенно не любила людей. От них все время одни неприятности.
- Чьей жизни? – спросил голос откуда-то сбоку. Она машинально повернулась, зная, что никого не увидит. - Твоей?
- Конечно. Зачем мне знать смысл чьей-то еще?
- На оба этих вопроса ты и сама можешь ответить.
Голос прозвучал уже сверху и был лишь немного похож на голос чудовища.
Тин вспомнила слова девочки о победах.
- Скажи, победы мне вредят?
- Это худшее, что могло с тобой произойти, - мгновенно и жестко ответило мертвое чудовище.
Тин постаралась не показать, насколько это ее задело.
- Но почему? У любого человека долг перед собой. Достичь как можно большего, а потом...
Почти над самым ухом Тинай раздался короткий смешок.
- А потом придет Та Что Приходит За Всеми и от твоих побед и тебя самой не останется ничего. Ты счастлива побеждать?
- Конечно.
- И уже засчитала мое убийство как победу? И тоже счастлива?
Она кивнула, не зная, увидит ли оно.
- Тогда изволь заметить, что твоему товарищу плохо.
Тинай перевела взгляд на рыцаря. Лицо как лицо, никаких признаков этого самого «плохо».
- Ерунду говоришь.
- Значит, решила отмахнуться, - подсказал голос.
- А что я, по-твоему, должна…
- А что он делает, когда плохо тебе?
- Спрашивает… Что случилось, Френ?
Он помолчал, а потом заговорил и мучительно-долгие полчаса бессвязно жаловался на неровную жизнь. Они оба подрабатывали Героями в свободное время и получали неплохие деньги, но ему не хватало; основная, более денежная, работа была тяжелой и становилась все тяжелее. А выбора Френ не имел, ему приходилось кормить мать и брата-рыбака, потерявшего откушенную зверь-рыбой ногу.
- Ты так и не прочел книгу, которую я тебе дала, - поджала губы Тинай, - а зря. Если ты не можешь изменить ситуацию, то измени отношение к ней. А еще лучше все-таки поменять что-то. Например, работу. А есть та, которую вполне может исполнять одноногий. Брат мог бы сам себя содержать.
Миротворец молчал. По его глазам Тин видела - Френ жалеет, что все ей рассказал. А уж как она жалела… Мог бы и не жаловаться, зная, как она этого не любит!
- Ты, правда, думаешь, что ему нужно именно это? - нейтрально спросило мертвое чудовище.
- Я думаю, это ты должен отвечать на мои вопросы, а не наоборот.
- Да пожалуйста. Спрошу у другого. Ми-Анн, что нужно человеку, которому плохо?
- Сочувствие, - девочка отложила блокнот. - А потом, может, совет.
- Зачем тратить лишнее время... – начала Тинай.
- О, как замечательно! – перебило чудовище. - Ты не желаешь тратить время на сочувствие, но принимаешь от других такой подарок. Дай расскажу тебе одну легенду. Жизнь, которая у тебя есть, - еще не все. Только первый круг. А есть и второй, сразу после смерти. Второй шанс. Но это не награда, а признание, что ты был настолько бесполезен, что пришлось дать тебе еще одну попытку. Понимаешь? Выглядит как победа. Но это провал. И если от тебя не останется доброты, если не вложишь себя в других и проживешь лишь для себя, то ты бесполезна.
- А мои чувства и мое счастье ничего не значат? Почему надо жертвовать ими и собственным временем другим, если самой его не хватает, и оно однажды кончится?
- Но оно все равно кончится… Победа делает тебя счастливой, от счастья ты жестока. Какова же несчастная? Не превращаешься ли ты в чудовище, и если превращаешься, не надо ли позвать к тебе Героя?
- Это бред и клевета, – выпалила Тинай, смутно понимая, что перегибает палку, но уже не в силах остановиться, - что победы мне вредят! Я заслужила каждую из них, каждую! Я жила в кошмаре! Много-много лет! Откуда ты знаешь...
- Потому что ты так цепляешься за свои победы, - сказал голос. - Брала бы пример с девочки, убравший приз в стол. Если бы тебе давали медаль за каждое убийство, скажи, ты бы вешала их на себя или прятала?
- Конечно, я носила бы их, и заслуженно!
- А я и не спорю. Но сколько тебе надо побед, сколько медалей, чтобы согнуться под их тяжестью? Каков срок службы у Героя?
- Три года.
- А потом?
У Тинай было ощущение, что оно знает ответ и так, но Героиня сказала:
- А потом к герою начинают приходить его собственные чудовища, и он теряет способность их убивать.
- Видишь. Вот чем закончатся твои победы. И могу обещать, что они закончатся раньше, чем ты думаешь.
- Но почему?!
Мертвое чудовище вздохнуло.
Оранжевая пыль поднялась, протанцевала в солнечных лучах и медленно, тяжело осела.
- Потому что убить чужого монстра легче, чем иметь дело со своим. А любовь к себе – это монстр.
Голос замолчал, и стало ясно – больше он не заговорит.
Девочка по имени Ми-Анн нарисовала что-то в блокноте и закрыла его.
- Благодарю, - сказала она. - Мое исследование закончено.
- И что же? - спросил миротворец. - Каков ответ? Кто такие эти чудовища?
Маленькая хозяйка показала страницу. На ней был нарисован огромный знак вопроса.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Вторник, 30.12.2014, 17:01 | Сообщение # 2 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 2.
- Это твой мир? - спросила Ми-Анн с явным сочувствием.
- Это больше похоже на бред, - Тинай стиснула руки до побелевших пальцев. – Чудовища-вопросы, победы, которые делают человека жестоким... Моя жизнь словно отразилась в кривом зеркале. Но второй круг… - она поглядела в туман, - если это он, то я и правда проиграла.
- Выходит, мы все видели одно и тоже, - заметил Френ, потирая лоб, словно с размаху приложился им обо что-то. - Какая удивительная история. И правильная. Если не отвечать на свои вопросы, заглушать голос души, они станут чудовищами.
Ремин посмотрел на него с интересом.
- Я думал, ты был воином в... на первом круге.
- Именно так, - кивнул Френ, - Но разве это мешает быть еще и умным человеком? Вот ты стал в этой истории чудовищем и его голосом. Разве от этого ты меньше человек?
- Не меньше, хотя и не больше. Но таково обычное мнение, - пожал плечами Ремин. - Если человек владеет мечом, то он просто приложение к мечу. И размышления не для него.
- Если просто махать мечом, не размышляя, то надолго не хватит ни тебя, ни меча. Я нередко попадал в ловушки, выбраться из которых помогала не сила, а хитрость... Да и сейчас – разве это все не ловушка?
- Если второй круг ловушка, то как выйти из нее? – спросила Ми-Анн.
- Вы так говорите, словно поверили, - фыркнула Тинай.
- А почему нет, если это дает надежду? – заметил Френ. - Если даже придется признать, что мы все неудачники. Победы - это ловушка? Неудачи тоже ловушка. Но из такой легче найти выход, ведь каждая неудача - ступенька вверх.
- Кроме последней, - заметила Ми-Анн, и тут же поправила себя сама: - Но иногда и она тоже.
Невидимый дождь шумел все громче и платформа словно пропитывалась серебром. И в нее уже почти можно было глядеться, как в зеркало.
Ми-Анн посмотрела на гостя сквозь прутья клетки. Надо было встать и поклониться, но габариты ловушки не давали.
- Здравствуй, - сказала она и вежливо склонила голову, рассматривая рыцаря так же пристально, как он ее. Белые Свитки Вежества не запрещали отвечать вниманием на внимание. Было немного жаль, что она не маг и не умеет наводить иллюзию и так улучшить внешность. Так что гость увидит всего лишь девушку с короткими темными, с красноватым отливом волосами, в традиционном платье-хэ, состоящим из блузки-доро, безрукавки-ви поверх нее, широкого пояса-гу, штанов-омо, и отдельно надевавшихся рукавов шинен… И не забыть шапочку-чиними с кисточкой, так же имеющей свое название. Те же Свитки рекомендовали обращаться на «ты» к тому, кого просишь о важном. - Поможешь мне? Сама не могу, не хватает веры.
- Веры? – удивился рыцарь, доспехи пришельца, хорошо начищенные, отражали слабый свет, идущий тут отовсюду. - А при чем тут вера?
Она решила, что легче показать. Протянула руку сквозь прутья, сосредоточилась…
- Золото? – воскликнул воитель, - твоя рука стала золотой?
Она кивнула и вернула руке обычный вид. Рыцарь внушал ей какое-то доверие, фокус с золотом она не стала бы показывать кому попало, тем более это и не фокус.
- Если бы я смогла как следует поверить, то сама разобралась бы с клеткой. Например, просто раздвинула бы прутья, став сильной. Или сняла заклятье, которое на ней висит, сделавшись могучим магом. Но у меня просто нет веской причины верить в такое.
- А спасение твоей жизни – причина недостаточно веская?
- Нет, - покачала головой девушка, качнув и клетку.
- Но почему?
- Потому что я должна учиться, особенно если достаточно беспечна, чтобы попадать в неприятности. А выбираться из них легко ничему не научит. В это я верю и эта вера важнее прочих.
- Ну ладно, - вздохнул рыцарь, - не понимаю, зачем так усложнять, но это твоя жизнь. Тут где-то есть рычаг, да?
- К сожалению, не все так просто. Одна кнопка в западной стене, другая в восточной. Расстояние – сам видишь. И нажать их надо одновременно.
Гость поглядел на одну стену, на другую, подошел осмотреть кнопку, едва заметную округлую на фоне бурых камней сероватую блямбу, и вдруг начал снимать доспехи.
Ми-Анн не спрашивала, она ждала и наблюдала.
Из частей доспехов он выстроил дорожку от одной стены к другой, вернее, с расстояния, на котором мог бы нажимать на одну из кнопок. Все эти наручи, поножи, налокотники, наколенники и прочие финтифлюшки он связал между собой, а к стене поставил нагрудные латы, уперев их в положенную между латами и стеной перчатку. Именно к ней и тянулась оказавшаяся в кармане рыцаря недлинная веревка, а веревку он привязал к остальным, уже связанным в дорожку, латам. А потом начал тренироваться.
Хорошо, что пещера находилась в безлюдной местности, иначе на грохот падающего панциря обязательно сбежались бы зеваки. Оказалось не так просто выдернуть перчатку, чтобы уронить панцирь на стену, а не на пол. И еще труднее – приспособиться касаться своей, восточной, стены одновременно с упавшим на западную панцирем. Рыцарь оказался человеком основательным, он потратил на это едва ли не час и только потом передвинул всю конструкцию к кнопке и сам встал у другой.
- Готова? – спросил он.
Девушка кивнула, хотя готова не была и не успевала представить и поверить, что она каменная, то есть неуязвимая.
Рыцарь дернул за кожаный ремешок, дождался, пока дорожка из фиговин пошевелит панцирь и нажал на свою кнопку.
- И как только ты додумался до такого? – спросила Ми-Анн, стряхивая с себя паутину, которой немало оказалось в клетке.
- Не знаю, как-то в голову пришло, - беспечно признался рыцарь и протянул ей белейший платок. – Еще и не такое делать приходилось.
- Ты спас мне жизнь, - девушка привела себя в порядок и поклонилась, - я не останусь в долгу.
- Как? Собираешься спасти мне жизнь в ответ? Может, долго придется ждать подходящего случая.
- Спешка и суета – лишние вещи, - заметила девушка, применив одну из формул ее народа, неторопливого во всем и всегда. И добавила еще одну, для впечатления: - Спешащий всегда опаздывает, неторопливый всегда успевает.
Они расстались на перекрестке. Девушка свернула в город, а рыцарь – в сторону Замка. В городе, проходя через площадь, девушка увидела пророка. Он стоял на обычном для них возвышении и вещал:
- Мир это любовь. Жизнь – это любовь. И душа человека полна любви. Но обыденность прячет ее в складках своих серых одеяний…
Прохожие шли мимо. Редкие останавливались послушать, но после повторенного в очередной раз слова «любовь» уходили прочь. Почему-то людям не нравится, когда его произносят вслух.
Ми-Анн остановилась. Пророк был не стар и не молод, с лицом вдохновенным, хотя и очень простым. Стало немного жаль этого человека – многие пророки хорошо начинают, но кончают плохо, девушка не желала ему такой судьбы. Но что она могла сделать? Ничего.
Кроме чуда.
И пророк как раз дал ей такую возможность.
- Человек, который любит, может все, - сказал он.
- Да, - Ми-Анн шагнула вперед, - я люблю, я верю…
Она огляделась. Зрителей маловато. Мама с дочкой остановились поглазеть на пророка, какой-то горожанин, явно не в духе, и парочка студентов.
- Я верю, - повторила она с воодушевлением, - что золото в моих руках.
Она на миг спрятала ладони в широких рукавах, а когда достала, они сияли как благороднейший из металлов. Девушка для верности стукнула ладонями друг о друга, вызвав звон. Мать с дочкой смотрели, открыв рот. Студенты похихикивали, явно не веря, горожанин как завороженный подошел, протянул руку. Ми-Анн дала ему потрогать и даже позволила поскрести золото ногтем, а потом спрятала руки в рукава и достала уже нормальными. Не нужно очень уж много соблазна. Пусть кто-то решит, что фокус, но кто-то поверит…
И только сам пророк смотрел удивленно и недоверчиво. Дураком он точно не был.
Звали его Ремин. Когда толпа разошлась, он назвал имя, но не спросил, как Ми-Анн сделала свое чудо, задал совсем другой вопрос:
- Зачем?
- Хочу помочь тебе. Потому что… ты и сам знаешь.
Пророк кивнул.
- Знаю, но не могу по-другому. Это здесь, во мне, - мужчина прижал руку к груди. – И я должен говорить, иначе что-то умрет.
Он попытался жестами объяснить то, чего не смог словами, но девушка остановила:
- Не надо. Я понимаю. Или просто верю.
Все пророки были немного безумцами, потому что не могли молчать. И все, кто не могут молчать – немного пророки.
Они повторили трюк с золотом несколько раз в разных концах города и через пару дней, когда Ми-Анн шла в лавку, она увидела толпу, которую собрал пророк, и порадовалась за него. В конце концов, почему не сложиться и другой судьбе, кроме обычной? Люди внимали ему, как самому лучшему пророку на свете и, кажется, верили в него, хотя надо было в себя. Но может, они еще научатся.
С рыцарем она встретилась через несколько дней, и теперь все было наоборот – это она шла мимо замка, а он висел на стене и изо рва к нему уже ползли кислотные улитки. Ми-Анн остановилась:
- Что ты натворил?
Рыцарь вздохнул:
- Пошутил просто.
Девушка возвела очи горе:
- Правил не знаешь? Они же там, на двери, написаны!
Рыцарь едва заметно качнул головой, он был очень ограничен в движениях, приклеенный к камню стены. И все время косился на приближающихся медленно, но верно, улиток.
- Знаю. Но ведь я не смеялся.
Замок Зеркал стал всего лишь музеем, но правило заведенное его прежней хозяйкой, оставалось действующим – не смеяться в его стенах. Изощренное издевательство, особенно когда речь о кривых зеркалах… Впрочем, говорят, люди видят в них не себя, а судьбу, какой она могла быть, и часто это совсем не смешно. Может, просто иллюзия, но некоторые верят. Вера, в отличие от смеха, не нарушает правил. И пример того, что случается, если его нарушить, висел сейчас на стене замка.
Ми-Анн собиралась помочь. К замку вел Мост Крови, на который в хорошие дни можно было ступить и пройти туда и обратно. В плохие приходилось подкармливать его. И сейчас день оказался плохой: гранит пылал алым, как раскаленный.
Все, кто хотел пройти не в срок, притаскивали с собой меха со свиной кровью и поливали ею мост. Ми-Анн пришлось бы бежать за нею в деревню, а улитки хоть и медленные, но не настолько, чтобы девушка успела.
Она подошла к самой кромке Моста, провожаемая удивленным взглядом рыцаря, постояла, давая себе поверить, и шагнула на алый камень.
С каждым шагом идущая менялась. Цветные одежды потемнели, и она ощущала внутренние изменения, но старалась не обращать на них внимания. Надо было спасти рыцаря… а с каждым шагом этого хотелось все меньше и меньше.
Но Ми-Анн все-таки дошла, встала рядом и положила ладонь на стену. Стена тут же отпустила рыцаря, и он почти упал на землю, а улитки разочарованно подались назад – они любили только неподвижную пищу. Потом камень кладки пошел волнами и сделался зеркалом, давая Ми-Анн увидеть себя, высокую, черную, в железной короне, как и полагается Темной Владычице. Потом из зеркала глянула другая, в темном платье, с суровым лицом – наверное, прежняя владычица замка, глянула и одобрительно кивнула преемнице.
- Зачем? – спросил рыцарь, глядя на нее.
- А как иначе? Я у тебя в долгу и должна была спасти тебя.
- Ничего ты мне не должна, тем более такой ценой!
Девушка равнодушно пожала плечами. Там, внутри, ей было все равно. И даже чуть меньше. Почти хотелось отдать улиткам приказ нападать, но она еще могла держать себя в руках, хотя и знала, что в конце концов уступит взятой на себя Тьме.
- Убей меня, - попросила Ми-Анн.
- Нет, - он даже не коснулся рукояти меча, - ты спасла мне жизнь.
- Ты спасешь еще больше, если выполнишь мою просьбу. Видишь их? – девушка кивнула на улиток, - пока это мелкие твари… Но они вырастут и станут крылатыми и вечно голодными. Кислотные драконы вместо кислотных улиток.
- Нет, - повторил рыцарь, отступая.
- Ты спасешь много жизней, – повторила она (а ей уже хотелось, чтобы эти многие жизни не были спасены).
Он сделал шаг к ней и снова отступил.
- Ну, хорошо, - Владычица подняла руки, - тогда я начну.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Вторник, 30.12.2014, 17:04 | Сообщение # 3 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 3.
- Но зачем?? – воскликнул Френ, вставая на ноги.
- Славная смерть, - сказала Ми-Анн, чуть склонив голову.
- Но бессмысленная! – он прошелся по платформе туда-сюда, словно зверь по клетке. - Когда умеешь так верить, то можешь придумать что-то еще…
- Я не смогла найти иное условие, при котором мост мне не повредил бы, и стена замка послушалась и согласилась тебя отпустить.
- Но я сам виноват, и…
- Тише-тише! – перебил взволнованного воителя Ремин. - Этого не было. Всего лишь иллюзия. Отражение. Причем кривое. – Он посмотрел на Тинай. – Темная Владычица?
- Теперь-то какая разница? Я не ставила бы в замке кривых зеркал. Скорее, сделала бы их прямыми.
- Если такое возможно, - Френ еще раз прошелся по гладкому полу, вглядываясь в смутное, словно надеялся стереть разделяющую его и отраженное грань и увидеть за ней ответ. – В книгах, которые ты читала, что-то есть об этом?
- Нет. И легенды о втором круге не слышала. - Она задумалась. - Мне кажется, тут есть связь. Хрупкая, как последняя надежда.
- Алая надежда, - поправил Ремин.
- Алая? - почти хором переспросили девушка и женщина.
- Да. Надежда цвета заката, - «горожанин» потер пол ладонью. Кажется, что-то снова менялось. - Если бы я умел верить, как ты, то поверил бы в такую надежду. И пообещал ее всем.
- Как пророк?
- Я не хотел быть пророком и вести кого-то за собой. Как ты, наверное, не хотела убивать чудовищ. Но мир иногда устроен странно. Или мы сами. Неизбежная кривизна.
- Но ее можно исправить, - заметила Ми-Анн, - возможно, именно верой? Или той самой алой надеждой?
В глубине темного камня разгоралось сияние цвета заката, и на фоне его отражения делались яснее и четче.
Корабль должен был уйти на рассвете. Хотя людей осталось совсем немного от города и от мира, но некоторые собирались слишком долго. А утром вместо моря у берега плескалась подсвеченная алым муть, которая растворила в себе большую часть корабля, оставив на поверхности мачты и рваный парус. Одни рыдали, увидев это; другие подходили и всматривались в алое, а потом делали шаг и исчезали в нем. А другие старались не смотреть, словно если не смотришь на что-то, оно исчезает. Как по-детски.
Френ смотрел – не часто, но долго. И чем больше не отрывал взгляд от алого, тем больше оно выцветало, становясь серым. Вскоре он просто не мог поверить, что видел другой цвет и лишь тогда отводил глаза.
Время то плелось, то пускалась вскачь, но это не волновало; не хотелось ни есть, ни пить, только смотреть, ждать и молчать.
- Почему? – услышал он вопрос и поднял голову. Какая-то женщина подошла к нему, а он и не заметил, - почему все должно заканчиваться так?
- Все просто должно заканчиваться, ведь это, - Френ кивнул на алое море, - ты же знаешь, что это.
- Знаю, – сказала она, - наше собственное безразличие. Его накопилось слишком много и теперь оно поглощает мир. Как там написано в Книге? «Придет оно и все остальное уйдет – это последние времена. А сделать Последние времена Первыми сможет лишь тот, в ком найдется чувство достаточно большое, больше всего равнодушия мира».
- Ты знаешь кого-нибудь, кто вместил бы в себя столь огромное чувство? – спросил рыцарь, - я не знаю. И чувство, способное стать таким огромным тоже. Ненависть можно не называть, не подходит. Тут многие приходили с ней. Но, может, ненавидели как-то не так и потому просто исчезали.
- Но мы же не знаем, куда они деваются, - заметила женщина, - может так и живут там, внизу.
- Тогда почему не возвращаются?
- Возвращаться всегда тяжело.
Оба долго молчали.
- И все-таки мне кажется, есть одно, что могло бы оказаться больше.
- Что же это? – Френ не надеялся спастись, он вообще больше не думал о спасении, в его душе плескалось то же алое, что и в море.
Женщина усмехнулась, шагнула ближе к кромке прибоя.
- Я одинока, - с каким-то наслаждением прошептала она и шагнула в воду.
Алые волны поднялись выше, захлестнули ей ноги, потом вдруг сияние цвета заката окутало ее, скрыло от глаз, а когда исчезло, вместе с ним исчезла и женщина.
Наверное, одиночество - это тоже был неправильный выбор.
Френу надоело сидеть на камне. Он встал и побрел вглубь материка, который скоро станет просто островом, потому что алое пожирало и берег тоже. Было тихо, как никогда. И пусто… Только чуть подальше девушка, смуглая северянка из тех, кого называют «любимцами солнца», в традиционной одежде своего народа, возилась у странной технической штуковины, смутно знакомой. Рыцарь припомнил - установка для запуска фейерверков. Когда отмечали очередную его победу, то на площадь города выволакивали такую и расцвечивали небо огнями.
- Что ты делаешь? – Френ подошел к ней. – Тебе есть что праздновать?
- Нет. Я из семьи потомственных фейерверкеров и хочу напоследок устроить представление, да к тому же проверить одну вещь. Поможешь? - она кивнула на установку: - Нужно дернуть за тот рычаг, когда я скажу.
Рыцарь кивнул.
Фейерверки взлетали в воздух, рассыпались звездами, превращались в фигурки людей и зверей, и в этом не было особенного, что стоило бы показывать в Последние времена. Но потом два фейерверка словно столкнулись в воздухе и образовали огромное пылающее сердце.
Девушка смотрела на него, пока оно не погасло.
- Странно, - сказала она, - хотя может и нет. - Перехватила взгляд рыцаря. – Гадание на фейерверках. Я гадала. Последняя фигура - ответ на вопрос о том, как нам спастись.
- Сердце? – удивился он.
- Любовь, - поправила северянка, сказав, в общем-то, очевидное.
- Где ты найдешь столько любви в этом холодном мире? – спросил Френ с горечью.
- Если мы хотим спастись, то должны искать…
Это могло продолжаться годами - и продолжалось годами, в которые растянулись часы или дни. Иногда легче, когда нет надежды: живущая в тебе, она мучительна и не дает покоя.
Девушка - ее звали Ми-Анн - и Френ путешествовали по материку, все больше сжимавшемуся до рамок острова. Конечно они не находили любви, хотя и видели нечто похожее, но все это было не то, не то. Он замечал, как спутница стареет и сам ощущал то же самое – съеживающееся, становящееся все слабее тело. Это ничего не меняло, рыцарь понимал, что не умрет, даже став совсем старым. Если только не подойдет и не окунется в море алого. Но можно ли назвать то, что происходит с человеком в Море Равнодушия, смертью?
Наверное – да.
Однажды вечером у очередного костра, неизвестно из чего и для чего разведенного, Ми-Анн сказала:
- Любовь – самая ненужная вещь на свете.
Рыцарь поднял голову:
- Изрекла истину. Надо найти самого ненужного человека на свете.
- В нынешние времена никто никому не нужен…
К костру подошел какой-то человек. Так тихо, что рыцарь не сразу обратил на него внимание.
- Видели знак? – спросил гость и кивнул на небо. Оба, не сговариваясь, глянули вверх. Безмятежно синие небеса, такие же равнодушные, как море, не отражавшее их.
Девушка сообразила первой:
- Не только видели, мы его и сделали. Сердце?
Гость кивнул:
- Это ведь значит любовь. Только она может всех спасти.
- Но почему не вера? – спросила Ми-Анн. – Не понимаю.
Девушка взяла в земли камень, подержала в руке, и он вдруг засиял золотом. Ми-Анн покачала его в руке и кинула в кучу других, не золотых.
- Потому что они с равнодушием разной природы, а ненависть и любовь – одной, - ответил гость, проводив камень взглядом. - Обе могут обжигать. Равнодушие только холодит, и у него нет ни вкуса, ни запаха.
Рыцарь кивнул, хотя ему было совершенно безразлично.
- И что теперь?
- Думаю, надо пойти к морю.
- Совсем не обязательно. Море само скоро придет сюда.
- Это-то и плохо – что ничего не нужно делать.
- А ты не боишься, - спросила Ми-анн, - что у тебя ничего не получится?
Человек присел к костру.
- Я хотел бы бояться, – сказал он, - когда-то я любил людей, мир, жизнь, но сейчас не знаю, любовь ли это. Я хотел бы испытать другое чувство, чтобы сравнить, пусть даже это будет остро и больно.
- Ты сможешь это проверить… - начал рыцарь
- Мы сможем, – поправила Ми-Анн, вставая, и глянула на него с укором – словно то, что до этого они путешествовали вместе, значило, что и сейчас Френ должен вставать и идти.
Он вспомнил женщину, ушедшую в океан. Может, ее и других еще можно спасти.
- Идем! – потребовала девушка.
И он встал и пошел, хотя это было очень трудно, наверное, труднее всего на свете.
Море оказалось близко, но все равно за то время, которое трое шли к нему, все ссутулились и постарели, стали совсем другими людьми. У рыцаря закрывались глаза, но и под опущенными веками он видел алые волны Равнодушия.
- Ну вот, - сказал человек, вставая на кромке, - не знаю, что теперь. Может, сказать о любви?
- Толку говорить о ней, как и о другом чувстве? – спросил Френ. - Им надо жить.
Человек наклонился, потрогал алую муть. Ничего не случилось. Он взял в ладонь пригоршню мути, поднес к глазам, рассмотрел, отпустил. Алое не пролилось водой, но спланировало клочком тяжеловесного тумана.
- Я хочу верить, - произнес человек, явно решаясь на что-то. – Верить в любовь, свою собственную, во имя которой я сделал так мало. В чужую, ради которой не сделал ничего. Просто в любовь, если такое бывает. Но верить непросто.
- Даже если ты не можешь верить, я верю в тебя, - сказала Ми-Анн.
Слова девушки точно подтолкнули его. Человек шагнул в море – не в него, а на самую кромку, на поверхность, ступил, как на твердое, и пошел дальше.
Ми-Анн разочарованно смотрела вслед:
- И что теперь?
- Идем за ним, - сказал рыцарь, в кои-то веки решительно, и шагнул – туда же, на кромку.
Он не смотрел, идет ли за ним девушка, но видел: тот, кто впереди, то и дело проваливается, все глубже и глубже с каждым разом, и, наконец, начал испытывать чувство, правда, это оказалась не любовь, а страх. Боялся Френ не неудачи, а что там, где окажутся, они будут никому не нужны. Иногда бесконечная ненужность - это и есть конец.
Но потом впередиидущий выровнялся и рыцарь с девушкой догнали его, пошли вместе с ним, никуда или куда-то.
Впереди разливалось все больше алого, словно вставало солнце, а порой Френу казалось, что это огромное алое сердце, и он начинал верить: все это когда-нибудь закончится и закончить, чтобы начать, может только любовь.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Вторник, 30.12.2014, 17:05 | Сообщение # 4 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9619
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 4.
- Пророк, - с улыбкой повторила Тинай. - И девочка-фейерверкер... Тебе очень подходит. Спасибо за историю. Это было... кажется, я хотела сделать то, что сделала там. И теперь мне почему-то... проще. Наверное, в том море осталось все лишнее. И сердце – это все-таки не любовь, а вера.
- А мы ведь совсем забыли, что нас нет, - заметил «пророк». - Хорошо это или плохо? Сможем ли мы уйти на второй круг или… выпрямить кривые зеркала судеб, если забудем себя самих?
- Наша смерть - это еще не мы сами. И даже наши поступки, - сказала Ми-Анн. - Вот это все и есть кривые зеркала. Их уже не выпрямишь.
- Тогда где нам найти прямые? Или из чего их сделать?
- А что у нас есть?
Четверо молчали. Это был вопрос, на который они ответили, едва оказавшись здесь.
А каменный пол, окончательно ставший зеркалом, снова показывал им самих себя.
Гроза с чудовищным градом застала странника внезапно. Так внезапно, что он отважился укрыться в замке с самой черной репутацией. Репутация - это ничего. Вот когда тебя одарит сверху градиной размером с кулак – это серьезно. В конце концов, Темной Госпожи нет уже шесть сотен лет, а град – вот он.
Путешественник не рассчитывал, что будет в замке один, наоборот, увидев свет в окне, обрадовался.
Интересная троица палила какую-то дрянь прямо у трона Властительницы. Впечатляющего до сих пор трона. Он кое-где еще поблескивал осколками черного льда; все ценное давно утащили, остались только вросшие в серые камни нетающие ледышки.
- А вот и еще один недотепа, - сказал здоровяк с мечом, сидевший ближе всех ко входу. - Заходи-заходи, присоединяйся. Если есть припасы, выкладывай, а нет - своими поделимся.
Мелкая девчушка в разноцветных одеждах фыркнула:
- Вообще-то надо бы иметь свое и уметь рассчитывать запасы на весь путь.
Женщина постарше, рыжеволосая, в простом платье, шикнула на нее. Гость сел к костру.
- Звать-то тебя как?
- Ремин, - он вытащил из сумы скромные припасы, сыр и хлеб, и, конечно, под руку попалась и выглянула наружу пачка листовок из тех, которые он расклеивал в каждом городе.
- А это что? – здоровяк протянул руку, взял один листок, прочитал и усмехнулся в усы, - а ты, значит, чудотворец?
- Да не я! – Ремин привык, что в каждом городе и в каждом случае приходилось объяснять, - не я, а вы! Или те, кто придет!
- И кто приходит?
Ремин опустил плечи, сгорбился.
- Зеваки в основном. Бездельники всякие.
Женщина и девочка тоже заинтересовались, взяли листок из рук рыцаря. А там… ничего особенного: «Хотите сотворить чудо своими руками? Тогда приходите…» - и место, чтобы написать, куда и когда надо прийти.
Девушка-девочка вернула бумажку Ремину, зачем-то свернув ее.
- Значит не ты, а мы? – уточнила она, - и что же для этого нужно?
- Для начала – точно знать, чего хотите. И договориться, ведь это что-то должно быть одним на всех.
- У-у-у, безнадежно, - протянул воин, - скажи честно, часто людям удается договориться?
- Почти никогда, – признал Ремин,- только если разбить их на группы по интересам. – Он потер челюсть, словно с трудом смог выговорить это странное словосочетание. – И чем меньше людей, тем лучше.
- То есть мы могли бы договориться, потому что нас немного?
- А вы хотите сотворить чудо? – воспрянул Ремин.
- Было бы неплохо, - заметил здоровяк. – Хотя бы сделать так, чтоб град к утру прекратился.
- Но это же мелко! Не стоит тратить себя на мелкое!
- А на что стоит? Сделать лучше для всех? Так никто не знает, как лучше для всех. Даже для нас четырех это неизвестно.
- Ну почему никто не знает… вот она знала, – женщина кивнула на черный трон.
- Она знала, - кивнул рыцарь, - ну и где она теперь?
Рыжеволосая благоразумно промолчала.
- Давайте попробуем, - предложила девушка. - Это интересно. Кстати, меня зовут Ми-Анн.
Женщина представилась именем Тинай, а рыцаря звали Френом.
- Давайте. Итак… чего мы хотим? Есть у нас общее желание или кусочки того, что можно сделать общим, собрав вместе?
Все молчали. Наверняка у каждого имелось свое особое хотение, но никто почему-то не спешил его высказывать.
- Так, хорошо, - Ремин решил дать подсказку, - вы чем-то недовольны?
- Чем может быть недоволен человек, кроме своей жизни? – усмехнулась Тинай.
- А конкретно?
- Судьбой, - уточнила Ми-Анн, ничего не уточняя.
- А еще точнее?
- Экий ты въедливый, - усмехнулся Френ. – А конкретнее… то здорово, если бы у каждого человека была вторая возможность, второй шанс прожить так, как не смог в первый. Хотя бы после смерти. Случается, что жизнь его настолько бесполезна… Но он может увидеть это, только когда уже слишком поздно. Первая жизнь – первый круг, но нужен и второй. Не слишком сложно?
- Нет, что ты. И не представляешь, что иногда выдумывают. Но все согласны? Это ваш выбор?
Ми-Анн и Тинай кивнули.
- Тогда стоит оглянуться и найти вокруг то, что поможет сотворению этого чуда.
Рыцарь присвистнул:
- Ну, ты сказал. Сам же видишь, тут только развалины…
- И лужи, - Ми-Анн отодвинулась от упорно и старательно ползущего в ее сторону озерка влаги, – в которых отражаемся мы.
Возникшая пауза была напряженнее всего, что слышал когда-либо Ремин.
- Отражающая поверхность - произнесла Тинай, первой озвучив общую мысль. – Зеркало. Чтобы увидеть новую вариацию… новый круг. Но все зеркала кривят.
- Значит, наши должны быть прямыми, - высказался Френ. - Прямые зеркала - исправить кривую жизнь.
- Отлично, - хлопнул в ладоши Ремин, - а теперь каждый должен вложить в сотворение нужного свой настоящий талант.
- Верить – мой талант, - Ми-Анн глянула в сторону лужи, сделала страшное лицо, и лужа, словно испугавшись, отползла прочь, оставив на память о себе мокрое пятно.
- А я умею убеждать, - уточнил рыцарь, - верьте, у нас все получится.
- А я умею видеть, чего не хватает, - сказала Тинай. - Это должны быть не просто прямые зеркала, но дверь на ту сторону, во второй круг… И что делать дальше?
Ремин развел руками:
- Ничего. Разве вы не видите? Наши дары вошли в резонанс и все само происходит. Мой талант – соединять в одно целое кусочки разного. Слушайте.
Слушать было нечего, кроме грозы за окном, но звук непогоды как-то отдалился, словно приходил из другого, далекого мира, а здесь едва уловимо дрожали стены и пол. Дрожала, до кругов на чистой глади, растекшаяся по залу лужа. В ней вспыхивали искры, по комнате блуждал аромат мяты и меда.
Стены сначала придвинулись, потом разошлись в стороны, оставив четверых в пространстве, заполненном светящимся туманом. Лужа отразила этот свет и стала стремительно светлеть. А потом поднялась гигантским, чуть наклоненным вперед зеркалом. В нем отразились они... только какие-то другие... эти четверо сидели на платформе из зеркального камня и смотрели на свои отражения.
Смотрели в них.
Молчание. Все - и эти, и те - чего-то ждали. И никто не знал, чего.
Может, вопросов, таких же прямых как зеркала. Те, с той стороны, и эти – с этой, словно были одним, только почему-то разделенным и поэтому сейчас могли чуть больше – отразиться друг в друге, увидеть то, чего раньше не видели. Спросить или сказать о важном.
- А знаете, я стихи люблю, - вдруг сказал Френ. Наверное, ему показалось странным, что они успели поговорить обо всем, кроме того, что любят, и он решил исправить упущение. - Они очень подходят всему этому. Хотите, прочту?
Трое на этой стороне и четверо на той кивнули.
- О чем молчат кривые зеркала?
Каких нам бед и истин не пророчат?
Мы создали борьбу добра и зла,
И каждый там воюет, где захочет.
За мир для всех, за счастье и покой,
За право не тревожить мысль и память,
За то, чтобы недрогнувшей рукой
Кривое наконец-то смочь исправить.
Голос звенел в тишине, звучал для всех, стирая границы и преграды. Или просто показывая, что их не существует.
- Но нет, борьба окончена уже,
И зеркала нам всем нужны едва ли.
Друг друга понимавшие в душе,
Мы лучше них друг друга отражали.
Когда решали: нужно говорить
А не бросаться в горечь молчаливо.
Когда хотели жить, давая жить
При том, что каждый хочет жить не криво.
Но в зеркале любом ты не один,
Пусть разные немного эти двое...
Немного, да. А больше – впереди,
Где жизнь прямей, чем зеркало прямое.
Вот и все, что понадобилось им – просто слова, последние из которых прозвучали уже на той стороне зеркала и в новом круге, где отражения стали просто отражениями и восемь превратились в четверых.
…А вышли они из замка утром, когда гроза закончилась, все вместе. Ми-Анн чуть задержалась – вытерла рукавом каменную табличку на двери и прочла высеченное на ней:
- «Не смеяться ни при каких обстоятельствах». «Вы должны точно знать, чего вы хотите и быть готовыми получить именно это». - Девушка фыркнула и тут же зажала рот ладонью, хотя они и были вне пределов замка, чей хозяин запретил смеяться.
После грозы пахло свежестью и мокрой землей. Этот мир, один на всех, встретил их вышедшим из-за туч солнцем.
- Ничего не понятно, - сказал Френ. - Получается, это мы создали возможность второго круга… и сами же ее использовали.
- Может, и мы. Или каждый, кто приходит, создает ее заново. Может у кого-то вместо зеркал взгляд таинственного зверя, или морское путешествие, или битва или огонь костра. Главное, чтобы рядом оказался кто-то, в ком можно отразиться, ведь по-настоящему прямы только такие зеркала - люди друг для друга... Однако пахнет едой.
Ветерок, в самом деле, доносил откуда-то запах очага и стряпни. У кого-то из четверых заурчало в животе.
- Но мы же... - Тинай замолчала не договорив. То, о чем она собиралась сказать, осталось в прошлом. Поэтому она задала совсем другой вопрос: - Хоть у кого-нибудь есть деньги, чтобы заплатить за еду?
Пошарив по карманам, они не нашли ни монетки. Френ даже оглянулся на замок, словно предлагал вернуться и поискать спрятанных сокровищ. Ми-Анн подняла с земли камешек, нахмурилась, глядя на него, и тут же бросила. В ответ на взгляд Тинай пожала плечами:
- Не выходит правильно поверить, потому что нет нужды. Придется обходиться без золотой гальки.
- Значит, своими силами. Для начала, может, предложим отработать, - она поглядела на Френа.
Он понял.
- Я достаточно силен для колки дров, например. А могу поохотиться на какое-нибудь чудовище, если они тут есть.
- Я умею рисовать вывески, - сказал Ремин, - а девочка специалист по фейерверкам. А ты хорошо командуешь… Но можно и не так, чтобы каждый за себя, а все вместе.
- Как, например? – поинтересовалась Тинай. – У нас много общего, но на нем не заработаешь.
- Те четыре истории… Можно представиться бродячим театром и рассказывать их.
- Разве мы похожи на театр? Разве нам поверят? Впрочем… - Тинай посмотрела на Френа, чуть склонив голову. – Ты умеешь убеждать.
- И люблю, - кивнул он. – А Ми-Анн – верить. А если мы сами поверим…
Тинай подумала и кивнула:
- Думаю, на завтрак мы легко заработаем.
Запах стал сильнее, словно просил их поторопиться. А они уже и так спешили - посмотреть, что обещает им этот новый круг и какой будет новая жизнь.
8.12.14 г.
Всегда рядом.
|
| |
| |
