Старый хромой солдат указывал клюкой на широкую крону дуба над головой: -- Гляди. Вот она -- наша жизнь. Букашка ползет по веточке, гонимая любовью или голодом. Она может выбрать сучок попрочнее, а может переползти на тонкую веточку. Бедняжку или сдует ветер, или веточка сломается. Но мы же не букашки, мы можем сами выбирать. Думай, не ошибись. Пестрые грязные одежки вдруг сползли с него, открывая сияющего, облеченного светом рыцаря. Он растворялся, таял в холодных брызгах, прилетевших в лицо. Откуда дождь, если солнце падает сквозь зеленую крону? И звучит заливистый смех: -- Просыпайся! Хватит спать! Не феи ли утащили тебя, Жанна? -- подружки хохочут и теребят ее, стараясь разбудить. -- Вставай! Мать тебя совсем обыскалась!
Сообщение отредактировал Триллве - Суббота, 23.08.2014, 13:08
ммм, самое начало, Михаил пришел во сне? интересный вариант. Тогда продолжу как вижу.
И сначала Жанна даже не вспоминала этот сон. Целых два дня не вспоминала. Может, потому что работы было слишком много да еще мама приболела и пришлось взять на себя часть ее забот. Но никому об этом сне не рассказала. Вообще никому. А на третью ночь после той, ложась спать, вспомнила все в подробностях, и зажмурилась от неожиданно воссиявшего перед ее внутренним взглядом света. И оттуда, из этого света, раздался голос, сказавший: - Жанна, Господь призывает тебя, чтобы спасти Францию. И голос был такой же, как свет. А еще в нем словно мерцающим силуэтом, неясным пока контуром различалась фигура, высокая, прекрасная, дарящая ощущение, от которого хотелось одновременно смеяться и плакать.
Потом, во второй раз, она увидела его не таким и голос тоже не показался столь красивым. Но важнее было не как он говорил а что говорил. Всегда рядом.
Он не назвал себя, только девушка все равно догадывалась. А догадку ее подтвердили другие голоса, женские. Святые Катерина и Маргарита. Они появились после одного из разговоров с... да, архангелом Михаилом и сразу же назвались сами и выдали имя ее первого знакомого, Посланника Господнего. И с ними было проще, чем с ним, ласковым, но и строгим тоже. С Катериной и Маргаритой можно было просто болтать.
Домреми - маленькое село, и ничем не примечательное. Река Мёз тоже маленькая, и не бурная, как раз для постирушек подходит. Жанна любит быть на реке - с той стороны, где есть мостки для стирки виден замок. Тоже маленький. Святой отец говорит что "Домреми" - это значит "Святой Реми". Но люди тут живут не святые, просто хорошие. Всегда рядом.
С Катериной и Маргаритой можно было просто болтать.
Девушки -- они всегда девушки, даже если святые.
Собственно -- тут сходились две деревушки: Домреми и Грё. А разделял их ручей, протекавший позади дома Жанны. В доме было четыре комнаты и чердак. Косая черепичная крыша. Земляные полы, маленькие окна с деревянными ставнями. Горьковатый запах дров, пылающих в очаге. Деревянные темные балки, подпирающие потолок. Скрипучая лестница. Простая утварь, точно выглаженная прикосновениями многих рук. Все маленькое, тесное, знакомое. Зато вокруг дома был целый мир. Огромный, бесконечный.
А сделаем про это эпизод? Есть же куда вставить, там "жених" у нас один раз нарисовался уже... Продолжаю описаловку пока. :)
И этот мир умел расти. Этому помогали неожиданные находки. Например на чердаке всегда можно было откопать в старом сене и обломках непонятной рухляди и ветоши какую-то старинную вещь. Ерундовую, например, половинку медного медальона с миниатюрой, почти выцветшей, девушки с необыкновенными глазами - они словно смотрели прямо в душу. Или крошечную бутылочку из под духов. Запаха уже нет, но в детстве, когда она нашла это "сокровище", казалось, что есть. Или несколько листков со странными картинками и словами. Она отнесла из священнику чтобы он прочел, а он почем-то не стал и, кажется рассердился, и все время повторял слово "ересь". А еще мир рос, когда появлялись странники. Иногда они останавливались ночевать в доме Жанны и рассказывали много интересного о мире. Это, а еще слухи, и разговоры на ярмарке в Грё были источником знания о происходящем. Всегда рядом.
А сделаем. Больно факт интересный. Как и то, что в Вокулере ее в первый раз завернули.
Слухи приходили вместе со странниками по старой римской дороге на Прованс. Стучались в ставни или в двери. И оставались ночевать. Тогда у очага в доме Дарков собиралась чуть ли не вся деревня. Рассказы странников будоражили умы. Зверства захватчиков, героизм "лесных братьев", жизнь королевской семьи -- все это служило пищей воображению. Позволяло составить картину мира, словно цветные осколки стекол составляли церковные витражи. Жанна сидела, забившись в уголок, затаив дыхание, и только жужжание прялки выдавало ее присутствие. Но звук этот был таким привычным, что не привлекал внимания. До того ли было селянам, перед которыми разворачивалась пестрая и противоречивая картина жизни, перепутанной с войной. Казалось, война была всегда. Была привычной. Она вошла в обиход, и если военные действия не происходили в самой Домреми, то в умах маячили точно. И не только в виде закованных в железо рыцарей на могучих конях. Не только в виде английских лучников с ростовыми луками из тиса. И даже не в виде ландскнехтов в лохмотьях разбойного вида, которые сбивались в шайки и когда отбирали то, что им было нужно, когда ухватывали то, что плохо лежит: загулявшую свинку или порты с ограды. Война была в христарадничающих калеках. В испуганных и ожесточенных глазах бродяг. И даже в тучах, повисающих над головой, можно было увидать признак военной бури. Две слившиеся деревушки на границе, на переломе, на краю того лоскутка, что оставался от Франции.
Сообщение отредактировал Триллве - Вторник, 26.08.2014, 19:46
Иногда после таких рассказов ей снилось... Разное. Жанна не видела иной войны, кроме ее отголосков - бандитов и калек, голода, чувства опасности и какой-то обреченности в тревожном колокольном звоне, разрывающем воздух и означавшем, что надо прятаться или прятать... Во снах все это было почему-то ближе и страшнее, и еще ощущение или понимание - что так везде, очень давно, и так будет. Что все это- мародеры и умирающие от голода, смерти в бою и смерти случайные, непонятные политические игры, не приводящие ни к чему хорошему, теперь и есть Франция. Просыпаясь она понимала, что Франция может быть и другой. И слова архангела о спасении и ее, Жанны, миссии, начинали звенеть в ее душе как напряженная, туго натянутая струна. Один из бродяг, переночевавший в ее доме, таскал с собой лютню и, отогревшись у очага, попытался настроить ее скрюченными от подагры пальцами. Тогда Жанна и услышала этот звук - когда вместе с натянутой струной словно задрожал сам воздух. Решимость ее росла день ото дня, вера укреплялась. Вера в слова архангела - а в господа она верила так, что исповедник иногда упрекал ее за слишком большое усердие, за чуть ли ни ежедневное желание исповедаться - и решимость следовать им и попробовать изменить то, чего другие изменить не могли или не хотели. Всегда рядом.
Только через старую форму входа удается попасть. Достал укоз уже.
Снилась не только война. А может, это и не было сном. Дверь дома открылась без скрипа, выпуская на улицу. Песок холодил босые ноги. С высокой травы падала роса. Туман плыл низко-низко, сбиваясь белыми прядями. А над Домреми рассыпала звезды летняя ночь. Ноги привели Жанну к одному из трех родников -- тому, что зарос тростником, куда сигали напуганные лягушки. Но сейчас они молчали. Был самый поздний час ночи перед рассветом. И вода казалась огромным круглым глазом, смотрящим на небо с земли. А из воды поднимались и разворачивали лепестки белые лилии. Во флере тумана, беззвучно, всплывали белые, сияющие. А девушка зачарованно смотрела на них. Казалось, вот сейчас она сделает шаг -- и пойдет по воде. А потом ее растолкали, заставляя проснуться. Надо было доить коров. И небо розовело, готовое принять рассвет. За знакомый мир хотелось уцепиться, как за остатки сна, укрыться в нем и не просыпаться еще долго-долго, елозя по подушке мятой щекой.
а еще они в два раза подняли плату за тарифы, правда добавив места на диске... Таки думаю прописать про первый раз в Вокулере и дальше. Очень уж логично и здраво пишет человек с того сайта. Единственное... я бы поспорила с "Жанна придумала голоса и сама в них поверила". Я не фанатик, на по-моему надо что-то большее, чем выдумка, для того, что она сделала. Даже большее, чем личное мужество.И, э, я не сделала ее слишком взрослой?
Святые не настаивали, чтобы она прямо сейчас, сегодня, шла спасать Францию. Но однажды, когда она сама была к этому готова, время пришло. Жанна знала, что отец никогда не согласится на такое, даже выслушать не захочет, скорее выпорет, хотя вообще их с братьями не бил, и был достаточно набожным человеком чтобы поверить в ее святых. Просто любовь может выражаться и так: когда защищаешь то, что любишь, даже будучи с ним строгим или жестоким. Словом, она не решилась просить отца сопровождать ее в Вокулер, где девушка собиралась объявить о своей миссии, или скорее предложить свою - и Бога - помощь. Но попросила его брата, дядюшку Лескара. И с ним тоже было не легко. Жанна сначала говорила горячо и, наверное, бессвязно, просто потому что вообще впервые говорила о таком и так сладко оказалось выговориться, вылить всю свою тревогу и боль за страну на другого человека... Потом поняла по его лицу, что не выходит. Он просто не слышал слов, дядю Лескара чуть ли не пугала ее горячность. Тогда Жанна взяла себя в руки и попробовала иначе: - Я знаю, как закончить эту войну, совсем закончить. Чтобы не было больше ни мародеров, но грабежей, ни голода. Не сразу конечно, этого никто не сделает сразу. И никаких чудес, хотя мне обо всем и говорят святые Голоса. Просто должен же кто-то попробовать. Почему не я? Всегда рядом.
я бы поспорила с "Жанна придумала голоса и сама в них поверила".
Я тоже считаю, что она была ясновидящей. И насчет голосов говорила правду.
ЦитатаLita ()
а еще они в два раза подняли плату за тарифы, правда добавив места на диске.
Готовься к затяжной постоянной инфляции. У нас она особенно сильна с 2011, постоянно цены растут на все. Только сезонные колебания есть для овощей.
ЦитатаLita ()
Таки думаю прописать про первый раз в Вокулере и дальше.
Аналогично!
Не, взрослой не кажется.
Дядя ласково взял ее за подбородок. -- Что ты такое говоришь, Жанна? Глупышка. Ну посуди сама. Ладно, была бы ты королевой или принцессой, тебя бы все уважали, слушались. Рыцари бы преклоняли колени. Тогда ты могла бы отдавать им приказы и вести за собой, -- он перекрестился, словно воочию увидел воображаемую картину и... жуткое завершение. Или была бы ты юношей. И оторвало бы тебе ногу ядром, как старому Жаку, хорошо, что выжил еще. -- Дядя! -- А что, я неверно говорю? -- распалился он. -- Сколько убогих, увечных на той войне? Сколько вовсе пропавших? Был человек -- и нет. А если плен... Это рыцаря есть кому выкупить... Ох, совсем ты меня запутала, Женна. Ты не принцесса и не юноша. Вот как ты в войске с месячными управишься? А то затанут за шатры и изнасилуют скопом. И не морщься, и не отворачивайся, -- хмурился он. -- Озверел совсем народ. Совесть пропала. А у высших и вовсе никогда ее не было. Принесешь ребятенка в подоле, думаешь, отец тебя приветит? Это в лучшем случае! Откуда эти мысли в тебе, кто их в голову вбил? Взять бы его да выдрать, сам бы вожжами отходил. Жанна вообразила, как дядька гоняется с вожжами за архангелом Михаилом, и хихикнула в ладошку.
- Дядя, я не королева и не принцесса, я та сама Дева, предсказанная давно. Это значит, что все получится, - она невольно покраснела, вспомнив некоторые из слов дядюшки, - не знаю как. Но со мной будет Бог. - Жанна, ну откуда ты знаешь, что именно ты - Дева? - Я верю, - просто ответила она. - И знаю, что другие поверят тоже. Возьми меня с собой, пожалуйста. Ты же все равно поедешь в Вокулер, проведать сына, который там служит. А потом уже я сама... - Сама, сама... Да кто ж тебя пустит к Бодрикуру? - Он захочет выслушать меня, когда узнает обо мне, - с большей уверенностью, чем все остальное, проговорила Жанна. - Отец не отпустит! - выдвинул последний аргумент дядюшка. - А если отпустить - возьмешь? - лукаво спросила девушка. Дядя Лескар только развел руками. - Возьму, что с тобой сделаешь... ...И может это надо было считать первым чудом, но отец ее действительно отпустил, хотя Жанна так и не придумала, для чего ей так надо ехать, а просто попросила разрешения. И это придало ей уверенности. Всегда рядом.
