|
Свой остров
|
|
| Lita | Дата: Воскресенье, 30.12.2012, 16:36 | Сообщение # 1 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| СВОЙ ОСТРОВ
1.
Храмовый маг-посредник недаром запросил за работу высокую цену. Заклятие не просто сработало – оно сработало, как было обещано. Момента смерти Роан не запомнил. Но после мгновенного беспамятства, осознав себя не на поле битвы, а на яркой цветущей поляне, понял, что случилось. Он поддернул рукав и глянул на предплечье: татуировка магов исчезла - заклинание выполнило свою роль и он, Роан, мертв для всех, кроме себя самого и еще одного человека.
Цветы поляны так благоухали, что у бывшего наемника кружилась голова. Он вернул меч в ножны – ничем не запятнанный меч - осмотрел себя более внимательно, отметил чистую и почти новую на вид одежду и отправился искать Гаэннари, убитого неумными разбойниками, не понимавшими, что с гонца нечего взять. Налагавший заклятие маг обещал, что, когда бы друзья ни умерли, в Малом мире они окажутся почти одновременно, значит, другу не пришлось ждать долго.
Гаэн сидел на травянистом берегу прохладной, сказочно прозрачной речки и рыбачил. Возле него в выложенном камешками круге горел костер, над огнем был подвешен полный котелок и варево уже закипало.
- Друг! – окликнул его Роан.
- Друг! – отозвался Гаэннари, поднимаясь навстречу. - Ты вовремя. Уха поспела!
Роан усмехнулся. Профессиональная привычка гонца - перекусывать как можно чаще, потому что когда такая возможность выпадет снова, он знать не мог.
- Ты не искал меня? – Роан отстегнул пояс, положил меч на землю и сел к огню. Было тепло. В Большом мире он уже обливался бы потом в толстых солдатских штанах, плотной рубашке и клёпаной куртке на меху. А здесь – нет, Роан ведь и не хотел потеть.
- Я знал, что ты меня найдешь, - улыбнулся Гаэннари, достал прямо из воздуха глубокую миску, зачерпнул из котелка дымящееся варево, вытер бок миски висящим на локте вышитым полотенцем, и протянул угощение другу, - попробуй.
Уха оказалась не просто вкусна, она была божественна.
- Потрясающе, - сказал Роан, наворачивая вторую тарелку, - никогда не ел ничего вкуснее.
Гаэн рассмеялся:
- Это что! Вот я приготовлю Королевский Пирог, и посмотрим, что ты тогда скажешь. Знаешь же, я мечтал стать поваром.
- Пощады! – взмолился Роан, отдуваясь. - Если у тебя обычная уха такой вкусноты, то каким будет пирог, который зовется королевским?
- Понятия не имею. Мне так и не удалось узнать полный рецепт. Но, думаю, здесь все получится и без него! Хей-хо, а не желаешь поохотиться? Тут такой шикарный олень напиться приходил!
- Только не сейчас. Но вот в «Сокровища» я с тобой сыграл бы с радостью.
Роан отставил пустую тарелку и откинулся на песок, жмурясь от самых приятных чувств на свете – тепла, сытости, радости от встречи с другом - и от понимания: теперь так будет всегда. Пусть и после смерти.
- И что тебе мешает? – удивился Гаэн. Он тоже развалился на песочке.
- Я просто не взял с собой карт и фишек. Хотя… - Роан полез за пазуху и не без удивления вытащил оттуда прямоугольник свернутой карты, а потом и шелковый мешочек с фишками. - Взял!
Оттолкнувшись от земли локтями, он резко поднялся и обнаружил на месте костерка ровный, низкий, чтоб было удобно играть лежа, столик, украшенный перламутровой мозаикой. Гаэннари довольно усмехнулся:
- Я тут, пока тебя ждал, поизучал свои возможности…
- Но, чур, не мухлевать! – предупредил бывший солдат.
- Боги не мухлюют! – с нарочитой серьезностью сказал Гаэн.
- А разве мы теперь боги?
- Ага. И не говори мне, что мы это не заслужили.
...Почему-то эти последние слова заставили Роана пролежать полночи без сна на берегу, где друзья так и остались, сотворив себе по тоненькому матрацу с подушкой.
Заслужили ли они? У Роана было двое братьев-обалдуев и две сестры. Сестрам требовалось приданое, братьям – деньги на учебу одному, вступительный взнос в гильдию торговцев - другому. Роан – старший в семье и забота обо всех легла на него, когда отец покалечился на своей конюшне и уже не смог работать. Больших способностей к учебе у Роана не было, к магии – вовсе никаких. Он пошел в наемники и скоро притерпелся к такой работе. Она позволяла обеспечивать семью и даже немного накопить. В итоге сестры получили свое приданое, братья – деньги для поступления в университет и гильдию. И те, и другие, обретя самостоятельность, почти не вспоминали о брате и родителях.
У Гаэна все было иначе – единственный сын аристократической семьи а’Шеммин, он не знал недостатка и отказа ни в чем. Но родители его пристрастились к ала́ку. Снадобье замедляло старость, но стоило диких денег и вызывало привыкание. Кроме того, принимающий алак человек начинал иначе мыслить. Родители Гаэна стали бояться всех и всего, могли увидеть угрозу в сквозняке, шевельнувшем занавеску и мяуканье кошки за окном. Они заперлись и не выходили из своих комнат, не принимая никого, кроме приходящего тайком поставщика зелья. Роан за время службы разным хозяевам обзавелся интересными знакомыми, среди которых были и лекари, и ученые, и волшебники. Он расспросил всех и узнал ответ: избавить от зависимости может редкий вид магии. Нашел и мага, специалиста в этой области, привел его к Гаэннари. Волшебник запросил высокую плату за очень сложную и опасную работу. Гаэн заплатил, сколько смог, и подался в гонцы, чтобы заработать денег на исцеление родных и жизнь, и продолжал служить, пока его не убили на дороге.
…Так заслужили ли они свой собственный мир?
Утром друзья и не вспомнили про охоту – они учились управлять своей новоприобретенной силой и первое, чего по-настоящему захотел Роан – это взлететь.
Он и взлетел, отчаянно стесняясь своего желания махать руками и громко выражать восторг, который его переполнял. Но восторг быстро погас, когда, он поднялся к самым облакам.
Бывший солдат спустился вниз – спокойно и плавно, не думая о том, как делает это.
- Знаешь, Гаэн, это не мир, а остров.
- Остров? Хорошо, - улыбнулся Гаэннари.
- Чего хорошего-то? Нас обманули!
- Но чем хуже остров, если он тоже наш? Ро, это всего лишь магия, и из Малого мира еще никто не возвращался, чтобы подтвердить, что заклятье действует, понимаешь? Нам повезло! Мы тут, и мы вместе!
Роан вздохнул. Несмотря ни на что, Гаэн так и остался мечтателем и неисправимым оптимистом.
- Ну, пусть будет остров, – согласился бывший наемник.
- Ага. А ты хотел бы оказаться в этом как его… Иреме?
- Ирем? Место, куда уходит родившаяся в миру душа, чтобы повзрослеть и вернуться в мир сильной и зрелой? – усмехнулся Роан. – Моя уже взрослая, знаешь ли. Скорее всего, я попал бы в Шим, где душа доживает свое и умирает.
Гаэн засмеялся:
- Странную историю рассказывают эти новые проповедники, правда? Не обещают награды за правильную жизнь и не грозят карами за неправильную. Просто сообщают, что души рождаются и умирают. И если подумать… В этом что-то есть.
- В этом есть нормальность, - заметил Роан. – Все рождается и умирает, почему душа должна быть исключением? И если бы они как-то связали свою религию Подъема с нашей верой в Приходящих – то к ним присоединилась бы толпа народа.
- Им поверила бы толпа народа, - поправил Гаэннари. – И от этого что-то изменилось. Когда люди начинают верить, всегда что-то меняется. И когда перестают. Прекрати мы верить в Приходящих, они, может, перестали бы приходить.
Роан задумался. Он не знал, были ли Приходящие богами, к нему самому они пока не являлись. Не потому, что мало верил – Роан просто не попадал в такие ситуации, когда спасти его мог только чудесный гость. Но конечно, он верил – нельзя не верить в то, что видел собственными глазами. К командиру отряда Роана как-то раз явилась женщина, мерцавшая, менявшая облик; Роану даже померещилось, что она похожа на его мать в молодости. Приходящая попросила командира не вести отряд через ущелье Грома. Он послушался и сохранил жизнь себе и людям, не попавшим под обвал… И однажды, когда Роан лежал в лазарете после ранения, к его страдающему от боли товарищу подошел такой же изменчивый, меняющий очертания старик. Посидел у постели больного, негромко говоря с ним, и отправился восвояси. Раненый после этого визита быстро поправился.
Приходящие были реальны, а новые, невесть откуда взявшиеся проповедники, ничем не могли доказать, что Подъем - развитие и умирание души - реален, или что для этого нужны какие-то специальные миры. Впрочем, служители в Храме Приходящих тоже не могли доказать существование личного мира, куда человек отправлялся после смерти для новой, бесконечной жизни, а храмовые маги - что специальное заклинание может отправить двоих в один мир. Но Роан и Гаэннари поверили и заплатили за возможность оказаться вместе и после смерти. И получили то, что хотели.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Триллве | Дата: Воскресенье, 30.12.2012, 21:22 | Сообщение # 2 |
 Полковник
Группа: Модераторы
Сообщений: 247
Награды: 15
Репутация: 64
Статус: Offline
| Хорошо. Но воспринимается как часть чего-то большего.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Вторник, 01.01.2013, 04:48 | Сообщение # 3 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| А оно и есть часть большего. Кажется даже что большОго, листиков на 50 вордовских... 
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Триллве | Дата: Вторник, 01.01.2013, 14:30 | Сообщение # 4 |
|
Полковник
Группа: Модераторы
Сообщений: 247
Награды: 15
Репутация: 64
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| Lita | Дата: Воскресенье, 16.03.2014, 13:05 | Сообщение # 5 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 2.
Третий день на острове. Правда, дни тут сменялись ночами, только когда обоим надоедал свет. В прошлый раз друзья даже поспорили – гасить ли солнце или сделать так, чтобы оно ушло. Речной берег легко и естественно стал их любимым местом. Или просто остальная часть острова интересовала друзей меньше, чем они интересовали друг друга. Двое никак не могли наговориться.
- А помнишь, как мы верили, что если рыжая собака перебежит дорогу, то это к большой удаче?
- Угу, гонялись за окрестными псами как сумасшедшие, и так запугали четвероногих, что они с улиц совсем пропали, - Гаэннари хихикнул. - А помнишь, как ты прибежал ко мне, весь красный, и сообщил, что тебя только что поцеловала девушка и не кто-нибудь, а сама Майрет....
- Помню! А ты так и не понял, чего тут краснеть. Поцеловала и поцеловала. Может, ей надоели назойливые поклонники, а ты всегда ее потихоньку любил и не надоедал…
- А помнишь, как я дал тебе попробовать наш гонцовский эликсир?
- Пакость еще та, - поморщился Роан.
- Точно. Но лучше выпить глоток гадости и доставить послание, чем упасть и умереть от усталости или болезни. У кого есть деньги, те используют заклинания и амулеты, они более щадящие...
- А помнишь менестреля, который пел о драконах, а потом подрался из-за них, когда какой-то слушатель назвал крылатых рептилий змеюками?
- Еще как помню! Стражи еле оторвали его от обидчика. Но песни у него были красивые, не спорь! А помнишь?..
И это продолжалось, пока они не поняли, что по-прежнему связаны общими воспоминаниями. И тогда, наконец, возникла пауза, недолгая, потому что Гаэннари задал вопрос, который заставил Роана окаменеть:
- Сколько лет нас разделяет?
Это могло звучать иначе: сколько ты прожил без меня и тосковал ли обо мне и не ушел ли раньше срока, но Гаэн выбрал именно такую форму. Лишнего он знать не хотел, и тосковал ли друг по нему - такой вопрос и правда был лишним.
- Семь, - едва ли не кожей ощутив, каким будет следующий вопрос, бывший солдат добавил: - А твои родные в порядке. Я заплатил магу остаток долга за тебя и он провел ритуал и избавил их от зависимости.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Гаэннари и улыбнулся. – Как думаешь, мы и правда мертвые? И если так, то что мы теперь такое?
- Люди, как и до смерти, - пожал плечами Ро, - И боги, как ты сказал. Не думай об этом, не надо.
- Есть куча вещей, о которых мне не надо думать, - Гаэн пропустил меж пальцев травинки. – Например, о том, что из моего тела теперь растет трава. И будет расти из твоего. И что может быть и мы-здешние, как трава, тоже растем откуда-то… Я мечтаю стать драконом.
- Вроде ты увлекался кулинарией, а не летающими змеями, - заметил Роан осторожно, удивленный сменой темы.
Гаэн отмахнулся:
- Я могу стать поваром-драконом, не находишь? Что ты ржешь?
- Извини, - с трудом успокоившись, сказал Роан, - просто представил себе… здоровенная рептилия на не менее здоровой кухне среди сковородок… дракон в кухонном фартуке, о, Приходящие!
- Драконы не рептилии! Они уникальные существа! И потрясающе красивые! И мудрые…
- Жаль только что их, таких славных, не существует, - перебил Роан. - Тебя увлекли сказки того менестреля из таверны старины Гро и заразила его вера.
- А тебя нет?
- Отчасти. Понимаешь, - Роан сорвал и закусил травинку, она была кисло-сладкой, как он любил, - я смотрю на все иначе. Мы же не захлебываемся восторгом от того, что мы – люди? Драконы красивые, да, но существуй они, то были бы разными, как и мы. Облик не определяет сущность. Я гордился бы нашей дружбой, будь ты хоть кем. Это все равно был бы ты.
Гаэн задумчиво пересыпал песок из ладони в ладонь.
- Не уверен, что это был бы тот же самый я. Смена формы мало что значит, но когда… но если привыкнуть, что ты дракон, то вести себя станешь по драконьи. Ведь так?
Роан улыбнулся. Гаэн, как всегда, задавался самыми странными вопросами.
- Ну, попробуй, - сказал он
* * *
На следующее, четвертое, утро Роан проснулся вторым – и Гаэна уже не было на его месте. Бывший солдат не спешил подниматься; он лежал на спине и смотрел, как в медленно светлеющем небе гасли звезды, как на востоке - он назвал сторону, где всходило солнце, востоком и больше не заморачивался - разливается алое сияние. А потом по небу промелькнула тень, на миг заслонившая собой все – и утренний перламутр, и последнюю звезду. Ни в этом мире, ни в Большом, Роан не видел таких огромных птиц. Он поднялся, умылся водой из реки и, сев на песок, стал наблюдать.
В небе летал дракон; золотисто-рыжий, грациозный, стремительный.
- Вот же зараза! – с чувством сказал Роан, поняв, что не ошибся.
У Гаэннари всегда было прекрасное зрение; должно быть, и теперь он заметил с небес проснувшегося друга, спустился на землю, пробежал по песку и замер, сложив крылья.
- Тебе нравится? – спросил он.
- Я не девушка, чтобы ты мне нравился, - проворчал Роан, и ясные глаза Гаэна помутнели. - Что такое, что случилось?
- Ничего, - дракон склонил изящную чешуйчатую голову, - просто тут нет двух вещей – смерти и девушек.
- Ты по ком-то скучаешь? Прости, я не знал. А почему смерти нет? Потому, что мы уже умерли?
- Нет, Ро. Просто когда я учился летать, то упал… Поднялся слишком высоко и почему-то снова стал человеком… Не помню, как рухнул, но очнулся в лесу. Ничего даже не болело. Раз я жив, то ее тут нет.
- Но я надеюсь, ты не станешь повторять эту глупость, чтобы проверить…
- Нет, конечно! Но у нас с тобой, понимаешь, теперь есть вечность на двоих! А может не на двоих? Тебе не хочется, чтобы на Острове был кто-то еще, кроме нас?
- Гаэн, я не уверен, что хочу прямо сейчас видеть своих родственников, - поморщился Роан. – Да и не появятся они тут… только их образы, которые мне, может, и удастся наполнить жизнью. Но ведь это совсем не то.
Дракон переступил с лапы на лапу.
- Человек не может жить только собой и своей памятью, но здесь есть ты, - сказал он, отвечая скорее собственным мыслям, чем другу. - Получается, я вольно или невольно взвалил на тебя необходимость давать мне все, что давали родные. Но возможно, ничего не понадобится. Я не знаю, чего мне тут будет не хватать. Это же совсем другой мир.
- Я дам тебе все, что нужно, - сказал Роан, отчаянно жалея, что затеял этот разговор. Думать о сложном не хотелось.
- А я – тебе, - дракон опустил крыло к ногам друга, - залезай, полетаем.
Роан усмехнулся, и, игнорируя крыло, ловко запрыгнул на спину дракону.
- Выпендрёжник… - проворчал Гаэн и взлетел.
На высоте все-таки было прохладно, и Роан подумал о куртке на меху, которая тотчас появилась на его плечах. Чем выше они летели, тем меньше ему нравилось. К горлу подступал страх… Оказалось, что Роан боится большой высоты. Он не хотел портить другу удовольствие и не сказал об этом, а занял паникующий ум размышлениями. Выводы бывший наемник изложил, когда они приземлились.
- Наверное, у нашей силы есть граница не только в небе.
- Что? – рассеянно спросил Гаэннари, наверное, еще не отошедший от полета.
- Если на большой высоте сила тебе отказала и ты потерял драконий облик, то вероятно, есть ограничение на действие силы. Оно должно быть и в горизонтальной плоскости тоже, логично?
- Ро! Ты хочешь знать, как далеко мы можем зайти, заплыть или залететь?
- Нет, только что есть вещи, которых мы не можем делать. А еще понять, насколько хватит нас самих и этой силы.
- Знаешь, жадничать еще слишком рано, - с легким укором произнес Гаэн, принимая человеческий облик. Достал из воздуха два апельсина, один бросил другу.
- Это не жадность, а практичность, - не согласился Роан, поймав апельсин. - Но, наверное, силы хватит, чтоб воссоздать твою маму или девушку.
Гаэн задумчиво сел на песок, начал снимать кожуру со своего апельсина.
- Пожалуй, я тоже не буду с этим торопиться. Моя мама совершенно уникальный человек, второго такого нет и не будет, - сказал он, зевнув. - А девушки могут и подождать.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Воскресенье, 16.03.2014, 14:23 | Сообщение # 6 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 3.
Но девушка все же появилась – она пришла невесть откуда, когда друзья сидели на берегу и азартно пытались вырастить каждый свое апельсиновое дерево из оставшихся от вчерашних «яблок солнца» косточек. Деревья расти не хотели, особенно на песке – именно поэтому оба занимались этим тут - но силе все-таки подчинялись, и медленно, но верно поднимались все выше и выше.
Дерево Роана заметно отставало в росте. Если бы надо было материализовать оружие – как вчера, когда он создавал одно за другим реальные и не очень экземпляры игрушек для героев - вряд ли друг смог бы с ним равняться, а деревья… Почему-то у Гаэннари, снова принявшего облик дракона, это получалось лучше.
- Все, сдаюсь! – воскликнул Роан. - Ты победил!
- Ур-р-ра! – закричал дракон, упал на спину и затряс в воздухе лапами. Вышло очень смешно.
Роан засмеялся и, пока друг валялся на песочке, попытался «уравнять» апельсин Гаэна со своим, уменьшить его – это казалось проще. Но не вышло – созданное другим ему не подчинилось.
- Что ты делаешь? – спросил Гаэн, который лег, раскинув по песку крылья. Наверное, он заметил, как друг сосредоточенно хмурится, пристально глядя на его дерево.
- Да вот… похоже, у меня нет власти над твоими творениями.
- Хм, - дракон сосредоточенно наморщил нос, - а у меня – над твоими.
Это было новое. И это условие влекло за собой другое – вероятно, они не имели власти и друг над другом. Роана удивила эта возникшая вдруг мысль, а потом он просто отправил ее на дальнюю полку разума, куда складывал все лишнее.
Но Гаэннари, упрямый, кажется, попробовал снова и минут через пять добился того, что на ветке выращенного не им апельсина появилась яркая взъерошенная птица.
- Ага-а, - довольно сказал он. - Значит, изменить нельзя, а добавить что-то запросто… Ой, - рыжий дракон приподнялся и стал смотреть вдоль кромки прибоя
Роан тоже посмотрел. По берегу шла девушка, с каждым шагом приближаясь к ним. Походка ее была легкой, на лице играла беспечная улыбка, короткие темные волосы отблескивали алым на ярком солнце, подол длинного серого платья мел песок.
- Здравствуй, - сказал Роан, когда она подошла и села рядом с ним. – Как тебя зовут?
Девушка подняла прутик и что-то написала на песке.
«Лум».
Гаэн, не думая, что это может ее испугать, превратился в человека.
- Я Гаэннари, а он - Роан. Ты не можешь говорить?
Гостья снова тронула песок прутиком.
«Я пришла». Кажется, это было ответом, если прочесть, как «я пришла не для того, чтобы говорить».
Гаэннари улыбнулся, потом сделал театральный жест и на прутике Лум расцвел белый многолепестковый цветок. Девушка сорвала его и вплела в волосы, поблагодарив кивком. Глаза у Лум были синие, как у старшей сестры или мамы Роана.
Ему вдруг захотелось показать, что он тоже что-то умеет. Роан поднялся, отряхнул с одежд песок и обернулся пятнистым горным львом.
Девушка не удивилась и не испугалась нового превращения. Она встала с песка, взяла за руку Гаэннари, а вторую свою руку положила на спину льва. И стояла так, пока Роан-лев не пошевелился, а потом – ушла туда, откуда пришла, по самой кромке прибоя, где море легко стирало ее следы.
- Почему лев? – спросил Гаэннари, когда она исчезла, и никто из них уже не мог бы сказать, что девушка на самом деле была тут.
- Не знаю. Так получилось, - честно ответил Роан, растягиваясь на траве всем своим звериным телом. – Не знаешь, кто она? Не твое творение?
- Нет. Сначала подумал – такая же, как мы. Но ведь тут у нас с тобой есть сила менять себя, а она не говорит, значит, не может это исправить. Или просто не хочет?
- Наверное, мы узнаем потом, - ответил Роан, глядя на след узкой девичьей ступни, оставшийся в песке.
- Значит тут будет еще интереснее… А я хотел бы иногда приходить к тебе в гости!
- Чего? Как это? – удивился Роан.
- Ну вот так… если бы у тебя был дом в одной части острова, а у меня в другой… то мы могли бы ходить друг к другу. Радоваться каждой встрече.
- Я и так рад – тому, что мы вместе. Рад и счастлив.
- Постоянно? - спросил Гаэн и кинул камешек в присевшую на траву бабочку. Насекомых, кажется, никто не создавал, они тут просто были.
Роан задумался:
- Нет, конечно. Постоянно улыбаться – лицо устанет. Мне легко и спокойно – этого хватает.
- И мне тоже. Но представь, что я все-таки пришел к тебе в гости…
- Да, друг, чую, эту мысль из твоей головы так просто не выбьешь, - Роан, наконец, сдался. - Можно поделить остров… Видел трещину в земле в наших джунглях? Давай часть острова, что слева от трещины, будет твоя, а правая – моя... И все же интересно, откуда взялась Лум.
- Не знаю, - ответил Гаэннари, глядя на море, - но подумаю. Тут у меня на это есть время. И уверен, что, так или иначе, но загадку разгадаю. А ты бы все-таки попробовал создать себе подругу. Чтоб не скучать, когда уединишься на своей половине острова.
- Не думаю, что хочу, - проворчал Роан, оборачиваясь человеком; обратная перемена всколыхнула чувства – ностальгию по движению, быстрому бегу или любому делу. Кажется, он, наконец, отдохнул досыта. - И вообще – это же вроде ты скучаешь по девушкам.
- Не по девушкам, - Гаэннари поднял и бросил в волну камешек, - а по своей работе. А ты по своей нет? Не хочешь помериться со мной силой?
- Драться? - удивился Роан. - Ну нет! С тобой – никогда!
- Не стоит произносить это слова, - усмехнулся Гаэннари, снова превратился в дракона и расправил крылья. - Если в твоем запасе нет другого – «всегда». Впрочем, у нас-то оно есть.
И оттолкнувшись от берега, взлетел и помчался на закат.
Роан проводил его взглядом со странным ощущением – что тот, кто улетает, не его друг, а незнакомец, которого только предстоит узнать.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Четверг, 08.05.2014, 09:06 | Сообщение # 7 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 4.
Деревья на песке не исчезли: они разрослись, переплелись ветвями. И друзья на самом деле поделили остров, сделали каждый себе по дому и ходили в гости друг к другу. Неделю подряд это было довольно весело. Роан готовился к приходу друга с утра. Делал дом более просторным, добавлял комнат или мебели, вытирал пыль, иногда даже подметал и мыл полы, хотя мог просто подумать, чтобы стало чисто. Но все чаще хотелось приложить к делу не мысль, а руки. Поэтому он не менял цвет ставень с помощью силы, а перекрашивал их, пока не нашел понравившуюся раскраску - желто-синими ромбами. Вспомнил искусство плетения из веревочек - младшая сестра училась этому, пришлось научиться и ему, помогавшему Хис разбираться в схемах - и оплел и без того красивый пузатый графин узорчатым кружевом из красно-оранжевой бечевы. Собственноручно выточил новую ножку для столика, который сам же и поломал, наткнувшись на него в темноте. Все, к чему приложил руки, жалко было «исчезать», и дом обретал все больше постоянных черт и вещей.
К Роану приходила Лум, и каждый раз рассматривала его, словно видела впервые. Пристальное внимание сначала сильно напрягало, потом он привык. В девушке было что-то знакомое, уютное. Всегда одетая в одно и то же серо-голубое платье с серебристой тесьмой по краю подола и рукавов, темноволосая, неизменно спокойная Лум появлялась неожиданно и внезапно уходила, но это тоже казалось правильным и естественным. Цвет глаз у нее менялся, становясь то синим, как у старшей сестры и матери, то карим, как у братьев, то серым, как у отца и второй сестры. Девушка напоминала ему кого-то из родных, неуловимо, чертами лица, характерными жестами, даже привычками. У Роана появилась забавная игра: еще издали, пока она не подошла, угадать в ней одного из близких – по походке и прочим мелочам, памятным и знакомым. И он с удивлением понял, что несмотря на усталость от постоянной и нелегкой обязанности заботиться о семье, любит своих родных и скучает по ним гораздо сильнее, чем думал.
Иногда он охотился. Для охоты пришлось создать десяток зверей – увиденный Гаэннари олень так больше и не появился, - и, кажется, Роан что-то сделал не так, потому что все эти зайцы и лисы не имели запаха, даже для чуткого львиного носа. Но во время охоты в груди под золотистой шкурой звериной ипостаси Роана просыпалась особое чувство: бывший солдат начинал ощущать созданного им зверька, прячущегося вон в тех зарослях… И другого в тех. И третьего в дупле на раскидистом дереве. Чувство напоминало теплое ощущение родства или радость от встречи друга и нравилось Роану само по себе. Он нарочно сотворил много разного, а не только дичь, чтобы почаще встречаться с ним. И научился делать так, чтобы пойманная жертва словно впитывалась в него, тая под звериными лапами, принося с собой ощущение, схожее с легким опьянением.
У Гаэннари было свое увлечение – пекарня. Возможно, для него стало таким же открытием, что он может провести долгое время без друга и не затосковать, но бывший гонец увлекся и вряд ли замечал, что один. Он пытался восстановить рецепт «Королевского пирога», а когда испек такой или похожий – приготовил «Нежное мясо в пряном соусе с орехами по-архадски», овощное рагу, которое «не стыдно подать на стол Приходящим, если у богов есть стол», состряпал фигурное печенье «Утро-день-вечер-ночь» - каждая печенюшка своего, особого вкуса, вида и цвета, «волшебную кашу, которая меняет вкус во рту едока»… Сначала его занимали настоящие рецепты, потом сказочные, и о тех и других он рассказывал взахлеб, с восторгом и увлечением.
Запах одного из таких блюд и заставил Роана вернуться с едва начатой охоты. Он бегал львом по лесу, когда ощутил божественный аромат… В итоге лапы принесли его к дому Гаэннари, где Роан перетек в человеческую форму и вошел к нему на двор. За то время, пока Роана не было, в саду, окружавшем дом Гаэннари, добавилось деревьев. И еще он заметил какие-то кусты с листьями очень знакомой формы. Бывший солдат подошел, чтобы посмотреть ближе.
- Это чай! – сказал вышедший из пекарни и чем-то донельзя довольный Гаэннари. - Я вырастил его, чтобы заваривать, потому что заварка, которую создаю, дает совершенно безвкусный напиток.
- Легких путей не ищешь, да? – усмехнулся Роан, сорвал лист, размял в пальцах и понюхал. - И правда, пахнет чаем. А я-то думал, где видел такие листья? На коробочках в чайной лавке, конечно!
Гаэннари кивнул:
- На них. А я все-таки приготовил ароматный суп с клецками и зеленью.
- Вижу. Вернее, чую. Угостишь, или сам слопаешь?
- Угощу, конечно! Какая радость все одному съесть? А кстати… почему ты не приводишь свою девушку?
- Лум не моя девушка, она просто девушка. И она… хм… появляется не до визита к тебе, а сразу после. Почти всегда, - Роан повспоминал последнее визиты и согласно кивнул: - Точно. Всегда.
- Она тебе нравится? – с улыбкой спросил Гаэннари.
Роан слегка удивился вопросу, подумал и кивнул.
- Да. Но не как девушка. Она, знаешь... все время родных напоминает, то одного, то другого. И это приятно.
Гаэннари смотрел в пустоту.
- Мне все напоминает о них. Даже камни. Знаешь, я немного боюсь, что начну по ним тосковать. Ведь здесь с этим ничего сделать нельзя. Воссоздать – легко, но ты прав и это будут не они... а какой-то самообман. А ты не мог бы привести Лум? Может, я тоже увижу в ней родных.
- Я попробую ее уговорить, - пообещал Роан.
Он и в самом деле попробовал. В следующий раз, когда Лум пришла, посидела с ним и собралась уходить, взял ее за руку, задержав на пороге.
Девушка посмотрела вопросительно.
- Не уходи. Гаэннари просил привести тебя в гости.
Лум качнула головой – ясно читаемое «нет». Роан еще немного подержал ее руку в своей и отпустил, не решаясь останавливать.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Четверг, 08.05.2014, 09:07 | Сообщение # 8 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 5.
Домоводство оказалось очень увлекательным занятием. Выходило, что можно собрать свой дом из того что нравится: удобной и красивой мебели, обоев, ковров или паркета, расположения вещей внутри каждой комнаты и расположения самих комнат, украшения интерьера или отсутствия украшений. Такое было возможно и в Большом мире, но там Роан, озабоченный устройством чужого быта, не имел ни времени, ни возможности устраивать свой. Именно сейчас он начал замечать детали, делающее окружающее уютным или не очень. Роан менял одно на другое, добавляя комнат и этажей, делал крышу остроугольной и круглой, с башенками и без, погружал дом наполовину в землю и создавал систему подземных комнат в мрачно-сказочном стиле, помещал жилище на дереве или устанавливал на высоких столбах, даже поднимал под облака, делая парящим. В душе Роана зародилось и росло удивительное ощущение: свободы, счастливого понимания, как создавать красивое, и осознание собственной способности мочь и хотеть больше, чем просто прожить как-нибудь этот месяц и этот год. Теперь он мог планировать и следовать планам.
Когда опьяняющее упоение слегка схлынуло, Роан понял, что прошло много дней - он смутно помнил, как садилось и снова вставало солнце. Бывший солдат чувствовал себя счастливым и немного усталым от перемен. Он осмотрел весь дом от порога до крыши. Это было именно то, его мечта, о которой он раньше и не подозревал. Мечта о теплом, ласкающим душу уюте. Понимание, что уют важен, было таким же уютным.
Лум появилась, когда он совсем уж закончил и любовался домом снаружи. Подошла, тихо тронула его за плечо, улыбнулась.
- Красиво, правда? - спросил он, и девушка кивнула, потом повела рукой, словно очерчивая пространство, окружающее дом. Роан понял.
- Да, наверное, сделаю сад, - кивнул он. - А может быть, и нет. Мне нравится пространство.
Лум смешно по-детски пожала одним тонким плечом. Сегодня она была точь-в-точь как его младшая сестра. Она и повела себя как серьезная и решительная Хис - вошла в дом не с видом гостьи, а как хозяйка, готовая добавить что-то к уже существующему уюту или самой стать частью этого уюта. Роан шагнул было за ней, но передумал. Хотелось повидать друга и, возможно, Лум дождется его возвращения.
Гаэн уже был занят не пекарней: он вкапывал большой цветочный куст. Огород казался вполне ухоженным. Его рядками окружали деревья, а грядки были натыканы плотно и причудливо, создавая лабиринт. В итоге Роан изрядно проплутал, прежде чем подошел к другу, терзавшему землю короткой садовой лопаткой.
- Ну ты наворотил…
Гаэннари вскинул неожиданно злой взгляд:
- Попрошу без критики. Помогай, а не болтай.
- С радостью, - Роан опустился на корточки, взял с земли крошечные, почти детские грабельки. - Скажи, чем помочь.
Друг вздохнул и, вонзив в землю лопатку по самую рукоять, достал из воздуха тряпицу, вытер руки и лицо.
- Пока ничем. Сам хочу. А может, все брошу и опять займусь пекарней. Или моделями кораблей. Видел в нашем городском «Музее Ручной работы» комнату с моделями? Шикарные, глаз не отвести.
- Ты вроде ничем таким не увлекался, - удивленно заметил Роан.
- Не увлекался, а теперь хочется попробовать. Времени много, на все хватит. Присоединишься?
- Может быть. Кстати, наши деревья апельсиновые помнишь? Они до сих пор растут.
- Ну пускай себе растут, - пожал плечами Гаэн, снова беря лопатку. – А ты знал, что некоторые семена надо лишь присыпать землей, а не закапывать? Или вот: иногда в воду для полива добавляют сахар.
Он пустился рассказывать, лихорадочно, не давая другу вставить хоть слово. Роан подумал немного, наклонился к земле и принялся выкладывать дорожку между грядками плоскими камешками, появлявшимися по желанию прямо в его руках. Быстро надоело создавать по одному, и Роан сделал целое блюдце, наполненное плоской галькой. Гаэннари продолжал копать, сажать и болтать. Бывший солдат быстро заскучал от однообразных рассказов, но слушая друга, выкладывал камешки не просто так, а полюбившимися ему ромбами. Он увлекся и не сразу заметил тишину. Гаэннари молчал.
Роан поднял взгляд. Друг сидел на земле, вытянув ноги, и смотрел на его работу.
- В общем-то красиво, - сказал он. - Похоже на вышивку на платье твоей девушки.
Гаэн перевел взгляд на ближайшую пустую грядку, из которой вдруг один за другим полезли ростки. Вытягивались, набухали бутонами на конце стеблей и раскрывались цветами – пестрыми, всех оттенков оранжевого, алого и желтого. Гаэннари нарвал букет и протянул Роану.
- Вот. Можешь передать ей?
- Могу, - Роан посмотрел на недоделанную дорожку, создал вазу с водой, поставил в нее букет и снова взялся за камешки.
- Да брось ты это, - сказал вдруг Гаэн с раздражением. – Завтра, может, замок тут построю или озеро сделаю.
- Значит, сделаешь, - согласился Роан, прекращая работать, чтобы не раздражать друга.
- Вот-вот. Отдал бы Лум цветы, пока не завяли.
Роан подумал. Потом еще раз подумал. Взял цветы и, махнув рукой другу, ушел.
Но Лум в доме он уже не застал, и пришлось поставить цветы в воду. А на следующий день, когда девушка пришла, они уже исчезли.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Суббота, 11.03.2017, 10:05 | Сообщение # 9 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 6.
Пару дней ничего не менялось: Гаэн продолжал копаться в земле со все большим остервенением, растения в его саду отчаянно цвели, наверное, не сами, а с помощью силы, но сад почему-то приобрел неряшливый и запущенный вид. А может, это лишь казалось Роану, ощущавшему все растущее напряжение. Надо было разобраться с причиной, но он не знал, как к этому подступиться и где искать причину.
А потом Гаэннари пришел к нему сам, нервически веселый, одетый непривычно ярко и франтовато. Роан, оставивший на время преобразования дома, пытался сделать веревочную оплетку проволочного полумесяца, которая никак не получалась. Он не мог понять, в чем ошибка, и почему, работая по схеме, получает в итоге хаос перепутанных нитей.
- Бросай все, - не здороваясь, сказал Гаэн, потянув за веревку, попытался отнять у Роана работу, и вмиг затянул узлы, которые тот старался развязать. – Пошли, побродим.
- Просто побродим или у тебя есть цель? – Роан без сожаления бросил свой полумесяц. - Хочешь поискать Лум?
- Толку ее искать, - поморщился Гаэн. - Она просто исчезает каждый раз. Я летал и видел. Знаешь, странно: вот она есть, а вот я моргнул - и ее уже нет. Спросить бы, так не ответит. Ну, ты идешь?
- Пожалуй, иду, - Роан встал с кресла, выпрямив затекшую спину. - Стоит прогуляться.
- Точно, - Гаэннари огляделся. - Построил крепость и запер себя в ней. Гляди, однажды приду брать приступом твой Белый Замок.
- Дом не замок. И он не белый.
- Я заметил. Сиренево - голубыми ромбами. Aйда уже.
Они вышли из дома, и Гаэн сразу же направился вглубь острова, в чащу. Очень целеустремленно – друга он не ждал и шел слишком быстро. Остановился Гаэннари только возле щели, ставшей для друзей границей, чертой раздела. С того раза, как Роан видел ее в последний раз, трещина сделалась больше, протянулась в обе стороны, исчезая среди покосившихся стволов. Ее еще можно было перепрыгнуть. Но Гаэн не стал пытаться.
- Поддержи меня, - не оборачиваясь, попросил он. – Поиграй со мной. Помнишь, как в детстве? Поиск сокровищ в городе, разделенном на несколько частей, опасных, безопасных, сравнительно безопасных… Мы видели необычное во всем, придумывали себе приключения и врагов и сражались с ними. Мне сейчас надо отвлечься.
- От чего? - спросил Роан, подходя.
- От себя и того, что во мне… - Гаэннари все еще не глядя на друга, отошел на несколько шагов в сторону и фигура его изменилась, словно усохла… Он устало и как-то болезненно-медленно опустился на землю, точно раненый, который боится потревожить рану.
- Что с тобой? – тут же оказавшись рядом и ища взглядом то, чего быть не могло – ведь ранить Гаэннари на острове некому, и не мог же он сам захотеть, чтобы рана появилась! – спросил Роан.
- На меня напали, - ответил друг тусклым безжизненным голосом, - я нес тебе вторую половину сокровища, чтобы соединить с твоей, а его отняли у меня. Я даже не видел, кто... Надо найти того, кто забрал наше сокровище.
Роан не знал, о каком сокровище речь, но предпочел довериться другу и ответил, поддерживая игру:
- Да, пойдем искать.
На его счастье, у Гаэна был план:
- Половинки всегда притягиваются. Если взять твою часть сокровища, то она покажет нам, где вторая. Она же у тебя дома, верно?
Роан кивнул – ничего другого не оставалось. Помог другу встать и идти обратно, к «замку».
В доме Роану пришлось сделать вид, что забыл, куда спрятал «сокровище». Гаэннари это не смутило. Он нахмурился, потер висок:
- Я найду, я его чувствую, - и долго ходил по дому, оглядываясь, сдвигая и переставляя вещи, пока не пришел на чердак. И там он обнаружил небольшой сундук, которого Роан не создавал. С просветлевшим лицом друг открыл его и достал статуэтку, золотого дракона. Стоило к ней прикоснуться, как Гаэна окутало огнистое сияние, шумевшее, как мельница, перемалывающая зерно. Что-то навалилось на Роана, подвинуло его к стене… Когда сияние погасло, он увидел дракона на чердаке. Пол трещал под его весом. Роан хотел попросить друга вернуться в человеческое тело, но не успел – они оба со страшным грохотом провалились на первый этаж.
Выбравшись из обломков – кое-как стояли две стены, все остальное было разрушено - Гаэннари торжествующе поднял вверх лапу со статуэткой.
- Я сохранил ее!.. Но на нее было наложено заклятье, и теперь мне оставаться драконом, пока не найдем вторую.
Никто из них не пострадал и не поранился, хотя Роан чувствовал себя странно. Словно вдруг заснул на минуту, а потом проснулся немного другим.
- Ты же сам хотел быть драконом, - заметил он. Дома было ужасно жаль, и особенно – вещей, сделанных своими руками.
- Но только не так, - Гаэннари не объяснил разницу. – Извини за дом. Я построю тебе новый.
Роан не ответил. Ради игры, притворства творились настоящие разрушения. Стоило ли оно того?
Гаэннари встряхнулся, сбрасывая с себя кусочки штукатурки и пыль.
- Забирайся на меня и летим. Сверху можно быстрее увидеть нашу цель.
Снова пришлось залезать на спину дракона, хотя этого очень не хотелось, и Гаэннари быстро поднялся в небо – выше, чем в первый раз.
Никакой радости от «игры» Роан не испытывал, и Гаэннари, кажется, то же, но почему-то продолжал ее. Таскал друга за собой по острову до ночи, а ночью они устроились отдыхать на берегу реки. Перед сном предались воспоминаниям. Это было почти то же «а ты помнишь», что и в прошлый раз, просто Роану было не до того и потому беседа не затянулась. Гаэннари уснул, Роан долго лежал без сна и думал. Не отпускали мысли о порушенном доме и рукодельных вещах, погибших вместе с ним. Или нет? Он хотел как можно скорее узнать, что потеряно навсегда, а что можно восстановить.
Стоило заснуть, как его разбудил страшный шум. Было темно, костер погас и даже звезды не светили, и в темноте слышались звуки битвы – топот, удары, вскрики. Роан попытался зажечь костер, но не сумел. Нашарил на земле камень, представил, что он светится, и кинул засиявший булыжник вперед. Туда, где Гаэннари-дракон дрался с какой-то тенью, силуэтом, которого не прояснил свет.
- Помоги! – крикнул Гаэннари и тут же получил удар теневым мечом под крыло.
Роан кинулся вперед, на ходу создавая привычный ему прямой клинок без гарды, и пошел в атаку на тень. Но та увернулась, влилась в окружающую темноту, исчезла.
Дракон лежал на земле и трясся как в лихорадке. Рана кровоточила. Роан осмотрел ее: кажется, неглубокая. Он знал, как лечить человека, но не представлял, что делать с драконом.
- Там… возле наших деревьев… растет трава. Она исцелит меня, - слабым голосом произнес Гаэннари.
Роан кинулся прочь, на третьем шаге приняв облик льва - так быстрее было бежать.
Сорванную и принесенную к снова пылающему костру траву пришлось заваривать, а отвар вливать в пасть дракона. Гаэннари не желал ни принимать облик человека, ни заращивать рану. Но она заросла на глазах, стоило ему выпить «лекарство».
- Мне уже лучше, - сказал он, снова опуская голову на траву. - Но пойти с тобой я не смогу. Вот, возьми: – Он достал откуда-то статуэтку, протянул другу. – Она поможет.
Роан взял, без страха, что тоже во что-то превратится. Гаэннари ждал… А бывший солдат в свою очередь ожидал новых слов или указаний друга, пока не понял – надо просто идти. И отправился на поиски вещи, которая позволила бы завершить игру.
Статуэтка, конечно, ничем не помогала, разве что делалась почему-то то легче, то тяжелее. Роан сделал несколько кругов вокруг разрушенного дома, но не пытался взглянуть на развалины пристальнее. Пересек остров из конца в конец, и еще раз, ничего не находя, и просто не имея желания искать, слонялся, до самых сумерек. Сегодня они наступили рано. Войдя в чащу и выйдя из нее, он увидел за холмом странное мерцание и пошел на свет. Сияние исходило из пещеры в холме. Гаэннари вошел; мерцали стены, пол и потолок. Ход вел к развилке, а там ему пришлось выбирать направление. Роан равнодушно свернул налево.
Он повернул еще три раза, прежде чем вышел в зал, где на троне, высоком и слишком большом для нее троне, сидела Лум.
- Ты все же нашел меня, - сказала она, голос был чужой, Роан никогда не слышал ее голоса, но был уверен – Лум говорит иначе, и сделанный ею жест – короткое движение пальцев - чужой тоже. Нет, это была не девушка, которая казалась ему похожей то на сестер, то на братьев, то на родителей, а кто-то другой.
- Пришел забрать это? – сидящая на троне показала ему статуэтку, льва, на вид серебряного.
- Да, - ответил он, не зная, как себя вести. - Ты отдашь ее мне?
- Отдам, если разгадаешь загадку. Слушай.
Она прочна, но может хрупкой стать,
Одна на всех – защита и опора.
Лишь раз один достаточно предать,
А иногда хватает просто спора.
Разрушив вмиг, что строил на века,
Заплачешь на обломках обгорелых.
Так береги сокровище, пока
Оно тебе принадлежит всецело.
Девушка усмехнулась.
- Уверена, что ты знаешь ответ.
- Дружба, - ответил Роан, происходящее все больше повергало его в тоску, давая то самое ощущение – на обгорелых обломках. – Это дружба.
- Правильно, - усмехнулась она. – Но я не могу признать твою правоту. Потому что иногда нужно отказываться от сокровища в пользу другого сокровища. И тебе стоило бы подумать над ответом хоть немного.
И тут же оказалась рядом с ним с мечом в руке и напала. Роан отступил, увернулся, и еще раз, а потом ему все же пришлось создавать меч и отражать удары. Стиль, которым дралась эта не-Лум, был ему незнаком, кажется, в нем было понемногу от нескольких. И одолеть ее оказалось трудно. Но чем дольше длилось сражение, тем больше выцветала, делалась прозрачной, призрачной его противница. Тенью, как ночью на берегу. В какой-то миг она просто исчезла, так и не дав коснуться себя мечом. Бывший солдат постоял несколько минут, переводя дыхание, потом забрал с трона статуэтку и покинул пещеру. Стены ее медленно гасли, и идти пришлось в полутьме.
Гаэннари ждал его у входа в облике человека.
- Ты молодец, - сказал он, беря из рук друга статуэтку и соединяя ее со второй. Лев и дракон не сочетались вместе, и, кажется, дело было вовсе не в разных металлах половинок статуэтки. - Настоящий друг.
- Я не понимаю, - сказал Роан, наконец-то разрешив себе выпустить раздражение. – При чем тут Лум?
У Гаэннари сделалось растерянное лицо.
- Ни при чем. Нам нужен был противник, И я попытался им стать... Там, в пещере, это был я. Не смог перевоплотиться в кого-то другого, представляешь? Даже в чудовище. Я придумал его заранее – похожее на быка с крыльями, в которых лезвия вместо перьев. Такая устрашающая нелепица. Но не сумел стать чудовищем. Только тобой, нашими родными или знакомыми, Лум…
- Но Лум не враг! - воскликнул Роан, понимая еще меньше, чем в начале объяснения.
- И ты не враг. Но мне стало легче после поединка с тобой. Извини. Я хочу побыть один. Мне о многом надо подумать.
- А мне – заново отстроить свой дом, который ты разрушил, - напомнил Роан, едва сдерживая злость. – Поможешь?
- Да, завтра обязательно, - кивнул Гаэннари. Хмуро покосился в сторону светлой полоски на краешке неба – и полоска тут же погасла, а начавшее вставать солнце упало за горизонт.
Роан решил, что с него хватит и ушел, не прощаясь и не оглядываясь.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Суббота, 11.03.2017, 10:06 | Сообщение # 10 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 7.
Спать не хотелось. Бывший солдат вернулся к развалинам, наладил себе освещение в виде светящихся шаров, парящих над руинами, и принялся разбирать завалы. Он «исчезал» вещи покрупнее, а мелкие поднимал и рассматривал, ища целое и годное. Времени уходило много, но это отвлекло от тоски и скребущего чувства потери. Поднялось, а потом попыталось сесть солнце, но Роан запретил ему. И день длился, пока руины не был разобраны. Оказалось, что большинство рукотворных вещей не пострадало. Роан сложил их в отдельную кучку и начал заново возводить стены. Перепробовал много вариантов – открытую галерею, по сути - просто крышу на столбах, многоэтажную конструкцию с дюжиной балкончиков и переходов, соединенные застекленными коридорами отдельные домики. А в итоге все равно поднял над землей белые стены замка с двумя маленькими башнями.
И тогда снова пришла Лум. Улыбнулась, указала на замок и кивнула: «Хорошо». Роану показалось, что он услышал это слово. Но, наверное, просто показалось.
Сегодня Лум была похожа не на сестер или братьев, а на маму. И ни одной чертой не напоминала ту, в пещере. Вместе они обошли все комнаты, расставляя сохранившиеся вещи, иногда девушка чего-то касалась и делала жест, который он понимал как «лучше вон туда», и Роан переставлял шкаф или стол. И все чаще слышал несказанное.
«А вот это должно стоять тут».
- Пожалуй, - согласился Роан и передвинул мозаичный столик к окну, где солнечный свет красиво играл на мозаике.
«У тебя хорошо получается».
Роан решил задать прямой вопрос:
- Ты говоришь мыслями? – ответный кивок. – Но почему раньше не говорила?
«Не было необходимости, и ты не слышал».
- Понятно. Кто ты, Лум?
«Память».
Роан нахмурился.
- Не понимаю. Чья память?
«Память о тебе. Родных, близких, друзей».
- Так вот почему ты иногда похожа на них… Когда ты приходишь, это значит кто-то из них меня вспомнил?
«Не совсем так. Я прихожу, когда тебе нужна поддержка, подпитка, сила. И ты черпаешь ее из памяти живых. То у одного, то у другого - они помнят тебя по-разному и по-разному поддерживают».
- Постой… подпитка? Так мы с Гаэннари… растем как трава из памяти живых? А что будет, когда нас забудут?
У нее стал такой вид, словно Лум пыталась понять, что именно он спросил. А потом она вдруг тряхнула головой:
«Прости, ухожу. Твоему другу я нужна больше, чем тебе» - и прежде, чем Роан воскликнул «Я иду с тобой!», посмотрела на него так, что бывший солдат понял – сейчас нужно просто отпустить ее.
Девушка уже шла к двери; шагнула за порог, исчезла. Скрипнула закрывающаяся дверь.
И Роан остался один.
Одиночество ощущалось слишком остро. Роан понял это, когда попытался заполнить пустоту после ухода Лум ненужными и неважными делами. Дела сыпались из рук, как мелкий бисер: плетение путалось, концы бечевок цеплялись за пальцы и пуговицы на рубашке, попытка разбить садик у дома закончилась созданием нескольких непонятной породы деревьев с тусклыми листьями и тонкими стволами, не способными удержать тяжелую крону и гнущимися к земле. Желание починить треснувший порог вручную закончилось классическим ударом молотком по пальцам. Роан бросил инструмент, вытер потный лоб рукавом, повернулся спиной к дому. Хотелось чего-то… Он не мог понять – чего, и потому просто сделал шаг, а потом еще один. И пошел куда-то, без цели и смысла, медленно, наматывая тропинку, как суровую нить, на веретено своей тоски.
Тропинка привела на берег, к апельсиновым деревьям. Роан сел на песок, задрал голову и стал рассматривать их. Такие разные. Стволы... один чуть толще, но глаже, а другой корявее. Ветки одного почти строго параллельно земле, а у другого тянутся вверх. Листья... даже листья разной формы. У второго дерева более округлые. А ведь он не мог уже сказать, какое - чье.
Бывший воин обнял плечи руками и понял – его трясет. Он поднял руку к лицу – пальцы дрожали, и не просто так, а ритмично. Едва заметив ритм, он начал ощущать его во всей полноте. Три коротких содрогания, одно долгое, продолжительное, снова короткое и два долгих. Та-та-та, ти-и-та, та-та. Роан отстучал этот ритм ладонью по песку. От этого стало немного легче. Он простучал снова. Да, так лучше, только звук должен быть другим. Роан поискал глазами какой-нибудь «звонкий» предмет, не нашел, и, недолго думая, создал маленький «песчаный барабан», с какими давали уличные представления золотокожие представители племени тоху. Барабан звучал хорошо, даже воздух зазвенел от ритма, но показалось, что надо громче. Роан ударил по натянутой коже сильнее – не помогло. Он не стал морочиться, создал барабан побольше, и на всякий случай еще один, гигантский. Сделал и барабанные палочки с шариками на конце, как у тоху.
Стучать ему понравилось, хотя Роан провозился долго, прежде чем понял, как удобно держать палочки и как правильно стучать, чтобы звук выходил звонким или глухим, долгим или коротким. То ли барабаны обладали такой отзывчивостью, то ли он управлял звуком с помощью здешней силы, но в конце концов Роан начал слышать не только ритм, но и мелодию. Она создавалась голосами трех барабанов, разными, как голоса разных людей. Трех показалось мало и он сделал еще два, и третий – стеклянный, но тут же понял, что зря: ударить по нему как следует он боялся, а без этого звук выходил слишком тихим. Роан не стал исчезать его и добавил к созданному «кругозвон» - металлические шары на подставке, в которые тоже можно было бить палочками. Звон и стук дополняли друг друга и приносили какое-то особенное удовлетворение. Роан отчаянно колотил по барабанам и шарам, сначала стараясь придерживаться ритма, потом ища новый, в котором растворилось бы скребущее чувство. Иногда получалось, и мурашки счастья прокатывались по коже, в душе словно вспыхивало солнце и дрожь, теперь уже непрестанная, заставлявшая стучать зубами, прекращалась. Но ненадолго, поэтому Роан продолжал играть.
Барабаны тоже дрожали, словно им передалась лихорадка Роана и, кажется, дрожала земля – так сильно, что раскачивались апельсиновые деревья. Ему было все равно. Пусть дрожит, пусть деревья повалятся, выворотив наружу корни, пусть река захлестнет их волнами и унесет. Может, тогда станет не просто легче, а он наконец освободится от того, что тяготило…
Но не выходило – снова и снова вспоминался уход Лум и его собственное одиночество. По-настоящему легче стало, только когда начали приходить и другие воспоминания – о том, что было до Острова.
Память была разной, как деревья на берегу.
Вот он мечется, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры, понять, как существовать дальше после травмы отца. Гаэннари не раз и не два вытаскивал его в те дни из таверн, не позволяя заглушить горе и растерянность вином. Poану было тридцать три, и жизнь его до этого ни разу не менялась. Именно Гаэннари, богатый и беспечный двадцативосьмилетний парень сумел промыть другу мозги. И подтолкнул к мысли искать собственную работу: до этого Роан помогал отцу в конюшнях, но на этой должности его не оставили.
Но перемены в жизни Роана не изменили жизни Гаэннари. Как-то раз Гаэн пришел в гости к другу вечером и стал взахлеб рассказывать о своих успехах. Именно его выбрали исполнять роль Вечного Короля в пьесе маленького театрика, на нужды которого он тратил кучу денег. И выбрали не из-за них, а по таланту. Сам директор театра сказал ему так. А еще Гаэн может написать пьесу. Даже уже начал писать, это история о двух друзьях. Он стал читать другу скучную трагедию, которая все никак не кончалась, спрашивал его мнение, и, не давая вставить ни слова, продолжал читку. У Роана закрывались глаза. Он рано встал, и назавтра предстояло подняться до рассвета на тренировку отряда – поэтому его не хватило надолго. Перебив друга, он сказал:
- Прости, мне спать хочется до смерти.
Гаэн сразу поднялся, сгреб в кучу листки с пьесой.
- А чего сразу ни сказал? – и, произнося это, он улыбался. Почему-то Роана возмутила эта улыбка. Словно хотелось, чтобы друга задели его слова, вывели из равновесия и поубавили счастливого пыла.
- Не хотел тебя расстраивать, - со злостью ответил наемник.
- Чем? Я все равно расстроен, что мешал тебе отдыхать.
- А сам догадаться не мог? - начал Роан и осекся. Так и закончился тот разговор.
До этого и после этого было много разного. Они выручали друг друга, но порой словно натыкались на стену. Роан с трудом, но привык к новой жизни, вошел в колею. Гаэннари не менялся. Он то и дело чем-то увлекался и старался, чтобы друг хоть как-то поучаствовал в каждом увлечении: разгадывании шарад и загадок, собирании мистических сказок, стеклодувном деле, поиске редкой книги для коллекции отца или особенных подарков для девушек на День Любви. Но сильно не настаивал, потому что у Роана больше не было на это времени. В конюшнях он мог уходить и приходить когда пожелает; сейчас его жизнью правила дисциплина. И вместе с нею пришло понимание: многое просто не является жизненно необходимым, а значит, не стоит тратить на него время. И Роан стал отказываться. Гаэн принимал отказы легко – но между друзьями все же возникло напряжение. Развиться во что-то большее оно не успело – к тому моменту стало ясно, что алак подточил разум родителей Гаэна и его жизнь тоже резко изменилась.
…Роан вспоминал многочисленные увлечения Гаэннари и немногие свои. Слова товарища: «Как мы друг без друга будем обходиться за Краем?», и как ухватился за этот шанс, предложив пойти в Храм и заплатить за общее посмертие. Вспомнил своих и его родителей и подумал, как сейчас грустно родным Гаэна, ведь у них нет других детей... Но эта печаль оказалась слишком болезненной, и он отмахнулся от нее новой трелью.
Кажется, солнце вставало и садилось несколько раз. В стук барабанов Роан смог вложить все. И свою обиду, и свое непонимание, и надежду. Бывший наемник не ощущал усталости, но постепенно словно черствел от звуков и ритмов, от их безыскусной простоты. Он останавливался ненадолго, чтобы создать невиданные, небывалые инструменты и потом проверить, как они звучат. Лучше всего вышло с полым металлическим многогранником, каждая грань которого была толще или тоньше другой, и удар по одной заставлял отзываться и прочие. Ритмы делались все причудливее и страннее, воспоминания - все отчетливее.
Эта отчетливость отвлекала. Роан стал останавливаться, чтобы пережить, переждать волну очередного воспоминания: встававших перед ним как наяву родных – в обычных ситуациях, вроде похода в лавку или ужина. Необычными были иногда цвета – резковатые, режущие, и то, что в воспоминаниях люди выглядели ожившими рисунками с размытыми контурами. Себя он, конечно, не видел, только слышал собственный голос. А потом и вовсе исчез из этих картинок. И когда младший брат Роана, Нимме, и его жена, идущие куда-то по вечерней улице, стали обсуждать его, услышал:
- Он был хорошим человеком.
- Никудышным он был человеком, - возразила брату жена. – Мог бы дать тебе больше денег.
- Нельзя так говорить, Нея!
- Это еще почему? Потому что он умер? Лучше он от этого не стал!
Роан был так потрясен, что на несколько минут перестал слышать их. А когда смог снова, речь шла о другом – переезде в более престижный район, возможности получить более высокий ранг в торговой гильдии, предстоящем городском празднике… Брат с женой следовали по улице, и Роан - за ними, словно они несли его с собой. Зашел вместе с братом в Гильдию заплатить взнос, в какой-то кабачок, а потом видение погасло.
Роан не знал, что думать. Это явно было не воспоминание, а событие из поздних дней, когда его уже не было в Большом мире. Но как объяснить, что он помнил это событие? По ощущением – именно помнил, в деталях, четких и ясных, со всеми этими странными цветами и смутными, как во сне, контурами.
Отчаянно захотелось поговорить об этом с Гаэннари. И не только об этом. В конце концов, они же друзья и если не молчать, то во всем можно разобраться.
Роан оставил свои барабаны и отправился в гости.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Суббота, 11.03.2017, 10:06 | Сообщение # 11 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 8.
Друг сидел на пороге своего дома и выглядел нехорошо. Круги под глазами, неудобная поза, которую он почему-то не хотел сменить на удобную, и тень, что бросал на него козырек над крышей, как оказалось, скрывала больше, чем давала видеть. Когда Роан подошел, то заметил, как похудел Гаэннари – одежда висела на нем нелепой тряпкой, яркий цвет вышивки на воротнике сделался тусклым, края рукавов и штанин висели клочьями, словно обтрепались от времени. Откуда-то несло горелым.
- Гаэн! – позвал гость. – Что случилось?
Друг поднял голову, долго смотрел, точно не узнавая, потом тряхнул головой:
- Я сжег кашу. Так обидно.
Но голос был совершенно равнодушный.
- Да ветер с ней, с кашей, с тобой что случилось? Выглядишь как после гонцовского эликсира, - Роан тут же уточнил: - Даже еще хуже.
Друг неожиданно усмехнулся и от этого почему-то стал выглядеть почти прежним:
- А ты теперь музыкант?
- Совсем нет. Я тебе не мешал? Наверное, слишком громко, раз и тут было слышно...
- Ты не мешал, - перебил Гаэннари, - но твоя музыка… она странная. От нее просыпается память.
- И у тебя тоже? – обрадовался Роан. – Слушай, я вспоминал брата и его жену, которые говорили о моей смерти. Но я же не мог этого помнить!
- Вот и я не могу… - Гаэннари нахмурился. – Я же не видел этого со стороны. Даже понять не успел. Нож в сердце – это быстро.
- Нож? Так ты… вспомнил свою смерть? – Роан сел на землю рядом с другом. – Но почему?
- И я себя об этом спрашиваю. Думаю, это все твой ритм. Он пробуждает.
- Постараюсь играть потише, - пообещал Роан.
- Не надо потише, - не согласился Гаэннари. – Конечно, неприятно вспоминать смерть. Но после этого легче.
Роан не понимал, как может быть легче от такого воспоминания, но спорить не стал.
- Знаешь, мы же разные, - сказал друг, неожиданно меняя тему разговора. – Может, напрасно заплатили, чтобы после смерти оказаться в одном месте, а не в разных? Слишком мучительно…
- Мучительно? Разве первые несколько дней…
- Да, - перебил Гаэннари, - но только они. Потом все изменилось. При жизни не было так… невыносимо.
- Наша дружба невыносима? – уточнил Роан, ощущая, как поднимаются из глубины обида и боль, и новая порция того, что заставляло его лупить по барабанам.
- Нет, что ты, - Гаэннари снова улыбнулся, но слабо и жалко, - мои увлечения. Все то, чем меня тянет заниматься, словно… словно я - это много разных людей. Воспоминание о смерти их успокаивает.
Он потер щеку со скребущим звуком.
- У меня щетина растет. И в доме потолки опустились, а стены стали кривыми. У тебя нет?
Роан с удивлением посмотрел на дом. Снаружи никаких искажений заметно не было. Разве что черно-белый камень стен стал ближе к серому и одно окно словно сползло по стене ниже к земле.
- В последний раз все было в порядке… Ты жалеешь, что мы тут вместе?
- Нет, - твердо ответил друг. – Но я хотел бы знать, что было бы без всего этого. Жрецы обещают каждому после смерти свой отдельный закраинный Малый мир, а тому, кто хочет покоя – небытие. А вдруг есть что-то еще?
- Шим или Ирем? – напомнил Роан.
- Да. Например, они. Я же просто пошутил тогда, сказав, что мы друг без друга в посмертии не обойдемся. Уверен, настоящее никогда не кончается, и дружба не кончилась бы со смертью. И никто же не думал, что смерть придет так быстро. Может, поэтому все так неверно...
Прозвучали легкие шаги. От калитки шла Лум, серьезная, даже хмурая, не похожая больше на родных Роана. Но Гаэннари, увидев ее, просветлел лицом. Подвинулся и девушка села рядом с ним, взяла за руку. Гаэн кивнул, словно отвечая на слышный только ему вопрос, и Роану опять стало одиноко. Его Лум едва заметила.
Стоило подумать об этом, как она повернула к нему голову.
«Я вижу тебя, но я для тебя бесполезна, а ему нужна. Только меня слишком мало для него. Отдам все – и все равно будет мало. Понимаешь?»
Он не понимал и сделал единственное предположение:
- Почему? Его забывают?
«Нет, помнят. - Она помолчала. – Память живых поднимает мертвого. Память без скорби меняет его. Но Гаэннари не может измениться».
- Я не понимаю, куда мне меняться, - вмешался Гаэн, который, кажется, слышал всю беседу. – Здесь нет для этого места. Слишком тесно. Мне помогает только… смерть, - он усмехнулся. – Только память о ней раздвигает пределы. Словно что-то, ставшее уже ненужным, наконец, уступает, освобождая место… Ты разрешишь мне тоже постучать на твоих барабанах?
Роан оглянулся, размышляя, перенести ли сюда инструменты или позвать друга с собой. Но Гаэннари выглядел слишком изможденным, чтобы куда-то идти,
- Разрешу, конечно. Сейчас.
Он сосредоточился, вспоминая в деталях свои барабаны. Большой и гулкий, которого Роан не касался слишком часто, как не решаются обратиться к важному вельможе. Маленькие, звонкие, пронзительные - как играющие дети. Кругозвон. И даже стеклянный, хотя от него не было толку. Места для всех едва хватило во дворе дома Гаэннари.
- Ну вот. И это, - он протянул другу палочки. - Попробуй.
Гаэн встал с порога и взял деревяшки, подошел к барабанам. Осторожно, словно пробуя вкус незнакомого блюда, тронул палочкой натянутую кожу. Роан помнил звук и знал, каким он будет, но услышал совсем другой. И когда Гаэннари коснулся второго, маленького, барабана, и из этого извлек незнакомый по тембру звук, низкий, похожий на стон, Роан уже не удивился. Кажется, Лум сказала что-то, и Гаэн протянул ей вторую палочку. Звуки, которые извлекала из барабанов девушка, были четкие и короткие, словно спешащие куда-то, или как стук о камень рассыпанных бусин.
Роан постоял немного и понял, что он тут больше не нужен. Почему-то это не было обидно. Он отошел, сначала на несколько шагов, осторожно, точно боясь вспугнуть робких зверьков, потом решительно зашагал прочь и как-то сразу перестал слышать звуки за спиной. Это было единственное, о чем он немного жалел, потому что надеялся, что что-то в нем пробудится от трелей друга или хоть умрет, освобождая место новому. Но может быть, так было лучше.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Суббота, 11.03.2017, 10:07 | Сообщение # 12 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 9.
Он вернулся домой, неся с собой слова друга, становившиеся все легче и легче с каждым шагом и все понятнее. В них не было обиды. Роан и Гаэннари могли быть в разных мирах - и даже тут, на одном острове, строили каждый свое. Ничего страшного, ведь они разные и смерть не изменила этого. Но что-то она изменила. Что же? Неужели у них стало меньше общего?
Меньше… Роан невесело усмехнулся, он сидел на пороге и затягивал петлю за петлей на оплетке брошенного когда-то проволочного полумесяца. Бывший солдат завязал очередную петлю и отложил работу, которая на удивление легко шла. А что - общее? До того, как начала меняться сначала жизнь Роана, а потом и Гаэннари, у них были совместные забавы: шуточные городские турниры и нечастые посиделки в тавернах, прогулки на реку с удочками и охоты в местном лесу. Когда случалось рассказывать о прочитанных книгах, они оказывались разными. И разными были девушки, но это к счастью. И, пожалуй, все. Разве что они помогали друг другу во всем, в чем могли, и это было самой лучшей и важной частью дружбы. Значит, надо и сейчас помогать. Или не мешать. Пожалуй, это будет сложнее всего.
Он снова взялся за свою плетенку. Хотелось закончить полумесяц… И может быть, подарить его Лум - плетенка хорошо бы смотрелась на сером платье. Если что-то большое пока не выходит, можно сосредоточится на маленьком.
Настроение сделалось почти безмятежным и дело спорилось, петли словно сами ложились куда нужно, и ошибку, что раньше не давала закончить, Роан увидел почти сразу: он делал два прямых узла вместо обратных. «Вот так всегда, - усмехнулся он про себя, закончив и рассматривая полумесяц на свет. Лучи заката сверкали в просветах как драгоценные камни. – Причина всегда самая простая. Может и у нас Гаэннари так. Мы разные, но мы друзья, а значит, рано или поздно снова начнем друг друга понимать и поддерживать».
Мысль казалась правильной, но почему-то изменила его настроение: захотелось прогуляться, вернее, побродить, ни о чем не думая. Взглянуть на те деревья, апельсины, выращенные в день, когда все было совсем просто. Роан не стал себе отказывать.
Апельсины никуда не делись, но между ними была щель, трещина, наверное, доползшая на берег из джунглей и в ней уже плескалось море. Роан подумал, что она теперь и правда делит весь остров, но дальше этого в своих мыслях не пошел. Остров все равно остается общим, даже разделенный. Незачем беспокоиться и беспокоить друга. А если Гаэну понадобится помощь…
Он посмотрел на полумесяц, который все еще держал в руках, и вдруг подбросил его в воздух и заставил подниматься выше и выше, увеличиваясь, чтобы оставаться заметным. Ажурная вещица утвердилась на темнеющем небе, покачивая свисающими нитями. Роан мысленно обрезал их, а из обрезков сложил прямо в небе надпись: «Если буду нужен – позови!». И сделав это, ощутил облегчение, отдавшееся во всем теле, в душе и разуме новой вибрацией. Оставив написанное висеть среди начинавших разгораться звезд, он кинулся к своим барабанам, схватил брошенные на песок палочки и начал играть. И в этот раз не от обиды и одиночества. Что-то другое, более сильное, чем-то напоминающее «надо», когда оно означает не «придется», а «не могу иначе». Оно вырастало от ритмов и звуков, постепенно становясь огромным, затапливая Роана, и не давало сосредотачиваться на картинах, которые возникали перед ним во время игры. Впрочем, он и не хотел сосредотачиваться. Каждое воспоминание приходило, принося толику какого-то чувства, и гасло, не утоляя жажды. Картины с резкими цветами и смутными очертаниями мелькали, сменяя одна другую, как омуты, в которые можно нырнуть… но сначала - закончить вот этот пассаж. И вон тот. И еще один… Слишком много. Слишком быстро.
Роан начал уставать, но вибрация не стихала. И когда он все же остановился, уронив палочки на песок, то увидел, что мир вокруг него дрожит - или воздух колышется, делая все нечетким. Роан протянул руку вперед и ощутил, как задрожали от чужой, чуждой вибрации кончики пальцев. И от касания к невидимому по воздуху прошла волна цвета. Цвет сложился в глубину, глубина превратилась в мир, резкий, нарисовано-ненастоящий. Роан словно оказался стоящим в маленькой комнате, спальне с постелью, на которой лежала старая женщина, а возле нее сидел знакомый мальчик, его племянник, огненно-рыжий Зем. Он держал женщину за руку и что-то говорил. Кажется, там было слово «мама». Роан присмотрелся. Старуха не могла быть его сестрой! Миргис всего лишь двадцать восемь лет!
Откуда-то сзади, словно пройдя сквозь Роана, появился невысокий сухопарый человек с большой сумой на плече и значком цеха целителей, бабочкой на ладони, на воротнике рубашки. Он присел на стул рядом со старухой, отнял у мальчишки ее руку, нащупал пульс. Потом сказал мальчику:
- Так ты ей не поможешь. Лучше вскипяти мне воды.
Зем тотчас встал и ушел.
Миргис смотрела на целителя, потом открыла сухие губы:
- Надежды нет?
- Нет, госпожа. Простите. Это «зверь-старость», никто не умеет ее лечить, и даже причин не знает.
«Зверь-старость»… Роан слышал о ней. Иногда люди начинали быстро стариться и сгорали за год или даже за месяц. Ему стало больно. Хотелось шагнуть к сестре и обнять ее, но, наверное, он не мог. Миргис даже не видела его, а ему все сильней мешали картинно-резкие цвета мира. Да и ритм тут был другой. Роан мысленно попытался его отстучать. Четыре длинных, один короткий, два длинных и три коротких… Рвано, неровно, тревожно, как больное сердце. Но Роан почему-то повторял снова и снова, внутренне отсчитывая эти короткие и длинные, словно пытаясь вписать в них что-то еще… И на десятом или двадцатом повторе что-то удалось, хотя ощущение было не из приятных - Роан задрожал чужой болезненной дрожью, зато цвета мира стали обычными, и лекарь вдруг посмотрел на него. Он видел гостя.
Роан шагнул вперед, по твердому деревянному полу, неожиданно сильно ударившему по подошвам. Подошел к сестре, опустился рядом с ней на колени и взял за руку. Его рука мерцала и менялась, делаясь уже и шире, обретая более темную или светлую кожу…
- Все будет хорошо, - сказал он, - обязательно будет.
Миргис смотрела огромными синими глазами… и тоже вибрировала. Тот, неправильный ритм, был, оказывается, не мира, а ее. Роан вдруг понял, что надо делать. Неправильное – исправлять.
Но как? Ритм бился, тревожа своей рваностью, и желание добавить тут и изменить там делалось все сильнее. Роан зажмурился и вдруг представил, что это он сидит за барабанами и выводит неровную мелодию - просто так, баловство. Но из любого баловства можно сделать нечто большее. Только в самом деле нужно выровнять, прибавить гармонии. И он прибавил – звуков там, где они были нужны, долготы тем, которые казались слишком короткими, и продолжал мысленно играть на барабанах, пока ритм не выровнялся совсем, пока не стало получаться и что-то не потекло от него к сестре или обратно… он не мог бы назвать направление движения. Но ощутив его, открыл глаза.
Его рука по-прежнему сжимала руку сестры - сухая пятнистая ладонь глубокого старика - руку молодой женщины. Миргис снова выглядела узнаваемой, двадцативосьмилетней. А Роана вдруг затрясло, перед глазами заплясали темные пятна. Он понял – течение было все же от сестры к нему, так переходила от человека к человеку болезнь, вся, целиком, словно вещь из рук в руки. И ее, болезнь, забранную у сестры, надо было унести подальше. Роан отпустил все, что держал – руку Миргис, ритм и мир. И оказался стоящим на коленях на мягкой траве острова.
Не удержавшись, он сел на песок, а потом и лег и пролежал так до самого рассвета без сна, просто глядя на звезды и мерцающий в облаках ажурный полумесяц. Слова под ним исчезли, как следы старости с рук Роана. Ни первому, ни второму бывший солдат не удивился. Он уже мертв, вряд ли что-то еще может с ним случиться, а что касается слов в небе, то это ведь правильно, когда прочитанное исчезает.
Отдохнув, он ощутил себя достаточно хорошо, чтобы встать и дойти до дома, а там, сев на порог, подумать над произошедшим. Что же случилось? Он пришел и забрал у сестры болезнь. Пришел. Приходящий. Вот он теперь кто.
Так он и написал на песке, поразившись, как просто это выглядит со стороны: «Я стал Приходящим». Захотелось поделиться с другом, но Роан вдруг понял, что не должен наваливать на него еще и это. Что сначала должен привыкнуть сам. И может быть, неплохо иметь какую-то тайну, которую потом можно будет рассказать. У Гаэннари есть свои заботы, тайны, ритмы…
Словно подтверждая это, с другой половины острова послышался стук барабанов, мелодия простая, но неспокойная, ищущая. «Найди, - пожелал другу Роан, - обязательно найди то, что ищешь. И я тоже найду».
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Суббота, 11.03.2017, 10:07 | Сообщение # 13 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| 10.
Роан улегся спать тут же, на траве, и сладко проспал не меньше суток, а проснулся страшно голодным. Но не захотел сделать что-то быстрое, а решил использовать один из рецептов Гаэннари. Может, потом, рассказав об этом, улучшит другу настроение.
Результат готовки оказался не очень, но Роан съел «солнечную кашу» с аппетитом и отправился гулять. Дошел до берега и деревьев. Трещина стала больше, но это не огорчило. С другой половины острова снова зазвучали барабаны, ритм, совсем чужой, непонятный – и земля под ногами стала ощутима дрожать. Может, именно разные ритмы заставляли остров разделяться. Ритм точно был важен, он позволил Роану вернуться в Большой мир… Пожалуй, он уже готов был попробовать снова, и даже сел за свои барабаны, только не смог играть – чужие трели сбивали его. Помучившись с полчаса, бывший солдат встал, прошелся по песку, прислушиваясь. В доносящихся издалека трелях были вопросы, но явно не было ответов. Роан хотел бы помочь другу, но вспомнил о решении не мешать, и не стал ничего делать, даже в гости не пошел, хотя хотелось – он скучал по другу и Лум… Просто заставил облака в небе скрутиться жгутами и написал с их помощью ободряющее: «У тебя все получится». Подождал немного – трели на миг затихли, а прочитанное начало исчезать, облака разматывались, превращаясь снова в комья небесного пуха, - и убедившись, что послание получено, отправился домой. В конце концов, там тоже было чем заняться.
* * *
Не мешать оказалось легче, чем он думал. По крайней мере, сначала. Роан перенес барабаны с берега к своему дому и учился играть, не обращая внимания на чужие ритмы. Приходилось отключать мысли и ту часть восприятия мира, которая мешала. Он сосредотачивался на барабанах, на собственных руках, держащих палочки, на своих ощущениях и ожиданиях, и на сразу заметил, что ждет, когда вернутся видения, «воспоминания о невиденном». Сначала это было просто желание увидеть, что угодно, потом он захотел увидеть маму, по которой скучал больше, чем по другу – ведь Гаэннари все же был тут, рядом - но что-то мешало. Словно было что-то важнее. Роан позволил этому «важному» подняться на поверхность вместе с новым ритмом, в котором тоже было ожидание, все более нетерпеливое с каждым звуком. В конце концов он увидел, чье это ожидание.
…Тоненькая, седая и все еще очень красивая женщина торопливо шла куда-то по вечернему городу, выбирая почему-то темные проулки, пока не подошла к невысокому, скрытому за деревьями дому. Роан узнал ее - мать Гаэннари. Женщина постучала в дверь, но дожидаться ответа не стала, а свернула за угол и прошла на задний двор с глухой стеной, в которой было прорезано крошечное, с человеческую голову, окно с заслонкой. Стукнув в него четыре быстрых раза и два через паузу, дождалась, пока заслонка откроется. Мать Гаэна протянула в окошко что-то тускло блеснувшее, кажется, пару монет, и взамен получила свернутый как большая конфета розовый кулек. Она схватила его, спрятала в карман и кинулась домой почти бегом.
Роан начал догадываться почти сразу и догадка была скверная, но, к сожалению, подтвердилась. Женщина почти ворвалась к себе в дом, достала из «холодного шкафа» молоко, налила в кружку и плюхнула туда порошок из розового кулька, который сделал молоко золотистым. Быстро размешав, выпила все до капли. В этот миг в кухню вошел ее муж, высокий представительный старик, носящий бороду клинышком.
- Ты как сегодня, любовь моя? Получше тебе?
- Да, родной, намного лучше! – улыбнулась она, смяв в пальцах и спрятав в карман кулек.
Роан видел, как выглядит алак – Гаэннари как-то раз нашел запасы родителей и показал ему это гнусное зелье. Из поведения его матери и ее разговора с мужем бывший наемник понял, что женщина снова пристрастилась к алаку, но ее супруг – нет. Сначала стало обидно за все, что сделали Гаэн и он сам, чтобы избавить ее от зависимости. А потом он понял, что может помочь снова. Так же как сестре. Недаром же его звал и тревожил нетерпеливый ритм, и воздух вокруг снова дрожал. Не потребовалось даже касаться ладонью – Роан чувствовал чужой ритм всем телом и чем-то внутри, и словно подался ему навстречу, ему и Большому миру.
Когда Роан возник на кухне в доме Гаэна, то почему-то ощутил себя старым и больным. Взглянул на руки - мерцающие и меняющиеся, они снова были руками старика, словно здесь, в Большом мире, над ним вновь обрело власть то, что он забрал у Миргис. Наверное, так и было. И это значило, что надо не забирать зависимость, чтобы самому не стать зависимым, а помочь как-то иначе.
Мать Гаэна и его отец уже смотрели на гостя. Они знали Роана, но видеть в пришельце могли кого угодно, и в их глазах сейчас он читал разное – удивление, страх и почему-то надежду. Может, надежду на возвращение сына.
Он не стал подходить ближе: и с расстояния в пять шагов Роан ощущал, что неправильный ритм принадлежит матери Гаэна. Отчасти он был уже и его, Роана, поэтому ему даже не понадобилось представлять, как он отстукивает ритм, постепенно меняя. Бывший солдат просто взял его, сделал своим, зазвучал в одном ритме с женщиной… Ощутил эйфорию - неправильную, нехорошую эйфорию, преодолеть которую оказалось труднее, чем он думал. Он пытался просто выровнять ритм – свой и госпожи, но не смог - его изменения, все добавленные им звуки не приживались.
Роан встретился глазами с госпожой; кажется, она балансировала на грани счастья искусственного, принесенного зельем и чего-то иного, настоящего и прекрасного.
- Нари… - произнесла она, и он понял – в нем видят сына, а чувство, пытающееся одолеть эйфорию – надежда.
И надо было сказать ей правду… но вместо этого Роан постарался улыбнуться – ведь улыбка не ложь, пусть даже женщина могла истолковать ее как подтверждение своих надежд, а если так – это дало бы ей силы.
- Пожалуйста, помоги мне, - попросил Роан. – Сопротивляйся. Я тоже помогу, сделаю тебя свободной…
Он не сказал, от чего. Женщина подалась было к нему, а потом достала из кармана руку со скомканным розовым кульком. Разжала пальцы, посмотрела на комок бумаги, уронила его на пол. И сделала что-то еще, от чего Роану стало легче – чужой ему ритм вдруг сделался податливым, мягким, почти родным. Даже голова закружилась от этой легкости.
А потом вдруг все стало правильно и хорошо – и ритм, и мир, и взгляд женщины. Роан заметил, что перестал мерцать, а руки его выглядят знакомо; кажется, внезапная старость куда-то исчезла. И наверное, теперь мать Гаэннари узнала его.
По взгляду он увидел – да, узнала. Но почему-то надежды в этом взгляде не стало меньше. Только непонятно было, на что она теперь надеется – на то, что Гаэннари тоже придет, раз пришел Роан, на встречу в Заокраинном мире после того, как настанет и ее час покидать мир Большой. И времени спросить он ей не дал. Попросил:
- Никогда больше.
И шагнул назад, возвращаясь на Остров.
Усталость и теперь заставила его сесть на траву, а потом и лечь, уставившись в яркое дневное небо. С той стороны Острова звучали барабаны. Как-то странно звучали – мелодия то и дело обрывалась и начиналась другая, потом третья, и они перебивали друг друга и даже накладывались одна на другую, словно играли на самом деле три человека. Роану хотелось утишить это мельтешение и беспокойство, заставить его исчезнуть, не двигаясь с места - потому что обещал не мешать, и потому что не было ни сил, ни желания топать на ту сторону Острова. Он написал на небе важное, что могло заставить друга остановиться, отвлечься: «Я спас твою маму». И стал ждать хоть какого-нибудь ответа.
На время, очень короткое время, трели прервались, а потом зазвучали с новой силой – и вновь их было несколько, разных, переплетенных то ли в танце, то ли в противоборстве. И это нравилось Роану все меньше и меньше.
Надпись в небе исчезла, прочитанная и больше не нужная. Бывший солдат поднялся с травы. Сил прибыло – ровно настолько, чтобы его не шатало и мысли были четкими и ясными. Происходило что-то неправильное, нехорошее, как болезнь сестры или возвращение матери Гаэна к алаку. «Может быть, это тоже болезнь… все это, - сказал себе Роан. – Раздражительность его, ненужная никому игра и попытки что-то внутри залить, как пожар – может, это от какой-то болезни и Гаэннари тоже нужно вылечить?»
Он обдумал это, пока шел к своим барабанам, садился на служивший стулом чурбачок, поднимал палочки. Все же вот так, сразу, он не хотел менять что-то, принадлежащее другу, даже для того чтобы помочь ему. Но все же… если попробовать, только попробовать. И когда очередной чужой ритм всколыхнул тишину, Роан ударил по своим барабанам – сначала просто противостоя, противопоставляя тревожному уверенное, быстрому медленное, а потом стал вслушиваться и вклиниваться в те моменты, которые казались ему самыми неправильными и болезненными, как приступ боли или бреда. Короткими четкими трелями, в которые вкладывал душу, он разделял, отрезал одну чужую мелодию от другой, не позволяя смешиваться. Роан хотел лишь попробовать… но наполовину помогать не получалось, не вышло начать и остановиться. И ему начало казаться даже, что получается, что музыка с той стороны острова успокаивается. По крайне мере, ее стало меньше… Он счел это хорошим знаком, как прекращение приступа. Опустил палочки, помял уставшие пальцы.
Что-то заслонило садившееся уже солнце. Роан поднял голову и увидел дракона стремительно падающего на него…
Нет, не на него. Дракон пролетел мимо и кинулся к его дому-замку, ударился в него всей тушей и обрушил две башни. Потом сделал круг по небу и снова обрушился на дом, погребая под камнями все, сделанное Роаном, который стоял, потрясенно наблюдая за разрушением. А потом Гаэннари кинулся и на него, растопырив лапы с когтями-кинжалами. Роан исхитрился увернуться, но в следующий миг на него посыпались удары с двух сторон. Он не хотел отвечать, но пришлось – возникшим ниоткуда двум совершенно незнакомым людям, мечнику и странному кряжистому человеку, больше похожему на дерево, который хватал Роана за руки узловатыми руками. Был и третий, стоя в стороне, кричавший что-то грозное и обидное. А дракон исчез… И земля тряслась так, словно пыталась вывернуться из-под дерущихся.
Мечник нападал и защищался знакомо – как псевдо-Лум в пещере… Второй все так же нелепо пытался удержать Роана. И кто-то из них говорил – отрывисто и сумбурно странное, спутанное, как нить, которую уже не развязать, можно лишь разрезать:
- Всегда были разными… а я уже знал… только ты не верил. А все меняется, когда веришь или отказываешься верить… меня так много… я понял, что они правы: души вызревают в ком-то… а что потом? Надо отпускать. А ты не хочешь… даже когда я тебя заставил драться с памятью… память должна умереть…
Роан услышал крик, обернулся, кажется, получил удар мечом в плечо, но не обратил на него внимания, потому что кричала Лум. Она шла – к нему и Гаэннари, вернее, к тем двоим, которые чем-то были на него похожи и уже не нападали. Прошла мимо третьего, замолчавшего, свернула в сторону, встала у полуразрушенной стены замка с нависающим, угрожающе накрененным балкончиком. Повернулась лицом ко всем, кто был тут, и улыбнулась – со спокойной обреченностью.
Земля все еще дрожала, и Роан понял, что может, нет, обязательно должно произойти, рванулся к Лум, но не успел – стена вместе с балкончиком пошатнулась и обрушилась на нее. В воздух взлетела пыль. А когда двое подбежали - Роан и возникший ниоткуда, словно снова собравшийся из троих и сохранивший какие-то их черты Гаэннари – то не увидели ничего кроме камней. Словно девушки-памяти никогда и не было на свете.
Гаэннари устало сел на землю спиной к развалинам.
- Зря, - сказал он. – Это все зря.
Роан опустился рядом, силы как-то разом оставили его.
- Ты должен отпустить нас, - произнес Гаэннари тихо.
Роан не удивился этому «нас».
- А как отпустить? – спросил он.
- Можно так, - Гаэн поднял камень потяжелее, протянул другу. – Это легче всего. Если ты увидишь, как я умру, то сможешь свыкнуться с тем, что я больше не могу быть рядом.
- Но почему? – спросил Роан, хотя уже понял, сложил в голове отрывки сумбурной спутанной речи. – Зачем так?
- Затем, что у нас разные пути… как разные веры. Помнишь тех проповедников? Они правы. Душа в самом деле вызревает в ком-то. Во мне их даже три. В Большим мире это сложно почувствовать, там они словно спят, просыпаясь иногда, чтобы подкормиться… Тем, что им приятно и интересно. Все мои внезапные увлечения, которые даже меня удивляли иногда. Я так и не привык и не знаю, кто они будут. Но кажется – воин, и садовод, и актер… Да ты видел. Здесь они проснулись совсем и их желания рвут меня на части. Но в Малом мире им нет места, нет жизни. Нам надо обратно, в Большой. А тебе – быть тут, быть Приходящим. Не держи нас.
- Я не хочу держать… Так ты можешь вернуться? Жить снова? – спросил Роан, замирая от надежды.
- Не я – они. Меня будет трое. Понимаешь? Все трое – это я. Только меня надо разделить, а ты слишком не хочешь меня терять, слишком хорошо помнишь прежнего Гаэннари. А его нет и не будет, он уже не нужен… Ты сражался с Лум, сражался с памятью – я хотел, чтобы ты убил ее… или меня. Смерть все проясняет… Но Лум вернется и будет с тобой. Я не могу. Отпусти. Как угодно. Лучше убей.
Эта речь совершенно не подходила Гаэннари – никакому Гаэннари, ни новому, ни старому. И она что-то перевернула в Роане. Она и понимание, что он пытался вылечить не болезнь, а нормальность и чуть не совершил что-то непоправимое. Роан встал. Это оказалось непросто – не из-за усталости, а от понимания: вставая, он делает первый шаг к расставанию. Но почти сразу Роан сделал и второй, предложив другу:
- Пойдем.
Гаэн не спросил, куда.
Они шли недолго, хотя на изменившемся после землетрясения Острове трудно было что-то узнать. И деревья на берегу встретили их, только одно теперь было далеко, через заполненную бушующим морем пропасть.
- Тебе не кажется, что половинка острова похожа на корабль? – спросил Роан.
- Немного, - согласился Гаэннари. - А знаешь, есть такие стихи!
И он прочел, вроде бы просто, но с каждой строкой все выразительнее:
- Прощай. Надежда есть всегда,
Пусть дни осенние короче,
И холоднее звезды ночи,
И «нет» звучит весомей «да».
Прощай. Любому короблю
Отчаливать всегда непросто.
Но мой корабль-полуостров
Уже в пути. И дом на ключ.
И все, кто ждут, пускай не ждут,
Тем более, давно устали.
День белый, небо цвета стали,
Простите мне святое «тут».
Плыву во имя, вопреки.
Мой полуостров ветром сносит,
Но пусть душа зовет и просит
И барабан, многоголосен,
Уйти поможет — без тоски.
Пару раз Роану казалось, что читают трое… И он мысленно попросил друга: «Не разделяйся. Не сейчас. Пусть все будет потом, но я хочу еще немного тебя прежнего». И Гаэннари словно услышал и не стал разделяться.
- Мне надо видеть, как ты уходишь, - сказал Роан, глядя в глаза другу. – Тогда я смогу отпустить.
Он не был так уж в этом уверен, но должен был попробовать, веря, что и это тоже не выйдет наполовину, и если начать, то дальше пойдет само.
Гаэннари молчал долгую минуту; Роану даже начало казаться, что, не двигаясь с места, он уходит все дальше и дальше. А потом он улыбнулся, поднял руку и сказал:
- Прощай.
И исчез, словно размытый дождем рисунок, растаял, стал прозрачным. Но через пропасть, на другой половине острова, на полуострове-корабле появились три фигурки. Каждая махнула рукой в знак прощания, а потом земля дрогнула, задрожал, качнув стволом, апельсин на самом краю, и полуостров медленно двинулся в путь. Роан смотрел вслед и отпускал, давая уйти, как дал уже один раз, когда друга забрала смерть, но дал не до конца. Может в этот раз выйдет лучше. А еще – может быть, они еще смогут встретиться в Большом мире. Он пообещал себе, что не станет думать об этом сейчас, чтобы не помешать другу уходить, но в душе верил в новую встречу так сильно, что от этого было немного больно.
Что-то заставило его обернуться. Апельсиновое дерево, его дерево, покрывалось распускающимися цветами. Последний подарок друга. Роан махнул рукой уходящим и написал поперек всего неба: «Прощай. Я верю, мы еще встретимся». Закат подсвечивал облачные буквы и делал розовато-алыми, светящимися, и их, и цветы на апельсине.
Тонкая рука легла ему на плечо и Роан улыбнулся. Он медлил оглянуться, потому что и так знал, кого увидит, но сорвал цветущую ветку, чтобы подарить той, которая так нужна всем людям на свете - в Большом мире, в Малом, и во всех, сколько их есть.
17.12.16
Всегда рядом.
|
| |
| |
