|
И камни говорят
|
|
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 16:44 | Сообщение # 16 |
 Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 14. Правда
Сад благоухал по весеннему; невысокие деревья осыпали странников мелкими голубыми цветами и напрасно они стряхивали их с одежды и волос – цветочный водопад не утихал ни на минуту, превращая в душистый ковер тропику под ногами идущих, окутывая их чуть горьковатым, прояснявшим мысли ароматом. Голубые звездочки в темных волосах Рион несказанно украсили ее, сделав еще прекраснее, и Дааль не сводил с не глаз.
Недлинная аллея вывела их на поляну, окруженную кольцом деревьев, среди которых располагались немногочисленные беседки из резного дерева и металла. Творения человеческих рук, они так хорошо сочетались со всем окружающим, что непросто было отличить где кончается древесный ствол и где начинается спинка беседки, покрытая узором, напоминающим естественный рисунок коры стройных, густолистых ясеней. Тоненькая фигурка на одной из беседок ничуть не нарушала всеобщей гармонии.
- Лоэли! – воскликнул Ридд, бросаясь вперед, сердце уколола радость, легкая и чистая, как солнечный свет.
«Доброе утро, Ридд, - улыбнулась девушка, и должно быть обратилась с таким же приветствием к Рион и Даалю, которые ответили ей тем же, - где же твой друг, Посланник?»
- Лютен ушел, - сказал Ридд, тут же теряя беспечную, светлую радость, - ушел один, пока мы спали. Я не понимаю, зачем…
- Может быть, все-таки так лучше, - заметил Дааль по-простому усевшийся на траву рядом с не признающей беседок Рион. - Что такое душа Посланника? Это птица, которая не летает в общей стае…
- Откуда бы тебе знать это? – с легким укором спросила Рион, - разве ты сам был Посланником? – она взглянула на Ридда, заметив, с каким вниманием он прислушивается к словам ее собеседника, - не слушай его, Ридд. Он начитался легенд и повторяет для тебя их простые истины, которые лишь разжигают жажду получше узнать этот сложный мир.
- Нужно обойти его весь, чтобы узнать получше, - вздохнул Ридд, - пройти по каждой дороге, по каждой звериной тропе… Увидеть красоту, от которой ослепнешь, и уродство, от вида которого забудешь дышать…
Что-то отвлекло его, заставив замолчать и он не сразу понял, что. Негромко шелестела листва, пели птицы… Птицы – их голоса, выводившие напев с такой неистовой силой, словно была весна, те самые дни, когда во всем живом пробуждается душа, или словно от их песни зависела чья-то жизнь. И отчаяние тихо ушло, растворилось в птичьем пении, забрав с собой и ту печальную мудрость, что говорила себя устами Ридда.
- Здесь так… красиво, - слово казалось слишком простым, чтобы верно передать то, что он чувствовал, но другого Ридд так и не нашел.
«Просто красиво, Ридд? – лукаво улыбнулась Лоэли, - и тебе не стыдно? Разве душа этого места, открывшая нам себя, не достойна большего?»
- Большего? О чем ты Лоэли?
«Конечно же, о песне»
- О нет! – в притворном ужасе воскликнул он, - только не это слова! Сегодня я уже пел для короля – и кто может заставить меня петь для мира – или для маленького кусочка его?
«Разве он не достоин этого? – спросила Лоэли, - посмотри, этот мир смотрит на тебя и говорит с тобой каждой своей краской, каждым звуком, он открыт навстречу тебе и ждет, что и ты откроешься ему навстречу. Это не тайна и не награда, а просто счастье».
- Тебе по сердцу этот край, - улыбнулся юноша, садясь в на траву по примеру волчицы и ее друга, - может быть ты захочешь остаться здесь навсегда.
«Еще рано говорить об этом».
- Да, наверное… знаете, друзья, я должен рассказать… О Люте, девушке, которая любила меня. О том, почему я ушел из Вэстенского леса.
Он говорил и говорил, пока не иссякли слова, не думая о том, почему вдруг решился на этот рассказ, но все вокруг словно поддерживало его решение.
- Я не мог и не хотел говорить об этом раньше, - признался он в конце рассказа, - потому что любовь такой, как Люта, оскорбляла мою гордость… Но ведь это я оскорбил ее и обидел!
Ридд замолчал и сидел, обняв голову ладонями, смятение снова царило в его душе, и никто не спешил к нему на помощь.
- Если отчаяние сильнее надежды, если все что я делаю – слишком поздно или слишком мало… что мне делать?
- Учиться находить силу в слабости, - сказала Рион с глубокой теплотой в голосе.
- Верить в себя, - заключил Дааль, сжимая в своих руках руку девушки-волчицы.
- И отдать все, что у тебя есть ради одной надежды, слабой как нить паутинки, - произнес чей-то мелодичный голос.
Ридд вскинулся, не ожидая чужого присутствия, и увидел стоявшего в нескольких шагах от беседки высокого, стройного человека. Впрочем, нет, незнакомец был эльфом, в одеждах столь богатых, что они подошли бы и королю. Он сделал шаг вперед и поклонился.
- Мне нечем оправдаться перед вами, - сказал он, сожалея, - я услышал начало рассказа и не смог уйти, не дослушав его до конца. Но если пожелает рассказчик, я дам ему слово, что все услышанное останется его тайной.
Ридд, неприятно удивленный и раздосадованный тем, что рассказ был кем-то подслушан, нахмурился.
- Это не тайна, - сказал он, поднимаясь на ноги, словно собираясь уходить, - но это касалось только моих друзей.
- Мне нет прощения, - повторил эльф, сверкнув зелеными глазами, - но я могу предложить свою дружбу, которая с лихвой покроет ущерб, нанесенный моим любопытством. Меня называют Солнечным Странником.
Ридд обменялся взглядом с Даалем и Рион, а Лоэли, кажется о чем-то спросила Странника.
- Нет, госпожа, я нездешний. Как и все вы, насколько я понял. Тэй-Риан, Преднебесный лес был моим домом. – Глубокая печаль прозвучала в голосе эльфа, по лицу его пробежала тень, и Ридд вдруг понял – Солнечный Странник, блистающий юностью и красотой, гораздо старше всех них, старше даже Лоэли, прожившей несколько сотен лет. И не много счастья и радости было в этой его долгой жизни. – О, Тэй-Риан, светлая обитель, осененная дыханием покоя… Мой лес был прекрасен, прекраснее даже Вэстена, пока не случилось того, что случилось.
- Ты был в Вэстене? – удивился Ридд – кто в его лесу когда-либо видел эльфов?
- Был однажды, и буду помнить его всегда, - неожиданно улыбнулся Странник, и эта улыбка стерла все следы времени с его лица. Если бы не дивная, яркая красота, его можно было бы принять за обычного юношу, разговаривающего с другим обычным юношей. – Мой путь лежал на остров Гаан через Порт-Керен, я побывал в старом Юмше и в Шатере, и в Мартиле, что славится своими ткачами, и в Вэстенском лесу. И всюду я искал корней, истоки древней легенды. Но утешится мне нечем – обещанного не исполнил, желанного не отыскал. Надеюсь, ваша дорога была удачнее моей?
- Как сказать, - Ридд удивлялся словоохотливости странного эльфа, но на ответный рассказ не решился, - она пока не закончена.
- Тогда вы счастливее меня. Могу ли я попросить у вас помощи?
Подозрительность заставила Ридда ответить осторожно:
- Какая же помощь тебе нужна?
- Знание, которого я искал всюду. Скажите, не слышал ли кто-нибудь из вас легенду об Альме-Мятежном Мастере?
- Нет, - качнула головой волчица, Ридд и Дааль ответили так же, - это та легенда, корни которой ты искал?
- Та. А ты, маленькая госпожа, ты не слышала ничего об Альме? – в голосе Странника, обратившегося к Лоэли, звучало совсем немного надежды, да и та готова была сдаться на милость отчаянию.
Лоэли ответила и Солнечный Странник невесело усмехнулся кончиками красивых губ.
- Конечно, разве могло быть иначе?.. Почему разгадка тайны вдруг должна упасть мне в руки как спелое яблоко? Простите меня и прощайте.
Лоэли резко поднялась из беседки и что-то сказал ему вслед, так ясно и с такой силой что Ридд услышал начало - «Постой!..» Уходящий остановился.
- Ты хочешь услышать легенду у которой нет конца? – удивленно спросил он, и задумался, - записана она на эльфийском, а это пожалуй, слишком красиво и длинно, и было бы не вежливо по отношению к твоим друзьям, которые не знают нашего языка… Как, ты не понимаешь эльфийского? Но ведь ты… Среди гномов?.. – удивление эльфа, получившего ответ на все свои вопросы, кажется, достигло предела, но он очень быстро справился с ним, - конечно, тогда ты не знаешь эльфийский, зато понимаешь язык гномов? Хорошо, если твои друзья согласны я расскажу легенду Альме.
Ридд, которому стало даже интересно, снова уселся на траву, Солнечный Странник предпочел беседку рядом с той в корой сидела Лоэли.
- Как странно… мы знаем друг о друге не больше, чем сова знает о солнце, но может из этого выйдет какое-нибудь добро. Вот как говорит легенда – жил когда-то мятежный Мастер по имени Альме… о, вы, конечно же, знаете, кто такие Мастера. Люди, в которых Трое вкладывают свою волю, создающие вещи, предназначение которых раскрывается через столетия. Он был, говорят, даже бессмертен… и он не хотел во всем подчиняться Троим, Жизни Смерти и Судьбе, имея на все свое мнение и свою волю. Трое вначале потакали его желанию быть свободным и исполнять многое сверх того, что они поручали ему. Люди… одни любили Альме, другие ненавидели его так же сильно, как первые любили. И всегда, как это водиться находились языки, приписывающие ему то, что он не делал и искажавшие то, что, в самом деле, было делом его рук. Но Альме не было дела ни до кого; то в одном месте он появлялся, то в другом, и всюду за собой оставлял странные вещи и слова. Он мог пройти мимо чужой беды, и мог помочь тому, кто не просил помощи. Альме был… не равнодушен, нет, он просто одинаково относился ко всему, одинаково ровно. И он бродил по миру в поисках чего-то, чего ему всегда не хватал, принимал участие в войнах и мелких стычках, даже однажды возглавил поход на Гаан эльфов, разгневанных тем, что подосланный гаанский убийца ранил их короля. Да, он много странствовал, а из одного похода вернулся с драконессой, которая во всем подчинялась ему и была его другом. Эльфы Лэй-Меридана, которые приняли Альме как своего, были потрясены. Черная как ночь драконесса по имени Таш была больна, и Альме ухаживал за ней, пока она не поправилась, впервые проявляя заботу о ком-то в этом мире. С ней он делился своими тайнами, если они были у него, и часто исчезал на долгие годы, и случалось, в других странах и городах видели человека, восседавшего на драконе. Но должно быть Троим надоел его бунт – уже очень давно Альме не творил ничего, ни по их приказу, ни по собственному желанию. И тогда был разрушен договор, которым связаны все Мастера. Жизнь Смерть и Судьба, трое Богов отступились от Альме, оставив его свой Дар - творить и оживать в каждом своем творении, не зная смерти. Вот только теперь он был не властен над Даром. Альме не хотел творить, но его руки не подчинялись ему, и из них снова и снова выходили странные изделия. Кроме того, он был обречен быть не только творцом, но и мишенью творения. Все что он делал, он делал и с собой. Может быть, таково был наказание Творцу, который отказался творить – не желая того, он изменял себя и все к чему прикасался, чаще всего разрушая, ибо хотел одного, а вынужден был делать другое. И он разрушал себя, свою собственную душу, и даже Таш почувствовала это. У драконессы было доброе сердце, и эльфы Лэй-Меридана полюбили ее и стали бояться Альме, одно присутствие которого убивало жизнь. Однажды его попросили уйти, уйти навсегда. Мир Долины больше не мог выносить его, деревья и травы чахли, земля становилась бесплодной. А Альме только смеялся над этим… Но когда его попытались выдворить из Долины, он сказал, что всегда делал лишь то, что хотел и так будет впредь, и что он не уйдет, пока не пожелает этого. Драконесса попыталась отговорить его, она понимала, что будет, если он останется, но Альме только разозлился. «Не раньше чем Спящая проснется, а Молчащая заговорит*, - ответил он, - не раньше я стану делать то, что хотят от меня другие!» А потом однажды ночью лес Тэй-Риан вспыхнул бездымным пламенем… Не один только лес – горела сама земля. Все что жило, умирало в этом огне, и все, что не жило, умирало тоже. Альме и Таш исчезли, и никто никогда больше их не видел. Та кончается легенда.
- Какая же это легенда, - не согласился Дааль, - если ты рассказывал о том, что было? Легенда – это всегда наполовину сказка.
- Это было так давно, что никто уже не верит, что это было, - отозвался Солнечный Странник, - Тэй-Риан погиб – но он мог погибнуть и по другой причине. Просто с тех пор на той земле ничего не растет. Может быть, было бы лучше если бы это было просто легендой.
- Что-то случилось в Лэй-Меридане, - Ридд остановился, подыскивая слова для своей догадки - что-то плохое, и поэтому ты ищешь окончание легенды, надеясь отыскать там же и способ преодолеть беду.
- Вряд ли возможно преодолеть ее, - Солнечный Странник поднялся со своего места, легко поклонился и шагнул прочь, явно считая разговор оконченным, - мне пора.
На этот раз никто не остановил его.
- Странный какой эльф, - задумчиво произнес Дааль, и только пожал плечами на возражение Лоэли, - не страннее некоторых людей, конечно. Но я его в упор не видел, пока он не пошевелился.
- Я тоже, - заметил Ридд, - и готов поклясться, он все время там стоял, пока я рассказывал.
- А я даже не почуяла его… Ну и что с того? Он же эльф, а про эльфов говорят что они в любом лесу как дома.
- Где ты здесь видишь лес? – возмутился Дааль.
- Два три дерева – больше и не надо. Хочешь поспорить?
Ридд затеял безмолвный разговор с Лоэли, и они немного побродили по саду пока не пришел молоденький, совсем еще мальчишка, эльф, оказавшийся помощником целителя и не увел девушку принимать очередную порцию лекарств. Не желая мешать Даалю и Рион – и в самом деле считая, что сейчас им никто другой не нужен, Ридд отправился гулять в одиночестве, немного побродил по городу, но мысли были заняты только Посланником и грядущей встречей. После обеда он попросил слугу принести ему какую-нибудь местную карту, и слуга предложил проводить юношу в библиотеку.
Библиотека была громаднейшая и без помощи библиотекаря, женщины-эльфа в платье без единого украшения (почему-то он вспомнил весь покрытый шитьем костюм Солнечного Странника), которая мгновенно поняла что ему нужно и принесла несколько свитков и одну толстую книгу. Книга была полна каратами – здесь был должно быть весь мир, но все карты были очень старыми. Один из свитков дал ему увидеть озеро Эглис; чтобы попасть к нему нужно было пересечь находящуюся на севере от Родана Родниковую долину. Юноша посчитал расстояние и понял – нужно отправляться немедленно, иначе он не успеет в срок. А ведь он даже не знал, какая там дорога…
Несколько человек, находившихся в библиотеке, и госпожа библиотекарь склонились в глубоких поклонах – в книгохранилище вошел король Донаис. Он был один, без свиты, в скромных одеждах, ничем не выдающих его титул. Ридд поспешно вскочил на ноги и отдал поклон, король кратко кивнул в ответ и направился к одной из полок. Госпожа библиотекарь поспешила к нему, чтобы помочь, Ридд снова уставился на карту. По всему выходило, что он может опоздать…
- Ты собираешься уходить? – отвлек его голос короля. Эаран стоял рядом и смотрел на юношу внимательно и тревожно.
- Да, Эаран. Посланник будет ждать меня на закате третьего дня у озера Эглис. У меня осталось только полтора дня, чтобы добраться туда.
- Возьмешь коня, - король сразу же понял его сомнение и беспокойство, - я прикажу дать тебе самого быстрого.
- Благодарю вас…
- Не за что пока, - слабо улыбнулся король, - но вот тебе мой совет – к самому озеру Эглис тебе лучше не приближаться. Темны и мрачны его воды, отнявшие у меня дочь.
Ридд молчал, не зная, какими словами можно на это ответить, не желая бередить рану в сердце короля, и не умея утешить его. Но Эаран первым заговорил о своей печали, и юноше оставалось только слушать его рассказ:
- Тогда Родан был полон жизни и радости, и все были счастливы… Что можно наверняка сказать о всяком счастье, кроме того, что оно никогда не длится долго? Мою дочь Дэлламир преследовали сны о прекрасном озере, воды которого таят разгадку всех тайн мира. В этих местах есть только одно озеро – Эглис, чье имя значит «Спящая Бездна» и чья слава еще боле зловеща, чем его имя. Воду его нельзя пить, и в его глубину ни эльф, ни человек, и ни оно живое существо не может смотреть долго. Озеро Эглис притягивает взгляды и души как всякая Бездна и тому, кто пойман им, уже не выбраться… Никогда не видевшая озера наяву, Дэлламир видела его во сне все чаще и чаще и поддавалась колдовству. Однажды утром она села на коня и ускакала к Эглис, подчинившись его воле, и никто не смог догнать ее. Когда слуги достигли озерного берега, они увидели брошенного коня и золотистую ленту с волос Дэлламир, что колыхалась на воде. А потом на Родан стали одно за другим обрушиваться беды и несчастья. Поэтому я говорю тебе – не приближайся к Эглис, не смотри в его воды. Хотя посланник и пообещал мне, что Дэлламир вернется, я не верю, что озеро отдаст то, что отняло у меня семь лет назад.
Ридд припомнил слова Посланника, которые показались ему загадкой – «когда солнце засмеется в небесах, вернется дочь короля ставшая дочерью озера…»
- Вера… - не дождавшись ответа, горько усмехнулся король, - вера и надежда – самые строгие хозяева наших душ и самые суровые судьи… Даже зная, что надеяться мне не на что, я все-таки надеюсь.
- Значит, вы разгадали загадку Посланника? – спросил Ридд.
- Вряд ли кому-то это по силам.
Госпожа библиотекарь подошла к королю и с легким поклоном подала ему книгу, которую, должно быть, он искал. Эаран поблагодарил ее и задал Ридду последний вопрос:
- Ты хочешь идти прямо сейчас? – юноша кивнул в ответ, - тогда я отдам приказ и через десять минут тебя будет ждать оседланный конь и все необходимое.
Прежде чем Ридд произнес слова благодарности, король вышел из библиотеки.
Юноша наскоро набросал на листе копию карты, чтобы хотя бы знать дорогу к озеру Эглис и обратно, и отправился искать друзей. Но они первыми нашли его.
Дааль, с помощью местного целителя окончательно оправившийся от своей раны, его волчица, и молчаливая Лоэли с легкой грустью в прекрасных глазах. Они проводили его на конюшню, где уже ждал обещанный королем конь и мешок со всем, что может пригодиться в дороге и вместе с ним вышли за ворота замка.
- Может нам все-таки поехать вместе с тобой? – спросил Дааль, - мы могли бы остановиться недалеко от озера и там подождать тебя.
- Мы будем ждать его здесь, - строго сказала Рион, - Посланник велел ему приезжать одному. Ну же Ридд, чего ты ждешь? Я же вижу, как рвется в путь твоя душа…
- Твоя правда, Рион, - юноша оседлал коня и на прощанье махнул рукой друзьям остающимся ждать его.
Несколько часов понадобилось, чтобы пересечь город, оживленный в центре и пустой на окраинах. Выехав из Родана через южные ворота, он пустил коня галопом, не оглядываясь назад, глядя только вперед на дорогу и до заката погонял коня, боясь не успеть в срок. Половину ночи он провел в седле, потом остановился, давая отдых себе и коню, перекусил и немного поспал, а с рассветом продолжил путь.
Когда солнце встало, его свет зажег множеством ясных глаз родники простиравшийся перед путешественником долины. Некоторые прятались в траве, скрываясь от взгляда, но те, что были на виду, отражали дневное светило и казалось – тысяча маленьких солнц зажглась на земле. Ридд не преминул остановиться у первого же попавшегося по дороге и напиться ошеломляюще холодной, ласкающей нёбо, вкуснейшей воды; вылив воду из фляги, юноша наполнил ее родниковой.
Он еще много раз утолял жажду из родников и всякий раз у воды был совсем другой вкус. День подходил к концу, Родниковая долина закончилась, но Ридд еще не видел впереди озера Эглис и он заспешил, боясь опоздать.
Озеро, словно заколдованное, не появлялось. Ридд встревожился и пришпорил коня, выжимая из него все, на что он способен, но само время казалось вдруг обернулось против него. Оно не шло неторопливым сдержанным шагом – неслось в лихорадочной скачке, минуты проносились с той же быстротой как мелкие камешки под копытами взмыленного коня. Солнце опускалось слишком быстро, слишком скоро пришла усталость…
Наконец, он увидел смутный блеск озерных вод и поверил, что все-таки успеет. Колдовство, если это было колдовство, потеряло свою силу и не прошло и десяти минут как Ридд оказался радом с озером Эглис. Наливавшийся алым шар солнца стоял над горизонтом, нижний край его едва не касался края земли. Ридд соскочил с коня и огляделся – вокруг не было никого и ничего, только несколько деревьев возле озера, большой камень на берегу, да само озеро, негромко шелестящее волнами. Темная вода притягательно мерцала. Юноша шагнул навстречу, невольно завороженный и остановился, вспомнив предупреждение Эарана. Озеро было огромным, а Посланник не сказал, где именно он будет ждать Ридда.
Юноше снова захотелось пить. Он достал флягу, но все время пока пил взгляд его не отрывался от темной воды озера Эглис. Не прошло и минуты, как жажда вернулась, и теперь уже ему казалось, что только озерная вода сможет утолить ее. Темные волны плескались о берег и звали, манили подойти и напиться…
Удержаться было трудно, и чем больше он боролся с собой, тем сильнее становился зов озера. Стараясь отвлечься, он расседлал коня, но взгляд самовольно искал темную мерцающую глубину, жажда, сжигающая горло стала почти невыносимой…
- Ты все-таки пришел, - произнес холодный голос, от которого мир покачнулся, и наваждение озера отхлынуло, отступило, уступая силе большей, чем его сила.
- Я пришел, - повторил Ридд, оборачиваясь на голос, - ведь ты позвал меня.
Посланник стоял десяти шагах от него, одетый во все темное с закрытым тенью лицом, хотя свет закатного солнца должен был освещать его.
- Лютен!..
- Как легко оказалось привыкнуть к чужому имени, - усмехнулась девушка-Посланник, - скажи мне, Ридд, ты уже привык к тому, что ты – Оррней?
- Нет, - не понимая вопроса, ответил он, - разве к этому можно привыкнуть? Скажи, почему ты ушел один? Разве лучше быть одному?
- Иногда лучше. Ноша посланника не тяготит меня так, когда рядом нет никого… когда не нужно ни о ком беспокоиться и некого спасать, нарушая закон невмешательства.
Эти слова такой тяжестью упали на сердце Ридда, что он покачнулся.
- Я понимаю, - тихо-тихо, едва слышно произнес он, опустив голову, - мы были обузой для тебя. Но ведь ты мой друг, а я был другом тебе.
- И что же? - спросила Люта-Лютен, а следующий ее вопрос застал Ридда врасплох, - ты еще помнишь ту, от которой сбежал без оглядки? Девушку, один вид которой вызвал у тебя дрожь отвращения?
Ридд скинул голову, потрясенный несправедливостью обвинения.
- Я помню Люту. И эти воспоминания заставляют меня стыдиться своего поступка и жалеть о нем.
- Серьезно? – сарказм, прозвучавший в голове Посланника, скрывал боль, но Ридд не догадался об этом, - прости, но я не верю тебе.
- За что ты так не любишь Люту? – воскликнул он, делая несколько быстрых шагов к Посланнику.
- За то, что ее не любишь ты.
Словно на стену он наткнулся на эти слова и остановился. Тень, скрывавшая лицо Посланника стала еще гуще.
- Нет, - сказал Ридд и все-таки сделал еще один шаг, - мне кажется, что я люблю ее.
От этих слов, а может быть от чего-то другого, тень начала таять, открывая незапоминающиеся черты мальчишеского лица, усталого лица Посланника. А потом на поверхности этого лица проступили совсем другие, миг - и бесхитростная простота оплыла тающим наваждением, открывая правду. Слезинка скатилась по покрытой бурыми пятнами щеке и, упав на темный бархат, сверкнула чистейшим из бриллиантов.
- Уходи, - то ли попросила, то ли приказала девушка, - теперь тебе будет легко уйти.
- Люта, - прошептал он, шагнув к ней, - я хочу остаться с тобой…
Сердце его знало правду или догадывалось о ней – именно поэтому он так привязался к мальчишке, разделившему с ним дорогу. Даро, которых не могло обмануть превращение, говорили о спутнице, которая любит… Легко было догадаться и нужно было догадаться, хотя бы когда он увидел ее чашу, искореженную оплавленную чашу Люты – но, наверное, он просто боялся. Силы признать правду - как и спасение - часто приходят в самый последний миг.
- Никто не мог мне помочь, - сказала девушка, глядя мимо него, - я попросила Лесных Духов изменить мой облик так, чтобы он хотя бы не внушал отвращения – Духи ответили отказом. Тогда я попросила вечного покоя… И камень заплакал слезами, что были горше любого яда, я собрала их в мою чащу и выпила с благодарностью и надеждой. Слезы камня расплавили чашу и сделали Люту Лютеном. Я обманывала тебя, - с прежней холодностью заключила она, наконец, отвечая взглядом на взгляд, - ты слишком спокоен для человека, который узнал, что его обманывали.
- Я сам обманул себя, - хотелось подойти, обнять ее, прижать к сердцу и больше не отпускать, но холодный взгляд Посланника предупреждал и останавливал, - и я предал тебя. Прости меня, и позволь остаться с тобой.
- Я не верю тебе. Не верю, что ты хочешь остаться… да и любовь ли это? Может быть, просто привычка, и лишь потому, что привык ко мне, ты не хочешь уходить? Тебе нужен повод возненавидеть меня? Я дам его повод!
- Нет! – воскликнул он и тут же неведомая сила швырнула его прочь от Люты, и, ударив спиной о камень, оставила лежать на земле.
В глазах стояла темнота, он не мог ни пошевелиться, ни заговорить, не мог остановить ту, что покидала его, как когда-то он ее покинул.
- Пока я не захочу, чтобы мы встретились, ты никогда не найдешь меня и никогда не нагонишь, - сквозь пелену боли и отчаяния пробился к сознанию Ридда голос Люты.
Последним, что он слышал, был удаляющийся стук копыт.
__________________________________________________________
*Не раньше, чем Спящая проснется, а Молчащая заговорит – то есть никогда.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 16:46 | Сообщение # 17 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 15. Дракон и дева
Очнулся он в середине ночи от холода и боли в спине. От озера наплывали волны тумана, которым трудно было дышать. Ридд осторожно поднялся, сел, прислонившись спиной к камню, и долго сидел так, думая только об одном – он никогда больше не увидит Люту. Звезд не было в темном небе, луна и та пряталась в тучах, и так же темно и мрачно было у него на душе. Отчаяние, от которого хотелось кричать, сдавливало сердце и что-то невыносимо холодило грудь. Ридд поднял руку и в кромешной темноте нащупал медальон Д’архина. Одно прикосновение – и камень рассыпался острыми ледяными песчинками; раньше, чем Ридд сжал руку, ладонь опустела. Эта потеря словно стала последней каплей – юноша уронил голову на руки и заплакал. Отчаяние было морем, в котором тонуло его сердце, и слезы иссякли только когда краешек солнца выглянул из-за горизонта. Говорят, что слезы облегчают душу, но ему легче не стало. Усталые от слез глаза слипались, лицо горело. Он огляделся – озеро Эглис медленно освобождалось от пелены тумана, неподалеку Ридда ждал расседланный конь, и нужно было возвращаться… Юноша снова посмотрел на озеро, поднялся и, подойдя к воде, умыл горящее лицо. Мерцающая глубина больше не манила его и не пугала, словно Спящая Бездна потеряла над ним свою власть. И голос что прозвучал из озера глубины, не привел его в трепет:
- Назови свое имя.
- Меня зовут Ридд, - ответил он, глядя в мерцающую темноту.
Но обладатель гулкого, до головокружения, голоса остался недоволен.
- Я вижу в твоей душе печать второго, древнего имени.
Юноша на миг задумался и ответил:
- Меня назвали Оррнеем, - горечь и возмущение прозвучали в его голосе. - Но это не мое имя.
- Ты не хочешь признать правду, но это ничего не изменит, - ответил невидимый собеседник, - сделанное – сделано. Ступай же и жди, когда наступит срок.
Ридд отошел от озера, не спросив, о каком сроке говорил голос из глубины и почему он должен ждать его. В голове шумело, печаль туманила разум, и не хотелось ничего, совсем ничего. Не чувствуя ни жажды, ни голода, он оседлал коня и позволил ему медленно брести по дороге, ведущей в Родан, где ждали его друзья.
Он не помнил возвращения; затянутое туманом печали сознание прояснилось только когда что-то мокрое и холодное коснулось его лица. Темнота, стоявшая перед глазами сдалась и отступила, он увидел, что находится в своей комнате. Лоэли, вытиравшая его лицо мокрым полотенцем, заметила, что взгляд Ридда стал осмысленным и остановилась.
«Ох, наконец-то! – услышал он ее мысленный голос, в котором радость тотчас сменилась тревогой, - ты и правда вернулся из тех миров, где бродила твоя душа?»
- Правда, Лоэли, - он огляделся – свет проникал в комнату сквозь цветное стекло окна, в лучах его танцевали пылинки… Ридд лежал в постели, раздетый, в одной рубашке и дышалось ему удивительно легко и свободно. - Как я здесь оказался… и как давно вернулся? – закончил он, удивляясь, что не чувствует усталости.
«Почти сутки. Конь привез тебя к воротам Родана и остановился. Стражи узнали тебя, окликнули, но ты словно спал с открытыми глазами и не ответил. Позвали целителя, тебе помогли спуститься с лошади и привели в твою комнату. Ты двигался как во сне, но ничего вокруг не видел и не говорил. Целитель сказал, что тебе просто нужен отдых и настоящий сон. Я испугалась за тебя, Ридд».
Напряжение и тревога прозвучавшее в ее голосе насторожили юношу.
- Лоэли, - не отпуская взглядом ее лица, произнес он, - что случилось?
По страху, мелькнувшему в ее глазах, он понял – и в самом деле случилось нечто такое, чего нельзя изменить.
«Рион… Дааль… пока ничего нельзя сказать точно, но… На следующий день после того как ты ушел, кто-то напал на них в королевском саду. Битва была неравная…»
- Они живы? – воскликнул Ридд, резким движением поднимаясь на ноги – и тут же упал обратно в кресло, побежденный слабостью и головокружением. Сколько дней он не ел – два, три?
«Живы, - выдохнула Лоэли, - опуская голову, - пока живы».
Жестокое «пока» ударило болью – глубже той боли, что причинила ему Люта, глубже любой раны была эта новая рана. Он снова хотел встать и снова не смог.
- Помоги мне! – отчаянно попросил он, - я должен увидеть их!
«Тебе нужно поесть, Ридд, - она умоляюще смотрела на него, - я не смогу нести тебя на руках! Я поила тебя отваром, что оставил мне целитель Талиэн, но этого мало».
Юноша вынужден был согласиться. Через минуту принесли фрукты, ароматный хлеб и теплое молоко. Ридд по-прежнему не чувствовал голода, он торопливо глотал еду, думая только о Рион и Даале и в конце концов подавился.
«Не спеши! – попросила эльфийка, - ну, пожалуйста, ты должен поесть как следует!»
Ридд честно попытался исполнить ее просьбу, но каждый кусок вставал ему против горла.
- Прости, Лоэли, я не могу… - он отложил недоеденный хлеб и яблоко, которое взял было в руки. – Я больше не съем ни кусочка пока не увижу их.
Девушка вздохнула, помогла ему подняться и повела по длинным, богато украшенным коридорам, по лестнице, что привела в другое крыло замка.
Переступив через порог комнаты, где находились его друзья, Ридд увидел два ложа, на одном из которых лежал Дааль, на другом – Рион в облике волчицы. Повязки со следами крови закрывали их тела почти полностью. Эльф-целитель с ложки поил чем-то эзринца, а рядом с волчицей стоял Эаран.
Забыв поклониться, даже словом не поприветствовав короля, Ридд кинулся к другу. Дааль бы в сознании, но лицо его было бледным, осушимся, незнакомым. Даже когда лихорадка от неухоженной раны сжигала его, он не выглядел так плохо.
- Кто?.. - став на колени рядом с ложем, выдохнул Ридд, - кто?..
- Не знаю, - едва слышно сказал раненый, - мы сражались с тенями.
Целитель посмотрел на Ридда с безмолвным требованием не мешать, и юноша встал и отошел в сторону, к волчице. Страшно, горько было смотреть на нее, неподвижную, покрытую бинтами, под которыми едва-едва вздымалась от дыхания волчья грудь. Ридд словно он не видел стоявшего тут же короля, пока Эаран не заговорил с ним.
- Я могу сказать тебе, кто, - негромко произнес Донаис, Ридд повернул голову на звук и увидел бледное от душевного страдания лицо Эарана, - это были даркхим. Никто из нас не знает, кто это или что это, имя, которым мы называем этих тварей, значит «безликая смерть». Те, кто остался в живых после нападения даркхим, говорят, что на них напали тени, но раны, которые они наносят – настоящие. Даркхим появляются, чтобы убить и принеся смерть, исчезают. Ни выследить их, ни защитится от них невозможно.
- И никакое оружие?..
- Нет, - Донаис помолчал, глубоко задумавшись о чем-то, и, приняв решение, предложил Ридду, - идем со мной. Я дам тебе оружие.
Ридд оглянулся и встретился взглядом с целителем.
- Господин, мои друзья будут жить?
Целитель, менявший повязку на руке уснувшего или впавшего в забытье Дааля, ответил, ни на миг не прекращая работы:
- Юноша будет жить, волчица умрет.
- Нет! – Ридд и Лоэли вскрикнули одновременно, но только один голос разорвал тишину. – Спаси ее, целитель!
- Я целитель, но не бог, - в глазах беловолосого темноглазого эльфа стояла печаль, но Ридд видел ее в глазах целителя и раньше, - был применен яд, которого я не знаю. Я не знаю, как он действует на волчицу, и не могу найти противоядия.
Юноша оцепенело застыл, не находя слов. Снова и снова бились в его голове чьи-то слова: «Почему мы должны терять тех, кого любим? Почему?.. Почему?..» Эльф-целитель был далеко не молод, ему приходилось видеть смерть и отчаяние тех, кого Она пощадила, поэтому он первым нашел слова для того, кто уже не ждал утешения:
- Надежда есть, пока бьется ее сердце. Волчица может справиться с ядом.
Несколько долгих минут Ридд смотрел в глаза целителя, а потом поклонился ему с глубочайшим почтением.
- Благодарю, господин Талиэн, - вспомнив имя целителя, сказал он.
- Пока не за что, - скупо улыбнулся эльф.
Юноша пошел за королем, но шли они совсем не долго. Большая зала, куда Донаис привел Ридда была полна оружием – на стенах висели кольчуги, щиты и клинки всех форм и размеров, стояли стойки с мечами и копьями, лежали связки стрел и арбалетных болтов. Много места занимали луки, и не меньше – экзотическое оружие, вроде заточенных блестящих дисков с отверстиями для пальцев или чего-то похожего на дерево, где вместо веток были изогнутые клинки. Многое было просто свалено в кучу.
Подойдя к дальней стене оружейной, король снял с нее длинный прямой меч в простых ножнах и подал его юноше.
- Имя этого меча Лавен, что значит «защита». Именно для защиты он был создан; я надеюсь, что в нем сохранилась частица того волшебства, которое было вложено в него его создателем. Если так, то Лавен поможет тебе, если ты захочешь отомстить за своих друзей и будешь искать встречи с даркхим. Но что-то говорит мне – даркхим сами найдут тебя, поэтому я и дарю тебе меч.
- Благодарю, Эаран, - поклонился Ридд, - правда, я плохо владею мечом.
- Тому, что не умеешь, всегда можно научиться. Ты сможешь и нападать, и защищаться, но сила Лавена – в защите! Больше я ничем не могу помочь тебе. Ступай, тебя проводят, куда поделаешь.
…Пожелал он – обратно в комнату раненых. Лоэли была там, но целитель уже ушел. Юноша положил подарок короля на пол у стены и присел к ложу волчицы рядом с девушкой-эльфом.
- Я не верю, сказал он, - не могу поверить…
«Смерть не спрашивает нас, когда ей приходить, - отозвалась девушка, тихие слезы текли по ее щекам, - и жизнь не спрашивает…»
Ридду нужно было о много подумать – о словах короля, уверенного что таинственные даркхим нападут и на него, об ушедшем Посланнике и о том, что ему теперь делать, но думать Ридд не мог. Взгляд не отрывался от вздымаемой слабым дыханием груди волчицы, и всякий раз сердце в ужасе замирало, при мысли что это движение было последним… Но Рион продолжала жить и дышать, хотя в себя не приходила. Дааль очнулся снова поздним вечером. Целитель Талиэн выгнал двоих их комнаты раненых, чтобы они не мешали ему и его помощнику, но потом пустил обратно. Эзринский юноша, едва придя в себя, спросил о Рион, и никто не сказал ему правды. Он так и уснул, приняв очередную порцию лекарства, успокоенный надеждой, позвучавшей в мысленном голосе Лоэли.
Ридд нашел стражей, которые прибежали на шум битвы, и нашли израненных Рион и Дааля, и те рассказали все, что знали. Даркхим они не видели, сражение закончилось слишком быстро, чтобы кто-то успел вмешаться, но слышали свист стрел и звон клинков, хотя потом на поляне не нашлось никакого оружия. И целителям не пришлось извлекать наконечники из тел волчицы и юноши – их просто не было, остались лишь раны, которых было слишком много… Дааль успел рассказать, как на них напали тени, оружие которых было настоящим, как Рион обернулась волком и бросилась на врагов, как сам он поднял меч одного из убитых ею… Меч охотно дался ему в руки, но он не причинял вреда теням, хотя точно такие же ранили его и Рион. Тени появлялись и исчезали, мгновенно оказываясь то за спиной, то прямо перед лицом и никакая защита не помогала против их ударов. Только Рион как-то удалось убить нескольких, прежде чем ее и Дааля одолели. Откуда появились даркхим Дааль не заметил.
- Просто появились… как будто воздух сгустился и превратился в этих тварей.
Проведя в своей комнате беспокойную ночь, утром Ридд вернулся к Рион и Даалю; волчица продолжала бороться за свою жизнь, а юноше стало лучше. Он уже не проваливался в забытье так надолго и Ридд успел рассказать ему и Лоэли о Люте-Лютене. Целитель запретил Даалю много говорить, но не запрещал слушать.
Рассказ Ридда был прерван громким криком, пронесшимся над замком, наполнившим тревогой каждый его уголок:
- Дракон! Дракон!!
Черная тень на миг заслонила солнце, хлопанье огромных крыльев всколыхнуло воздух, потом все стихло и Ридд выглянув в окно, увидел невероятное – посреди замкового двора перед толпой ощетинившихся копьями стражников, высыпавших во двор, сидел огромный, черный дракон. Желтые глаза дракона словно искали кого-то в этой толпе.
Кто-то натянул рук и пустил стрелу – стрела отскочила он блестящей черной чешуи, но чудовище не выказало ни злобы ни ярости…
- Сколько времени прошло, - произнес глубокий, знакомый Ридду голос, он не сразу понял, что это говорит дракон, - сколько времени, но ничего не изменилось. Всех, кто приходят с миром, до сих пор еще встречают мечами и стрелами. Жаль…
Толпа стражей медленно двинулась вперед, направляя копья в покрытую чешуй грудь.
- Никому здесь я не причиню вреда, - повторил дракон, - я хочу увидеть человека, который разбудил меня. Его имя – Оррней.
Рид обмер, потрясенный, а потом выбежал из комнаты, торопясь навстречу своей судьбе. Он не слышал, как один из стражей ответил дракону:
- Здесь нет никого с таким именем!
- Он здесь. Я чувствую его так же хорошо, как ты чувствуешь свою руку. Человек, омывший лицо в водах Эглис, человек чья печаль сделал горькими озерные воды…
- Я здесь! – крикнул Ридд, выбегая во двор, - что тебе нужно?
Сердце колотилось в груди – от быстрого бега и от страха, но ничего другого он не мог сделать – в замке были его друзья, были другие люди, и если дракон нападет…
Желтые глаза дракона встретились с глазами юноши, в этих глазах не было злобы.
- Я Таш, - сказал дракон, вернее, драконесса, и черное, пронизанное светлыми жилками крыло опустилось к ногам Ридда, - забирайся и летим.
- Куда? – еще больше чем отсутствию злобы в драконе, он удивился предложению Таш, - и зачем?
- Обратно, к Эглис. Чтобы сказать все, что должно быть сказано.
Он не спросил, почему это нельзя сказать здесь и ступил на крыло, которое слегка поднялось, помогая ему забраться на спину драконессы, увенчанную костяным гребнем.
- Держись, - сказала Таш, - я буду лететь не очень быстро.
…Может, для нее это и было не очень быстро, но до озера Эглис драконесса долетела за четверть часа. Долетела и, приземлившись, спустила на землю крыло, предлагая Ридду сойти. Он послушался, все еще не понимая, что происходит, надо ли ему бояться, или нет, приходя в себя после полета, от которого захватило дух и пытаясь как-то успокоить мечущиеся в голове мысли. Аккуратно сложившая крылья Таш смотрела на него желтыми глазами.
- Тебе понравилось?
- Что?.. – Ридд нелепо споткнулся и сел в траву, ноги отказались служить ему, - ты о чем?
- О полете.
Юноша потер обласканные ветром щеки.
- Слишком быстро. Так ты – Таш? Та драконесса, что была другом Альме?
- Да была, - Ридд готов был поклясться, что в гулком как колокол голосе драконессы прозвучало сожаление, - и это я говорила с тобой из глубин озера, в котором спала сотни лет, говорила, еще не проснувшись до конца.
Он кивнул – то, что голос из глубин принадлежал ей, он уже понял.
- Расскажи, - потребовала драконесса, - расскажи, что такого случилось с тобой, почему твоя печаль была столь горька, что, растворенная в воде, сумела пробиться к моему спящему сознанию. Я не спрашиваю, зачем ты разбудил меня, это вышло случайно, но первопричину всего я должна знать.
- Зачем тебе? – удивился он, глядя в желтые, да нет же, золотые глаза драконессы, - ты можешь мне помочь?
- Расскажи, и тогда я смогу ответить тебе, Оррней.
- Меня зовут Ридд…
- Для меня ты всегда будешь Оррнеем, - золотые глаза приблизились к лицу Ридда, - расскажи!
Он не посмел отказать ей. Рассказ занял много времени из-за вопросов - которые задавала Таш. Казалось, ей нужно знать все и обо всем, и когда ее юноша, наконец, закончил повествование, солнце клонилось к закату.
- Хорошо, - своим неповторимым, глубоким голосом подвела черту рассказу Таш, - теперь я должна подумать. Дай мне немного времени, Оррней.
Она положила голову на землю, золотые глаза затуманились и юноша решил подождать с вопросами, которых у него к Таш было не меньше, чем у драконессы к нему.
Но ждать пришлось долго; прошел, наверное, целый час, а драконесса все еще пребывала в раздумье и Ридд, успевший немного привыкнуть к ней, решил пойти взглянуть на озеро. Воды Эглис больше не завораживали его, но вызывали любопытство – что это за озеро, в котором можно было спать сотни лет? Он встал и прошелся по берегу. Сразу у самого берега начиналась глубина – Ридд не видел дна, и чувствовал легкую дрожь при мысли о том, чтобы его, может быть, нет совсем… Вода мягко колыхалась, темная, слабо мерцающая, шепчущая ему ответы на все его вопросы. Юноша снова вспомнил о Д’архине, превратившемся в пыль, о том, что он больше не может слагать песни. Но озеро упрямо пыталось говорить с ним, не зная, что он не ничего не услышит. «Мне жаль, - мысленно произнес он, - мне очень жаль, но я больше не способен слышать голоса тех, кто нем. Одну только Лоэли… но ведь это она говорит со мной, посылая мне свои мысли, а не сам я читаю их. Прости меня, озеро, странное озеро, завлекающее в свою глубину людей и чудовищ. Как Таш, как Дэлламир, дочь короля…»
Озеро едва заметно колыхнулось при этом произнесенном мысленно имени. Темная глубина на миг озарилась короткой вспышкой. Не поверив тому, что увидел, юноша повторил имя принцессы – вспышка повторилась и на этот раз свет не погас. Что-то происходило там, на самом дне, если у этого озера, конечно, было дно. Неясная тревога тронула сердце Ридда – что там, еще один дракон? Земля под ногами зыбко вздрогнула, озерная вода застыла темным зеркалом, хотя ветер не утих, волны больше не ходили от берега до берега. Сияние в глубине разгоралось; юноша хотел отойти подальше от края и не смог. А мгновение спустя он уже не хотел этого, наполненный этим сиянием, которое вливалось через пристальный взгляд, и как и в озере Эглис, в нем, Ридде, был только один островок света в окружении кромешной тьмы. Свет был – его душа, и из глубины озера на него смотрела другая, такая же живая и яркая. И не просто смотрела, а поднималась навстречу.
Восхитительное ощущение безграничного счастья заполнило сердце Ридда. Мир вспыхнул яркими красками - весь этот мир принадлежал ему, весь от последнего камешка на дороге до солнца в небе – и как же он любил его, этот прекрасный мир! И как этот мир любил его, Ридда, отдавая ему все, делясь всем, и предоставляя юноше право самому решать, что для него – лучшее. Ветер, дувший в лицо, нес с собой чудесный опьяняющий аромат, от которого, как мгновением раньше от счастья, закружилась голова. Юноша, не удержавшись, рассмеялся – никогда прежде он не был так счастлив – и все вокруг смеялось вместе с ним, весь мир, от последнего камешка на дороге до алого закатного солнца. Смех солнца был беззвучен, но Ридд ясно слышал его… Что-то привлекло его внимание – сияние в озере, от которого расхотелось смеяться. Там, в глубине, был кто-то, кто не был счастлив. Ридд не мог допустить такого, он улыбнулся и протянул руки к мерцающей воде, и шепнул что-то бессвязно-ободряющее… Серебристое марево рванулось из глубины навстречу протянутым рукам, мир качнулся на острие солнечного смеха и юноша почувствовал ношу, повисшую на его руках. Ошеломляющее веселье и чувство счастья разом покинули его, серебристое марево погасло и он увидел, что держит на руках девушку. Тонкое нежное лицо, одухотворенное красотой, показалось знакомым ему. Ридд вспомнил портрет в тронной зале, печаль Эарана и понял, кто эта девушка, тихо спящая на его руках.
- Что ты натворил, Оррней? – спросил голос драконессы, в котором не было осуждения, а только любопытство.
- Не знаю, - честно признался Ридд, поворачиваясь к Таш, чтобы она увидела его ношу. - Это Дэлламир, дочь короля. Ты отвезешь нас обратно в Родан?
- Только тебя. Не потому что не хочу – моя шкура ядовита, и только на тебя одного этот яд не действует.
- Почему – только на меня? – удивился юноша,
- Потому что ты Оррней. Я знаю, на что ты способен… или будешь способен, когда примешь его, как свое.
- Но что же делать?.. - девушка была совсем легкой, но все равно руки начали уставать. – Я не могу оставить ее здесь. Хотя бы разбудить ее…
- Ты не сможешь, - качнула головой Таш, совсем по-человечески, и кинула взгляд на небо, - впрочем, выход есть. Когда солнце коснется горизонта нижним краем, вода в озере обретет свойство обезвреживать любой яд. Если ты намочишь плащ и завернешь ее в мокрую ткань, на какое-то время это поможет… Эй, да ты слышишь ли меня?
- Слышу, - отозвался Ридд, он положил Дэлламир на траву и стоял глядя на медленно опускающейся алый круг солнца, - послушай, Таш… Ты сказала – любой яд? Моя подруга, волчица, умирает от яда, а у меня нет с собой ни фляги ни чаши…
- Постой, - остановила его Таш, солнечный край должен был вот-вот коснуться края земли и оба они видели это, - противоядие действует только пока виден хоть краешек солнца. Как только оно уйдет за горизонт, чудесная вода станет просто водой.
- Значит, мы не успеем?.. Я подумал – если бы мы могли отвезти принцессу в Родан и вернуться…
- Сегодняшний закат – не последний, - напомнила Таш.
- Но Рион может не дожить до завтра, - он повернулся и смотрел на драконессу с безмолвной мольбой в глазах, для слов больше не было времени.
- Ну что с тобой делать… - вздохнула драконесса, - давай, торопись!
Солнце коснулось краем земли. Ридд рванул застежку плаща, кажется, сломал ее, подхватил тяжелую ткань, окунул в озеро, позволил набухнуть от воды. Руки сами делали все, что нужно, а в голове звенело только одно - успеть, успеть! Черное крыло Таш подняло его с завернутой в мокрый плащ ношей на драконью спину. Одной рукой прижимая к себе Дэлламир, второй он изо всех сил вцепился в черный костяной гребень. Хлопнули кожистые крылья, ветер ударил в лицо, ветер не дающий дышать, выжимающий слезы из глаз. Но продолжалось это лишь несколько минут. Так же резко ветер стих и проморгавшийся Ридд увидел, что Таш приземлилась у ворот Родана.
Стражи у ворот не успели даже схватиться за оружие. Ридд скатился с драконьей спины, подбежал к ближайшему стражу, высокому полуэльфу в форменных доспехах.
- Это Дэлламир… дочь короля, - задыхаясь от волнения и от чего-то еще, сказал он, передавая девушку в его руки стражника, - нужно… во дворец...
Страж задал какой-то вопрос, но Ридд не услышал его. Оглянувшись на солнце, он увидел, что треть диска скрылась за горизонтом.
- Я возьму это? – он тронул плоскую флягу, висящую на поясе стража, и тот кивнул.
Получив желаемое, юноша взлетел на спину Таш – без ее помощи, и сам он не смог бы сказать, как это вышло, и драконесса, оттолкнувшись от земли, прянула ввысь…
Дрожа от внутреннего напряжения и холодного ветра, Ридд молил Троих задержать солнце на небе, но на само светило больше не смотрел. Каждый такой взгляд наполнял бы его отчаянием, ведь каждый раз он видел бы что времени остается все меньше… И снова были берег озера, темная мерцающая вода, которой он наполнил флягу, новый стремительный полет и приземление во дворе замка. Таш снова встречали обнаженным оружием; не желая ввязываться в драку, она сказала спрыгнувшему на землю Ридду:
- Если я понадоблюсь тебе, Оррней, позови! – и взлетела.
Кажется его пытались остановить – Ридд как-то пробился сквозь толпу стражей, взлетел по лестнице, пробежал один коридор второй… Еще одна лестница и коридор, совсем короткий, и вот она, дверь за которой его ждали друзья. Юноша ворвался в комнату, увидел целителя Талиэна, который поил чем-то волчицу, принявшую человеческий облик и протянул ему полную флягу.
- Это противоядие. Она должна выпить…
По его лицу, или по волнению, от которого дрожали державшие флягу руки, Талиэн понял что-то, и отставил в сторону чашу с отваром. Уверенные сильные пальцы свинтили колпачок фляги и поднесли горлышко к губам Рион. Она сделала глоток, второй, третий… Только тогда Ридд повернулся к окну, чтобы увидеть последний кусочек солнца, уходящий за горизонт. Несколько минут, показавшихся Ридду долгими как вечность, мир озарял алый закатный свет, а потом он погас и небо стало наливаться глубокой синью. «Успел… успел…» Голова кружилась, дрожь ушла, оставив после себя слабость, и отчаянно хотелось спать… Ридд посмотрел на волчицу, улыбнулся ей и Даалю, Лоэли, которой он до сих пор не замечал и вышел из комнаты. Девушка-эльф догнала его, взяла под руку, провожая до его комнаты, кажется, о чем-то спрашивала, но он мог только улыбаться ей в ответ. Глаза слипались, ноги отказывались идти, и если бы не Лоэли, он лег и уснул бы прямо в коридоре. Девушка помогла ему дойти кровати, и едва, коснувшись головой подушки, он провалился в глубокую бездну сна без сновидений и разбудить его не смог бы даже голос дракона.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 16:51 | Сообщение # 18 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 16. Старые тайны
Проснулся он далеко за полдень следующего дня и, проснувшись, увидел сидящую рядом с его постелью девушку.
- Люта! – воскликнул он, но проснувшийся мгновением позже разум подсказал – это не она.
- Доброе утро, мой спаситель! – произнес прекраснейший из всех голосов, что он слышал в своей жизни.
- Доброе утро, - ответил он, поднимаясь с постели и отвешивая поклон, и смутился, обнаружив, что спал в верхней одежде.
Его гостьей была Дэлламир, нежное лицо сияло красотой, от которой заходилось сердце, фиалковые глаза смотрели внимательно и серьезно. Ридд забыл дышать, глядя в эти глаза, глубокие как озеро Эглис…
- Хочешь есть? – просто спросила девушка, разрушая чары, - я принесла тебе завтрак.
Ридд моргнул, совершенно ошарашенный.
- Но ведь ты же… дочь короля, - сказал он после долгого молчания, - а не служанка…
- Я та, которую ты спас, - ответила девушка, - разреши мне немного позаботиться о тебе. Меня зовут Дэлламир, а ты Ридд, верно?
- Некоторые называют меня Оррнеем, - он сел на кровать, глядя на стоящий на столике поднос с едой, - древнее имя, к которому трудно привыкнуть…
Девушка заметила его голодный взгляд и улыбнулась.
- Сначала поешь, а потом мы сможем поговорить.
- Ты не разделишь со мной завтрак? – спросил он, уже потянувшись к тарелке с супом.
- С радостью.
Она взяла с подноса яблоко и надкусила; Ридд прихлебывал теплый суп с непривычными специями, очень вкусный и ароматный, потом отдал дань хрустящей булочке, а девушка, покончив с яблоком, больше не притронулась к еде. Юноша заметил печаль в ее глазах и сказал:
- Прости, если я не должен был спрашивать… но что печалит тебя?
Чудесные фиалковые глаза оторвались от созерцания мира за окном и снова взглянули на Ридда.
- Родан изменился. Я помню его цветущим и многолюдным… и было в нем еще что-то, какое-то чувство, что переполняло сердце, стило лишь ступить на землю Родана. Радость… ощущение, что тебе здесь рады, что ты будешь желанным гостем, и если захочешь, можешь остаться навсегда. Этот город дышал жизнью, а сейчас он умирает. Все, что я любила, осталось в прошлом. Семь лет все же не прошли для меня бесследно, хотя в зачарованном сне я не чувствовала течения времени.
Насытившийся Ридд долго молчал, не зная, как утешить Дэлламир. Он видел следы разрушения и опустошения, но он не жил здесь, не был сыном этой земли и не знал всех ее бед.
- Расскажи, как это было – семь лет волшебного сна, - неожиданно для самого себя попросил он, - твой отец говорил, ты видела сны об озере, прежде чем ушла к Эглис.
- Я видела много снов, Ридд-Оррней. О бедах, что уже постигли землю Родана, о бедах, что грядут. Засуха и неурожай, неведомые болезни и чудовищные твари. Даркхим убили мою мать, уже после того, как я ушла к озеру, и я только сейчас узнала об этом… Земля перестанет родить, и дети будут рождаться все реже. Все это я видела в своих снах, но не знаю, кто или что посылал мне их. И я видела другие – сны о том, как можно было остановить волну напастей. Озеро Эглис снилось мне, древнее озеро, созданное местом тайн и покоя. О покое я не знала, но вот тайны… Оно обещало открыть мне все, что я пожелаю, научить, как спасти Родан от бед. Видя, что происходит вокруг, я не могла думать ни о чем другом. Просто пойти к древнему, мрачному озеру и узнать его тайны… Я хотела стать целителем, я училась побеждать боль и смерть – озеро предлагало мне возможность исцелить боль всего Родана. И я ответила на зов и пошла навстречу ему. Когда прохладная темная вода обняла меня, потянула в глубину, я поняла, что не получу ответов так просто, как хотела. Помню как мне захотелось спать, как веки стали тяжелыми и я закрыла их – только на мгновение и открыла в замке, семь лет спустя. Вот и весь мой рассказ. Теперь ты расскажи мне, как сумел вытащить меня со дна.
- Ты пришла сама, - сказал он, любуясь ее прекрасным лицом – печальное, оно было еще прекрасней, - Таш, драконесса, принесла меня на берег. Я смотрел на воды озера и мне казалось, что оно пытается поговорить со мной. Раньше я мог слышать голоса неживого… и я вдруг вспомнил о тебе, произнес твое имя. На озерном дне вспыхнул свет, я снова позвал тебя, и тогда что-то случилось с миром. Весь он наполнился весельем и счастьем, солнце засмеялось в небесах, воды озера выпустили из глубины сгусток света, и я почувствовал ношу на своих руках. Это была ты и ты спала.
- Все так просто и непонятно, - вздохнула девушка. – Озеро не выполнило своих обещаний, не открыло мне ни одной тайны, это древнее место покоя и тайн… Колыбелью их оно было создано, и останется колыбелью до конца времен. На семь лет оно выдернуло меня из мира, а сейчас вернуло в мир. Зачем, почему?
- Кто может знать? – Ридд встал на ноги, попытался расправить смявшуюся одежду, но быстро понял, что ничего не выйдет, - я хочу повидать друзей. Они были ранены даркхим и…
- Я знаю. Я провожу тебя, - обрывая ненужные объяснения сказала Дэлламир.
Ридд не стал отказываться, хотя знал дорогу в комнаты друзей.
Дааль еще не мог двигаться и делать что-либо самостоятельно, но ему было лучше. Волчица тоже поправляется, как сказал целитель Талиэн.
- У нее сильная воля к жизни, юноша. Но радоваться пока рано. Понадобится не одна неделя, чтобы все их раны зажили.
- Неделя? – воскликнула Рион, - ну уж нет! Выпустите меня из этой каменной клетки, дайте дышать свежим воздухом и бегать волком, и мои раны заживут гораздо быстрее.
- Я верю вам, госпожа, - улыбнулся эльф-целитель, - но вот ваш друг – не оборотень, у него нет вашей силы. Поэтому две недели – самое меньшее, что вы проведете на моем попечении.
- И что было мне не родиться вервольфом? – вздохнул Дааль, - ничего, Ридд, Лэй-Меридан никуда не денется. А Посланник, говорят, все-таки ушел?
- Да, Люта покинула меня, - что-то блеснуло в глазах волчицы – сожаление? понимание? – Ридд заметил это и понял, - ты знала, Рион?
- Знала. С самого Юмша…
- Эй, вы о чем? – не понял Дааль.
- О Посланнике, - объяснила девушка-волчица – Ридд потерянно молчал, - Лютен – это Люта, девушка, о которой нам рассказывал Ридд.
- Но как…
- Потом, - кое-как справившись с немотой, ответил юноша, - потом я расскажу вам.
На несколько минут повисло молчание.
- Вам не нужна помощь, господин? – спросила у целителя Дэлламир.
- Нет, эра*, - улыбнулся Талиэн, - вот разве что выведи этого юношу на свежий воздух, ему это нужно.
Девушка взяла за рук Ридда и потянула за собой.
- Пойдем, я покажу тебе наш сад.
Он хотел сказать, что уже был в саду, но промолчал. Было больно, мир раскачивался перед глазами, дышать получалось с трудом. Поняв, что ему плохо, Дэлламир метнулась назад к целителю и вернулась с полной чашей.
- Выпей, это поможет!
Он послушно приложил чашу к губам, хлебнул, не чувствуя вкуса. Что бы это ни было, оно действительно помогло. Мир перестал раскачиваться, свежий воздух наполнил грудь и стало не так больно. Надежда заявила о себе в полный голос – ничего еще не потеряно. Что бы не говорила Люта, он может еще догнать ее… даже потеряв несколько недель – может! Можно полететь за ней на драконе… если Таш согласится…
Надежда подействовала на него, как живая вода. Хотелось позвать драконеесу прямо сейчас, но Ридд заставил себя немного поостыть и успокоиться. Он и Дэлламир брели по королевскому саду между невысокими деревьями, яркий солнечный свет становился мягким, проходя сквозь листву, громко, истово пели птицы, радуясь жизни, которая никогда не кончится.
А потом на глаза Ридду попалось это дерево и он остановился. Высокая рябина с узорчатыми листьями, нежный шелест которых завораживал душу. Сойдя с тропинки, юноша приблизился к странному дереву, от которого исходило голубоватое сияние. Этого нельзя было видеть лазами, но каждой клеточкой души, всем своим сердцем он чувствовал это чистый притягательный свет. Страстно хотелось коснуться гладкого темного ствола, но он не смел, точно боясь совершить кощунство… Дэлламир вяла его за руку и положила ладонь Ридда на темную с медным отливом кору, как-то угадав его желание.
Под гладкой кожей дерева текли неторопливые живительные соки; прохладная, она быстро согрелась под ладонью Ридда.
- Что это за дерево? – спросил он тихо.
- Мы зовем их «любимыми пасынками». Сама земля отдает им все лучшее, что у нее есть, свою любовь, свою силу и тогда деревья вырастают такими. Никто не знает, как, почему – ведь рядом есть много других деревьев, а мать-земля из всех выбрала это. Может быть дело в том, кто посадил его, или то был особенный час, или…
- Не важно, - прервал Ридд, - это не важно. Много здесь таких?
- Двенадцать, и каждое имеет собственное имя, - девушка улыбнулась, - рябину мы зовем Матушкой.
- Ты покажешь мне остальные? – попросил он, жалея, что больше не может слышать голоса молчаливого мира.
- Если хочешь. Здесь недалеко яблоня…
Они шли все дальше по летнему саду… красивому саду, многие деревья которого уже начали терять листву. Ридд присмотрелся внимательней - вот береза, одетая в желтое, а рядом с ней вторая, ветви которой голы. На земле лежал ворох опавшей листвы, и ветер теребил последние, еще оставшиеся на ветках. Трава тоже не везде была ярко-зеленой, летней. То и дело на глаза попадались островки земли, покрытые чахлыми серыми былинками; Ридду подумалось, что эти неприглядные плеши то же, что нарывы на коже больного человека.
Дэлламир заметила перемену в нем.
- Деревья не болеют тоской, как люди, - сказала девушка, - но они умирают так же как мы. Жаль, что смерть – не болезнь и ее нельзя вылечить.
Ридд хотел ответить ей, но услышал другой голос и отвлекся. Где-то совсем рядом кто-то словно разговаривал сам с собой, задавая вопросы, или отвечая невидимому собеседнику. Тропинка вывела их на поляну, окруженную кольцом деревьев и беседок, в одной из которых сидели Лоэли и странный эльф по имени Солнечный Странник. Блестела богатая вышивка на его платье, и синий камень на правом рукаве. Эльф вовсе не был широкоплечим гигантом, но рядом с ним Лоэли почему-то казалась ребенком, или хрупким, нежным цветком.
- Кажется, нас нашли, - прервав разговор, улыбнулся Странник, - доброго дня, Оррней, и тебе, ясная госпожа.
- Доброго дня, - вежливо поздоровался Ридд, - но почему Оррней? При рождении меня нарекли иначе!
- Я слышал, как тебя назвала драконесса, - мгновенно посерьезнев, ответил эльф, - а это очень много значит.
- Зато для меня не значит ничего, - юноша выбрал беседку по вкусу и занял ее, Дэлламир присела рядом, - надеюсь, хоть в родном лесу никто не будет звать меня Оррнеем!
- Кто знает…
«Где ты нашел противоядие, Ридд? – спросила Лоэли, - это драконесса дала его тебе?»
- И да, и нет. Таш сказала, что на закате вода Эглис становится противоядием, но ненадолго, пока хоть краешек солнца еще виден над землей. Я попросил ее помочь.
«Расскажи о Таш! Откуда она прилетела к тебе?»
- Рассказать о Таш… да ведь ты ничего не знаешь, - вспомнил Ридд, - и о Люте… Рассказ будет недолгим, но невеселым, Лоэли.
«Значит, я не должна была спрашивать. Прости».
- Прости и меня, - вмешался в разговор Странник, как-то услышавший ответ девушки. - Но вот что я знаю – и знаю точно – печаль, которую ни с кем не разделил сегодня, завтра станет еще тяжелее. Найдя слова, чтобы рассказать о ней, лишаешь ее власти над собой… порой ненадолго, на час или два, но для человеческого сердца это очень много. И не важно кому ты расскажешь, знакомому или незнакомому, дереву, камню, земле…
- Я понял, - перебил Ридд, - ты хочешь услышать мою историю. Часть ее ты уже знаешь.
- Очень маленькую часть, но может быть, самую важную. И я знаю, что твоя дорога не была похожа на мою, потому что ты не был одинок. – Проницательный зеленый взгляд не отпускал Ридда, и было в нем что-то от наваждения озер Эглис. – Ты можешь рассказать и можешь не рассказывать. Каким бы ни был твой выбор, я уважаю его.
Ридд вздохнул, понимая правоту эльфа. Он не смог бы долго носить в себе эту печаль; у него было время и были слушатели – не стоило ли отнестись к этому как к подарку судьбы?
- Все началось весной, - сказал он, - на рассвете, когда Духи Леса дарят нам Выбор.
Это был самый долгий рассказ из всех, ведь рассказывая, он переосмысливал все, что случилось с ним в свете новой правды… двух правд – Люта, которая любила его, шла вместе с ним, и он тоже любит ее. Солнце клонилось к закату, когда он закончил, и печали в его сердце стало чуточку меньше.
- Когда-нибудь из этого может выйти хорошая песня, - заметил Странник и, увидав, как дрогнуло лицо Ридда поспешно прибавил, - прости, если обидел тебя.
- Вовсе нет. Просто я вспомнил, что больше не могу слагать песни. Д’архин я потерял, а вместе с ним и способности, что принадлежат Люте.
- Мне кажется, что ты ошибаешься, - улыбка эльфа была скорее грустной, чем веселой, - почему бы тебе не попробовать?
«Правда, Ридд, ведь это не Д’архин пел, а твое сердце! Попробуй!»
- Ты можешь утешить кого угодно, Лоэли, - улыбнулся Ридд, - ну ладно, попробую. Но если вы станете смеяться надо мной, когда ничего не выйдет, клянусь, я больше и рта не раскрою!
Некто не возразил. Ридд шумно выдохнул, не представляя, как справится с этим. Д’архина нет, а сам он не песнетворец, но в голову ему не пришло обмануть друзей, спев одну из знакомых песен. «Да у меня и голоса-то нет, - совсем уж мрачно подумал он, - и никогда не было…» Но прошло несколько минут и чувство беспомощности покинуло его; Ридд совсем не ощущал потери Д’архина и вместе с ним потери дара. Он прислушался к тишине, и она негромким шепотом подскакала ему слова для песни.
- Унося за порог сто тревог, сто забот
Буйный ветер нахмурил прохладу небес.
День закончен, туман над землею плывет.
Где же ты? Тихий шепот погаснул, исчез.
Мне тебя не догнать, но в дали голубой
Где бы ты ни была – я с тобой, я с тобой,
Там где буря и мрак, где стоишь на краю,
Там с тобой разделяю я ношу твою.
Верь, я рядом… ты видишь от облака след?
Это крылья души моей сумрак мутят.
Я прошу – оглянись, возвращайся назад
Через лед и огонь, через тысячу лет.
Злой и гордый, смеясь я тебя оттолкнул,
Только сердце признало тебя лишь одну.
Нет покоя ему, рвется птица душа…
Я хочу быть с тобой, замирать не дыша.
Я молчу о любви, но молчания суть –
В той тоске, над которой не властен и Рок.
Хочешь, стану цветком или камнем дорог,
Чтоб в глаза твои только на миг заглянуть?
Кем я стану – не знаю покуда я сам,
Но деревьев учусь доверять голосам,
И горю в том огне, что не может сгореть.
Я хочу быть с тобой через жизнь или смерть.
Никто не смеялся над ним – уважение, печаль и надежду он читал на лицах друзей. Надежда была в зеленых глазах Солнечного Странника.
- Ты пел так же хорошо, как и говорил, - сказал он, - и я хочу ответить песней на песню. К сожалению – или к счастью – она на эльфийском, но маленькая госпожа говорила мне, что однажды ты смог понять наш язык.
- Если однажды получилось, это не значит, что выйдет снова! – зачем-то возразил Ридд, хотя спорить ему совсем не хотелось.
- А ты попробуй, - усмехнулся странный эльф и негромко запел.
Ридд не помнил, как это получилось у него в прошлый раз и что он для этого сделал. Сейчас он просто позволил душе плыть на волнах мелодии и совсем-совсем не пытался понять, что значат все эти чудесно звучащие слова, складывающиеся в дивный узор…
- Окна раскрыты в ночь. Сумерек путь далек,
Звездная пыль легка на ресницах.
Может быть, в этот час с вестью на огонек
Мирный, свободный дух мог бы спуститься.
Только нельзя желать большего, чем готов
В сердце принять свое, преобразиться…
Тихо сойдя с небес, нас окрылит любовь,
А остальное все только лишь снится.
Гордость – пустое зло, эхо тоски другой.
Станешь лицом к лицу – и не узнаешь.
Может быть, этот мир больше уже не твой,
Дерево, чью листву вскользь обрываешь.
Не уходи – прими лунный прохладный свет,
И для тебя звучит голос под солнцем.
Кажется, все не так, только границы нет –
Лишь горизонт, и нет дна у колодца.
Свежестью дышит сад. Это цветет весна,
Что добавляет нам силы и страсти.
В ясности и тоске есть и твоя вина,
Значит, своя цена есть и у счастья.
Золотом дышит даль, ясный огонь свечи
Жаждет от суеты отъединиться.
Душу согрев, любовь, станет огнем в ночи,
Пусть остальное все только лишь снится.
Звуки не уходили бесследно – они согревали душу и оставались в ней золотыми каплями истинного сокровища. Ридд подумал – может ли он хотя бы однажды сотворить подобную песню?
Лицо поющего освещал внутренний свет, похожий на тот, что наполнял рябину-«пасынка». Когда песня кончилась, Странник заметил взгляды, прикованные к его сияющему лицу, провел по нему ладонью, словно стирая дорожную пуль и свет погас.
«Я понимала, о чем ты пел! – с ясной радостью воскликнула Лоэли, - действительно понимала!»
- Так и должно быть, маленькая госпожа. Петь легче, чем говорить и понять песню легче. Я верю, ты найдешь свой голос, и когда дет зазвучит, мир, замирая, будет прислушиваться к нему.
Лоэли покраснела.
- Ночью будет дождь, - заметил Странник.
- Как бы не зарядил на несколько дней, - вздохнула молчаливая Дэлламир и поднялась, - но я, кажется, придумала, как отблагодарить своего спасителя. Пойдем со мной Ридд-Оррней!
- Пожалуйста, просто Ридд! – взмолился юноша.
- Если ты будешь называть меня по имени, и не называть эрой.
- А я и не называл. Я всего лишь Лесной человек, церемоний не знаю…
Она смеясь взяла его за руку и повлекла за собой.
Наверное, это была ее комната, маленькая круглая комнатка в башне с витражным окном, с живым плющом, обвившим все стены, мебелью светлого с золотистыми прожилками дерева, цветным ковром на полу. А может быть, это была ее любимая комната, потому что Ридд был уверен, что принцессе полагаются роскошные покои во дворце. Девушка вынула из изящной эмалевой шкатулки тонкую веревочку, свитую из прядей серебряного и голубого цвета.
- Это нить Ниссы, она волшебная, - сказала Дэлламир, вкладывая нить в руки Ридда, - Нисса была Лунной феей, чудесным созданием, которое рождается из лунного света каждое полнолуние, чтобы танцевать в сиянии ночного светила. Однажды она увидела прекрасного юношу и остановила ради него свой танец – а это было непросто, ведь танец был – вся ее жизнь. Но она полюбила его с первого взгляда, а юноша полюбил ее… Когда луна зашла, Нисса растворилась в ее свете, чтобы родиться вновь в следующее полнолунье и снова встретить любимого, и танцевать для него и для мира. Но когда они встретились в третий, раз Нисса не танцевала, она обрезала свои прекрасные волосы и сплела из них волшебную нить, добавив к прядям свою любовь и надежду. Только одно свойство имеет эта нить – изменять опоясавшегося ей по образу и подобию того, кого он любит. Нисса не хотела разлучаться со своим возлюбленным… Но каков конец легенды никто не знает. Может быть, Нисса предложила нить любимому, он повязал ее на пояс, и стал Лунным духом, чтобы вместе с Ниссой танцевать каждое полнолуние. А может быть, она сама опоясалась ею и стала человеком. Я дарю тебе нить, зная, что она пригодится тебе.
Ридд рассматривал переплетение небесной голубизны и серебра и не знал, как отблагодарить девушку.
- Спасибо, - решив, наконец, что самое простое и будет самым верным, сказал он, - я знаю, что сделаю с твоим подарком – отдам нить Даалю, чтобы он стал оборотнем, как и Рион, его любимая волчица. Но ты не обидишься?
- И не подумаю, - улыбнулась девушка, - я тоже подумала об этом.
Расставшись с Дэлламир, он сразу же отправился к друзьям, но целитель не пустил его в их комнату, он как раз выходил, и тихо, без стука, закрыл за собой дверь.
- Я дал им целебное питье, и они уснули, - сказал Талиэн, - не нужно будить их.
Юноша не посмел спорить.
Однако вечер только начался, а ему было совершенно нечем заняться. Он вернулся в сад, но ни Лоэли ни Солнечного Странника не нашел. Юноша с тревогой подумал об их общей беспечности – ведь даркхим, таинственные таври, напавшие на Рион и Дааля, могут напасть снова… но тревожная мысль, скользнув по краю разума, исчезла без следа. Он посидел немного под деревом, глядя на звезды и вдыхая свежесть сада, а потом вернулся в свою комнату. Книги на полке давно привлекали его; взяв одну, он уселся в кресло пододвинул поближе свечи и углубился в чтение. Книга называлась «Последний Тайа**», ее грусть и ее мудрость заворожили Ридда, который оторвался от книги только когда больше не мог бороться со сном и с тяжестью уставших век.
Утром Ридд отправился навестить друзей и застал их во время завтрака. Целителя рядом не было – юноша опасался, что он запретит то, кто Ридд собирался сделать. Он же не дожидаясь пока друзья поедят, предложил Даалю нить Ниссы и возможность стать оборотнем. Дааль сильно смутился, но тотчас взял себя в руки.
- Да, я люблю Рион, – с особенной гордостью произнес он, - а Рион любит меня! И только посмей сказать, что это неправильно!
- Неправильно? – Ридд изобразил на лице самое сильное удивление, какое смог, - это ты о чем?
- Это он говорит глупости, - заступилась за любимого девушка – волчица. – Не обижайся, Ридд.
Дааль скорчил гримасу и, приподнявшись, завязал нить Ниссы на своем поясе.
- И что теперь? Какие-нибудь волшебные слова?
- Не знаю, наверное, нет.
- Никто помочь не хочет, - с притворной обидой вздохнул Дааль, - придется самому сообразить, как это работает.
- Нужно твое желание, - подсказала Рион, - желание стать волком.
И она, подавая юноше пример, скатилась с кровати – каменного пола коснулись звериные лапы и никто даже не заметил в кой миг произошло превращение.
Дааль покачал головой – он был уверен, что так у него не получится; он нахмурился, пробормотал что-то неразборчивое и вдруг обернулся огромным волком, которому едва хватило места на ложе. Волк спрыгнул на пол огляделся, подошел к волчице и ласково потерся мордой о ее бок. В темной шерсти Дааля-волка блестела нить Ниссы, белели повязки на ранах… Ридд открыл перед ними дверь.
- Я пойду с вами, - сказал он, - а то кто-нибудь испугается и встретит вас так же, как встретили Таш.
Рион коротко рыкнула, соглашаясь.
Не все встреченные шарахались от волков, но Ридд видел страх и неприязнь в глазах эльфов, полуэльфов и людей. Никто не посмел остановить их и благополучно сопроводив друзей в сад, благоухающий после ночного дождя, юноша оставил их наедине друг с другом.
Он вернулся в свою комнату, решив продолжить чтение, но почитать Ридду не дали. Кто-то постучал в дверь комнаты и прежде чем юноша сказал «войдите», переступил порог. Это был Солнечный Странник, как всегда одетый в роскошно расшитый костюм, спокойный и улыбающийся.
- Добрый день… о, я вижу, ты увлекся чьей-то мудростью. «Последний Тайа»? Отличный выбор, мой друг.
Ридд почему-то смутился и отложил книгу.
- Мне было нечем заняться, - как оправдание произнес он.
- Нечего стыдиться, - правильно понял его зеленоглазый эльф, - в первые дни в Родане я сам не вылезал из библиотеки, и сейчас туда иду. Не хочешь составить мне компанию?
- Почему нет? Ты хочешь, чтобы я в чем-то помог тебе?
- И да и нет… а это и есть Рог Беды? – взгляд эльфа коснулся лежавшего на ночном столике, рядом с чашей Люты, рога, - можно взглянуть?
- Можно, - Ридд подал эльфу Рог, Странник взял его осторожно, и с такой опаской в каждом движении, словно ждал беды от одного прикосновения к нему.
- Странная вещь, - осматривая Рог со всех сторон произнес эльф, - странная и ненужная. Много десятилетий Альме жил среди людей в одном маленьком племени, где его почитали как бога. Однажды люди попросили его дать им… символ его покровительства, некую вещь, которая могла бы помогать в их бедах, когда Альме уйдет – а старейшина племени понимал, что их «бог» не сможет жить среди них вечно. Альме, в ответ на их просьбу создал Рог Беды и конечно же объяснил им его свойство. И то единственное условие, при котором его можно уничтожить.
- Уничтожить? – удивился Ридд, - зачем?
- Затем, что люди давно научились сами справляться со своими бедами – и не платить за это такую цену, какой требует Рог. Спасая, он ввергает в еще большую беду, разве не так?
- Так. Но все-таки несколько раз я и мои друзья спаслись только благодаря Рогу…
- И сами вы для вашего спасения и пальцем не пошевелили? – перебил Странник, - ты рассказывал об этом иначе.
Ридд снова смутился.
- Конечно. Где ты видел человека, который будет сидеть и ждать, пока его спасут?
- Нигде, – с улыбкой признал Солнечный Странник, - ни человека, ни эльфа, ни другое существо… Если тебе интересно узнать условие уничтожения Рога, я найду для тебя ту книгу, в которой прочел его. Она попалась мне на глаза, когда я искал в сокровищах здешней библиотеке окончание легенды. Жаль, конечно, что не нашел, зато узнал много интересного.
Вдвоем они отправились в библиотеку.
Поздоровавшись с госпожой библиотекарем и ее помощником, Странник пододвинул лестницу к одной из полок и достал с самого верха толстенный том невероятных размеров.
- Вот, - осторожно положив ее на меленький столик, какие стояли в библиотеке тут и там, довольно улыбнулся эльф, - глава, которая тебе нужна, называется «О волшебных вещах и чудесной помощи».
Ридд, успевший оценить размеры тома, немного растерялся.
- Я думал, раз это твоя идея, ты и покажешь мне.
- Не трусь, - подмигнул Странник, - эта задача тебе по плечу!
Он снова полез на лестницу, взял с полки другую книгу и, усевшись за читальный столик, как и прочие рассчитанный на одного, словно забыл о Ридде.
Юноша последовал его примеру. Книга называлась «Чудеса мира»; открыв обложку, Ридд увидел оглавление, которое помогло ему сориентироваться. Но даже узнав что нужную главу надо искать на странице двести пятьдесят пятой, он не отправился сразу туда, невольно заинтересованный перечисленным в оглавлении. Чего здесь только не было! По замыслу автора книга была разделена на «День» и «Ночь», в «Дне» рассказывалось о добрых и полезных чудесах, в «Ночи» – о злых и вредных. Нашлась даже глава о вэстенских Лесных Духах и к глубокому негодованию Ридда она была помещена в «Ночь». Возмущенный этим, он все-таки прочел главу, но ничего нового не узнал; это было скорее изложение легенд и слухов, чем рассказ человека, знакомого с реальной жизнью Вэстена.
Была в книге глава «Единороги, драконы и другие тайа», которую он прочел взахлеб, и отдельная глава об оборотнях. Ридд узнал, что оборотень не может менять облик, если он связан или скован, словом, если его лишили свободы, но никакая одежда не помешает изменению. Автор книги рассказывал интересно об одних вещах и скучно о других, и юноша никак не мог понять, почему. Сквозь главу «О волшебных вещах» он продирался как сквозь непролазные дебри. Короткими точными фразами автор описывал самые чудесные вещи, что существовали на свете, и право, лучше бы он рассказывал это, как рассказывают сказку ребенку. Озеро Эглис была названо «Колыбелью Спящих», «Обителью горького покоя», «Темным Оком»… История создания Рога Беды рассказывалась подробнее, хотя имя создателя не называлось. Ридд с удивлением узнал, что Рог имеет собственную волю; совсем уже озадачило юношу предсказание, которое якобы когда-то было высечено на стенах Лабиринта Гнева. Оно гласило: «Лишь руки человека, смешавшего кровь свою с кровью дракона, смогут освободить истинную силу Рога единожды один раз, и пылью рассыплется Рог…» Как и все предсказания, это было загадкой. О Лабиринте Гнева Ридд знал только что Бог-Судьба, разгневавшись на людей, создал его, что никто не знает, где он находится, и что на стенах его высечены предсказания касающиеся всего на свете. Говорят, Лабиринт может присниться человеку, который упорно думает о нем и просит ответа на свой вопрос у Судьбы.
Ридд перечитал предсказание, стараясь запомнить то, чего не понял и в последний раз заглянул в содержание, в надежде найти еще что-нибудь интересное. Взгляд стразу же упал на главу, что называлась: «Даркхим – дары Мятежного Мастера». Юноша, невольно взволнованный, открыл указанную страницу…
«Вот пример того, как Боги могут ответить человеку на его бунт. Случается, что в горе или в безумии –ибо ничем иным нельзя этого объяснить – человек начинает бунтовать против воли Троих, что довлеет над всеми нами. Случается и обратное – считая себя слишком слабым, не способным справиться с бедой, человек молит Богов взять его под свое покровительство, заранее клянясь исполнять их волю, какой бы она ни была. Человек, известный как Мятежный Мастер был не согласен с тем, что вынужден был творить согласно воле Троих. Творения его были разными; из того, что ему приписывают, большая часть остается загадками, и ни один человек не может понять назначение этих творений. Понимал ли его сам Мастер, мы никогда не узнаем. Так или иначе, он не желал творить по указке Богов, чья воля позволила ему родиться. И вот однажды он создал три вещи, каждую из которых предназначил одному из Богов в подарок, таким странным образом выражая свой протест. Что же это были за вещи? Плакальщик с его предвещающим погибель голосом, которого Мастер «подарил» Жизни, Великой Госпоже, даркхим – существа, созданные в качестве помощников Богини Смерть и озеро Эглис, способное изменить судьбу того, кто войдет в его воды – подарок для Бога Судьбы. Трое поступили с его дарами по разному, но ни один не отказался от них и не уничтожил. Бог Судьбы дал душу озеру Эглис, делая его живым, Смерть усыпила даркхим, Жизнь позволила Плакальщику существовать, оставив дар без изменений. Так закончилась очередная попытка Мятежного Мастера заставить Богов отступиться от него…»
Глава была длинной, но ничего важнее этого Ридд в ней не нашел. Закрыв книгу Ридд посмотрел на Солнечного Странника, сидящего за столиком рядом, и тот, казалось только и ждал этого взгляда.
- Быстро ты управился, - сказал эльф, отвечая взглядом на взгляд и, закрывая книгу, которую читал, - впрочем, я тоже. Я видел у тебя в комнате меч – ты хорошо владеешь им?
- Совсем не владею, - честно признался Ридд, удивляясь как мысли Странника скачут с одного на другое.
- Хорошо. Вернее, плохо, но все равно хорошо. Я хотел бы подучить тебя мечному бою, и если б ты уже был чему-то обучен то, скорее всего, мне пришлось бы тебя переучивать – а это всегда тяжелее чем просто научить чему-то новому. Но я не спросил твоего согласия… ты согласен?
Ридд кивнул. Честно сказать он и сам не знал, почему согласился, может быть потому что странный эльф нравился ему все больше.
И Странник выполнил свое обещание – покинув библиотеку и, раздобыв в оружейной пару тренировочных мечей, они отправились на свежий воздух упражняться в фехтовании. День пролетел незаметно, а вечером Ридд снова взял в руки «Последнего Тайа» и с удовольствием продолжил чтение.
Так прошло несколько дней. Однажды Ридд встретился в коридоре с королем, вежливо поклонился ему и спросил о прекрасной Дэлламир – он давно уже не видел ее, и часто вспоминал. Эаран ответил что эра Дэлламир очень занята, что у нее нет времени на пустяки, ибо она должна будет когда-нибудь стать королевой Родана, а это большая ответственность… Голос короля звучал холодно и отстранено – так он мог бы разговаривать с человеком, который ему неприятен, но которого он вынужден принимать в гостях. Не понимая, чем вызвано это отношение, Ридд осмелился спросить, сможет ли он увидеть Дэлламир хотя бы сегодня вечером. Ответ короля был тем же – его дочь занята, и она рано ложится спать. Юноша понял, что спорить бесполезно, поклонился и отправился по своим делам.
Раны Рион и Дааля заживали быстро. Прошла неделя и волчица заикнулась о том, что нужно уходить из Родана.
- Мне не нравится здесь, - призналась она, - меня боятся, но стараются это скрыть… и я знаю, как ты спешишь за своей Лютой.
- Уже не спешу, Рион, - грустно улыбнулся юноша. – Прошло много времени, теперь я смогу догнать ее только верхом на драконе… Но сердце говорит мне, что мы еще встретимся. Эаран сказал, что оправил ее в Лэй-Меридан с каким-то посланием – если бы только Люта задержалась там!
- Ты должен верить своем сердцу, - отозвался Дааль, - и Рион права, нужно идти дальше.
- Тебе тоже здесь не нравится?
- А тебе? Разве тебе нравится?
Ридд вздохнул. Он старался пореже выходить в город, полупустой, печальный, окраины которого были мертвыми, а сердцевина – умирала. Согласно Вести Посланника с возвращения Дэлламир должно было начаться возрождение Родана, но этого не было заметно.
- Если мы не уйдем, нас выгонят, - со смешком заметила девушка-волчица, - король боится нас, боится, что мы станем причиной какой-то новой беды. Ты, Ридд, вернул ему дочь, и он благодарен за это, но… Мы здесь чужие.
- Да, - согласился юноша, - пора уходить. Солнечный Странник пойдет с нами.
Все согласились с этим; Странник предложил себя в спутники во время одной из тренировок, и Ридд, не ждавший ничего подобного, пропустил удар. Но отказываться не хотелось – карты картами, но идти куда-то с тем, кто знает дорогу – это совсем другое дело. Странный эльф, настроение которого мгновенно менялось от мрачного до веселого, больше не пугал его. И только о том он жалел, когда утром следующего дня садился на лошадь, подаренную эараном, приказавшим слугам собрать все необходимое в дорогу – что так и не увидел снова прекрасную Дэлламир, и не успел дочитать «Последнего Тайа»
Кони были для него, Странника и Лоэли, Рион и Дааль собирались продолжить путь в волчьем обличье. Король вышел проститься с гостями, произнес несколько слов и удалился. Ридд оглянулся на замок надеясь в одном из его окон увидеть Дэлламир, но никто не махал ему вслед тонкой рукой, никто не провожал взглядом…
Они выехали из Родана очень быстро, а может быть Ридду это только показалось. Он думал о Люте, о Таш и, занятый своими мыслями, очнулся только когда за его спиной закрылись северные ворота города. Впереди были Родниковая долина, озеро Эглис и Лэй-Меридан, чье имя значило «Рожденная на закате»
___________________________________________
*Эра – принцесса.
**Тайа – волшебное существо - дракон, единорог, и т.д.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 16:58 | Сообщение # 19 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 17. Даркхим и Оррней
Лошади косились на волков, но особого беспокойства не проявляли, а к вечеру нового дня пути совсем привыкли к присутствию хищников.
Переночевав, продолжили путь; поднявшийся туман закрыл небо и землю, сделав день хмурым, неприветливым и только к полудню туман осел мелкими ледяными капельками на земле и одежде странников. Но небо, затянутое тучами оставалось серым; непривычный к волчьему облику Дааль, быстро устал, но не признавался в этом, пока Рион не заставила его. Странники остановились передохнуть и поужинать, да так и остались на выбранном месте на ночлег. Даалю не понадобилось много времени чтобы восполнить силы, но девушку-волчицу лихорадило. Ридд встревожился – он искренне верил в то, что она выиграла битву за жизнь и что ей больше ничего не грозит… Должно быть, целитель Талиэн думал иначе – он дал Лоэли целебное питье для Рион, и наказал давать его волчице, если ей станет плохо. И Лоэли достала надежно закрытую пробкой деревянную бутыль, налила из нее в чашу и потребовала от волчицы немедленно выпить лекарство. Дааль с тревогой и печалью наблюдал, как его любимая пьет из чаши, потом достал из вьюка одеяло и закутал Рион как больного ребенка. Он не противилась – только улыбнулась ему, и тихо заснула на руках у того, кто отдал ей свое сердце, приняв сердце взамен Рион-волчицы.
- Как глуп я был, как беспечен, - тихо сказал Дааль, прижимая спящую к своей груди, - я надеялся, что все позади… и был увлечен той новой жизнью, что открылась мне. Быть волком так удивительно…
«Отдых исцелит ее, - утешила его Лоэли, - и пока она не отдохнет, как следует, мы никуда не пойдем»
- А ты, Оррней, можешь позвать Таш и продолжить путь верхом на драконе, пока мы будем отдыхать, - закончил Солнечный Странник.
- Оставить друзей? – Ридд покачал головой, - нет, не хочу. Это против всего, чему меня научила эта дорога. Всегда хочется верить, что все плохое позади, но не все так просто в мире, где существуют земля Бездны и «дикие» гномы… До сих пор не могу понять, почему они не послали за нами погоню.
- Потому что вы ушли к болотам. «Дикие» боятся болот – и того, что обитает на них, - Странник улыбнулся, - они боятся Даро.
- Откуда ты знаешь? – удивился Ридд, - ты хорошо знаком с «дикими»?
- Кому вообще захочется с ними знакомиться? – вопросом на вопрос ответил эльф, - я объездил весь свет в поисках окончания легенды и узнал много такого, чего мне знать не нужно. А того, что нужно, так и не узнал. Но я возвращаюсь… и веду в Лэй-Меридан человека, которому подчиняется Таш.
- Она вовсе не подчиняется мне… Но чем так важна твоя легенда, что ты колесил по свету в поисках ее конца?
- Тем, что в ней, может быть объяснение того, что происходит в Долине… да и в Родане, если уж на то пошло. Слышишь, кто-то решил присоединиться к нам.
В самом деле, в ясном тихом воздухе вечера слышался приближающийся стук копыт. Потом он стих на мгновение и к костру вышла девушка, ведущая в поводу лошадь.
- Доброго вечера всем вам, странники, - поздоровалась она.
Это была Дэлламир, дочь Эарана.
- Что случилось? – с тревогой спросил Ридд после ответного приветствия, и высказал догадку, - ты догнала нас чтобы попрощаться?
- Нет, Ридд-Оррней, - она зацепила поводья лошади за ближайший куст и присела к огня между эльфом и юношей, с улыбкой взглянув на баюкающего Рион Дааля. – Я хотела бы пойти с вами.
- Но твой отец… он сказал, что ты очень занята…
- Отец не отпускал меня от себя, потому что любит и боится снова потерять, - девушка почему-то вздохнула, - я ушла против его воли, но согласно своей. Он рассердился на меня, когда я сказала, что хочу пойти с вами, и за нить, что передавалась в нашем роду от матери к дочери. Но я знаю, что распорядилась ей правильно.
- Моей благодарности нет предела, госпожа, - сказал Дааль.
- Благодари не меня, а своего друга, - улыбнулась Дэлламир, - так что же, вы возьмете меня в спутницы?
- Возьмем, - ответил Ридд, - но разве тебе тоже нужно в Лэй-Меридан?
- Нужно, раз вы идете туда.
Это удивило Ридда, но он решил что лучше промолчать.
Юноша предложил Дэлламир поужинать с ними; после ужина они устроились на ночлег и благополучно проспали до утра.
Овеянным прохладой утром странники продолжили путь. Дэлламир, одетая в мужское платье, держалась в седле даже лучше Солнечного Странника, а уж Ридд рядом с ней чувствовал себя подростком, впервые севшим на лошадь. Его опыта только и хватало на то чтобы кое-как заставить животное повиноваться, и не падать из седла на каждом повороте.
- Это поправимо, - с улыбкой заметил Странник однажды, - а то, может, тебе лучше пересесть на дракона?
Ридд старательно отнекивался, с каким-то странным чувствам думая о Таш. Драконесса внушила ему уважение к себе, но она оставалась неразгаданной загадкой, а загадок на его пути и так было многовато.
Рион чувствовала себя сносно, но сил ее хватило только до полудня. Тогда Дааль предложил ей нести ее на собственной волчьей спине.
- Мой храбрый волчонок, - улыбнулась он, - подумай, ты еще не привык бегать на четырех лапах и без ноши…
- Почему я должен думать о себе, моя волчица? – не дал ей закончит Дааль, - я буду думать о тебе, и это придаст мне сил.
Он обернулся волком и лег к ногам Рион, без слов повторяя свое предложение. И девушка-волчица приняла его, забравшись на спину Даалю-волку, чтобы странники снова могли продолжить путь.
Тучи наконец открыли небо и стало по-летнему жарко. Родниковая долина горела под солнцем тысячами ясных глаз, странники часто останавливались чтобы утолить жажду из родников, каждый из которых имел свой собственный вкус.
- Не лучше ли нам обойти стороной озеро Эглис? – спросил Странник, - оно может снова позвать тебя, госпожа эра, или кого-то из нас, а устоять пред его зовом трудно.
- Да разве можно обойти такое место? – грустно улыбнулась Дэлламир, - если и захочешь – не получится. Но я не боюсь озера, если ты подумал об этом.
- Что такое страх, как не предупреждение об опасности?
- Не всегда, - не согласилась Рион, - страх – невидимый порог, о который случалось спотыкаться каждому. Но стоит переступить через него, и ты станешь сильнее и то, чего ты боялся, будет служить тебе… Какой же ты все-таки скрытный, Странник! Нашу историю ты знаешь, но до сих пор не рассказал своей.
- Только потому, что она длинная и скучная. О чем рассказать – о работорговцах с острова Гаан, которые ненавидят всех свободных? О красоте Вэстенского леса или долине Лэй-Меридан? О племени Крылатых, людях, имеющих крылья, но не имеющих своего угла в этом мире?
- Обо всем… а почему Крылатые не имеют своего угла?
- Потому что у них слишком много врагов, которые перегоняют несчастный род с места на место. Я пробыл среди них недолго, но успел узнать дружбу Крылатых, их любовь к небу и верность ему. Многие хотели сделать из них крылатых солдат, или шпионов, считая почему-то, что такая армия будет непобедима, - Солнечный Странник невесело усмехнулся, - но никто не может заставить их убивать. А держать крылатых в темнице бесполезно – три дня не видя неба, они умирают от тоски по нему.
- Любовь… всегда делает нас беззащитными, - тихо сказала Дэлламир, - а свободу так легко потерять.
- Многие считают, что быть свободным – значит ни от кого не зависеть. Но ни от кого не зависеть – значит никого не любить.
- Разве мы зависим от тех, кого любим? – спросил Ридд с легким сомнением.
- Как и они от нас, - ответил Странник. – Не хочешь спеть об этом, Оррней?
- Хочу… но наверное не выйдет.
- Ты снова сомневаешься? – на миг, утративший привычное хладнокровие эльф только махнул рукой, - что с тобой спорить? Того, кто не хочет верить в себя, не заставишь верить.
- Можно, я спою? – предложила Дэлламир, - я знаю одну подходящую песню.
- О свободе? -
- И о ней тоже. Вот послушайте:
- Свобода как птица горда, и светла,
Как огненная река.
Не раз поддерживала и вела
И тех чья жизнь коротка.
И тех, у кого ни надежды ни сил,
Чтоб новый закончить путь.
Тот, кто пощады в бою не просил,
Знает свободы суть.
Сколько сердец отворяет луч
Утреннего тепла…
Не запирайте души на ключ,
Не умножайте зла!
Пускай свобода живой лозой
Наши сердца обовьет,
И нас научит бороться с судьбой,
Смешавшей огонь и лед.
Надейтесь! Надежда спасает там,
Где сила не может спасти.
А цену ее ты узнаешь сам
На этом своем пути.
И если кто-то шагнет за порог,
Жизнь оборвав навек,
Душа его станет не пылью дорог,
А чистой водою рек.
Сойдутся в битве лед и огонь,
Законы добра и зла.
Не нам, свободным, бояться погонь,
И плаванья без весла.
И против ветра течений мча,
И времени бытия,
Свобода сейчас – острие луча,
А завтра – вся жизнь твоя.
- Вот так ты и должен был спеть, - назидательно, с нарочитой серьезностью произнес Странник и не выдержав, рассмеялся. – Или хотя бы попробовать.
- Почему я? Почему не ты? – с той же нарочной серьезностью возмутился Ридд.
- Потому что этот путь – твой, весь без остатка, а мы – всего лишь отголоски этого пути.
- Отголоски? О нет, вы – мои друзья. И я рад, что не одинок на своем пути…
Такие простые разговоры продолжались весь день, к концу которого странники покинули Родниковую долину с ее мягкой землей и очами родников, с водой вкусной как нектар жизни. Дааль - волк начал отставать от всадников, и Рион попросила об отдыхе – больше для него, чем для себя. Целебное питье помогало, возвращая краску на ее бледные щеки, успокаивая дрожь и усмиряя слабость. Ридд отчаянно надеялся, что все будет хорошо, что она поправится; за час до заката остановившись на отдых, странники снова остались ночевать на месте привала.
Озеро Эглис оказалось ближе, чем он думал – не прошло и часа утреннего пути, как странники оказались возле его огромной темной чаши. Ридд хмурился, не понимая как мог вчера не видеть озера, до которого было рукой подать. Но это стало не единственной неожиданностью. Второй была необычайная разговорчивость Солнечного Странника.
Они обходили озеро с запада но двигались так медленно, словно не ехали на лошадях, а плелись пешком, усталые и голодные. И именно голод заставил странников остановиться раньше, чем обычно, чтобы перекусить.
- Вы уже поняли, что моя легенда – не просто легенда, - неожиданно для всех заговорил эльф, косясь на темные воды Эглис, мерцающие шагах в двадцати от стоянки, - в Меридане, в месте под названием «Стылая пустошь» скрывается недобрая сила, которая то и дело проявляет себя. Когда-то именно там жил Альме, и там его видели в последний раз. Я надеюсь, что Таш сможет помочь нам, научит как совладать со злом, и верю – она согласиться помогать если ты поможешь ей. Ты и Альме как-то связаны через драконессу.
- Как мы можем быть связаны? – с тихим недоверием спросил Ридд, - я всего лишь Лесной человек… мне бы Люту догнать, и ни о чем другом я не мечтаю.
- Позови Таш и спроси у нее – есть ли у тебя сила для другого. И не спеши осуждать то, что не понимаешь. Придет время и ты поймешь.
- Снова ты говоришь загадками… а я-то надеялся, что ты поможешь разгадать хоть одну из них!
- Вот загадка, - эльф кивнул в сторону таинственно мерцающего озера, - а еще колыбель ответов на многие из загадок.
- Тогда я спрошу озеро. Может оно раскроет мне одну из тайн, - Ридд смотрел на озеро долгим пристальным взглядом.
- Это опасно, - предупредила Дэлламир.
Юноша задумался, прежде чем ответить.
- Я не думаю об опасности, - признался он, - только о том, что у озера есть душа. Как и у меня. Это волнует меня и притягивает… словно у души озера есть что сказать моей душе, словно я должен, обязательно должен пойти к Эглис, и это изменит все… А если не пойду, то потеряю что-то важное.
- Тогда ты должен идти, - с ясной уверенностью сказал Странник, Дэлламир хотела возразить, но он бросил на нее строгий взгляд и девушка промолчала, - идти сейчас, не задерживаясь на размышления.
Ридд поднялся и шагнул к озеру, но тут же остановился, отстегнул от пояса меч Лавен, подарок Эарана Донаиса, и бросил его на землю. И сразу же некая властная, непререкаемая сила повлекла его вперед. Озеро звало его, не так как в тот, первый раз, но, так же как и тогда, он не мог противиться зову.
Ридду показалось – он сделал всего лишь три шага, но темная гладь озера распахнулась перед ним во всей своей загадочной красоте, притянула взгляд, заставила склониться, вглядываясь в мерцающую глубину. Оттуда на юношу глянуло его собственное отражение, которое прежде, чем он был разочарован, сменилось другим. Человек, чем-то похожий на эарана Донаиса, смотрел на него из глубины, потом его место заняла женщина, потом Ридд увидел дракона… Это была Таш; Ридд невольно заинтересовался и словно в ответ на его интерес озеро показало юноше, как драконесса вошла в озерные воды, как задержалась, глядя на закат, прежде чем погрузиться с головой…
Десятки лиц сменяли друг друга в озерной глубине. Должно быть, это были отражения тех, кто когда-либо приходил к Эглис; подумав об этом, Ридд отчаянно пожелал увидеть Люту. Он не знал даже, заглядывала ли она в озерные воды и если заглядывала - оставила ли озеру свое отражение… он не знал ничего, просто надеялся и верил. Глубина загадочно мерцала оставаясь пустой, Ридд чувствовал, как сжимается от отчаяния сердце и ничего не мог поделать с этим. А потом сердце словно оборвалось в бездну, когда он все-таки увидел…
Наверное Люта, склоняясь над водой, смотрела в глубину, как он сам сейчас, но Ридду казалось – девушка смотрит на него. Ее губы беззвучно шевелились, словно произнося молитву или чье-то имя. Он отчаянно вглядывался надеясь понять… «Я Посланник… Посланник должен быть одиноким…» Скорее почувствовав, чем услышав слова, Ридд тотчас пожалел об этом. «Почему? – мысленно воскликнул он подаваясь вперед, навстречу отражению, словно это могло приблизить его к Люте, - почему?..» Отражение подернулась рябью и погасло, но безмолвный вопрос все еще звучал в его ушах, как гулкий тревожный колокол: «Почему?» и «Что я должен сделать, чтобы Люта позволила мне быть рядом?» Неровный гул, точно эхо его собственных мыслей, зародился где-то в глубине и прянул навстречу погруженному в нее взгляду. Ридд почувствовал слабый удар, словно что-то мягко толкнуло его прочь от воды, перед глазами на миг потемнело, и тот же исчезло наваждение-притяжение, позвавшее его к Эглис. Юноша тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения и замер, обнаружив ответ на свой вопрос. Посланник должен быть одиноким, но рядом с ним может быть другой Посланник.
Ошеломленный знанием, которое подарило ему озеро, он еще несколько минут сидел на берегу, не в силах думать ни о чем кроме этого. Рядом с Посланником может быть другой Посланник… у него нет обруча – но есть волшебная нить Ниссы. Сможет ли она помочь ему? И нет ли иного способа вернуть Люту, чем став Посланником, равнодушным вестником, посланцем Судьбы-Мотылька?..
Вопросов было много, и Ридд знал – бесполезно задавать их Озеру, оно не ответит. Он обернулся к ждущим его друзьям и снова замер. Земля у его ног вздрогнула и потекла черным туманом, тени стали пугающе четкими, а потом поднялись с земли вставая перед Риддом непрозрачными высокими фигурами. На темных лицах горели мрачным багровым огнем нечеловеческие глаза. Тени надвигались на него, тесня к самому озеру и шелестящий бесплотный голос спросил:
- Ты – Оррней?
Остановившийся на кромке берег Ридд вздрогнул от этого невозможного, жуткого звука; шрам на лбу начал пульсировать болью и горело лицо, оказавшееся под пристальным взглядом тени.
- Я – Ридд из Вэстена…
- Не лги! – звук голоса был как удар, юноша покачнулся и едва не рухнул в озерную воду, - ты - Оррней!
- Так меня нарекли, - ответил он, понимая, что спорить бесполезно, - кто вы?
- Мы – даркхим, «безликая смерть»... А ты – тот, кого боялся наш создатель. – Тени надвинулись, на миг в их темной стене образовалась брешь, и Ридд увидел своих друзей, окруженных такими же тенями, - но мы не понимаем, почему. В чем твоя сила?
- Я не знаю…
- В чем твоя слабость? – шепот даркхим прозвучал криком, наполнив отчаянной болью голову Ридда, - кто ты? Что такого ты сделал, чтобы Альме боялся тебя? Он был силен, значит ты сильнее него?
- Я не знаю, - повторил Ридд в отчаянии, не понимая, чего хотят от него зловещие, грозные твари, ожидая в любое мгновение, что они нападут – а ему нечем было защититься. Рука сама потянулась к Рогу Беды.
Странный и еще более страшный звук наполнил воздух – то ли хриплый кашель то ли полузадушенный смех.
- Да-да, воспользуйся этой силой, Оррней! Звук Проклятого Рога сделает нас сильнее и может быть освежит твою память и ты сможешь ответить на наши вопросы… Ну, что же ты?
Юноша опустил руку, так и не коснувшись Рога.
- Что вам нужно? – злость и отчаяние перемешались так тесно, что он не мог бы уже различить их, - чего вы хотите от меня?
- Обещанной награды. Мы были предназначены в дар Великой Госпоже, но она отказалась он нас, - зловещие интонации голоса даркхим рассыпали холодные мурашки по коже Ридда, - у нас нет хозяина, но ты должен стать им… Богиня Смерть усыпила нас, не зная о том, что сон не остановит нашего служения. Мы больше не могли нападать и преследовать в реальном мире, мы приходили к живущим во сне, и забирали у них жизни… Однажды мы вторглись в сны нашего создателя – и преклонились перед ним, и попросили его принять наше служение. Все жизни мира мы готовы были бросить к его ногам – но он отшатнулся от нас, бежал из мира сна. Мы снова отыскали его во сне и униженно просили стать нашим господином, и он снова бежал… Так повторялось вновь и вновь, и Альме не мог ничего поделать с нами. И однажды он пообещал нам награду – нового хозяина, который примет наше служение, и назвал его имя – Оррней.
Голос на мг замолчал, а потом глаза даркхим вспыхнули нестерпимо ярко.
- Ты – наш, ты принадлежишь нам, а мы тебе! – произнес грозный, выворачивающий наизнанку душу и тело шепот, - ответь, в чем твоя сила, в чем твоя слабость и ты сможешь повелевать нами!
Тени надвинулись на Ридда, и на этот раз он смог удержаться на краю, оступился и упал в темные воды озера Эглис. У самого берега глубина была немыслимой; наглотавшись горьковатой воды, он вынырнул, и оказался лицом к лицу с повисшими над самой водой огнеглазыми тенями. Тонкая темная рука протянулась и отпрянула, коснувшись головы Ридда.
- Мы вернемся, - пообещал голос отступающих к берегу, втягивающихся в землю даркхим, - и тогда ты станешь нашим господином или умрешь!
Юноша не видел как исчезли последние клочья черного тумана, он отчаянно барахтался в холодной воде и никак не мог уцепиться за кромку берега. Пропитанная водой одежда стала тяжелой как железо и тянула на дно… Чьи-то сильные руки протянулись, схватили его за плечи и выволокли на берег, мокрого, дрожащего от холода и потрясения. Другие руки поднесли к его губам горлышко фляги, заставили сделать глоток… Этот было что-то крепкое и пряное; Ридд закашлялся, но окончательно пришел в себя, чувствуя как разливается по телу приятное тепло. Его окружали друзья, здоровые и невредимые; Солнечный Странник накинул на плечи Ридда теплое одеяло, Дэлламир снова протянула флягу.
- Спасибо, - поблагодарил он, запахивая на груди одеяло, несмотря на это все еще дрожа, - даркхим не напали на вас?
- На этот раз нет, - сказала Рион, - кажется им был нужен ты… Жуткие твари!
- И они хотят служить Оррнею, - взгляд Странника встретился со взглядом Ридда, - служить тебе, мой друг.
- Вы слышали, как они говорили со мной? Тогда может быть кто-то сможет подсказать, что я должен делать? – в голосе юноши прозвучала надежда – но она тут же угасла под тревожным и печальным взглядом эльфа. Взглядом столь красноречивым, что слова не понадобились.
- Невозможно! – воскликнул он, - я не могу принять их… служение!
«Ничего другого не остается, - ответила Лоэли, беря его за руку; от прикосновения ее тонкой горячей ладони дрожь улеглась и прояснились мысли, - тогда ты сможешь приказать им перестать убивать».
- Они не послушаются такого приказа, - не согласился Странник, он один из всех слышал мысленный голос девушки-эльфа, когда она разговаривала с другими, - даркхим созданы, чтобы отнимать жизни и помогать Богине Смерть собирать свою жатву.
«Но он может дать им покой. Озеро Эглис примет даркхим и не выпустит их со дна».
Идея была неплохая… но Ридд понимал – даже если даркхим признают в нем хозяина он не может просто приказать им войти в Эглис.
- Не знаю… - снова начиная дрожать, произнес он, - они чего-то требовали от меня. Смогу ли я потребовать от них подчинения?
- Если бы только мы могли помочь тебе!.. – покачала головой Дэлламир.
- Мы ему поможем! – не выдержал напряженного молчания, установившегося после слов эры, Дааль, - мы же будем рядом с ним!
- Это только его битва – и такие как эта, не выигрывают оружием и силой, - Странник посмотрел на темные воды Эглис, глаза его были полны мерцающего, глубокого света, - я говорил тебе, Оррней, что ты как-то связан с Альме, через Таш, а теперь еще и через даркхим. Если в их словах есть хоть частица правды и Мятежный Мастер боялся тебя…
- Как он мог бояться меня, если, когда он жил, я еще даже не родился? – протестующе воскликнул юноша, - клубок загадок вокруг имени «Оррней» становится все запутанней… Гном, что нарек меня Оррнеем, считал это имя каким-то проклятьем! Откуда он вообще мог знать его?
- Понятия не имею. Может быть, знает Таш, - Странник вдруг улыбнулся, - ты можешь позвать ее и спросить об этом.
Ридд отмахнулся.
- Я и без драконессы запутался… Что же я должен делать – и как сделать это?
И на этот раз никто не было других советов, кроме совета Лоэли – попытаться завлечь даркхим в озеро Эглис.
Странники решили остаться рядом с озером, которому предстояло стать колыбелью для даркхим. До самого вечера Ридд напряженно размышлял над вопросами, что задавали ему даркхим, и не мог найти ответа. В чем его сила – и в чем его слабость? И ночью ему не было покоя – и, кажется, друзья его тоже не спали. Все они ждали возвращения «беспощадных» и того, чем закончится новая встреча с ними.
За час до рассвета Ридд почувствовал, как зашевелись волосы на голове, и резко вскочил на ноги. Костер давно погас, в непроницаемой темноте он не должен был видеть… но он видел – как клубящийся черный туман окутал Дааля и Рион, приникших к земле, и неподвижных, Странника, Лоэли и Дэлламир. А потом земля под ногами Ридда вновь истекла тенями и зловещие фигуры встали перед ним.
- В чем твоя сила? – вопросил требовательный, колючий голос, - ответь, Оррней!
Снова запульсировал болью шрам на лбу, и давно зажившая царапина на спине, и заныли одна за другой старые забытые раны…
- Оставьте в покое моих друзей, - сказал он, сжимая руки, - и тогда я отвечу вам.
- Твои друзья не имеют значения. Ты должен ответить!
- Оставьте их! – словно не услышав угрозы, повторил Ридд, - моя сила в том, что я могу повелевать собой, могу скрепить свою волю и заставить себя делать то, что нужно, а не то, что мне хочется!
Он не знал, откуда пришел ответ, но даркхим приняли его. К сожалению это был не последний вопрос.
- В чем твоя слабость?.. – еще требовательнее вопросил шелестящий голос.
Ридд смотрел на окутанных черным туманом друзей, старался услышать их дыхание, и не мог, хотя тишина стояла такая, что от нее звенело в ушах.
- Моя слабость в том, что всегда есть кто-то, о ком я тревожусь больше, чем о себе, - сказал он.
Мрачные тени с горящими багровым огнем глазами отодвинулись и вдруг опустились к его ногам как покорные слуги или рабы.
- Принимаешь ли ты наше служение, господин? – шелестящий голос звучал иначе, но и сейчас Ридд услышал в нем угрозу.
- Принимаю, - выдохнул он и вскрикнул от боли – словно тысячи острых ножей вонзились в его тело. Что-то горячее потекло по лицу, заливая глаза. Он поднял руку, стирая горячую влагу и опустив ладонь, увидел на пальцах кровь.
- Повелевай нами! – не попросил – приказал бесплотный голос.
- Нет. Я должен узнать… в чем ваша сила?
- В исполнении приказов господина.
Ридд смотрел в пылающие глаза, и не знал, что ему делать.
- В чем ваша слабость? – в последней надежде узнать что-то, что поможет ему, спросил он, и услышал прежний ответ:
- В исполнении приказов господина.
Тени надвинулись, заклубились черным туманом…
- Прикажи нам, и ты увидишь…
- Нет! – в последней отчаянно надежде воскликнул Ридд, - я уже видел все, что должен… и понимаю теперь, почему Великая Госпожа Смерть отвергла вас. Ваше существование – это оскорбление для нее, ибо все на что вы способны – это сломать, уничтожить, подавить! Вы ничего не знаете о жизни, которую отнимаете!
- Это не нужно нам, - выдохнул бесплотный голос с угрозой, - мы созданы для другого…
- Неужели вы не видите, как жалки и никчемны? Вы не нужны Богине – зачем же вы нужны мне?
- Чтобы служить…
- Вы не сможете служить мне, пока не узнаете о жизни столько же, сколько и о смерти, - бесцеремонно прервал Ридд, - только это сделает вас полезными, только это даст настоящую силу – и тогда даже Великая Госпожа не откажется от вашего служения!
Голос его звенел, заглушая шелест и шорох нечеловеческих голосов; даркхим отдвинулись, отпрянули, точно желая убежать.
- Ты расскажешь нам?.. Научишь нас?..
- Нет, - сказал юноша с той же непререкаемой твердостью, - эти воды, что за моей спиной, хранят множество тайн. Я хочу, чтобы вы вошли в озеро и оставались там, пока я не позову вас. Эглис ответит на все ваши вопросы, и от него вы узнаете все, что должны узнать. Идите же!
Тени колебались; Ридд повторил приказание и только тогда даркхим, сгрудившиеся на берегу, шагнули в воду. Вода там, где ее касались тени, вспахивала неярким неприятным светом; они погружались все глубже и глубже, и когда исчезло последнее пятно тьмы, Ридд упал на колени и прошептал, глядя в глубину:
- Удержи их! Не выпускай их, что бы ни случилось… и если сможешь, преврати зло в добро, тьму в свет!
Он был уверен, что озеро слышит его и выполнит просьбу – ибо для того и существовала Эглис, Спящая Бездна, чтобы быть колыбелью покоя для всех, кто покоя не знал.
Только потом он смог наконец убедиться, что друзья его живы. Черный туман, наводящий тенета сна, больше не клубился над ними и они начали просыпаться. Ридд устало вздохнул и сел на траву; старые раны отчаянно болели, голова кружилась, и видел он теперь только темноту. Он и сам не заметил как провалился в забытье.
Очнулся он только утром и с удивлением почувствовал перевязки на плече, голове и спине, и даже там, куда несколько лет назад пришелся удар медвежьей лапы. Над ним склонялась Дэлламир, заканчивавшая бинтовать пораненную еще в Вэстене ладонь.
- Доброе утро, молодой герой, - откуда-то сбоку подошел Солнечный Странник и присел рядом, - ну как ты?
- Пока не знаю, - он приподнялся и сел, голова кружилось и хотелось пить.
Дэлламир, точно угадав его желание, подала ему чашу с водой. Юноша напился, и с удивлением пощупал забинтованную ладонь.
- Не понимаю… Это же старая рана, там уже даже шрама не было!
- Твои старые раны открылись, - сказала Дэлламир, - наверное, эта цена победы над даркхим.
- Я не знаю, победил ли, - вздохнул Ридд, друзья смотрели на него, в глазах их было ожидание, и он рассказал им, как заставил даркхим войти в Эглис.
- Удержит ли их озеро? – напоследок высказал он свое сомнение и оглянулся на темную колышущуюся воду…
Над озером стоял густой непроницаемый туман и Ридд так и не увидел в нем ничего.
- Оно удержит все, что ты захочешь дать ему… и это может быть последняя возможность избавиться от Рога Беды.
Ридд не поверил бы, что эльф говорит серьезно, если бы не его глаза, внимательные, с тенью прошедшей тревоги и ожиданием новой.
- Нет, - сказал он, - Рог уже спасал мне жизнь, и, может, спасет снова.
- Ну, как знаешь, - вздохнул эльф, - как знаешь.
Дааль забросал его вопросами о даркхим, Рион все больше молчала и Ридд забеспокоился – не вернулась ли к ней прежняя слабость? – но спросить не посмел. Странники позавтракали и он предложил продолжить путь, но Дэлламир предложила ему провести этот день в покое.
- Я перевязала твои раны и наложила целебную мазь, которая действует лучше и быстрее, если раны не тревожить.
- Я воспользуюсь твоим советом, - согласился Ридд, он взял девушку за руку и тихонько сжал ее ладонь в своих ладонях, - благодарю тебя за заботу.
- Не за что, - с легкой грустью улыбнулась она, - мужчины только и думают, что о своих сражениях… И только женщина всегда помнит, что кто-то должен позаботься о синяках и ссадинах после всех этих драк.
Весь этот день они провели на берегу – и то ли от того, что озеро было скрыто туманом, то ли по другой причине, Эглис-Бездна уже не казалась такой зловещей и неприятной. Ридд даже отважился подойти к берегу и заглянуть в воду. Она была вполне обычной, не притягивала взгляд и не мерцала, таинственно и глубоко… Вместе с тревожной красотой ушло и ощущение тайны. Ридд вздохнул, жаля об этом, и отошел от воды.
На следующее утро они продолжили путь к Лэй-Меридану.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:03 | Сообщение # 20 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 18. Лэй-Меридан
- Далеко ли еще до ворот Лэй-Меридана? – спросил Ридд Солнечного Странника.
- Не больше пяти дней, если поторопиться. Правда, там нет никаких ворот. Только Завеса… Если сердце твое закрыто для добра ты не увидишь Долину, даже пройдя ее насквозь. Завеса остановит и ветер, и огонь и воду… Лэй-Меридан закрыта, чтобы не выпустить зло из Долины и не впустить - новое. Я рассказывал тебе о Стылой Пустоши. Не спрашивай ничего сейчас, ты все увидишь сам.
- Хорошо, - легко согласился Ридд, думавший о том, что у всех них есть причина идти в Долину – он надеется встретить там Люту, Странник возвращается домой, Лоэли может найти родителей или того, кто вернут ей голос, Дааль и Рион просто путешествуют, и только Дэлламир ни слова ни сказала о том, что потянуло ее в путь. – Кто правит долине Лэй-Меридан? Как зовут вашего короля?
- В Долине нет короля, - усмехнулся эльф, сверкнув зелеными глазами, словно то была игра и она начинала нравится ему, - и там никто не правит. Что еще тебе интересно?
- Все, - признался Ридд, улыбнувшись в ответ, - нет ворот, нет короля… что же есть в Долине?
- Ты увидишь, - сказал Странник, - подожди еще немного
Они не торопились, и в полдень шестого дня пути, когда раны Ридда совершенно зажили благодаря чудесной мази, вошли в долину Лэй-Меридан. Долина была огромна; остановившиеся на холме странники могли видеть ее, тянущуюся насколько хватало взгляда, залитую солнечным светом, с клочьями тумана мерно колыхавшимися под ветром. Ридд удивился – солнце припекало вовсю, и туман давно должен был испариться…
Эльф повел спустившихся с холма странников к одному из туманных клубов; чем ближе они подходили, тем яснее становилось понятно - это вовсе не туман. Ридд видел в колышащемся серебристом мареве очертания стройных башен, невысоких домов и деревьев; мираж был так прекрасен, что юноша вслух восхитился им и вздохнул о том, что это только видение. Зеленоглазый эльф посмотрел на него с лукавой улыбкой, но не ответил и продолжал вести друзей навстречу щемяще-прекрасному миражу…
На западе поднимался лес с деревьями столь высокими, что Ридд не сразу поверил своим глазам. Даже издалека они казались настоящими гигантами… юноша мысленно сравнил самое маленькое из этих деревьев с самым высоким деревом Вэстена и невольно покраснел. Сравнивать было все равно, что равнять песчинку и звезду.
Волшебные ароматы, приносимые ветром, проясняли разум и навевали светлые, приятные мысли. Дааль-волк и его волчица бежали, то обгоняя друг друга, то останавливаясь и потом догоняя друзей; юноша привык к волчьему телу и путешествию на четырех лапах, а Рион, кажется, напрочь забыла о недавней слабости.
Чудесный мираж приближался. Ридд все более отчетливо видел изящные строения из белого камня, отблеск солнечных лучей на цветных стеклах окон и серебряный блеск завитушек на стенах домов… На улицах призрачного города не было ни одного человека. Солнечный Странник вдруг пустил коня в галоп, торопясь навстречу миражу; не понимая, куда и зачем он спешит, зная только, что стоит приблизиться и мираж разрушится, Ридд последовал за ним, но догнать так и не смог. А через мгновение он уже забыл о нем, потому что там, где не было ничего кроме миража встал город; юноша не успел остановить своего коня и тоже пересек незримую границу… и дернул поводья, резко останавливаясь. Улицы прекрасного города были полны жизни. Солнечный Странник спешился и преклонил колено перед невысоким беловолосым эльфом с глубокими полными мудрости глазами; язык не поворачивался назвать его старым и все же он был стар, хотя старость ничем кроме мудрости в глазах не отметила его. Одежды эльфа были белыми как снег или как его волосы. Он что-то сказал Страннику на незнакомом, певучем языке и зеленоглазый ответил так же. В это время остальные странники пересекли невидимую границу и остановились за спиной у Ридда.
- Кого ты привел к нам? – спросил старый эльф на общем голосом глубоким и сильным, способным должно быть, перекрыть голос бури.
- Друзей и помощь. Это Ридд из Вэстенского леса, нареченный Оррнеем, Дааль из Эзрина, Рион из рода вервольфов, Дэлламир, дочь роданского Эарана и Лоэли. Я ручаюсь на них, энна* Белор.
- Ты мог бы и не говорить этого, Эриэр, - старик улыбнулся Страннику и вежливо поклонился гостям, - приветствую вас на земле Лэй-Меридана. Этот город зовется Дарвич и он с радостью примет вас.
Ридд поклонился с глубоким почтением, которое внушал ему энна Белор кем бы он ни был. Солнечный Странник поднялся с колена и обернул к друзьям сияющее взволнованное лицо.
- Я провожу вас в дом, где вы сможете отдохнуть. Вообще-то здесь живет моя мама, я должен был бы обязательно пригласить вас в гости… но наши обычаи не велят навязываться с приглашениями раньше, чем вы отдохнете от дороги. Поэтому – не обижайтесь!
Обижаться было не на что. Кто-то взял у Ридда поводья коня, несколько девушек увлекли за собой Лоэли и Дэлламир; юноша не успел сказать ни слова как оказался чисто вымыт и облачен в изящную одежду, покрытую вышивкой так же богато, как одежда Странника. В большом доме, куда привел их зеленоглазый эльф, за накрытым столом он снова встретился со своими друзьями, так же успевшими принять ванну и сменившими дорожные пропыленные платья на чистые. Стены дома были покрыты живым плющом, красиво цветущим голубыми и сиреневыми колокольчиками, у самого потолка шла широкая лента изящной резьбы, пол, набранный из кусочков темного и светлого дерева, приятно ласкал взгляд.
_Энна Белор разделил обед с гостями, но за столом ни словом ни обмолвился ни о чем важном, не просил рассказов и объяснений; разговор шел о всяких пустяках и только в конце его Ридд решил нарушить традицию.
- Прошу прощения, энна Белор, я хотел бы узнать – сюда приходила девушка-Посланник?
- Она и сейчас здесь, - сказал старый эльф, и сердце юноши отчаянно забилось, - отдыхает от старого пути и готовится к новому.
- Я хотел бы увидеть ее, - юноша решительно поднялся из-за стола.
Энна Белор и на этот раз не задал ни одного вопроса.
- Проводи его, Эриэр, - попросил он зеленоглазого, - девушка живет в доме энни Луури.
- Добрая матушка Луури, - улыбнулся Странник, вставая, - она все так же любит принимать гостей в своем доме и печет такое ж вкусное печенье, запах которого разносится на весь Меридан?
- О гостях не скажу, но насчет печенья ты прав, - улыбкой на улыбку ответил энна Белор, - иди же, не задерживай своего друга!
Ридд и Странник вышли из дома; юноша отчаянно волновался, не зная, захочет ли Люта принять его, не прогонит ли, не сбежит ли… За пеленой этого волнения не было места другим мыслям, но пока они шли, он немного успокоился и начал с любопытством оглядываться по сторонам. Серьезная каменная красота Юмша была истинно людской, так же как красота Эзрина и Дуана; Родан был городом смешения стилей и тех непохожих архитектурных языков, которыми каждый мастер выражает свое понятие о красоте. К тому же Родан был наполовину пуст и эта пустота убивала часть его красоты. Не восхищаться Дарвичем было невозможно – и это было спокойное, тихое восхищение гармонией, привносящей равновесие в души живущих в нем людей и в души случайно забредших в город странников. Дарвич был древним, но казался юным как рассвет нового дня; древность его была как старость эльфа – мудрость, внушающая уважение и почтение, осторожная плавность линий-движений, иное понимание мира и остающаяся вечно юной душа.
Странник то и дело перекликался приветствиями со знакомыми эльфами.
- Какие у тебя друзья, Эриэр! Можно даже позавидовать…
- Ты еще не видел моих врагов, Варнен! – отозвался зеленоглазый, - и отчего бы тебе в следующий раз не пойти со мной?
- Ловлю на слове, друг! Теперь ты от меня так просто не отвяжешься! - эльф, выглядевший совсем мальчишкой, подмигнул Страннику и отправился дальше по своим делам.
- Почему ты скрыл от нас свое настоящее имя? – принимая вид нарочито-недовольный спросил Ридд, - и кто ты на самом деле – Эриэр или Солнечный Странник?
- И то и другое. Солнечный Странник на эльфийском это Эриэр… но вот уж кому бы не привыкать к игре имен, так это тебе, Ридд-Оррней!
Юноша не успел полушутя-полусерьезно возмутиться, как зеленоглазый остановился у дверей маленького двухэтажного домика.
- Мы пришли. Постучись и войди, а я подожду тебя здесь, или вернусь к остальным. Сам найдешь обратную дорогу?
Ридд кивнул, чувствуя, как поднимается из глубины сердца волнение и глубоко благодарный Эриэру за понимание – он должен переступить этот порог в одиночестве. Юноша и не заметил как и куда исчез зеленоглазый эльф; он постучал, услышал голос разрешавший войти и шагнул в открытую дверь. Нежный перезвон колокольчиков подвешенных над дверью должен был сообщать хозяевам о гостях, но Ридда уже ждали – просто одетая, хрупкая низенькая женщина-эльф спешила ему навстречу. Она была очень стара и вся светилась каким-то особенным внутренним светом.
- Заходи, заходи, милый мальчик, - улыбаясь она взяла его за руку и повела за собой внутрь дома, - как чудесно, что ты навестила старую Луури!
- Энни… - начал он – по дороге Странник успел объяснить ему о значении эльфийских обращений «энна» и «энни», но голубоглазая женщина эльф немедленно остановилась и погрозила ему пальцем.
- Даже и не думай называть меня энни! Я матушка Луури для всех в этом городе!
Чем-то она неуловимо напомнила Ридду его мать; юноша невольно улыбнулся и поклонился матушке Луури.
- Я хочу поговорить с Лютой, матушка.
- Ах, с Лютой… Она живет в комнате наверху, - светлые глаза хозяйки на миг потемнели, - но может быть она не захочет видеть тебя.
- Я надеюсь, что захочет, - вздохнул юноша, - Я Ридд, мы были спутниками от самого Вэстенского леса и…
- Не говори ничего, - матушка Луури положила маленькую теплую ладно ему на губы, - вот лестница, поднимайся к Люте.
Ридд не поднялся – он взлетел по лестнице и оказался перед единственной дверью. Незапертой – в щель между нею и косяком он видел кусочек комнаты, затемненной, словно окна ее были закрыты плотными шторми.
- Входи, - раздался знакомый и незнакомый голос и Ридд вздрогнул не ожидая услышать его, и особенно – таким. В последний раз в нем были – горечь отчаяние и холод. Сейчас – легкая печаль и ничего больше.
Люта стояла у зашторенного (оказалось, он не ошибся) окна, одетая в ослепительно-белое платье, распущенные волосы поддерживал невидимый обруч посланника, тонкие руки девушки играли расшитым поясом. Вся она дышала покоем и это было удивительнее даже того, что Люта не пыталась сбежать и не отталкивала его.
- Здравствуй, Ридд, - сказала она.
- Здравствуй, - прошептал он, делая шаг, и остановился не зная, позволено ли ему подойти. Но она сама шагнула навстречу.
- Я рада видеть тебя. Как остальные – Рион и Дааль и Лоэли? Они по-прежнему сопровождают тебя?
- Да… и к нам присоединился эльф по имени Солнечный Странник, - Ридд сам не знал, для чего говорит это; ему хотелось сказать совсем другое, но это было непросто, - Люта… я так долго не видел тебя. Я… я хотел сказать… прости меня!
Это тоже было не то, но все же ближе к тому, самому главному.
- Простить? – удивилась девушка, - но за что?
- За мою гордость и мою глупость… за боль, которую причинил тебе, - не отрывая взгляда от ее некрасивого, и такого прекрасного и дорогого лица, начал отвечать он, - за то, что я предал и тебя и себя. За то, что не я стал Посланником, что не мне досталась эта ноша…
- Судьбу не изменить, Ридд, - прервала она с легким нетерпением, - в конце концов, так лучше…
- Лучше? – вскрикнул он, - лучше холод и пустота, чем любовь?
- Любви больше нет, - отрезала Люта. – Я позволила тебе прийти, чтобы сказать об этом. И это все, что я могу дать тебе.
- Но почему? Твое сердце…
- Ты много знаешь о моем сердце? – прежний холод, прозвучавший в голосе Люты, заставил Ридда отшатнуться, - откуда? У тебя было немного времени, а то, что было ты тратил на самого себя.
Юноша опустил голову, придавленный наполовину справедливым обвинением.
- Прости… ты нужна мне, Люта, я хочу быть с тобой… Позволь мне остаться с тобой!
Он вскинул голову, решив – будь что будет, но он должен сказать ей самое главное…
- Я люблю тебя…
- Уходи, - резко сказала она и отвернулась, словно он оскорбил ее, - я больше не хочу видеть тебя.
- Люта… - он не успел ничем оправдаться перед ней, не успел найти новые слова – мягкая волна толкнула его в грудь, вынесла из комнаты на лестницу и захлопнула дверь перед его носом.
Ридд шагнул, было, к двери, еще надеясь на что-то… и остановился, почувствовав вдруг что все бесполезно, что у него нет ни малейшей надежды войти без разрешения Люты… а она, может быть, никогда не разрешит ему.
Он и сам не помнил, когда и как спустился по лестнице. Тонкие руки матушки Луури заставили его опуститься в кресло, поднесли какое-то горячее питье, от которого неимоверно закружилась голова, но потом пошатнувшийся мир стал на свое место. Светло голубые глаза старой эльфийки смотрели печально и серьезно.
- Не обижайся на нее мальчик. Люта не враг тебе… вот только себе самой она враг теперь.
- Да, матушка… - тихо ответил Ридд. Он посидел еще немного и поднялся. – Мне нужно идти.
- Приходи еще, обязательно приходи! – попросила матушка Луури, - Я буду ждать тебя, и девушка – тоже. Знаешь, может быть, завтра она уже не будет сердиться на тебя…
Юноша улыбнулся с печальной благодарностью в сердце, потерявшем надежду, и повинуясь порыву ласково обнял маленькую женщину -как обнял бы мать - обнял и отпустил.
Вернувшись в отведенный гостям дом, он застал всех в тревожном ожидании. Рион снова стало плохо, Дааль ходил из угла в угол, Дэлламир и Лоэли беседовали с незнакомой эльфийской девушкой, а Эриэр ушел навестить свою мать, которую так долго не видел. Узнав, что случилось, Ридд захотел отправиться в чертоги исцеления, но Дааль покачал головой.
- Они даже меня туда не пустили…
- Целитель пришлет помощника, когда можно будет повидать его подопечную, - сказала незнакомая эльфийка, - чертог исцеления – особенное волшебное место, на него замкнуты исцеляющие чары, способные остановить смерть. Целители поддерживают эти чары своим присутствием. А все остальные, вторгаясь без спроса, способны разрушить.
- Я понимаю… но как бы я хотел никогда не расставаться с Рион!
- Все будет хорошо, - Ридд взял друга за плечи и заглянул ему в глаза, - верь мне, она поправится.
- Я верю, - вздохнул Дааль, лицо его чуть просветлело, - а как же ты? Ты встретится с Лютой?
- Встретился, хотя и ненадолго. Она прогнала меня.
- Ты еще успеешь поговорить с ней, - постарался в свою очередь утешить его друг, - верь, она любит тебя так же сильно, как и прежде. Любовь не может просто взять и угаснуть…
- Я верю, - так же, как и минутой позже Дааль, ответил Ридд, - ведь ничего другого мне не остается.
До самого вечера никто больше не тревожил странников. Только помощник целителя пришел чтобы сказать Даалю – жизни Рион ничего не угрожает и юноша уговорил таки отвести его к девушке-волчице в чертоги исцеления. Он ушел и вернулся лишь утром, к самому завтраку. Потом пришел энна Белор, почтенный эльф, которого Ридд вначале принял за здешнего правителя, и вместе с ним Солнечный Странник. Эриэр сказал правду, в Меридане не было короля, а только те, кто в любое время заботились об этом мире и о людях, живущих в нем.
Понимая, чего ждут от него, Ридд рассказал историю своего пути, а друзья помогали ему, все кроме Дэлламир. Энна Белор в ответ рассказал о бедах и печалях Лэй-Меридана.
- Когда-то вокруг Долины не было тех пустошей, что всякий увидит теперь, выйдя за пределы Лэй-Меридан. На северо-востоке был Тэй-Риан, Преднебесный лес, на западе – множество городов, каждый из которых – жемчужина в ладонях Троих. Каждый лес был городом и каждый город – лесом… может быть, тебе трудно понять это, юноша…
- Я живу в Вэстенском лесу, - напомнил Ридд, - хотя конечно мой лес по сравнению с вашими – жалкая роща.
- Разве нужно сравнивать? – удивился Белор, - разве это нужно хоть кому-нибудь? Послушай, ведь никто не сравнивает звезду и ее отражение в ручье… - старый эльф вздохнул, - Тэй-Риан умер, когда земли на востоке стали бесплодными и к тому времени половина его жителей была мертва. Больше всего досталось целителям, именно они заболели первыми и никто из них не смог найти причины. Как будто чаша жизни опустела, как будто ни капли не осталось в ней – так умирали многие, кто-то уходил и не возвращался, кто-то не мог проснутся. Жители покидали полумертвые города, волны переселенцев хлынули с востока… по правде сказать, их было не так уж много. Но некоторые оставались и пытались узнать, что происходит и почему. Одним из них был Эриэр, который отправился искать отца, ушедшего и не вернувшегося. Там, на востоке было когда-то соленое озеро без имени, теперь оно высохло, и соль лежит в котловине огромными глыбами и соленый ветер бродит меж них. Туда следы и чутье привели Эриэра, в место что называют теперь Стылой Пустошью. Как бы ни палило солнце, в Стылой Пустоши – лютый холод… О том, что Эриэр нашел там, он сам вам расскажет.
- Холод и ветер, ослепительно белые глыбы соли и следы… следы исчезающие на глазах, заносимые соленой пылью, зарастающие ею как брошенная тропа зарастет травой. А потом я услышал шаги и увидел идущего навстречу эльфа… Это был Анен, знакомый моего отца, ушедший вместе с ним, он шел навстречу и вдруг остановился и упал. Когда я подошел к нему Анен был мертв, и я не смог понять отчего он умер. Я хотел вынести его из пустоши, но тело его было таким тяжелым что я едва смог приподнять его. Ночь я провел рядом, а утром увидел на месте мертвого эльфа глыбу соли… Я встретил в пустоши еще пятерых, - Эриэр на миг замолчал и закрыл глаза, вспоминая то, что забыть было невозможно, - и все они умерли на моих глазах и превратились в соляные глыбы. Только своего отца я так и не нашел, лишь лазурник, камень с которым он никогда не расставался, - эльф тронул синий камень на рукаве одеяния, куда более скромного, чем его прежнее, - о том, что было потом, я помню мало. Тьма сошла на мой разум. Я что бродил по соляному лабиринту, не чувствуя ни голода ни жажды, мир для меня перевернулся, и только холод мучил все сильнее. Но это был какой-то другой холод, не тот, что заставляет стучать зубами и закутываться плащ с головы до ног. Холод был внутри… и я слышал голос, как будто обезумевший старик бормотал, беседуя сам с собой. Стужа и голос, они были как-то связаны друг с другом, как связаны бывают пламя и его жар. Мучительно было мерзнуть, но еще мучительнее – прислушиваться и не понимать ни одного слова из того, что слышишь. Я пытался говорить с ним, задавал вопросы и ждал ответов… напрасно, никто не ответил мне, голос словно жаловался кому-то… Я до сих пор не понимаю, как вернулся, но я принес из Стылой Пустоши странную рукопись, в которой было только одно понятное слово – «Альме». Йолл-целитель выходил меня… а странная рукопись так и осталась загадкой. Мы решили, что это послание, но только не поняли, к кому оно.
Эриэр протянул Ридду небольшой свиток который держал в руках, юноша взял его развернул желтоватую бумагу, испещренную непонятными знаками. Если Странник надеялся что Ридд поймет, что там написано, то он ошибся. Увидав это, зеленоглазый эльф лишь кивнул.
- Значит, так. Но, может быть, со временем ты сумеешь это прочесть, поэтому я оставлю свиток тебе.
- Почему ты думаешь, что я смогу?..
- И сам не знаю, - Странник пожал плечами и даже чуть-чуть улыбнулся, - после того, как ты повелевал даркхим, я уже ничему не удивлюсь. А ведь есть еще Таш, драконесса, которая подчиняется тебе. Драконы – мудрые существа, кто знает, не знаком ли ей язык этого послания.
- Так вы хотите, чтобы я позвал Таш?
- Эриэр забыл о том, что ты наш гость, - энна Белор строго глянул на Странника, - и никто не может указывать тебе, что делать. Отдыхай, и пусть Меридан будет твоим домом, пока ты хочешь этого.
Старый эльф ушел, но Эриэр остался и он смотрел на Ридда с такой серьезностью, что юноша понял – что-то нужно делать и прямо сейчас.
- Я позову Таш, - пообещал он, - но сначала навещу Рион.
- Она спрашивала о тебе и о Люте, - кивнул Дааль, - и обрадуется твоему приходу не меньше, чем моему. Если только целитель Йолл пустит нас.
- Если это не пойдет на пользу волчице, целитель не пустит нас даже на порог, - усмехнулся Эриэр, - но я все же попробую его уговорить, идемте.
Дэлламир и Лоэли отправились вместе со всеми, но по дороге были встречены и увлечены в сторону той самой эльфийской девушкой, с которой разговаривали вчера.
Чертог исцеления оказался большим длинным домом из дерева, каждый клочок его стел снаружи покрывала резьба, а изнутри и стены и потолок были расписаны цветами и листьями столь искусно, что казались настоящими, живыми. Сквозь нарисованную листву пробивались луча нарисованного солнца, голубое небо на потолке было ясным; дышалось удивительно легко как под настоящим небом после хорошей грозы. Целитель Йолл, дряхлый полуэльф, не хотел пускать посетителей, но в конце концов взяв с них обещание, что этот визит будет на сегодня последним, проводил в комнату волчицы.
Рион, лежавшая на невысоком ложе не спала; она была немного бледной, но ничто больше не указывало на ее слабость. Первый вопрос, который она задала Риду был – встретился ли он с Лютой. Юноша рассказал ей все.
- Она любит тебя, и всегда будет любить, - сказала девушка-волчица.
Ридд грустно улыбнулся в ответ.
- Вы, должно быть, сговорились утешать меня одинаковыми словами…
- Но если эти слова - правда, как же иначе?.. Не споешь ли ты для меня?
- О нет, ну что же такое, в самом деле! – всплеснул руками Ридд в притворном ужасе, - почему все просят меня об одном и том же? Подумай, Рион, каким ужасным покажется мой голос здешним эльфам, ведь все знают, что у эльфов чудесные голоса. Попроси лучше песню у Эриэра!
- А ты думаешь, что я откажусь, если она попросит? – усмехнулся зеленоглазый, - для меня радостью будет спеть для тебя, четвероногая госпожа!
Рион засмеялась.
- И конечно это будет эльфийская песня?
- Все по твоему желанию… Вот эта мне нравится.
Эриэр чуть приподнял голову, словно подставляя лицо свету нарисованного солнца и запел:
- Скольженье по лучу, когда звезда
Ночную тьму своим украсит светом –
Мой верный путь. Пусть я не знаю где там
Та цель, что манит, с ней мне никогда
Себя не потерять в миру большом.
Мир так изменчив, мир неповторим.
Живут его рассветы и закаты
В сердцах. И мы, тем пламенем объяты
Звездою путеводною горим,
Или костром.
Для тех кто не спешит, кто путь ведет
Меж небом и землей, скользя по краю,
Где песня, только песня воскрешает,
И лишь любовь ей силу ту дает,
Не требуя платить;
Кто просит не пощады, а огня,
Огня в ночи, чтоб путь продолжить споро,
Кто отдает без торга и без спора
Жизнь – ради жизни, тот поймет меня,
И тот – простит.
И если снова вскрикнут небеса,
Позвав туда, где ты кому-то нужен,
Где зрак луны зрачком звериным сужен,
Спеши, смотри, не опускай глаза!
Собою будь!
Надежда неспроста дается в дар,
Меж радостью и горем – жизнь, движенье,
И свет звезды и по лучу скольженье,
Костер заката, и любви пожар,
И новый путь.
- Что я говорил? – весело воскликнул Ридд, - разве я могу соперничать с таким голосом? Не-ет, больше вообще петь не стану, и не просите!
- Это ты зря, - не согласился Эриэр, - твои песни хороши тем, что ты им хозяин. Я ж могу петь только те, что придумали другие. Вот эта например, Арранда.
- Прекрасная и тревожная, - Дааль взял волчицу за руки, - как жизнь.
- Да, как жизнь, - Рион сладко зевнула, - здешний целитель то и дело поит меня лекарствами, от которых хочется спать.
- Обещаю тебе, когда ты проснешься, я буду рядом. Я принесу тебе цветов, что пахнут солнцем и ветром…
- Славный смой волчонок… - улыбнулась Рион, глаза ее закрылись, голова опустилась на подушку.
- Уснула… - немного разочарованно произнес Дааль, - я не думал, что придется уходить так скоро!
Они вышли из чертогов исцеления; Ридд немного потоптался на пороге и спросил Эриэра:
- Здесь есть такое место, где бы появление Таш никого не потревожило? Она все-таки дракон…
- Идем, я провожу тебя, - кивнул зеленоглазый, и повел его и Дааля через весь город по утопающим в солнечном свете улицам.
Ридд не успел понять, когда город превратился в лес, просто красивые дома сменились красивыми деревьями, каждое из которых было «пасынком земли» – он чувствовал это, глядя на стройные прямые стволы ясеней, тополей, берез и почему-то думал «здесь я отдохну». Мысль пришла сама, без спроса, и Ридд не противился ей. Он увидел как Дааль превратился в волка и скользнул в сторону, как остался позади Эриэр… Сам Ридд продолжал идти, пока не набрел на поляну, такую большую, что драконесса без труда уместилась бы на ней. Остаться одному было хорошо и правильно именно в этот час. Он присел на траву, опустив голову на руки и задумался. Что-то еще было здесь кроме обычной живой силы леса, Кроме чувствовавшейся во всем его доброй души и несказанной красоты деревьев-пасынков. Не сразу он понял – деревья счастливы… в этот странное время, когда земля становится бесплодной, когда неведомые болезни поражают все живое, лес радовался тому что кто-то пришел в его зеленую прохладу под сень ветвей и листьев сквозь которые пробивался ласковый солнечный свет.
- Как мало тебе нужно для счастья, милый лес, - прошептал Ридд, невольно разделяя чужую радость, - если бы так было и с людьми!
Он встал и, подойдя к ближайшему тополю, положил ладони на ствол и прислушался. Тихо, медленно под корой струились теплые соки, мощные корни слабо шевелились в земле, тянулись к воде, уходящей все дальше, но по-прежнему достижимой, шуршание листвы звучало голосом, которым тополь разговаривал с другими деревьями…
Ридд неожиданно для самого себя чихнул – давно уже что-то щекотало в носу – и услышал как тополь повторил этот звук, всплеснув листьями. Юноша невольно засмеялся… но веселье быстро прошло, а то, что осталось, было – серьезная решимость разобраться, наконец, в том, что происходит, а для этого ему нужна была Таш. «Позови меня» – сказала драконесса, но не сказала – как ее позвать и Ридд решил попробовать самое простое.
- Таш! – негромко произнес он. Подождал, и не дождавшись никакого ответа, позвал мысленно, представляя драконессу, огромную, черную, летящую в светлом небе.
На этот раз ответ пришел, но не такой, какого он ждал. Перед мысленным взором Ридда встала картина – Таш, черной кляксой распластанная на ослепительно-белом поле, раскинувшая крылья по мертвой и холодной – этот холод проник в самое сердце Ридда – сверкающей земле, глаза драконессы были открыты, но пусты и только по тому, что она дышала, юноша понял, Таш жива. И еще было чувство, страшное неправильное чувство глубокого, как озеро Эглис, одиночества. Ослепительная белизна резала глаза, но еще больше – чернота тела драконессы… Он видел все так, словно стоял с ней рядом, но стоило оторвать взгляд от Таш, как видение погасло, оставив медленно тающий след – память о черной кляксе на ослепительно белой земле.
Лес тревожно шелестел листвой; юноша вновь поежился от внутреннего холода, оставленного видением, ласково коснулся тополиного ствола и зашагал прочь – отчего-то он перестал чувствовать себя здесь легко и уютно…
Первым, кого он встретил, был Эриэр; он и Лоэли сидели на поляне и негромко разговаривали. Конечно, звучал только голос Странника, а Лоэли отвечала ему мысленно.
- …твое имя – луч звезды, блеснувший во мраке… - Ридд поняв вдруг, что он тут лишний, хотел тихо исчезнуть, но заметивший его Эриэр махнул рукой, - не уходи, посиди с нами!
Юноша, смущенный, подошел и присел рядом с друзьями.
- Таш не пришла, - сказал он, ни на кого не глядя, - но я видел…
Он рассказал о видении – белой земле, холоде и чувстве горького, запредельного, больного одиночества.
- Белая земля – вовсе не снег и не лед, я не знаю, как понял это… Только что же тогда это значит?
- Белая земля и холод? – повторил эльф, - я знаю только одно такое место – Стылую Пустошь. Если твоя драконесса там, значит, она попала в беду, как все, кто когда-то уходил туда.
- Не понимаю… зачем ей было летать туда?
Эльф смотрел на него, словно ожидая, что сам Ридд ответит на свой вопрос…
«Может быть, что-то позвало ее, как звало озеро Эглис» – пришла на помощь Лоэли.
- Пустошь зовет, да… - Эриэр отвернулся и все равно Ридд увидел, как глаза его наполнились тьмой, - только не тайной, а горем и отчаянием. Может быть, найдется тот, кто разрушит страшные чары… как ты разрушил чары даркхим, Ридд-Оррней. Или время сделает это.
Последние слова прозвучали каким-то страшным предзнаменованием, юноша ощутил как ледяные тиски сжали сердце и вместе с этим почувствовал тревожный стыд – словно он мог помочь, но до сих пор и пальцем не пошевелил ради этого.
- Я не знаю, что мне делать, - признался он, - и не могу понять, как я оказался в этом круге тайн и противоречий.
«Все не так, Ридд, - не согласилась Лоэли, - мы с самого рождения становимся частью этого круга. Каждый раз – выбор, и не только между злом и добром, но и между тем, кем ты был и тем, кем можешь стать. И никто не освободит тебя от выбора».
Юноша долго молчал, прежде чем ответить.
- Наверное, это правильно… даже если иногда больше всего на свете хочется надежды и покоя.
- Покоя? – горько усмехнулся Эриэр, снова обернувшийся к собеседнику, - но ведь покой только кажется нам желанной наградой. Когда мы, наконец, добиваемся ее, часто оказывается, что нужно нам совсем-совсем другое.
«И часто мы сами не знаем, что нам нужно»
- Какое грустное утешение!.. - Ридд поднялся, собираясь уходить.
Никто не остановил его, никто не спросил, а уходящий не оглянулся, вот только слова Странника продолжали звучать в его сердце…
Матушка Луури встретила его ласковой улыбкой искренней радости.
- Ах, мальчик, как хорошо, что ты пришел! Пусть даже не для того, чтобы навестить старую Луури, а к госпоже Люте… ты любишь ее, правда, мальчик?
- Правда, - ответил он, удивляясь насколько очевидно и открыто для других то чувство, которое он считал спрятанным в глубине своего сердца, - а она любит меня.
- И вот это – и есть правда, что бы девушка ни говорила тебе сейчас. Ей нелегко и ты должен понимать, почему.
- Я понимаю. Она ничего обо мне не говорила?
- Нет, - покачал головой добрая матушка, - но она ждет тебя.
Ридд поднялся по лестнице и остановился у двери. Не запертой как и вчера. Юноша переступил порог и огляделся. Люта сидела в одном из кресел, боком к нему, солнечный луч от окна падал на ее лицо, такое спокойное и мирное… Кажется она спала; Ридд постоял рядом, глядя на нее и не решаясь разбудить, а потом сел в стоящее напротив кресло, не сводя глаз с Люты. Он помнил ее другой… бледной и разъяренной, повелевающей силой, что вышвырнула Ридда из этой самой комнаты, когда он отказался уходить. Может быть, поэтому он и не решался прервать ее сон. «Я буду здесь, рядом с тобой, любимая, буду ждать, когда ты проснешься, чтобы снова сказать тебе о том, как я люблю тебе. Может быть, лучше, что я застал тебя спящей, ведь я могу говорить с тобой и хотя ты не отвечаешь мне, но и не прогоняешь снова. Спи, любимая и пусть сон твой будет спокойным и сладким».
Солнце медленно двигалось по небу и так же медленно по комнате двигались рожденные им тени. Ридд закрыл глаза и незаметно для себя задремал, чутко, едва-едва погрузившись в мир сна, и проснулся от первого же шороха. Люта не спала, она смотрела на него и должно быть уже очень давно.
- Зачем ты пришел? – спросила она едва слышно.
Холодная волна прокатилась по сердцу Ридда.
- Прости, - зачем-то сказал он, - я не могу не приходить.
- Понимаю. Но и ты пойми, - что-то такое блеснуло в ее взгляде что Ридда вновь окатило холодом зловещего предчувствия – вот сейчас он услышит свой приговор… - Мне больно видеть тебя.
- Больно? – вскрикнул он, вскакивая на ноги, - но почему?
- Потому что я должна забыть тебя. Потому что любовь – слишком горький напиток. Потому что я – Посланник, - закончила она холодно, - а Посланник не может любить.
- Я не верю тебе! Ты не могла так измениться, Люта, твое сердце…
- Мы снова будем говорить о моем сердце? – кажется, она удивилась, - впрочем, все равно. Скоро я уйду, и ты за мной не пойдешь.
- Нет, пойду! – воскликнул Ридд, - что бы ни случилось, я всегда буду идти за тобой, даже если ты каждый раз будешь отталкивать меня! Я буду звать тебя по имени, и говорить о своей любви…
- Ничего прежнего, кроме имени, во мне не осталось, - прервала она, вставая и отворачиваясь к окну, - разве ты еще не понял?
- Это неправда! Прошу, разреши мне остаться с тобой!
- Удел слабых и глупых – просить большего, чем они могут вынести… Я думала, ты научился приминать правду, даже если она неприятна тебе, - вздохнула Люта, не глядя на него, - уходи. И не приходи больше, иначе мне придется наказать тебя.
Знакомая холодная волна оттолкнула юношу к двери… но не так резко и зло как в прошлый раз, мягче, осторожнее. Словно Люта боялась ранить его…
Мысль об этом дала ему силы противиться холодной волне. Он устоял на ногах и пошел против нее, преодолевая невидимую преграду; всего-то четыре шага отделяло его от Люты и на то, чтобы пройти их понадобились почти все его силы. Но каким счастьем, и какой болью было обнять, крепко прижать к своей груди обернувшуюся к нему с лицом полным недоумения и тревоги девушку!..
И напрасно он думал, что победил. Люта словно окаменела на миг, а потом просто отшвырнула его от себя с такой силой, что он перелетел через порог и упал навзничь.
- Прочь! – крикнула она, и Ридд не успел подняться, как был придавлен к полу злой, неподъемной тяжестью.
Дыхание пресеклось, незримая тяжесть навалившаяся на грудь, безжалостно давила, от удушья потемнело в глазах… Хлопнула закрывшаяся дверь лютиной комнаты и только тогда он снова смог дышать. С трудом поднявшись, он долго стоял перед закрытой дверью, мысли мутились от горя, но слез почему-то не было, и невозможность заплакать оказалось хуже всего.
На заплетающихся ногах он вышел из дома матушки Луури, не слыша вопросов встревоженной старой эльфийки, и побрел по улицам Дарвича, не разбирая дороги. Он ничего не видел перед собой, не видел прохожих, с тревогой подходивших к нему и пытавшихся понять, каким ветром его качает, и когда сил, чтобы идти не осталось, сел, прислонившись спиной к какой-то стене и закрыл глаза. И темнота снизошла на него.
______________________________________________________________________________
*Энна – «почитаемый отец», энни – «уважаемая мать», почтительное обращение.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:04 | Сообщение # 21 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 19. Прощания
Очнулся он в собственной комнате полулежащим в кресле, над ним склонилась Дэлламир, протиравшая мокрым полотенцем лицо юноши. Увидев, что он пришел в себя, она подала ему чашу с чем-то приятно пахнущим, и Ридд послушно выпил. От напитка в голове окончательно прояснилось.
- Как я здесь оказался? – спросил он, - я не помню…
- Ты свалился прямо на улице, я увидела это и попросила эльфов перенести тебя сюда и позвать целителя. Господин Йолл оставил мне это питье для тебя.
- Неужели здесь один единственный целитель? – попытался пошутить Ридд. – Не нужно было отрывать его от тех, чья жизнь действительно в опасности.
- Конечно, Йолл не единственный, - согласилась Дэлламир, - но он самый лучший, а я сама не могла понять, что случилось с тобой. Ты расскажешь?
- Не о чем рассказывать. Люта прогнала меня… и сказала чтобы я больше не приходил, - он почувствовал как слезы потекли по щекам и испытал горькое облегчение. – Вот так. Она говорит что больше не любит меня и повторяет это снова и снова, но я не верю.
- И правильно не веришь, - девушка поставила на столик пустую чашу и заговорила, не глядя на него, - когда ты рассказывал о Люте… о том, как она пошла за тобой… Я поступила бы так же, Ридд. И я очень жалею, что не знала Люту раньше, не видела ее другой.
Юноша потрясенно молчал, понимая и не понимая.
- Дэлламир…
- Не говори ничего, - она наконец повернулась, и лицо ее было спокойным, только очень бледным, - слова не нужны. Я буду тебе названной сестрой, а ты будешь моим братом, и пусть Вечность поможет нам не сбиться с выбранного пути.
- Для меня счастье иметь такую сестру.
- Вот и ладно. Я стану назвать тебя эсси, «братишка» а ты зови меня иссой, сестренкой, - увидав, что он пытается подняться, она погрозила юноше пальцем, - даже и не думай! То питье, которое я тебе дала, сделает твои ноги слабыми, но зато укрепит твою душу. Я сама принесу тебе ужин.
- Ужин? – он с удивлением заметил, что свет, льющийся из-за окна – закатный, - сколько же я так провалялся?
- Четыре часа.
Ридд издал удивленное восклицание и забыв о предупреждении встал на ноги, которые тут же подломились, заставив юношу неловко рухнуть обратно в кресло.
- Говорила же! – укоризненно заметила Дэлламир и помогла Ридду принять более удобное положение, - подожди, я сейчас приду.
Она ушла и вернулась с ужином, который и разделила с Риддом. Потом пришел Дааль вместе с Рион – целитель наконец разрешил ей покинуть чертог, хоть и ненадолго. День подходил к концу, и каждой клеточкой души Ридд чувствовал это, но не радовался этому. Люта запретила ему приходить – и что он станет делать завтра? Для чего ему все грядущие дни, если он не может хоть издалека увидеть ту, которую любит?
Потом пришла ночь и вместе с ней – бессонница. Спать не хотелось, как будто сейчас был день, а не ночь. Он откинул одеяло и, пододвинув кресло к окну, сел и стал смотреть на темное небо. Яркие огоньки звезд привлекали взгляд, но их время окончилось очень быстро. Ридд увидел, как светлеет горизонт и удивился – неужели уже утро? Первые лучи солнца показались из-за края земли, и этого как всегда было достаточно, чтобы изменить мир. И внешний, и тот, что жил в душе Ридда… Надежда пришла сама, без спроса, и, Вечность, каким же это было счастьем!
Юноша открыл окно и вдохнул утреннюю прохладу. Откуда-то доносилось чудесное пение, и юноша невольно улыбнулся. В самом деле, в сравнении с этим его песни были лишь хриплым карканьем. Жаль только, что в утренней песне он не мог понять ни слова. К одному голосу скоро присоединился второй и волшебной красоты песня лилась в мир, навстречу поднимавшемуся солнцу.
В дверь тихонько постучали; то была Дэлламир, невесть как понявшая, что он не спит. Едва переступив порог и глянув в лицо Ридда она поняла и другое.
- Ты совсем не спал?
- Я не смог уснуть, - признался он, - ночью мешали печальные мысли, а утром – чудесная песня.
- Я попрошу Эвию и Раниэра петь не так громко, - невольно, улыбнулась девушка, - а если вправду, то Эвия и Раниэр, здешние песнетворцы, ни в чем не виноваты. Воздух в Долине проявляет странные свойства – иногда любой звук в нем гаснет без следа, а иногда поющих слышно аж Родане.
- Я не понял ни слова в их песне, - пожаловался Ридд, - послушай, ведь ты знаешь эльфийский? Может научишь меня хоть чему-то, чтобы потом в родном лесу, я мог похвастаться перед друзьями?
Девушка засмеялась в ответ на шутку.
- Это сейчас ты думаешь, что захочешь хвастаться знанием эльфиана*. Когда же начнешь понимать его, то изменится и твое понимание мира. Эльфийский красив, и он учит чувствовать красоту малейшей частичкой твоей души… Знаешь, пожалуй тебе нужно немного погулять с Инри, той девушкой, что стала настоящей подругой Лоэли. Помнишь, ты видел ее в нашем доме, а вчера мы встретили ее по дороге в чертог исцеления? Она заново учит Лоэли эльфийскому, а я помогаю ей.
Ридд вспомнил тоненькую темноволосую девушку, выглядевшую сущим ребенком и кивнул.
- И что Лоэли? Она не нашла здесь своих родителей?
- Нет, должно быть они умерли, но она еще надеется… как надеется обрести голос. А в этом ей никто не может помочь.
- Мне кажется, что может, - улыбнулся юноша, подумав о тайне, чужой тайне, которая приоткрылась для него вчера. Может быть, ему это лишь показалось? – Я верю в это, сестренка.
- Вера – мудрость ребенка, твердо знающего, что все будет хорошо, - с внезапной печалью отозвалась девушка, - ты пойдешь к Люте?
Ридд тяжело вздохнул.
- Она может не пустить меня и на порог… но как я могу не попытаться?
- Но сначала тебе стоит позавтракать.
- Да я не голоден… пойду, пожалуй, нагуляю аппетит. – Ридд сделал несколько быстрых шагов по комнате, убеждаясь, что вчерашняя слабость не вернется и вышел в коридор вместе с Дэлламир. Дом, который отдали гостям, был пуст. Рион и Дааль
приняв волчий облик, ночевали в лесу, Лоэли переселилась в дом Эриэра, а Дэлламир хоть и не покинула этого пристанища, но большую часть дня пропадала в чертогах исцеления, помогая Йоллу. Энна Белор сказал правду, сами целители болели и умирали чаще обычных людей, их осталось девять – всего только девять на всю огромную Долину. Даже сейчас, когда волна болезней отступила, находилось нимало тех, кому нужны были помощь и забота.
По дороге Дэлламир рассказала ему об этом и Ридд, прежде видевший только одну сторону мериданской жизни, почувствовал стыд. Погруженный в свою печаль, он в упор не замечал чужих печалей…
Девушка отправилась в чертог, а он свернул в лес, надеясь встретить там Рион и Дааля. Напрасно, лес был слишком большим, но, наверное, так было лучше. Ридд и сам не понимал, насколько ему нужно побыть одному, несмотря даже на то, что одиночества в его жизни было куда больше, чем раньше.
Лес встретил его радостью, обычной радостью нового утра жизни. Юноша брел по тропинкам, и там, где тропинок не было, вдыхая запах мокрой от росы травы и земли, сладко благоухающей свежестью. Солнце быстро высушило росу и одежду успевшего промокнуть Ридда. Он выбрал уютное местечко и сел прислонившись спиной к стволу дерева; этот лес не было его родным Вэстеном, но он был добр к усталому страннику. Ридд припустил сквозь пальцы травяной вихор, чуть-чуть подвинулся в тень от ослепляюще яркого солнца; конечно, за эти несколько дней он успел хорошо отдохнуть, вот только печаль не покидала его сердца, а с ней ничего не мог поделать и этот добрый, прекрасный лес.
Или все-таки мог? Откуда-то сами собой наплывали воспоминания – родной Вэстен, мама, его друзья – все самое хорошее, самое радостное, и ни одной печальной мыли. О печальном просто не думалось и не вспоминалось, словно его и не было. Может быть у этого леса были свои духи, которые пытались утешить Ридда, а может быть это было его собственное желание… Юноша широко зевнул, удивившись тому, что именно сейчас жажда сна настигла его и решил не противиться ей. Он прилег, глядя сквозь листву, пронизанную солнечным светом, слушая пенье утренних птиц и блаженный покой снизошел на него, расслабив тело и душу, сделав веки неподъемно тяжелыми. Сладко было поддаться это маленькой, невинной слабости. Колыбель леса мягко покачивалась, убаюкивая его…
Проснулся он, словно кто-то толкнул его в бок не особенно церемонясь. Вскочив на ноги прежде чем подумал об этом, Ридд тревожно огляделся, ища признаки опасности, но их не было. Чутье охотника молчало, зато говорило что-то другое, тревожно скреблось в сердце, нашептывало сквозь шелест листвы голосом, так хорошо знакомым ему. Он не поверил, что слышит его здесь и сейчас, но от его веры или неверья уже ничего не зависело.
«Здравствуй и прощай. Я оставила свой голос старому лесу и попросила сохранить его для тебя, Ридд. Этот лес помнит все и всех, кто приходили к нему, он мог бы сказать про себя «Я стар и многое помню, я молод и не все забыл»… Напрасно ты приходил, напрасно надеялся разбудить любовь в моем сердце. Любовь моя умерла, Ридд, и воскресить ее тебе не по силам. Поэтому – здравствуй и прощай навсегда, ведь ты больше никогда не увидишь меня. Я ушла из Меридана по зову новой Вести и по своему желанию, хотя и не вижу взглядом Посланника где он, остров Шер… Ты нарушил хрупкое равновесие в моей душе, желая сделать Посланника человеком. Но я прощаю тебя за это. Когда найдется сердце, которое полюбит тебя – не отвергай любви. Будь счастлив и прощай».
Ридд обессилено сел на землю. Вот и все, больше нет никакой надежды. Можно бежать, можно скакать на лошади и даже лететь на драконе – ему не догнать Люту, которая не хочет видеть его. Она использует всю силу Посланника, чтобы они больше не встретились никогда. Никогда – какое страшное слово!..
Новый нежданный удар выбил его из колеи, но ненадолго. Может потому что он не был первым… Он встал и решительно направился прочь из леса. «Я не знаю, как, не знаю когда, но я догоню тебя, Люта, и больше уже не отпущу. Моя жизнь – твоя жизнь..»
Навстречу ему из чащи выбежали волки; миг – и Рион и Дааль встали перед ним в человеческом обличье.
- Что случилось Ридд? – спросила девушка-волчица, - лес наполнен твоей печалью, он передает ее от дерева к дереву…
- Люта ушла, - коротко ответил он, остановившись на мгновение, - я иду за ней.
- Мы с тобой, - тут же решил Дааль, и ему не понадобилось спрашивать Рион, прежде чем сказать «мы».
Ридд благодарно кивнул и вновь заторопился. Наверное, нужно было отправится к матушке Луури, чтобы узнать когда Люта ушла и насколько она опередила его, но юноша не хотел терять ни минуты. Все что ему нужно было знать – где находится остров Шер.
Но стоило немного подумать над тем, что он собирался сделать, как Ридд понял – просто так ему не уйти. Во-первых, он, в самом деле, не знал где искать этот остров, а надежды найти Люту по следам не имел. Тогда, у озера Эглис, он так и не нашел ее следов… Ему нужны были припасы и лошадь – даже если Люта ушла пешком, он не сможет догнать ее пешим. И были друзья – Эриэр, Лоэли, Дэлламир. Просто уйти и не сказать им ни слова? Если бы это была дорога на час или на день, а потом – возвращение обратно в Дарвич… но Ридд не знал, сможет ли вернуться.
Он подлился соображениями с друзьями.
- И верно, - сказал Дааль, - а ведь Эриэр может знать, где находится этот остров и показать тебе дорогу.
- Но он же только вернулся домой после долгих странствий, и не успел отдохнуть, - возразил Ридд, - вряд ли он захочет пойти с нами.
- Такой то бродяга? – усмехнулась Рион, - даже и не думай об отказе. И остальные вряд ли откажутся. Лоэли – из-за Эриэра, ну а Дэлламир…
Девушка-волчица замолчала, и Ридд постарался не заметить, как многозначительно это молчание.
- И, пожалуй, стоит тебе наведаться к энна Белору, - добавила Рион, - он хоть и не король, но и делом и советом поможет тебе.
Но об этом Ридд уже подумал и сам и потому свернул на другую улицу, к дому старого эльфа.
Таких домов Ридд не видел нигде и никогда. Построенный из серого с искрой камня, украшенный резьбой – не лентами традиционного орнамента, не сценами из легенд, нет. Искусно вырезанное на левом крае стены дерево тянуло от угла тонкие покрытые листьями ветки через всю стену. Стоило остановиться, вглядеться – и оно оживало, трепеща нежными листьями на невидимом ветру, покачивало ветвями, звало прикоснуться к бархатистому, изрезанному трещинами стволу. И начинало казаться – прикоснувшись, почувствуешь не бархатистую прохладу камня, а шершавую кору, и можно даже заглянуть за этот ствол чтобы увидеть другие деревья…
Трое вошли в дом; энна Белор стоял у окна перед деревянной раму, на которую была натянута тонкая полупрозрачная ткань и нежно водил по ней кистью. Нежно голубое, сиреневое и солнечно-рыжее сплетались на ткани, повинуясь движению кисти. И это было так красиво, что Ридд замер, на миг забыв о том, зачем пришел сюда. Старый эльф заметил интерес гостя и оторвавшись от рисования улыбнулся ему и остальным:
- Немного краски и немного воображения – вот и все что нужно, чтобы тебе улыбнулась красота… О чем ты хотел сказать мне?
- Я ухожу. Мы уходим, - поправил сам себя Ридд, - за Лютой, Посланником. Я не знаю когда она ушла, знаю только куда и хочу догнать ее.
- Тебе и твои друзьям нужно все необходимое в дороге, а так же лошади? – кивнул энна Белор, - ты мог бы не спрашивать у меня, а сразу пойти в конюшни и взять любых коней. Никто ни в чем не откажет ни тебе, ни твоим друзьям… но все же хорошо, что ты зашел попрощаться.
- Я не мог просто так уйти, энна. Даже за Лютой… Но я обязательно должен идти.
- Иди и возвращайся. И пусть камни на твоем пути становятся цветами, - печаль прозвучала в голосе старого эльфа, а в глазах его Ридд увидел печаль еще большую.
Ничего не понимая, Ридд поклонился и вышел, собираясь идти к дому Эриэра. Но тут же у порога, столкнулся с Лоэли, такой несчастной и потерянной, что мгновенно забыл о своей печали.
«Ридд, ты не видел Эриэра? – спросила она, почти плача, - он исчез, и никто не знает, куда»
- Сегодня я не видел его. Рион, Дааль, вы не видели Странника?
- Нет, - в один голос ответили влюбленные.
Лоэли задрожала.
«Что-то случилось, или случится… я боюсь Ридд. Вчера, когда мы расстались, он был таким печальным…»
- Может кто-то из его друзей знает?
«Никто не видел его. Я была в гостях у Инри и ночевала тоже у нее, а утром вернулась и увидела что Эриэра нет. Его мама сказала, что он не ночевал дома».
- Он вернется, Лоэли… Не может же Эриэр исчезнуть бесследно…
«Да, не может…» - вопреки словам, которыми девушка попыталась выразить надежду, лицо Лоэли выражало отчаяние.
Энна Белор вышел на порог, суровый и сдержанный, и словно бы разом постаревший от одной недоброй вести.
- Он не говорил тебе, что собирается уехать, дитя? – спросил он Лоэли.
Ридд не услышал ответа, но увидел удивление и тревогу в глазах девушки.
- Но это все-таки возможно, - энна Белор посмотрела на Ридда и его друзей, - нужно проверить, не взял ли Эриэр коня.
- И если взял, то на конюшне наверняка видели, в какую сторону он поехал, - закончил Дааль, - возможно мы с Рион сумеем…
Тихий-тихий странный звук, прозвучавший где-то совсем рядом, заставил его замолчать… Нет, не так – Дааль умолк за мгновение до того как прозвучало тоскливое горькое завывание, похожее на плач или стон на пределе последнего отчаяния. Лицо энна Белора стало белым как снег, а глаза превратились в темные провалы, из которых на Ридда глянула Бездна.
- Что это? – едва посмев нарушить установившуюся вдруг абсолютную тишину – не пели птицы, не шуршал листвой ближнего леса ветер и даже дыхания живых не было слышно в этой тишине! – спросил Ридд.
- Голос Плакальщика. Предвестие новых страшных бед.
Лоэли что-то спросила у старого эльфа, он покачал головой:
- Мы не знаем, кто или что этот Плакальщик. Но двадцать лет прошло с тех пор, как его слышали в Меридане в последний раз… - Белор замолчал, глядя на Лоэли, лицо его превратилось в закаменевшую маску отчаяния и горя, - ты и Эриэр слышали его вчера в лесу? Вот как значит… Нужно догнать и вернуть Эриэра, если он уехал, и поскорее.
- Я смогу взять след от конюшни, - Рион обернулась волчицей, а следом за ней и Дааль и они быстро побежали в сторону городских конюшен, кажется, никто уже не сомневался, что Странник уехал из Дарвича на лошади.
Ридд, разбиравшийся в следах, остался не у дел, но энна Белор не позволил ему почувствовать себя ненужным.
- Проводи девочку домой, - сказал он, - и пригляди за ней.
Лоэли попыталась возразить.
- Нет, дитя, Эриэра найдут и без твоей помощи. Тебе нужно только дождаться его возвращения.
Юноша взял не сопротивляющуюся, низко опустившую голову Лоэли за руку, и повел к дому Странника, где и передал с рук на руки госпоже Альдис, матери Странника, потрясающе красивой эльфийской женщине. Сделав это, он бегом пустился в сторону конюшен, на которых ждал своего часа подаренный эараном конь.
За эти дни Ридд несколько раз навещал скакуна, носившего прозвище Арвит, Легконогий, и потому знал, где находятся конюшни. Но волков там он уже не застал. Оседлав Арвита и получив подсказку от работавших в конюшне эльфов, указавших ему в какую строну убежали волки, он отравился на их поиски. Ридд плохо знал город, и не имел понятия, что находится в той стороне. Оказалось – одна из дорог, ведущих из Дарвича. Там уже не было мостовой, не хранившей ничьих следов, и это облегчило ему задачу. Не прошло и получаса как он нагнал волков, бегущих по следу. След был вчерашним, это Ридд понял сразу, значит Эриэр опережает их на сутки… И он взял Мидину – Голубку, самую быструю лошадь в конюшне.
…Далеко они не ушли. Небо потемнело, надежно укрытое черной как отчаяние тучей, весь мир замер и затих на мгновение, а потом злой холодный ветер завыл, пригибая к земле травы, и сплошным потоком хлынул проливной дождь. Одного ветра и одного дождя было бы мало, чтобы остановить тех, кто торопился вернуть ушедшего друга, но вместе они сделали это. В считанные минуты ветер превратился в настоящий ураган, такой, что лошадь не могла скакать, а волки бежать, относящий странников друг от друга, превративший струи дождя в жестокие, хлещущие со всех сторон плети. Трое пытались противиться этому и продолжать путь, но очень недолго; в реве урагана, перемешавшего небо и землю, среди льющей с небес воды след был потерян, дорога захлебнулась в грязи… Барахтаясь в грязном болоте, трое повернули назад. Ридд слез с коня и тащил его за собой, то силой, то уговорами заставляя двигаться; сверкавшие одна за другой молнии разрывали полутьму хаоса, гром прокатывался от каря до края мрачного неба и долго не стихал…
Прошло, не меньше двух часов, прежде чем они, исхлестанные ветром и дождем, с ног до головы покрытые грязью, вошли в Дарвич. Ридд кое-как в хаосе бури добрался до конюшни, и только тут смог вздохнуть и немного прийти в себя. Исхлестанное дождем лицо горело, мокрая одежда липла к телу, заставляя дрожать от холода. Рион и Дааль, принявшие человеческий облик, чувствовали себя не лучше.
Всем троим тотчас предложили сколько угодно горячей воды, чистую одежду, теплые одеяла и подогретое вино. Невиданная гроза встревожила лошадей; опытные конюхи успокаивали их, но не обошли вниманием и занесенных бурей гостей. Никто из них не отказался ни от горячей ванны, ни от горячего вина.
Гроза начала стихать только к вечеру, и только вечером Ридд, Дааль и Рион отважились покинуть конюшни и отправиться к дому, ставшему их домом. Ветер стал не таким сильным, но дождь продолжал хлестать, и трое, конечно, снова промокли насквозь. В доме их ждала Дэлламир, тревожившаяся за друзей. Она уже знала причину, что заставила их спешно уйти, и она тоже слышала голос Плакальщика.
- Ума не приложу, куда мог уйти Эриэр. И главное – зачем.
Все они сидели у камина и больше молчали, чем разговаривали.
- Куда – можно догадаться, - ответила Рион Ридду, - в то самое место, из которого он едва вернулся однажды. А зачем… думается мне, что он половину своей жизни оставил там. Об остальном ты спросишь его, когда догонишь.
- Только бы эта буря поскорее закончилась! – выдохнул Ридд и задумался; никто не мешал ему и никто не пришел на помощь его запутавшейся душе, и до правильного ответа он додумался сам, - кажется, я понимаю. Эриэр хотел, чтобы я отправился в Стылую Пустошь, он надеялся, что я сумею разгадать эту страшную загадку… Человек, летавший на драконе, человек, усмиривший даркхим!.. – глубокое отчаяние, прорвавшись, прозвучало в голосе, сделало его чужим, непривычным, - но я не знаю, что мне делать! Что с того, что меня нарекли древним знаковым именем? Оно не дает ни силы, ни уверенности, и ничего, кроме беспокойства…
Он замолчал, спрятав лицо в ладонях, словно желая спрятаться от себя и других, и от того чего он не понимал. А когда распрямился, поднимая голову, то не сумел удержать ее поднятой под пристальными взглядами друзей, взглядами, в которых не было укора, а только – желание хоть как-то облегчить его ношу – и понимание, что это невозможно.
- Простите меня, - прошептал он, стыдясь минутного порыва слабости и того чувства, которое испытал, громко протестуя против чего-то, что наверное было судьбой, - я устал и запутался.
- Ты разберешься, Ридд, - сказала Дэлламир и от звука ее голоса в комнате словно бы добавилось тепла и уюта, - у тебя есть время, и есть возможность. Не каждый может оставить свою ношу и принять чужую. Ты еще не пробовал читать рукопись, которую дал тебе Эриэр?
- Нет, только заглянул в нее. Я не могу это прочесть, сестренка, закорючки и завитушки. Может Таш и смогла бы, но она в Стылой Пустоши… и если Эриэр в самом деле уехал туда, я надеюсь, что Лоэли об этом не догадается.
- Боюсь, сердце все же подскажет ей, - покачала головой девушка-волчица, - и это может кончиться бедой.
- Госпожа Альдис присмотрит за ней, - уверенно сказал Ридд, и встал с кресла, - в самом деле, займусь этой рукописью. Не прочитаю, так хоть посмотрю!
Рукопись лежала на полке в его комнате; юноша подумал немного и не стал возвращаться к камину. Поставив свечи на стол и пододвинув к нему кресло, он раскатал рукописный свиток и начал просматривать его. Никакой надежды – странные закорючки не были даже отдаленно похожи на буквы, и только одно понятное слово дважды встречалось в тексте – имя Оррней. Оно было написано на общем, но как-то неправильно… буквы словно кривлялись, смеясь над Риддом, корчили обидные рожи и долго смотреть на это безобразие было невозможно – из самых глубин сердца поднималась жгучая, нечеловеческая злость. Ридд боролся с ней но тщетно; от злости буквы перед глазами становились еще уродливее и это подливало масла в огонь той же злости. Помаявшись с час и бросив это занятие, он вернулся к друзьям и огню камина, моля Троих чтобы буря наконец закончилась.
Трое не услышали его – стихший к вечеру ветер ночью поднялся вновь, взамен вчерашних туч пришли новые и все началось сначала. Еще два дня ливень хлестал почти не затихая, а на третий случилась новая беда. Вернее, беда случилось раньше, но только тогда о ней узнали.
Когда ветер и дождь чуть поутихли, Лоэли накинула плащ с капюшоном и отправилась навестить друзей – так она сказала матери Эриэра, и госпожа Альдис, сердце которой болело за сына, не встревожилась, когда девушка не вернулась. Не встревожилась она и на следующий день, решив, что Лоэли осталась в доме друзей. И только когда Ридд пришел навестить ее, обнаружилась правда. С конюшни снова исчезла лошадь и на этот раз никто не видел, как уезжала Лоэли, но сомнений не было.
- Это я виноват, - Ридд стоял перед энна Белором склонив покаянную голову и не знал, какими словами оправдаться. Не было ему оправдания… - Вы поручили Лоэли мне, а я оставил ее госпоже Альдис, решив, что так будет лучше.
- Ты все понимаешь сам, - энна Белор, пришедший в дом гостей вместе с несколькими эльфами, не пытался убедить Ридда в том, что юноша не виноват, но и не обвинял его ни в чем.
- Понимаю, энна. Понимаю, что должен выбрать, что никаких отсрочек больше не могу себе позволить. Я пойду в Стылую Пустошь, за Лоэли и Эриэром. И за Таш, если она действительно там.
- Мы пойдем с тобой! – мгновенно решил Дааль.
Ридд не ждал от друзей ничего другого и все равно по его сердцу прокатилась теплая волна благодарности - друзьям и Судьбе, давшей ему таких друзей, и печали от того, что он должен был сделать.
- Нет, Дааль, ни ты, ни Рион, никто другой не пойдет со мной, - слова были горькими и шершавыми, и очень трудно было выговаривать их.
- Все правильно, - прежде чем возразили волчица или ее возлюбленный, сказала Дэлламир, что-то в голосе было такое, что заставило Ридда удивленно взглянуть на нее. Словно это была какая-то другая Дэлламир, - с тобой пойду я.
- Нет, исса, я не могу взять тебя с собой!
- Почему это не можешь? Помнишь, что я говорила о битвах и о ранах, которые требуют заботы? Я все-таки целительница, эсси. Вдруг тебе понадобиться помощь – и кто поможет тебе? И речи нет о том, чтобы ты ехал один.
- Никто не сказал, что мне придется драться, и я буду ранен, - возразил он не очень уверенно.
- Ну, кто же предупредит тебя о таком? – всплеснула руками девушка, - что за глупости, Ридд?
Юноша отчего-то покраснел; если честно, то ему вовсе не хотелось, чтобы она осталась. Ридд понимал, что это неправильно, что он подвергает ее опасности – и все равно не мог ничего поделать с собой.
- Пусть будет по-твоему, сестренка, – склоняя голову перед ее решимостью, Ридд чувствовал радость, что все-таки будет не один на этом пути, и не старался скрыть ее.
- Ну, ты хотя бы меч возьми с собой! – укоризненно напомнил Дааль, словно он был голосом самого меча и выражал сейчас его волю.
- Не возьму, - неожиданное решение пришло само, пришло чувством, что именно так и нужно и Ридд не посмел отмахнуться от него, - меч не понадобится.
- Уверен? – без удивления спросила Рион. Юноша кивнул. – Тогда прими совет: с чем бы ты не столкнулся, не позволяй гневу управлять собой. Гнев вначале спасает, но потом губит.
- Удержаться будет непросто, Рион. Если с Эриэром и Лоэли что-нибудь случилось… Но я не забуду твой совет.
- Да уж постарайся, не для того я дала тебе его! – улыбнулась Рион.
Это и было прощание, короткое прощание не навсегда, а на время… На конюшне ждали оседланные кони, собранные дорожные мешки, в один из которых Ридд положил оплавленную серебряную чашу и Рог Беды. Висящий на поясе, он был неимоверно тяжелым… Дэлламир прихватила целительскую суму – вот и все сборы. Рион и Дааль сопровождали их до черты, где кончался Дарвич, и многие провожали странников взглядами и пожеланиями доброго пути и скорого возвращения. Вряд ли в городе был хоть один эльф, который не знал бы, куда они едут.
А потом город остался позади, мостовая сменилась усыпанной мелким, плотно вбитым в землю камнем; после дождя она раскисла не так сильно как та, по которой Ридд и волки пытались нагнать Эриэра. У этой дороги были свои недостатки и преимущества. Она была длиннее, чем другие, но куда удобнее для конного. Один из эльфов, что пришел с Белором дал Ридду хорошую карту и подробно рассказал о дороге, которой советовал ему ехать и о двух других. Та, которую, судя по всему, выбрал Эриэр шла по местам пустынным и мертвым, где не росло почти ничего, где сама земля была мертва. Другая страшно петляла, огибая давно не существующие леса и поселки, третья лишь немного отклонялась в сторону, но проходила там, где земля была живой. По крайней мере в прошлом году она была живой, по словам эльфа-следопыта.
Ридд не надеялся найти хоть какие-то следы, разве что следы стоянок, но не искал их нарочно. Правда, он думал о Люте и невольно оглядывался, словно надеясь, что увидит ее. А ведь он даже не знал по какой дороге она пошла… Даже на самой лучшей карте Ридд не смог отыскать остров Шер.
Скачка продолжалась до поздней ночи, а потом и странникам и их коням понадобился отдых. Ридд понимал, что силы коней не бесконечны, но все равно отчаянно жаждал скакать без остановки до самой Пустоши, торопиться настигнуть ушедших, от которых его отделяло несколько дней.
Вечером у костра он еще раз просмотрел карту, взятую с собой. После дождя было прохладно и, несмотря на огонь, оба сидели, завернувшись в теплые, почти невесомые одеяла, словно хранившие тепло самого солнца.
- Ты ищешь короткую дорогу? – спросила девушка, видя его беспокойство.
- Нет, исса, остров Шер. За Стылой Пустошью на востоке Седые горы, среди которых течет река Шер, но никакого острова на ней нет. Где же я буду искать Люту?
- Сердце подскажет тебе.
- Не знаю, подскажет ли… Оно то разрывается от горя, то молчит и тогда я не чувствую совсем ничего, словно я умер. Почему?
- Так оно защищается от боли, Ридд, - Дэлламир подтолкнула в костер недогоревшую хворостину, - никакое сердце, даже самое сильное, не может болеть всегда. А Люта затем и дала тебе подсказку, чтобы ты мог найти ее. Ведь могла же она и не назвать места, куда ее позвала новая Весть! Если бы она разлюбила тебя, так бы и случилось. – Девушка грустно улыбнулась, - я думаю о том, как мы с ней похожи. Мы обе оставили дом и тех, кто любил нас, ради другого человека и другой любви.
Ридд увидел, что она дрожит, и эта дрожь словно передалась его душе, беззащитной перед грустным признанием девушки.
- Дэлламир… если бы я мог ответить тебе, я бы ответил. Но ты ведь знаешь…
- Знаю, - совсем тихо сказала она, опустив взгляд, - но все равно люблю тебя.
Юноша едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Что он мог поделать с этим? Вечность, уж лучше бы ему снова довелось встретить даркхим и говорить с ними, чем сейчас подыскивать какие-то слова, слова для утешения, что все равно не могли никого утешить. Поэтому он просто пододвинулся ближе и обнял свою нареченную сестру, обнял и отпустил, когда она перестала дрожать.
- Прости, сестренка… - нет, слова все-таки были лишними и поэтому он замолчал, едва начав оправдываться.
- Это ты прости меня, Ридд, - девушка улыбалась, но как печально! – Я хочу, чтобы ты был счастлив.
- Я знаю… - юноша вздохнул, - я немного завидую прирожденным песнетворцам. Когда говорить невозможно, но еще хуже –молчать, любой из них может спеть песню, которая рассказала бы обо всем, утишила боль, принесла покой в мятущиеся души. Но я так не могу…
- Ты попрекаешь себя несуществующей слабостью, - ответила девушка, улыбаясь – и у Ридда отлегло от сердца – это была совсем другая улыбка, - хочешь я спою для тебя?
- Конечно, хочу!
Он воскликнул слишком поспешно, слишком пылко – торопясь продлить мгновения мира и покоя в ее раненом сердце, где на самом деле не могло быть покоя… как и в любом сердце, впрочем.
А песня было очень проста и не о том, о чем, думал Ридд, станет петь Дэлламир.
- Как ясны добрые времена
Тепла и сомкнутых рук.
Снова вдет нас дорога одна
В дальнюю даль, мой друг.
Тревоги нет, но ответа ждет
Сердце в полночный час:
Что станет с нами, когда пройдет
Время, связавшее нас?
Разлука – страшней не найти врага,
Надежда – нет друга верней.
И все же, не дрогнет ли та рука,
Что не признает мечей?
Не станет ли слабостью сила твоя,
Ответивший «нет» судьбе?
Ни тьма ночная, ни свет огня
Тогда не помогут тебе.
Подсказки тут не найти нипочем,
Но жизни не порван круг:
Надежда надежду поддержит плечом,
Как друга спасает друг,
Любовь даст силы любви другой,
Брата спасет сестра.
И будет на нашем пути покой
Хворостом для костра.
За то лишь одно все грехи с лихвой
И дерзость нам Боги простят,
Что нет сильнее надежды той,
Что нас ведет на закат.
- Спасибо, сестренка, - сказал Ридд.
- Не за что, братик… А теперь тебе лучше заснуть и крепко спасть до самого утра, если не хочешь чтобы я рассердилась.
В самом деле было уже поздно. Пробросив хворосту в костер, Ридд лег, укрывшись одеялом и заснул прежде чем спел пожелать Дэлламир доброй ночи.
_____________________________________
*Эльфиан – эльфийский язык.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:05 | Сообщение # 22 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 20. Стылая Пустошь
Утро выдалось холодным и хмурым, но к счастью на небе не было таких угрожающих туч, как три дня назад и оно не обещало дождя. Завтракая на ходу, странники продолжили путь, поторапливая коней, остановились только раз, чтобы дать лошадям краткий отдых и потом скакали до полной темноты. Ридд особенно не глядел по сторонам, не до того ему было сейчас. Главное было – четкая, заметная дорога с которой он не должен был сбиться, и друзья, которых нужно было догнать, пусть даже они намного опередили его. Только на следующий день, когда о близости Стылой Пустоши подсказал соленый и жгуче-холодный ветер, Ридд понял, что все-таки опоздал.
От ледяного соленого ветра слезились глаза, впереди была ослепительно белая земля, безжизненная и пустая. Обе лошади то и дело порывались остановиться, а то и повернуть обратно, ветер становился все сильнее… Дэлламир тихо вскрикнула привлекая внимание Ридда; он вгляделся в безжизненную белую пустыню впереди и увидел две темные точки на ее безупречном полотне. Пришпорив коня, он заставил его скакать галопом. Но до пустоши и двух неподвижных фигур на белой земле оставалось совсем немного.
Перед странниками открывалась полная холодной мертвой красоты земля. Набегающие одна на другую глыбы соли, носящий белую пыль ветер, и нигде ни клочка травы, ни кустика, ни деревца. Страшная, невозможная красота, от которой было не оторвать взгляда, хотя глаза начинали слезиться от безупречной белизны в первый же миг… На самом краю Пустоши лежали неподвижные Эриэр и Лоэли, их коней не было видно нигде поблизости. Дэлламир, на несколько мгновений опередившая Ридда склонилась над ними, слушая дыхание и сердцебиение.
- Живы? – едва совладав с голосом, спросил Ридд.
- Да, - девушка открыла целительскую суму, достала флакон мутного стекла, отсчитала несколько капель в деревянную чашу, потом, подумав, еще несколько и попыталась напоить этим эльфов. Глаза Лоэли и Эриэра были открыты, но пусты.
Дэлламир отложила в сторону пустую чашу, капнула приятно пахнущей густой жидкостью на запястья Лоэли и принялась растирать их, а Ридд пытался привести в себя Эриэра. Напрасно, эльфы так и не очнулись, и это встревожило целительницу. Не помог даже флакон с ароматной солью.
- Нужно как можно скорее увезти их отсюда, - сказала девушка, - я не могу им помочь.
- Значит, тебе придется вернуться. Мой конь повезет Лоэли и Эриэра, а твой – тебя… и не спорь! – оборвал не успевшие прозвучать возражения Ридд, - другого выхода нет.
- Я знаю, но… как же я могу оставить тебя здесь, одного и без лошади? Когда ты захочешь вернуться, тебе придется идти пешком… и ладно бы, но вдруг тебе будет не лучше, чем Лоэли и Эриэру? Что если Пустошь выпьет твои силы?
- Коня я туда все равно с собой не возьму, - возразил юноша, - да он и не пойдет.
- Кто-то должен ждать тебя здесь, - сказала Дэлламир глядя в его глаза, - и прийти на помощь, если будет нужно. Я отвезу эльфов и вернусь за тобой.
Она произнесла это с такой уверенностью, искренней и ясной, что Ридд понял – возражать бесполезно. Да и не нужно. С его согласия или без него, Дэлламир вернутся за ним.
Вдвоем они перенесли Лоэли и Эриэра на спину Легконогого, уложили поперек седла и привязали – это было такой же необходимостью, как привезти эльфов в город как можно скорее.
- Если не останавливаться на ночлег, дорога займет сутки, а по короткой дороге еще меньше, - сказала Дэлламир, перекладывая большую часть припасов в мешок Ридда, - так что столько мне не понадобится.
Ридд и сейчас не посмел спорить. Он понимал, что она будет скакать день и ночь, не давая отдыха ни себе ни лошадям, пока не достигнет Дарвича… а потом, едва отдохнув, пустится в обратный путь, и не мог запретить ей сделать то, что он сделал бы для друга, для любимой…
Дэлламир прицепила поводья Легконогого к луке своего седла и в последний раз пообещала Ридду.
- Я вернусь за тобой.
Юноша провожал ее взглядом до тех пор, пока мог видеть, пока глаза снова не заслезились от солнца и соленого ветра, а потом устало присел на выбеленный солью камень. Только сейчас он понял, какая ноша свалилась с его плеч; Лоэли и Эриэр живы и будут жить! Дэлламир успеет – разве может быть иначе? Сердце освобождено и радостно стучало в груди, и какой бы странной и неуместной ни была сейчас эта радость, он принял ее, как должное. От нее кружилась голова и на глаза наворачивались слезы… Сунув руку в карман за платком, Ридд вместо платка вытащил на свет ту самую рукопись, которую так и не смог прочесть. Странно, он не помнил, чтобы брал ее с собой… руки сами развернули свиток, глаза готовые увидеть непонятные закорючки, вместо них наткнулись на вполне обычные буквы. Мысли вдруг стали четкими и ясными, словно один вид сплетенных в слова букв поставил Ридда на грань момента истины. Радостная легкость отдвинулась в сторону уступая место пониманию, сердце билось в спокойном естественном ритме и весь мир вокруг, затаив дыхание, ждал, что юноша прочтет написанное.
Это была история Альме, Мятежного Мастера. Слова вспыхивали перед глазами, как осколки разбитого зеркала, и тут же гасли. Смысл и суть прочитанного не оседали в разуме и не касались души, протекая сквозь них, как песок сквозь пальцы; стоило прочесть фразу, как она напрочь улетучивалась из головы и переставала существовать для читающего. Поэтому когда Ридд закончил читать, он помнил только, что на свитке была история Мятежного Мастера, но не помнил, о чем она.
Ридд скатал свиток и сунул его обратно в карман. Потом переложил провизию в один мешок и, вскинув его на плечо, переступил невидимую, никем не проведенную черту Стылой Пустоши.
Насквозь просоленная земля была холодна настолько, что обжигала ступни сквозь подошву туфель. Ветер дул в лицо и внезапно стихал, чтобы через мгновение снова проявить себя. Попадавшиеся Ридду глыбы соли становились все выше, все причудливее, здесь было легко заблудиться. Вскоре он перестал обращать внимание на злые игры ветра и потому не заметил, как ветер стих. Вот только юноша совсем не обрадовался этому. С ветром в Пустоши были хоть какие-то звуки, сейчас же установилась жуткая, безвременная тишина, от которой закладывало уши. Ослепляющее солнце стояло в одной точке и не двигалось с места, словно здесь все законы мира были не властны над ним. Или словно это было совсем другое солнце, враждебное, чужое… Несмотря на яркий свет, теней не было, ни одна тень не смела коснуться безупречной белизны.
От ослепительного сияния заболели глаза; Ридд надвинул на лицо капюшон плаща, но это не помогло; вдобавок ко всему холод пронизывал до костей, несмотря на тот же теплый плащ.
Здесь не было тропинок; юноша брел между соляными башнями и стенами, не замечая, что движения его все больше замедляются, что сердце бьется все тише, словно каждый удар был падением в бездну и тяжким, почти невозможным возвращением оттуда. Одежда и обувь тихо поскрипывали от соли, насквозь пропитавшей их.
Ридд не чувствовал ни голода, ни усталости, но все-таки остановился на отдых. В конце концов, ему некуда да и незачем было торопиться… Он сел, прислонившись спиной к белому камню, больше не ощущая холода… и почему-то совсем не чувствуя собственного лица. Он провел ладонью по щекам, стирая с них соленую пыль, потом достал флягу с водой, умылся и напился, но от этого легче не стало. Вода показалась ему солоноватой, должно быть, осевшая на губах соль растворилась в ней. Под руку попалась лютина чаша; в одной из ее граней Ридд увидел свое отражение – брови и ресницы его были белыми как снег, а лицо казалось застывшей мраморной маской. Отчего-то это испугало его; Ридд попытался смыть неестественную белизну с лица, но только напрасно потратил воду. С трудом заставив себя вернуть чашу в мешок, он встал и побрел куда-то, с каждым шагом все меньше и меньше понимая, куда и зачем идет.
За очередным поворотом он увидел Таш; драконесса лежала, бессильно распластав по белой земле крылья, золотые глаза были открыты, но пусты, даже подошедший вплотную Ридд не отражался в них. От дыхания ее вздымались и опадали малые облачка соленой пыли.
Она не видела его, но должно быть услышала шаги.
- Это ты, Оррней… - голос драконессы прозвучал скрипом насквозь проржавевших петель никуда не ведущей двери, - ты пришел. Скажи ему… скажи Альме, что он может вернуть все, что потерял. Нет, скажи – он не потерял ничего…
- Альме здесь? – спросил Ридд и ничуть не удивился, услышав свой голос таким же скрипом.
- А где же еще ему быть? – словно на миг став прежней, словно проснувшись от странного своего сна, сказала драконесса, - я сама принесла его сюда... Перед тем как улететь к озеру Эглис. «Смотри, - сказала я ему, - вот вода, что солона и горька, как твоя ненависть. Сколько не пей ее, она не утолит жажду». «Если под рукой нет другой воды, будешь рад и соленой, - ответил он, - если нечем заполнить пустоту кроме ненависти, станешь ненавидеть в сто раз сильнее!». И я ответила: «Пусть то, что ты ненавидишь, и спасет тебя и пока этого не случится, ты не покинешь этого места!» Так я заперла его здесь… Словном Дракона… Иди, скажи ему…
Таш замолчала. Ридд позвал ее по имени, но не получил ответа; глаза ее были полны того света, в котором не было ничего драконьего и ничего человеческого.
Неведомая сила, непреклонная, властная, подтолкнула вперед, заставила сделать шаг, и еще один… Он шел, не оглядываясь, в белую тишину, оставляя за спиной драконессу, так и не ответившую ни на одну из загадок.
Теперь он начал оступаться и несколько раз падал и ушибался о землю, что была тверже любого камня. Жажда разгоралась неугасимым огнем, и никакая вода не могла погасить его. Ридд пил и никак не мог напиться, и с каждым глотком вода становилась все солонее. Он боролся с жаждой изо всех человеческих сил, но их оказалось так немного…Время тянулось невыносимо медленно, глыбы соли сменялись скалами и стенами, нередко попадались поляны-плеши, ветер снова начал свою игру…
Впервые услышав этот звук, Ридд не поверил своим ушам – впереди кто-то шел, шаркая ступнями по соленой земле и негромко вздыхая. На миг онемев, юноша заторопился нагнать неожиданного странника, но преодолев поворот, отделявший его от источника звука, никого не увидел. А звук уже раздавался совсем в другой стороне - и шаркающая старческая походка и негромкие вздохи… Ридд попытался снова, и снова увидел пустоту там, где только что кто-то был, а звук вновь переместился. Кто-то или что-то заманивало его или просто играло с ним.
В очередной раз услышав блуждающий звук, юноша почувствовал гнев. Хозяин этого места, человек создавший даркхим, которые убили многих, ранили его друзей, Мятежный Мастер, проклявший свой дар, как он смел играть с ним? Ридд не знал, что сделает, когда найдет Альме, а он не сомневался, что найдет его, но руки его начинали дрожать при одной мысли об этой встрече. Ридд направил шаги в сторону как раз противоположную той, куда завлекал его блуждающий звук и не прошло и четверти часа, как что-то начало меняться. Во-первых, солнце наконец-то стало клониться к горизонту, ветер чуть потеплел, и на ослепительно белой земле зашевелились серые тени. Юноша вышел на очередную поляну как раз тогда, когда половина солнца ушла за горизонт; в угасающем алом свете поляна казалась залитой кровью. Посреди поляны стоял большой серый камень, с налетом соли на гладких боках, выпадающий из общей картины абсолютной белизны. Ридд долго стоял рядом, ощущая себя ребенком, потерявшим и нашедшим родителей. Ничто вокруг не привлекало его так, как этот камень, серый среди белого безмолвия и непохожестью своей словно пытавшийся о чем-то сказать ему.
Ридд снова почувствовал голод, но, завтракая, не сводил глаз с камня и не ощущал вкуса еды, а только соль в каждом глотке воды и куске хлеба. Вчерашний день вспоминался как наваждение, но и этот новый не обещал ничего другого. Все здесь было равнодушно белым и холодным, кроме этого камня.
Трудно, непостижимо-трудно было заставить себя вскинуть на плечо дорожный мешок и сделать первый шаг прочь, но Ридд сумел. Может быть просто потому, что надеялся – все остальные шаги дадутся ему легче, но надежда оказалась напрасной. Уходить от камня было тяжело и на первом и на сто первом шаге. Он позволил себе оглянуться только один раз – и не увидев серого монолита, почувствовал такую тоску и такой ужас, что застыл на месте. Сердце билось глухо и было трудно дышать.
Он так и не смог уйти далеко; неведомая сила тянула назад к камню и что-то случилось с глазами. Взор застилала пелена, и с каждым новым шагом он видел все хуже и хуже. От понимания, что он может попросту заблудиться, пробирала дрожь и решимость куда-то идти исчезла, точно срезанная острой гранью солнечного луча. Не только зрение, но и чувство направления отказало ему; половинка солнца над горизонтом застыла, точно приколоченная к небосводу, половинка странного негреющего солнца…. В мире существовало только одно направление - назад, к серому камню. Бороться с этим было невозможно.
Обратный путь оказался коротким, вот только в конце его Ридд перестал видеть вокруг что-то кроме чистой белизны и только на ощупь смог понять, что дошел. Беспомощный, слепой, он сел возле камня, и ощутил тепло каменного бока, но не смог долго выносить его - привыкшее к холоду, онемевшее тело противилось возвращению тепла и мучительно ныло от прикосновения к нему. Юноша пытался заставить себя сидеть, прислонившись спиной к камню, способному отогреть его, но не смог и сполз на землю, как оползает по краю стола пролитая каша. Земля была приятно холодной… Все стало безразлично Ридду; разве не были напрасными все его усилия? Где и как он сумеет найти в необъятной Пустоши Мятежного Мастера?
Есть не хотелось, но жажда все еще томила его; нашарив в дорожном мешке флягу, он глотнул воды и закашлялся – вода была горько-соленой, значит в прошлый раз ему не показалось… И вода и вся еда, что была в мешке, словно впитали соль из воздуха.
Усталое равнодушие заставило его закрыть бесполезные, не видящие глаза; Ридд лежал прижимаясь щекой к боку камня, не ощущая больше никакого тепла и не думал ни о чем. Ледяная паутина равнодушия оплетала сердце, тонкая и прочная…
Что-то обожгло его щеку – не тепло и не холод, струящаяся влага, жгучая как огонь. Рид схватился за лицо, невольно размазав жгучую влагу и закричал, когда она попала в глаза. Под закрытыми веками вспыхнули звезды, яркие точки во тьме, сменившие мраморную белизну, а потому исчезли и они и боль, и Ридд понял что снова может видеть.
По камню катились одна за другой, прозрачные тяжелые капли, катились, протачивая темную дорожку в соленой броне камня. Юноша смотрел на них, снова и снова чувствуя влажное прикосновение на щеке и возрастающее внутреннее противоречие. Что-то вызревавшее в его душе, разомкнуло уста словами:
- Зачем ты держишь меня? – и почти сразу же – иное, важнее и проще, - чего ты хочешь от меня?
Белое безмолвие шевельнулось и ответило вопросом на его вопрос:
- Кто ты?
- Оррней. А ты – Альме, - сказал Ридд без тени сомнения, поднимаясь на ноги и оглядываясь в тщетной надежде видеть собеседника.
Голос звучал отовсюду, как гулкое эхо.
- Имена… просто слова, значащие чуть больше, чем все остальные. Когда я был Мастером… ты знаешь о том, что я был Мастером? Трое привели меня в мир, дали силу и сказали – твори! Я творил и был счастлив; камень дерево и металл равно служили мне, становясь всем, чем я захотел. Я делал разные вещи и дарил их людям, но им всегда было мало… Я отказывался делать то, что меня просили, если просящий хотел того, что было запрещено мне, или того, что погубило бы мир. Один человек, получив отказ, воскликнул: «Какой же ты Мастер, если не можешь переступить запрет? Ты просто игрушка в руках Троих!» Того человека звали Оррней, и в его словах было много злости и совсем не было мудрости. Но они нарушили равновесие в моем сердце, заставив думать – а что, если я правда всего лишь игрушка? И тогда я обратился к Троим, с которыми прежде общался лишь через свои творенья, посвящая их Богам и чувствуя в ответ Их радость. «Скажите, разве это правда? Разве я – только игрушка и ничего больше?» «Посмотри в свое сердце - ты увидишь там закон, что повелевает тобой, но не Мы поместили его туда, а ты сам. Никто, даже Боги, не могут решать за человека, что хорошо для него, что плохо». Так они не ответили мне. Это удивило и поразило меня, и наполнило гордостью. Значит, я не игрушка Богов, и Трое ничего не могут запретить мне. И мне захотелось узнать, есть ли предел у моей свободы, если даже Боги не знают его. И тогда я стал поступать вопреки внутреннему закону, не отказывая никому, чего бы у меня не просили. Я нарушал один за другим все человеческие запреты, а свобода все равно казалась безграничной. Вот только творение больше не доставляло мне радости и Их радости я тоже не чувствовал. Тогда я подумал - что если я все-таки кукла, но те та, которой играют, дергая за ниточки, а брошенная, ненужная?
Ридд слушал, и слово за словом вспоминал написанное на свитке; слова из свитка и слова самого Мятежного Мастера неумолимо врезались в память.
- Я много путешествовал и однажды нашел в пустыне умирающую драконессу; перед ней уже отрылись Врата Перемен, по которым приходит Великая Госпожа Смерть и, увидев это, я решил воспротивиться Ее воле. Из воды, что была у меня с собой и своей силы я сделал лекарство для драконессы и дал ей. Я подумал, что это не оставит равнодушной Богиню Смерть, но Врата просто закрылись в ответ на мой поступок и никто из Троих не вмешался, не остановил меня… Таш стала моим другом, вместе с ней мы облетели весь мир. Тогда я решился бросить вызов Богам, создав нечто такое, на что они не смогут не ответить.
- И ты создал даркхим, охотящихся за жизнью, озеро Эглис и Плакальщика. Я читал легенду, - сказал Ридд, слова были тяжелы, как камни.
- Все легенды лгут, все легенды говорят правду. Я создал даркхим, - повторил невидимый Альме, - помощников для Богини Смерть, Плакальщика, оплакивающего жизнь для Богини Жизнь и изменяющее судьбу озеро для Судьбы-Мотылька. Неслыханное оскорбление для всемогущих Богов. «Ты убиваешь свой Дар», - после этого сказала Таш, но я не верил, пока не узнал – созданные мной после этого вещи рассыпались в руках у их владельцев. Можно отстроить заново разрушенный город, но разрушенную душу – нельзя. Я пытался совладать с собственным даром, пока мне не стало все равно; я мог творить, но уже не хотел творить. Вместе с Таш я странствовал, пересекая мир из края в край, вспоминая человека по имени Оррней, показавшего мне другой путь. С него начались все мои сомнения…
Голос на миг дрогнул и снова выровнялся.
- Прежде всего, я был Мастером. Но я был и человеком, способным сомневаться и ошибаться. Творение было – моя жизнь, пока я не начал нарушать законы, которые когда-то принял для себя. И все это из-за слов одного человека! Все чаще я вспоминал о нем с ненавистью, живя среди людей, эльфов и гномов… Гномы, великие мастера по камню, жалели только о том, что солнечный свет убивает их глаза, и они не могут жить на поверхности, учиться мастерству у других и учить других своему. Целому племени их я подарил способность переносить дневной свет, но это не принесло им счастья. В гномах проснулись алчность и злоба…
- Они стали разбойниками, - сказал Ридд, понимая теперь, откуда «дикие» знают имя Оррней.
- Сердце мое опустело… и пустота его оказалась столь огромной, что даже дружба и преданность Таш не смогли заполнить ее. Она пыталась спасти меня – а я мешал ей, ведь тому, кто переступил через себя, очень легко поступиться другими.
- Но ты же мог остановиться… исправить…
- Я говорил тебе, что, прежде всего я был Мастером. У Мастера нет времени на что-то кроме творения, поэтому у нас не бывает ни детства, ни старости – нам некогда медленно взрослеть, как всем остальным людям, и некогда стариться. Нет времени на усталость и раздумья, и нет возможности повернуть назад… Для Мастера есть лишь одно направление – от творения к творению. Таким был и мой путь пока я не решил, что раз я не игрушка Богов, то собою могу играть, как хочу. И я играл, пока не перестал понимать, что и зачем делаю. «Будь проклят ты, Оррней, - повторял я снова и снова и Таш больше не останавливала меня. Но однажды она привела меня к соленому озеру и сказала… я не помню всех ее слов, только эти: «Все, что ты мог сделать, ты уже сделал. Всюду, где ты был, ты бросал в мир имя человека, которого ненавидишь, как семя. Обещаю тебе, что однажды оно прорастет, и ты снова встретишься с ним». «Ты предрекаешь мне? - засмеялся я, - мне, Мастеру?» «Ты больше не Мастер, - ответила она, - и пока не станешь им не сможешь покинуть это место. Слово Дракона тому порукой». Так она улетела, оставив меня здесь одного. Что ж, здесь было самое место мне, такому, каким я стал. Существование мое отравляло мир… Соленое озеро превратилось в Пустошь, которая притягивала к себе людей, как свеча - мотыльков. Однажды я написал свою историю и отдал ее одному из тех, кто приходили сюда – как подсказку для того, кто будет носить имя Оррней, и придет сюда ради меня.
Молчание повисло, тяжелое и густое, ожидание, каждая минута которого стучалась в сердце Ридда вторым сердцем.
- Чего же ты хочешь? – спросил он, наконец, - что я могу сделать для тебя? Что могу противопоставить тому разрушению, которое ты принес в мир?
Альме ответил после долгого- долгого молчания:
- Все не так, Оррней. Пересилить силу, разрушить разрушение – это не спасенье. Ты пришел брать крепость штурмом, но увидел ключ, висящий над воротами – неужели ты возьмешь таран и станешь ломать ворота?
- Нет, конечно же нет… но что же я должен сделать?
- Заполнить пустоту. Дать мне возможность еще одного, последнего творения, и помочь мне в нем.
- Как я могу… - Ридд осекся, - что ты хочешь сотворить?
- Я не знаю. Но это тоже зависит от тебя. Прости, слова не могут объяснить… Ты все поймешь, если доверишься мне.
Юноша склонил ставшую вдруг неподъемно тяжелой голову. Довериться Альме, тому по чьей вине были ранены его друзья, тому, кто создал даркхим? И многое другое – напомнил он себе – многое, что наверняка до сих пор служит людям, которые давно забыли, что это создал Мятежный Мастер. В памяти почему-то осталось только это – озеро Эглис, даркхим и Плакальщик.
Все было неправильно… словно он и Альме стояли по разные стороны моста через бушующую реку и пытались докричаться друг до друга, вместо того чтобы перейти на один берег и спокойно говорить.
- Я Мастер и я бессмертен, пока хоть одно из моих творений существует на этой земле. Но это не награда, а наказание, поверь мне. Пустота не дает мне творить, но с бессмертием даже она ничего не может сделать. Я не могу умереть, потому что не был рожден. Я был создан и могу только измениться или развоплотиться, вернув миру и Троим все, что они вложили в меня. Но сам для себя я не могу сделать даже этого. Этот камень – моя тюрьма и мое убежище, и Мастеру, домом которого был весь мир, не тесно в камне. Пустота затягивает в себя все живое. Ты сам почувствовал это, когда поддался пустоте. Но слезы камня – мои слезы – вернули тебе разум. Помоги мне! Заполни пустоту в моем сердце!
- Что мне делать? – в который раз спросил Ридд, слыша отчаяние в голосе Альме; видит Вечность, он должен был бы ненавидеть бывшего Мастера, но мог лишь жалеть его.
- Говорить со мной. Рассказывать все сказки и все правдивые истории, которые ты знаешь, петь песни, грустные и веселые. В каждой истории живет частица души человека, который придумал или пережил ее, в каждой песне звучит душа ее творца. Никакая пустота не устоит против этого.
- Почему так просто?
- Потому что так и должно быть. Помнишь, я сказал тебе – дверь закрыта, но у тебя есть ключ от нее. Таким ключом и будут твои истории.
- Что ж, - Ридд опустился на землю рядом камнем, за столетия впитавшего немного тепла, - человеку всегда есть что рассказать другому человеку. И хотя я не понимаю, как это может помочь тебе, слушай! Один охотник отправился в лес на медведя…
История началась и закончилась, и он тут же начал другую, потом третью, потом сбился на песню, известную «Звезду и колокол», спел еще одну и вновь начал рассказывать. Слова струились с языка неостановимым потоком, и очень скоро Ридд перестал осознавать, что рассказывает. Он придумывал на ходу песни и истории, и ни умолкал ни на мгновенье - слова властвовали над ними обоими – над Риддом и над Альме, связывая их воедино. Очень быстро сел голос, но и тогда юноша продолжал петь и говорить.
- …Солнце, впавшее в забытье,
Дремлет в закатной мгле.
О Жизнь! Драгоценное бремя твое
Ценней всего на земле!
Едва придя в этот мир, она
Отвергает, как зло, покой
Весной и летом. Лишь осень одна
Откупается тишиной…
- …и тогда волшебный скакун сказал своему господину: «Нет такой высоты, куда бы я не смог бы поднять тебя, нет такой глубины, куда я не смог бы спуститься для тебя, но эту дорогу ты должен пройти сам…»
- «Я жить хочу» – так шепчет день,
Ночную провожая тень.
А ночь упряма и сильна,
Не сдастся без борьбы она.
Как грозен день, как горек час!
Рассвет далек, закат угас,
Но тем, кто шел из тьмы на свет
Рассвет поет, а смерти нет.
- …она зачерпнула из колодца и напилась. Но что это? Отчего эта вода не утоляла жажду, а только разжигала ее? От одного глотка из этого родника в сердце ее забил родник звуков…
- …если однажды рассвет не наступит, мы уже не сможем любить мир так сильно, как любили прежде…
- Имя твое как стрелу возложу
На тонкую тетиву.
Сердцем ли, голосом – все скажу,
Песнею позову.
Песня без крыльев души не взлетит
В синюю неба высь.
И для меня каждый час и миг
Имя твое – вся жизнь.
- …Слышишь – травы поют во мгле?
Песню, что так проста.
И о том она, что на земле
Выше всего доброта…
- …Солнечный луч протянулся ему навстречу – мальчик подставил ладонь и в нее лег яркий золотистый ключ. Странно, он был совсем холодным и мальчик облегченно вздохнул, поняв что ему не придется терпеть жгучую боль. Но не все было так просто. Когда он вставил ключ в замок и повернул его, калитка открылась; мальчик вошел в Сад и тотчас его обступили странные уродливые существа. У них была зеленая кожа, большие уши, оттопыривавшиеся так, словно они старались услышать как можно больше, и длинные костлявые руки. Уродцев было пять или шесть и все они о чем-то взахлеб рассказывали ему, о чем-то просили, дергая за одежду… Мальчик не испугался, нет, он огляделся вокруг - Сад был красив до слез, а эти существа, не достававшие ему и до груди, были так отвратительно уродливы… Но он вспомнил то, о чем говорил ему Добрый Волшебник – самое страшное и уродливое в этом мире – это равнодушие.
«Постойте, подождите! – сказал он, стараясь перекричать галдящих уродцев, и они все разом замолчали, - чего вы хотите?» «Помоги мне, - попросил один из уродцев, - пожалуйста, достань для меня яблоко с той яблони!»
Мальчик посмотрел на яблоню – высокую, скрывающую свои плоды в гуще листвы, потом на худого, низенького уродца и вздохнул. Яблоки были только на самых верхних ветках, конечно же, это странное существо не могло бы залезть так высоко. «Хорошо», - сказал мальчик и, подойдя к яблоне, начал взбираться на дерево. Это было трудно только в самом начале, а потом словно само дерево начало подставлять ему свои самые надежные ветви. Добравшись до яблок и сорвав одно, он бросил его вниз и вдруг подумал – а что если яблоко нужно не одному обитателю сада, а каждому из них? Тогда он стал срывать и бросать на землю все плоды, до которых мог дотянуться и только потом спустился с дерева.
Счастливый уродец сидел в груде яблок и раздавал их всем, кто хотел. «Спасибо», - вежливо сказал он мальчику и улыбнулся ему.
- Второй уродец попросил мальчика спеть для него песенку, третий – залатать прореху на его курточке, четвертый подарил мальчику деревянную ложку и с гордостью сказал, что сделал ее сам. Когда мальчик, наконец, смог снова оглядеться, Сад уже не показался ему таким уж прекрасным. Больше ему нравилось смотреть, как играют зеленокожие уродцы и играть вместе с ними. И ничего удивительного не было в том, что очень скоро ни перестали казаться мальчику уродцами, ведь и он и они были детьми и это помогало так хорошо понимать друг друга…
-…Рука прильнет к другой, чужой руке,
Или сотрет слезинку на щеке,
Отбросит меч, не веря в сталь, лишь в гордость,
В желанье сметь, в надежду все успеть,
И в то, что в мир, чьи боги - Жизнь и Смерть,
Не раз еще придут рассвет и полночь.
Куда плывут златые корабли?
Каких чудес все ждут от той земли,
Которая чем дальше, тем дороже?
Как птиц, нас вечно манит от гнезда,
И мать, что обещала сына ждать,
В окне не гасит свет, что жжет, тревожа…
Молчание – для сердца нищета.
Кричать бы, петь бы! Но молчат уста.
Потерянным словам не отыскаться,
Разлуки миг - и снова встречи миг.
Нам часто шепот заменяет крик –
В такие времена легко сломаться.
Я не боролся, я искал свой Сад
С калиткой, что не скрипнет от натуги.
Где та волна, что принесет назад
Корабль друга – иль вздохнет о друге?
Час возвращенья – как же ты далек!
Но только б не погас тот огонек
Чей свет через туманы все пробьется,
Как солнца луч, и ляжет мне в ладонь
Сверкающим ключом… Горит огонь,
Ждет сына мать, и значит сын вернется…
Рассказывать становилось легче с каждым словом, душа его словно преображалась и яснее становились сознание и взгляд. Последней Ридд рассказал свою историю, и только тогда понял – простые истории о добре зле стали ключом и к его душе тоже, и к чему-то еще. Он увидел, как серебристая дымка поднялась над камнем и расступилась, обнажая облик того, кто скрывался в ней… Бледное лицо с неправильными чертами, тонкая, почти прозрачная ладонь, протянутая навстречу – что она предлагала ему, или – чего просила у него? Он должен был выбирать и он выбрал – протянув навстречу собственную ладонь. Ничего величественного, грозного или торжественного не было ни в этом жесте, ни в этом мгновении. Просто один человек подал руку помощи другому… Когда-то Альме был статен и прям, но сейчас всем его обликом правила усталость… Когда руки соединились, перед глазами Ридда вспыхнула и погасла тысяча звезд на темном небе. Голова закружилась отчаянно и невыносимо легким стало тело. Захотелось смеяться и петь – восторг бытия, охвативший все его существо, был похож на тот, что пришел, когда солнце смеялось в небесах. Но тогда все было не так ярко и остро – просто потому что тогда солнце было снаружи, а сейчас - внутри.
Мир перед глазами подернулся дымкой, качнулся из стороны в сторону, как младенец на руках матери, и остановился, прекращая волшебство. Ридд очнулся от восторженного счастья посреди Стылой Пустоши и ночи с мириадой мерцающих звезд. Вокруг было тихо и пусто и клочок этой пустоты был и у него внутри. Какое-то незримое волшебство что-то такое, что уже не вернется, навсегда покинуло его.
- Альме! – негромко позвал он, - ты здесь?
- Пока еще здесь, Оррней, но не надолго. Я завершил свое последнее творение и я свободен теперь.
- Что же ты сделал?
- Не вещь и не существо. Это подарок для тебя и в создание этого ты вложил силы своей души. Я знаю, это нелегко для тебя, хотя ты не сразу почувствуешь это… Но если вдруг случится беда и та, которую ты любишь, окажется на грани между жизнью и смертью – поделись с ней тем, что мы создали вместе. Все ее раны исцелятся по одному твоему желанию, раны тела и души. Когда человек долго-долго делает что-то такое, что опустошает его душу это что наносит раны, которые никогда уже не заживают. А теперь, - невидимый собеседник должен был обязательно улыбаться, произнося это, и улыбка должна была быть ясной как весеннее утро, - я ухожу.
Это не удивило Ридда, совсем не удивило.
- Жаль, что ты не можешь остаться, - искренне ответил он.
- Таким, каким я стал? Зачем я нужен этому миру, Оррней? Я просто сольюсь с ним и верну ему мою заемную силу… Я всегда думал, что это Трое дали мне ее, вот странно правда?
Ридд не успел закрыть глаза – и вспыхнувший без предупреждения свет ослепил его. Да, ничего он не успел, даже проститься с Альме… но стоит ли прощаться с тем, кто по настоящему не уходит, а становится частью этого мира? Что-то мягко толкнуло его, Ридд не сумел устоять на ногах и упал на колени. Солнце стоявшее над его головой, солнце, вновь явившее себя миру, негромко смеялось, и весь мир смеялся вместе с ним. Пусть это был не рассвет мира, но это был рассвет души и Ридд улыбался, ощущая искреннее, человеческое счастье. Свет пробивался сквозь веки, но он спешил открывать глаза и только услышав знакомый голос и, ощутив прикосновение нежных горячих рук, сделал это.
- Ты вернулся, вернулся… - шептала Дэлламир прильнувшая к его груди.
- Я вернулся, - повторил он и погладил ее по склоненной голове.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:07 | Сообщение # 23 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 21. Возвращение
- Да ты, наверное, с голоду умираешь! – быстро пришла в себя девушка, - хотя я вижу, что твой мешок почти полон… Что же ты ел все эти восемь дней?
- Сколько? – удивился Ридд, и спросил с тихим уважением: - И ты все это время ждала меня?
- Я же обещала тебе, верно? – она протянула ему чашку похлебки из висящего над слабым огнем котелка, - поешь, поговорить мы сможем и потом.
Похлебка была теплой и очень вкусной. Юноша едва удержатся чтобы не наброситься на еду, невесть где бродившее все это время чувства голода решило вернутся именно сейчас, и было поистине зверским! Девушка с улыбкой смотрела, как он ест, не говоря ни слова. Стылая Пустошь на краю которой Ридд оказался каким-то чудом, тихо мерцала незапятнанной белизной.
- Я мог бы сейчас съесть дракона вместе с чешуей… А что же ты сама не ешь? – спросил он, наконец.
- Я не голодна, эсси, - Ридд вдруг ощутил, как пристально и с какой печалью она смотрит на него, и насторожился.
- Что случилось, сестренка? Я конечно изрядно повалялся на земле, да и умыться мне было нечем, но чем мое лицо заслужило столь пристальное внимание? – попытался пошутить он.
Девушка не ответила на шутку. Она достала из поясного кармашка овальное зеркальце в свинцовой оправе и протянула ему. Ридд взглянул на свое отражение и замер. Нет, лицо его ничуть не изменилось, вот только прядь волос, спускавшаяся на лоб, была белой как снег. Или как соль.
- Наверное, это судьба, - сказал он, оторвав взгляд от пугающе красивого зрелища и возвращая зеркало хозяйке, - я не мог вернуться, оставаясь неизмененным… - он вдруг вспомнил о драконессе, и решительно поднялся, - я не могу оставить Таш в Стылой пустоши, - ответил о на вопросительный взгляд девушки.
- Драконесса улетела, - сказала Дэлламир, - я видела ее за час до того, как ты вышел из Пустоши.
Ридд облегченно выдохнул. Пусть даже оказалось, что он самостоятельно вышел и Пустоши, хотя и не помнил этого, ничего страшного не случилось.
- Тогда ничто не мешает нам вернуться в Дарвич. Друзья наверное заждались меня… Лоэли и Эриэр – они поправились?
- Когда я уезжала, целитель как раз напоил обоих чем-то вроде живой воды, которая любого на ноги поднимет, - сказала Дэлламир, выливая остатки похлебки в догоравший костер, собирая расстеленный на земле плащ и складывая в мешок походный котелок и разложенные возле костра припасы.
Ридд занялся своим мешком, безжалостно выбросив насквозь просоленный хлеб и мясо, окончательно усохший сыр и вылив непригодную воду. Не прошло и четверти часа как они ехали прочь от Стылой Пустоши, разговаривая обо всяких пустяках. К вечеру они становились на ночлег почти там же, где на пути в Пустошь. За все это время юноша оглянулся только раз, оглянулся, чтобы увидеть стоявшую над Пустошью тучу и серую дымку проливного дождя, едва слышно шумящего там. Дэлламир тоже заметила это.
- Может быть, теперь там снова будет соленое озеро, - сказала она просто.
Ридд понимал, что нужно рассказать ей обо всем, что случилось с ним в Пустоши, но все откладывал и откладывал до тех самых пор, пока на третий день пути они не въехали в Дарвич.
Их встречали молчаливым почтением, глубокими поклонами и взглядами, такими, от которых Ридд отчаянно смущался и краснел. Через полчаса, когда он подъехал к конюшне, там его уже ждали все его друзья. Рион и Дааль, Лоэли и Эриэр… и даже энна Белор, поклонившийся Ридду так глубоко, что юноша почувствовал, что больше так не может. Поэтому от поклонился старому эльфу со всем почтением, которое испытывал к нему и попросил:
- Пожалуйста, энна, не нужно никаких церемоний, не нужно ничего…
- Совсем ничего? – мягко улыбнулся старый эльф, - а может быть, ты все же разрешишь нам выразить свою благодарность, юный герой?
Ридд густо покраснел.
- Конечно, позволит, – усмехнулся Эриэр. - Куда он теперь от нас денется?
- И пусть только попробует, - сказала Лоэли и Ридд ахнул, услышав не мысленный – самый настоящий и очень красивый голос эльфийки.
- Лоэли? Но как?..
- Просто. Когда я увидела Эриэра входящим в Стылую пустошь… и поняла что никак иначе не успеваю остановить его, я закричала. Он услышал меня и остановился.
- Ты делаешь Ридду поблажку, моя звездочка, - сказал зеленоглазый эльф, неодобрительно качая головой, - сначала он должен рассказать нам свою историю, а потом уже мы расскажем ему свою.
- Так и знал, что нечего мне ждать от вас поблажки, - засмеялся Ридд, - но, Вечность, как же я рад вернуться к вам!
Он обнял каждого из свих друзей, хрупкую Лоэли, сверкнувшую ослепительной улыбкой Рион, непривычно-серьезного Дааля и насмешливого Эриэра, предложившего Ридду честь проехать до дома на плечах друзей, чтобы все смогли увидеть героя… Юноша отказался от этой чести, предупредив, что если его станут носить на руках, он скоро и ходить разучится… Словом, он и сам не заметил, как оказался в каком-то большом, красиво убранном доме, сидящим за столом в окружении друзей, знакомых, полузнакомых и совсем незнакомых эльфов. Слишком многое он должен был рассказать, и это многое теснило душу, пока он не решился на рассказ… Никто не прерывал его вопросами до самого конца рассказа. Вечерние сумерки медленно, шаг за шагом, прокрадывались в мир.
- Я не стану благодарить тебя сейчас, - сказал энна Белор и Ридд невольно удивился таким словам, - ибо я не просто благодарен тебе. Но слова бессильны передать то, что знает только сердце и потому они не нужны. Ты можешь просить и требовать всего, что только придет тебе в голову в награду за твой поступок, - старый эльф неожиданно улыбнулся, - и я понимаю, что ты не станешь просить, а значит мне самому придется придумать для тебя такую награду, которую ты захочешь принять. Мне и всем тем, кого ты спас… Не спорь, юноша, это правда. Если уж над Стылой Пустошью, где двести лет не было дождя, наконец-то пошел дождь, значит, мир уже изменился, и это ты изменил его. А мир в ответ изменил тебя. Но сейчас тебе нужно отдохнуть и хорошо отдохнуть, ведь ты жаждешь отправится в новый путь, не так ли?
- Так, энна. Мне нужно догнать Люту.
- И ты обязательно догонишь ее. Мне говорили, что девушка-Посланник не спешила уезжать. Это Донаис, страшась несуществующей тени, отослал ее из Родана с рассказом о роданских бедах; из Лэй-Меридана ее никто не прогонял… Ну что же, ты вернешься в дом для гостей, или примешь гостеприимство какого-нибудь другого дома? Здесь нет ни одного, который бы не принял тебя.
Ридд задумался лишь на минуту. Лоэли конечно по-прежнему жила в доме Эриэра, Рион и Дааль… те вряд ли сидели взаперти, имея возможность волками бегать по лесу и ночевать под звездным небом. А Дэлламир большую часть времени проводила в чертогах исцеления. Выходило, что он останется в гостевом доме совсем один, а сейчас ему так не хотелось одиночества.
- Матушка Луури звала меня в гости, - сказал он с невольной улыбкой - как без улыбки было вспоминать маленькую эльфийскую женщину, заботливую и хлопотливую?
- Путь так и будет. – Энна Белор поднялся, собираясь уходить, - только об одном я прошу тебя – задержись в Долине еще немного, дай нам возможность отблагодарить тебя!
- Я не знаю, энна, правда не знаю… - Ридд вздохнул, - кажется, я действительно устал.
… Когда Эриэр и Лоэли провожали его к дому матушки Луури по освещенным фонарями улицам, зеленоглазый эльф негромко сказал Ридду:
- Кажется, рана в твоем сердце снова открылась… Поверь, никто не держит тебя здесь, ты можешь прямо сейчас вскочить в седло и отправиться следом за той, которую любишь…
- Я знаю, - перевал друга юноша, - но в моем сердце борются два разных желания – уехать как можно скорее, и подольше не расставаться с друзьями.
- Расставаться? – воскликнула Лоэли, - ты подумал, что мы бросим тебя теперь?
- Я думал, вы останетесь в Меридане. Я бы остался, если бы не Люта… Дэлламир помогает целителям, а это важнее, чем отправится в путь с человеком только для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким, - Ридд замолчал, понимая, что не прав. Дэлламир пошла бы с ним по зову своего сердца, ничего больше не прося, кроме одного – быть рядом с ним… - Рион и Дааль так любят друг друга, и так счастливы… и вы с Лоэли…
- Я люблю Эриэра, - улыбнулась девушка-эльф с тихой нежностью взглянув на своего избранника.
- А я люблю тебя, моя маленькая звездочка, - нежностью на нежность ответил эльф и взывающе глянул на Ридда, - но я не понимаю, отчего ты решил, что любовь помешает кому-то из нас пойти с тобой? Рион и Дааля можешь даже не спрашивать, Дэлламир – тем более.
Эльф замолчал, оставив недосказанным то, что и должно было остаться недосказанным, и Ридд был благодарен ему за это.
- Скажи, почему ты ушел в Пустошь один? – вдруг спросил он. – Мы могли бы вместе…
- Я услышал голос Плакальщика, и не мог больше ждать. Раньше… Плакальщик предрекал неисчислимые беды – или всего одну, но такую, от которой твое сердце разорвется. И я подумал о Лоэли, Ридд, и не стал дожидаться, какая именно беда случиться в этот раз и чье сердце сгорит в ее огне.
- Ты пошел навстречу беде, предлагая ей себя, - голос Ридда дрогнул, - а Лоэли пошла за тобой.
- Я пошла бы за ним и в Бездну, Ридд, - сказала девушка, - когда я окликнула его, и он обернулся… а потом упал на землю словно мертвый, свет померк в моих глазах. Сердце Эриэра билось, но он был таким бледным, словно уже начал превращаться в соль. А потом та же сила, что отравила его душу, коснулась и моей. Холод сковал ее, в ледяной панцирь затянул сердце и мой внутренний мир разлетелся на кусочки, не вынеся этого холода…
Эриэр обнял любимую, утишая дрожь от недобрых воспоминаний.
- Беды не случилось, - сказал Ридд, - значит голос Плакальщика – не рок, и с этим можно бороться.
- А что такое рок, Ридд-Оррней? Судьба предлагает нам выбор, и мы выбираем… и если вдруг какая-то из наших дорог приводит нас в Бездну, только мы сами повинны в этом.
- Из этого вышла бы хорошая песня…
- А это и есть песня, - улыбнулась Лоэли, - хочешь, я спою для тебя? Помнишь, однажды ты слышал, как я пою? Правда, я не песнетворец, и могу лишь повторить созданное не мной. Вместе с голосом ко мне вернулась память моего народа и его песни, и моя душа иногда подсказывает ту, что подходит случаю… Ах, я не знаю, как объяснить это тебе!
- Не нужно объяснять. Просто спой для нас, - сказал Странник.
И Лоэли запела, тихонько, осторожно неся каждый звук как хрупкую драгоценность… Голосок ее был слабым, но очень красивым.
- Добро и зло, борьба в любых веках…
Покоя нет тому, кто с нею связан.
И если добрый за добро наказан,
Простят ли злому зло в его руках?
Не рок ведет нас, чем бы ни был он –
Судьбы законом или вольным даром –
А сердце, то, что вспыхнуло пожаром,
Что в пепел превратит любой закон.
В нас жизнь и смерть не спорят меж собой.
Силен и слаб здесь может быть любой,
Но равнодушных, отрешенных нет,
Покуда жизнь не то же что и смерть.
Не проклинай – тебя не проклянут.
Ты сам себе – и рок и избавленье.
Себя простишь – тебе дадут прощенье,
Себя предашь – другие предадут…
Дразнить огонь – и душу обжигать!
Как терпко жить меж счастьем и тоскою,
Звать, покидать и не просить покоя,
В отчаянье надежду постигать!
Цветок в руке твоей острей, чем меч,
Жизнь можно потерять и жизнь сберечь.
Пределов нет надежде и судьбе,
Которую ты выберешь себе.
Они как раз остановились у дверей домика матушки Луури.
- Ну, иди, - улыбнулся Эриэр и подтолкнул Ридда на порог, - а то если энни Луури откроет дверь и увидит, что ты не один, то затащит в гости и нас с Лоэли. И это было бы хорошо, если бы тебе не нужен был отдых…а я вижу, как сильно он нужен тебе, хотя кажется, ты сам этого еще не знаешь. Доброй ночи, Ридд.
Он взял Лоэли за руку и повел прочь.
- Ах, это ты, добрый мальчик! – мгновением позже, чем друзья исчезли из виду, дверь отворилась и матушка Луури взяв Рида за руку втащила его внутрь, - ты пришел навестить меня? Хочешь горячего молока с цветочным медом?
- Хочу, матушка, - улыбнулся юноша, а в следующее мгновение он уже сидел в кресле и на маленьком столике перед ним стояла чашка с молоком и блюдце с медом.
- Вот и хорошо. Сегодня я тебя уже никуда не отпущу, и не мечтай! А завтра, может, ты и сам захочешь остаться…
- Я и сейчас хочу, - искренне ответил Ридд, - если вы разрешите, я поживу немного в вашем доме, в той комнате, где жила Люта.
- Я буду рада тебе, мальчик. А Люта ушла… жаль, что Весть позвала ее так скоро! Э-э, да ты ведь засыпаешь! Идем, я провожу тебя в твою комнату!
В самом деле, горячее молоко наполнило тело Ридда приятным теплом, и его вдруг начало клонить в сон. Он поднялся наверх следом за гостеприимной эльфийкой, которая собственноручно уложила его в постель и погасила свечи. А он не успел даже словом поблагодарить ее, потому что заснул, едва только смежил веки, и вся грусть, былая и будущая, растворилась в том сне.
Поздним утром он проснулся отдохнувшим и бодрым. Матушка Луури, каким-то чутьем угадавшая, что гость встал, принесла ему воду для умывания, и Ридд смутился.
- И нечего такого тут нет! – почти сердито сказала седая эльфийка, заметив его смущение, - почему это, скажи мне, хозяйка не может проявлять внимание к гостю? Особенно если этот гость такой славный мальчик, как ты?
Ридд смутился еще больше; когда он разделял завтрак с матушкой Луури, пришел Эриэр и едва юноша проглотил последнюю ложку супа, повлек его за собой. Утро было совершенно волшебное; чистый, свежий воздух принято овевал лицо, улыбки и приветствия встречных эльфов были искренними, а почтительные поклоны и слова благодарности не смущали так, как вчера. Эриэр свернул к лесу, сверкающему росой на листьях, полному птичьего пения и чистых сплетающихся в единое полотно мелодичной песни голосов. Едва ступив под его сень, юноша становился. Да, этот лес и прежде был прекрасен, но сейчас… он словно вобрал в себя всю красоту всех лесов мира, величественную красоту жизни, ее горделивую силу, и щедро изливал ее на всех, кто пришел к нему в этот час. В этом лесу не было и не могло быть королей и подданных, друзей и соперников, слуг и хозяев, все были равны перед этой красотой и все были – частью ее, ее преемниками и творцами.
- Что это?.. – задыхаясь от волнения спросил Ридд, - что случилось с лесом?
- Ты случился, - улыбнулся Эриэр. – Земля освободилась от бремени, мешавшего ей во всей полноте раскрыть свою силу, Стылая Пустошь больше не терзает ее, как незаживающая рана. И это сделал ты.
- Не знаю… Все это больше того, что я могу представить. Но почему-то именно сейчас я начинаю верить – все будет хорошо…
Глубокое, неназываемое чувство переполняло его, огромное как море и такое же неспокойное; волнение, заставлявшее сердце биться чаще, причиняло сладкую боль, заставляло трепетать, как под ветром трепещет листва на ветвях… Эриэр мягко подтолкнул его вперед, навстречу пробудившемуся лесу и звучащей песне, прекрасной, как сама жизнь. Мелодия распускалась весенними цветами и опадала каскадом цветущей бахромы, льнула к стволам деревьев, нежно касалась рук и лиц, и звала, звала… Всюду были эльфы и они улыбались Ридду и говорили ему о чем-то на своем певучем, дивном языке, и в этот час он понимал его. Тонкие руки опустили на голову Ридда венок из нежно-голубых цветов, от аромата которых печаль ушла, растворилась в небытии и на сердце стало легко-легко… Радость, большая даже, чем та, которой лучилось смеющееся солнце, золотистой волной поднималась из глубин, заменяя собой волнение и трепет, и неясную тревогу. Ридд и не заметил, как оказался вовлечен в хоровод легкого, светлого танца… там были и Лоэли - за теплой синевой ее глаз сияло солнце, - и Рион, неподражаемо изящная, ни в чем не уступавшая прекраснейшим из эльфийских дев, и ее возлюбленный, не отходивший от волчицы ни на шаг даже в чудесном хороводе, и Дэлламир, ослепительно прекрасная, с цветами в волосах, и энна Белор, помолодевший, с сияющим лицом. Ридду казалось, что он не танцует, а парит над землей на волшебных серебряных крыльях. Его просветленная, преображенная душа пела, и голос души его был внятен другим, а он слышал, как поют души танцующих рядом… Он останавливался только чтобы утолить жажду, да отведать сочных, необычайно-вкусных плодов, и снова возвращался в круг танца, то быстрого как молния, то медлительного, как прибой. Опьяненный радостью, способной объединить самых непохожих, он заметил, что наступил вечер только когда в лесу начали загораться костры… Это был не простой огонь, выжигающий траву, превращавший в золу все, чего касался; яркий и горячий, он мог согреть, но не мог сжечь и для него не нужен был хворост. Эльфы заняли место у костров, и было удивительно, как для всех хватило места на такой маленькой поляне, как его хватало прежде для всех танцующих. На середину поляны вышли Эвия и Раниэр, песнетворцы, чью песню Ридд слышал однажды на рассвете; они запели о надежде и возрождении, о долгой дороге и возвращении туда, где странника ждут, сколь бы долгим не оказался его путь. Ридд не сразу понял, что это песня о нем. Песнетворцы не называли никаких имен, но каждое слово было данью уважения и признательности тому, кто вернул в Лэй-Меридан надежду…
Место Эвии и Раниэра занял темноволосый черноглазый эльф, по виду совсем еще мальчишка, но голос его оказался сильным и красивым; в одно мгновение он заполнил поляну, заставив дрожать вековые деревья и сердца слушателей, и юноша потрясенно замер, не ожидавший такого… С любовью и восхищением юный эльф пел о Вэстене, и словно теплым ветерком из родной чаши вдруг повеяло на Ридда. Сердце дрогнуло и потянулось навстречу песне. В ней были и грусть, и радость, и ожидание рассвета, и закатное отдохновение, и слова знакомых Ридду песен переплетались, превращаясь в полотно, нежным касанием обнимавшее душу подобно рубашке, сотканной руками матери. Только когда песня закончилась, юноша понял, что плачет, но это были слезы счастья, стыдиться которых не придет в голову ни человеку, ни эльфу. Сидевший рядом Эриэр негромко сказал:
- Это Эйран, наследник искусства Арранда. Он куда младше знаменитого пенетворца, но уже затмил его славу.
- И ничего подобного! – ответил подошедший к ним Эйран, - разве ты не знаешь, что подлинную славу нельзя затмить, ибо она – не звезда и не солнце, а само небо, и глаза, в которых оно отражается?
- Мало того, что талантлив, так еще и мудр не по годам! – усмехнулся Эриэр.
- Может быть, ты и прав, - улыбкой на улыбку ответил песнетворец, - но моя мудрость не повелевает мной и не мешает совершать ошибки… Понравилась ли тебе моя песня, Ридд из Вэстена?
Ридд поднялся навстречу песнетворцу и без слов снял со своего головы венок и возложил его на голову Эйрана.
- Вот так, - довольно сказал Солнечный Странник, - таких вопросов не задают, а если и задают, то на них отвечают не словами.
- Кому нужны слова там, где говорит сердце? - Эйран присел к огню рядом с вернувшимся на место Риддом, - перед сиянием рассвета звезды гаснут…
…Праздник радости длился всю ночь, песни чередовались с танцами, и ни на миг не гасли волшебные бездымные огни. Только покинув лес, Ридд почувствовал наконец усталость, но это была не та, от которой глохнет и слепнет разум, которая отравляет и тело и душу, а спокойная светлая усталость человека, бывшего счастливым непозволительно долго. Он вернулся в дом матушки Луури, которая тоже была на празднике, но уже успела приготовить ранний завтрак, и юноша, немного перекусив, прилег тут же на кушетке, ибо лестница на второй этаж казалась ему сейчас неприступной, как отвесная стена ущелья.
Следующий день Ридд просто отдыхал и гулял по Дарвичу, любуясь городом, приветствуя знакомых и незнакомых и отвечая на их приветствия. Остановившись на мосту из белого с золотистой искрой камня, он долго смотрел на воду текущего под мостом канала. В Лэй-Меридане была всего одна река, Кей, но ее хватало для всей этой богатой плодородной земли.
Звук легких шагов отвлек Ридда от созерцания мерцающей на солнце воды. Эйран, эльфийский песнетворец, подошел и встал рядом.
- Жаль, что сейчас не рассвет и не закат, - сказал он, - тогда ты увидел бы подлинную красоту Золотого Моста.
- Золотого? – удивился Ридд, коснувшись взглядом белого камня.
- Золотого. Этот камень отзывается на свет закатных и рассветных лучей, даже если небо закрыто тучами, за которыми не видно солнца, наполняясь живым солнечным золотом… Ты обязательно должен увидеть это, Ридд из Вэстена. И должен увидеть Долину с высоты птичьего полета. – Эйран заговорщически усмехнулся, - или драконьего.
- Таш!.. – невольно охнул Ридд, - я совсем забыл о ней. Хотя… наверное, она и не ждет, чтобы я позвал ее.
- А если ждет?
Юноша огляделся. Места было достаточно, так что он тихо произнес имя драконессы, не уверенный, что она услышит, даже если он крикнет. Но Таш услышала. Крылатая тень на миг заслонила солнце, хлопнули, складываясь, огромные крылья и красивый низкий голос произнес совсем по-человечески:
- Ну, здравствуй, Оррней! Я думала, ты забыл обо мне.
Ридд покраснел.
- Прости, Таш. Радость сделала меня беспечным мальчишкой…
- Кто поверит тебе? – усмехнулась драконесса, ее золотые глаза сияли, - серебро в твоих волосах скажет любому, что ты уже не мальчишка. Впрочем, может быть, ты позвал меня для дела?
- Это совсем маленькое дело. Я хотел бы полетать над Долиной вместе с Эйраном, - он кивнул на песнетворца, и тот вежливо поклонился драконессе, уставившейся на него одним золотистым оком.
- Если крылатая госпожа позволит…
- Толку тебе с моего позволения… - фыркнула Таш, - для всех кроме, Оррнея, моя шкура – яд. Не боишься жизнью заплатить за зрелище?
- Тоже мне, проблема, - Эйран, кажется, ничуть не удивился предложению Ридда полететь с ним на драконе, - взять пару плащей или одеял потолще – и можно ни о чем не беспокоится хотя бы с полчаса.
- Ну, давай, - голос драконессы смеялся, - беги за своими плащами, я подожду.
Пока Эйран бегал за плащами, вокруг драконессы собралась немалая толпа. Близко никто не подходил, но и бросаться с копьем на Таш не торопился. Слыша многочисленные обращенные к Ридду приветствия и вопросы, драконесса, заметила:
- Да у тебя, похоже, весь город в знакомых! Что и не удивительно… Надеюсь, ни ты, ни твои новые друзья не прогонят меня из Лэй-Меридана, я могла бы хорошо отдохнуть здесь.
- Никто не прогонит тебя, - пообещал Ридд, - скажи мне, о чем ты думала тогда, на берегу Эглис?
- О тебе. О том, почему твоя печаль разбудила меня… Многие и многие приходили к озеру и поверь мне, то, что они приносили к Эглис, было не меньше твоего невольного дара, но все они не касались моего сердца. Для меня это значит – есть что-то такое, что только я могу сделать для тебя, раз ты сумел меня разбудить. А, вот и твой друг.
Эйран вернулся, таща целый ворох кожаных плащей и немаленький кувшин.
- Это угощение для тебя, госпожа, солнечный мед, - сказал он, открывая кувшин и ставя его перед Таш.
- Откуда ты знаешь, что драконы любят хмельной мед? – спросила Таш с удивлением в голосе, - разве хоть в одной легенде говориться об этом?
- Ни в одной, - хитро улыбнулся Эйран, - да я и не знаю, что любят драконы. Просто этот мед достоин того, чтобы его попробовал дракон.
- Не сомневаюсь, - Таш когтем подцепила кувшин, опрокинула его в свою глотку и облизнулась, - он достоин Богов, а не то что дракона. Эй, что ты собрался делать?..
- Устроить для себя седло, да просит мне госпожа мою дерзость, - ответил Эйран, подходя к шее дракона с ворохом плащей.
- А ты не забыл, что не должен касаться моей шкуры? Нет уж, пусть Оррней делает седло, и только тогда ты заберешься в него.
Эйран не хотел уступать, но ему пришлось. Ридд увязал плащи вокруг шеи Таш, надежно покрыв ядовитую драконью шкуру и песнетворец забрался на нее, свесив ноги по обе стороны шеи. Сам Ридд по крылу поднялся на спину драконессы; толпа раздалась в стороны, когда Таш развернула крылья и взлетела, подняв нимало пыли, навстречу небу и солнцу.
Эйран не ошибся, с высоты полета долина Лэй-Меридан была еще прекраснее. По эту сторону Мериданского леса осталось только три живых, не покинутых города – Дарвич, Виора и Лиадам, прятавшийся в лесу, как Хиор и Дамар Вэстена. Море трав колыхалось под ветром, изумрудные волны нагоняли одна другую, яркие цветы вспыхивали среди них отблесками живой радуги… Но было и другое – темные пустоши, мертвые сухие стволы, печальные очи высыхающих озер. Сердце рвалось от взгляда на мертвую землю.
- Это неправильно, – сказал Ридд, - земля не должна быть памятником прошлому, каким бы прекрасным оно не было. Если сегодня посадить дерево, через поколение новый лес поднимется на месте погибшего.
- Возможно, на это понадобится не одно поколение, - сказал Эйран очень серьезно, - но ты прав. Если каждый посадит по дереву, скоро на этой земле не останется даже памяти о темных годах. Летим обратно, крылатая госпожа!
Таш повиновалась.
Появление дракона не наделало большого переполоха, но, конечно же, привлекло много внимания. Стоило Таш опуститься, как вокруг нее снова собралась толпа; некоторые вели себя настороженно, но видно было что никто по-настоящему не боится драконессу, а кое-кто уже через пять минут предлагал ей какие-то угощения… Эриэр, Рион и Дааль тоже пришли полюбоваться на Таш. Пока Ридд отвязывал «седло», Эйран о чем-то беседовал с Солнечным Странником и эта беседа живо заинтересовала многих эльфов из толпы. Так получилось, что толпа разделилась на две неравные части, меньшая все еще окружала драконессу, а большая – Эриэра и Эйрана. Ридд подошел к друзьям – и встретил лихорадочно сияющий взгляд Солнечного Странника.
- Ты… - Эриэр замолчал, словно ему вдруг перехватило горло или не хватило слов, - ты угадал мою мечту, Ридд-Оррней. Мечту о возрожденном Тэй-Риане… Почти три сотни лет прошло с тех пор, как он погиб… и я не знаю, какая там теперь земля, примет ли она новые деревья, позволит ли им расти – но я узнаю это! Завтра же я отправляюсь в путь. Хочешь поехать со мной?
- Конечно, - улыбнулся Ридд, - уж точно одного мы тебя никуда не отпустим, правда, друзья?
- Путь только попробует удрать! – усмехнулась Рион, - догоним и вернем!
- Не догоним, - вздохнул Дааль, притворяясь донельзя удрученным, - разве что Ридд на своей драконессе.
- Дайте Таш отдохнуть! – рокотнул голос драконессы, подхватившей шутку, - я все-таки дракон, а не лошадь! Да и то я раз в сто старше всех здешних лошадей! Проявите уважение к моему возрасту!
Все засмеялись. Эриэр с песнетворцем и еще несколькими эльфами поспешно ушли куда-то, Рион и Дааль предложили Ридду погулять с ними. Он не хотел так просто оставлять Таш, но драконесса, заметив его беспокойство, фыркнула:
- Никто меня тут не обидит. И уж подавно я никого не обижу.
И Ридд позволил друзьям утащить себя в лес, в самую сердцевину его, открытую не для каждого.
Остаток дня он провел в разговорах и веселых играх с Рион и Даалем, а утром следующего дня был разбужен голосами. Выйдя из комнаты, он увидел Эриэра, который пытался что-то втолковать матушке Луури, ставшей на лестнице и не пускавшей его подняться.
- Все-таки разбудил! – всплеснула руками матушка, заметив Ридда, и погрозила пальцем зеленоглазому эльфу, - в следующий раз я тебя в такую рань и на порог не пущу! Мальчику нужно отоспаться!
- Солнце встало час назад, энни! – все еще пытался убедить ее Эриэр, - для лесного человека это не рано!
- Не знаю ничего… и никуда он не пойдет, пока не позавтракает! Да и ты тоже.
Пришлось подчиниться и ему и Эриэру. Оказалось, все было готово к поездке; команда из трех десятков эльфов и среди них Ридд и пятеро его друзей могли отправляться в Тэй-Риан вместе со всем необходимым инструментом и саженцами. Даже если земля Тэй-Риана не позволит заново посадить лес, для саженцев найдется место.
Через полчаса они двинулись в путь; Рион и Дааль бежали волками, остальные ехали на конях и правили повозками с саженцами, инструментами и провизией. Дорога была легкой – ведь вместе с друзьями любая дорога легка. Ридд перешучивался с Эйраном, который не отставал от юноши, пытаясь уговорить его спеть.
- Не стану, и не проси! – отказывался Ридд, - вот еще выдумал! Никогда мне не придумать песни, которая была бы достойна наследника славы Арранда.
- Ну что с тобой поделаешь! – в очередной раз вздохнул Эйран, - сколько еще раз я должен говорит тебе, что любая песня достойна… Слушай, а вот если я предложу тебе дуару? Дуара – «песня двоих», когда один начинает, а другой продолжает следом за ним, и так можно петь без конца, пока певцы не охрипнут.
- Это что же, песенный поединок?
- Ни-ни, что ты! Как раз наоборот, что-то вроде дружеского разговора. Соглашайся!
Ридд вздохнул, понимая, что просто так Эйран не отстанет.
- Идет. Только начинать тебе.
Эйран довольно сощурился и недолго думая запел:
- А солнца свет, стоящий над долиной,
То – волшебство, иль эхо волшебства?
А та роса, которою трава
В игре неприхотливой и невинной
Увенчана? Скажи, в чем твой секрет,
Златая тишь, наполненная дрожью?
В тумане вновь бреду по бездорожью,
К далекой цели, как из тьмы на свет.
Быть может тайна все в душе моей,
Готовой красоту принять без спора,
И верить, что рассвет настанет скоро
И пить как воду тишину полей?
Продолжать такую песню было легко и приятно:
- Тебе ответит вещий шум лесной,
Гул чащи, незнакомой с тишиной,
Постигшей все, что только постижимо,
Хранящей свежесть влажную листов,
И ночью, вопреки всей жажде снов
Зовущей так, что ждать невыносимо.
Но я не знаю, нет, в чем тайна тут.
Те, что упорнее, пускай ответ найдут,
И спросят пусть у гор и у полей,
У леса синего и золотистых облак,
И тишины, что свой меняет облик.
У спящих листьев и сухих стеблей.
Мне кажется, что лучше промолчать,
В неведенье застыть, стоящим рядом,
Окинуть мир одним, спокойным взглядом
И красоту по имени назвать.
Вобрать в себя живую тишину,
И песней вновь отдать тому, кто предан!
Идти и к пораженьям и к победам
Навстречу, верить в истину одну -
В надежду, что поддержит и спасет
Во всем, что на дороге достается –
И петь когда совсем уж не поется,
И благодарным быть судьбе за все!
Эйран посмотрел на Ридда с уважением и закончил дуару:
Пускай рассвет, беспечный, алый, милый,
Меня зовет с непостижимой силой,
И пусть осудит, кто и мудрей и строже –
Чего бояться мне в пути моем,
Где ночью - свет звезды, а солнце – днем,
И миг пути мне вечности дороже?
Я так хочу, и вечною наградой
Мне будет свет и тишина, что рядом.
- Да-а, - заключил песнетворец, - признаю, что будь это поединок, ты победил бы меня.
Ридд засмеялся.
Дорога заняла три дня, а на четвертый они прибыли на место. От Тэй-Риана не осталось даже памяти, но это было к лучшему. Земля была пустой, но чистой, готовой принять саженцы и с большой радостью люди и эльфы принялись за дело. Это был нелегкий труд, но труд благодатный, приносящий радость не меньшую, чем праздник с песнями и танцами. Это был праздник для душ и сердец; Ридд копался в земле, пропуская через свои руки семена и саженцы, бережно устраивал в вырытых ямках тонкие корни, зарывал их, поливал и выкапывал новые ямки…
В самом начале работ к нему подошел Дааль с чрезвычайно серьезным лицом, держа что-то в руках за спиной.
- У меня есть для тебя подарок, - сказал он, подавая Ридду длинный тонкий сверток.
Юноша развернул и обомлел – рябина… В Мериданском лесу он не видел ни одной рябины, хотя там были такие деревья, породы которых он не знал.
- Где ты нашел ее? – воскликнул он, баюкая в руках саженец дерева, которое было для него деревом Люты, и чем-то вроде надежды и доброго предзнаменования.
- Не спрашивай. Побегать пришлось, но чего не сделаешь для друга?
Ридд улыбался, чувствуя как золотые лучи счастья согревают душу.
- Спасибо, – шепнул он, а глаза его уже выбирали место, куда он посадит свою рябину…
Деревьев было посажено без счета, да никому и в голову не пришло считать их, но эльфам все казалось мало и потому уже после возвращения в Дарвич было решено собрать побольше семян и саженцев и через день повторить этот путь. И все было правильно и верно, и круг радости снова позвал Ридда в лес… но его сердце больше не принимало покоя. Он покинул Мериданский лес задолго до того, как праздник закончился и вернулся в дом, но уснуть не смог. Понимая, что нужно занять себя чем-то, он раздобыл перо и чернила и принялся записывать в свитке Альме окончание его истории. Он больше не мог читать знаки на работа так увлекла его, что юноша и не заметил, когда наступил рассвет.
Утром к нему в гости пришла Дэлламир.
- Ты больше не можешь оставаться, - поняла она, едва взглянув в его глаза.
- Да, исса. Но я не знаю, как прощаться с таким городом, как Дарвич. Как сказать о своем решении тем, кто принял меня здесь так тепло. Как объяснить…
- А нужно ли объяснять? – спросила матушка Луури, принесшая гостям чаю, - ты оденешь белое и отправишься в новый путь…
- Почему белое? – спросил Ридд, прочему-то вспомнив ослепительный наряд Эриэра, который тот носил в Родане – с тех дней ничего подобного Странник не надевал.
- Потому что белый – цвет странствия и надежды. А в надежде – сила души, каждой души… Любой, кто чувствовал это, поймет тебя. А где ты видел человека или эльфа, который бы не верил надежде?
Ридд так и не смог на это ответить. Несколько часов понадобилось ему, чтобы закончить рукопись, а потом он решил проведать Таш.
Драконесса по-прежнему была не обделена вниманием, особенно вниманием детей, впрочем, быстро понявших что им нельзя прикасаться к драконьей шкуре и придумавших такие игры, в которые можно было играть с Таш. И Таш играла с ними, и удивительно было наблюдать, как огромная черная драконесса разделят с детьми радость игры…
- А вот и ты, Оррней, - весело приветствовала она Ридда, - что, решил присоединиться?
- Нет-нет, я буду только мешать, - рассмеялся он невольно. – Я лишь хотел спросить – ты останешься в Меридане?
- А-а… - драконесса радом посерьезнела, - понятно. Ты собираешься уходить? Нет, я не останусь, хотя и могла бы… знаешь, когда все закончится, и я сделаю для тебя то, что должна и о чем пока не знаю… тогда, может быть, я вернусь сюда. Или в озеро Эглис, - Таш вздохнула и повернула голову, глядя на восток, - или улечу к драконьим горам, если конечно они еще существуют. Но только когда сделаю то, чего никто другой не сможет сделать для тебя.
- Спасибо, Таш. Я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты уж сделала.
- Ну, тебе было не до этого. Лэй-Меридан с его радостью кому угодно голову закружит. Но тебе и Долина тесна, и я знаю, почему. В тот миг, когда ту отправишься в путь, я буду с тобой.
- Но ведь дракон летит быстрее, чем скачет лошадь, - заметил Ридд.
- Дракон летит так быстро, как ему нужно, - фыркнула Таш, - если хочешь знать, я и пешего не догоню, если так будет надо.
Успокоившись насчет Таш – и уверенный в том, что друзья поддержат его желание покинуть Долину, Ридд не стал торопиться говорить им о своем решении. Он еще немного побродил по городу, а когда понял что солнце садится отправился на золотой мост.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:08 | Сообщение # 24 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 22. Последняя верность
Он пришел вовремя – снежная белизна камня медленно наливалась алым, мерцающим светом, точно впитывая закатные лучи. Мост полыхал, ровно пульсируя, волны золотых искр пробегали по алому, задерживаясь в углублениях каменной резьбы; Ридд протянул руку и погладил резные перила, и камень отозвался, вспыхнув в ответ еще ярче. Частица алого света задержалась на пальцах юноши, перетекла в ладонь и угасла, словно впитавшись в кожу, вызвав легкое ощущение щекотки. Ридд засмеялся – и ему ответил другой смех. Рядом с ним стоял Эйран.
- А я тебя и не заметил! Где были мои глаза?
- Внутри, - улыбнулся Эйран. Проводил взглядом последний солнечный луч и взял Ридда за руку, - идем.
Ридд не стал спрашивать – куда. Мериданский лес звенел от чистых ясных голосов и радость, звучавшая в них, звала и манила.
Но жажда, вернувшаяся в его сердце, оказалась сильнее радости. Он жаждал продолжить путь, и волшебный хоровод танца сегодня был не для него. Печаль не смела выйти на свет и побороться с царящей вокруг радостью, но от этого она не становилась слабее. К тому времени, как танцевавшие расселись у костров и место в центре поляны заняли песнетворцы, Ридд перестал быть частью общего круга радости. Поэтому, посидев еще немного, он постарался незаметно покинуть праздник, и ему это удалось.
Спал он крепко и без сновидений, а утром… утром все завертелось с такой быстротой, что Ридд с трудом успевал за событиями.
Сначала явился Эриэр со свертком одежды.
- Переодевайся, - сказал он, разворачивая сверток – все ослепительно белое, с изящной вышивкой, - остальные уже готовы, только тебя и ждут.
- Ждут меня? – удивился Ридд, четно не понимая, - зачем?
- Как это зачем? – возмутился Эриэр, - кто тут собирался в дорогу?
Ридд замер на полудвижении.
- Но я же… я же ни слова никому не сказал, только Дэлламир…
- Кому нужны слова? Все видели, как ты вчера ушел из круга радости… И все поняли, что это значит. Все сборы закончены, оседланные кони и все, кто захочет пожелать нам доброго пути, ждут нас на окраине города. Но если ты передумал…
- Нет! – воскликнул Ридд с невольным пылом, - вот только… так скоро…
- У нас не принято откладывать дорогу и прощаться, - светло и серьезно улыбнулся эльф. – Не торопись, но и не задерживайся.
Ридд переоделся в белое, цвета надежды и странствия платье, пристегнул к поясу Лавен и Рог Беды, прихватил с собой чашу Люты и свиток Альме и вышел из комнаты.
Матушка Луури ждала его внизу.
- Ах, мальчик, - вздохнула она. Любуясь его статной фигурой, – как жаль, что Люта не видит тебя сейчас, иначе она полюбила бы тебя еще сильнее. Ну, что же ты, иди, ведь тебя ждут. И постарайся вернуться когда-нибудь к старой Луури!
- Я постараюсь, матушка… но вы не правы. Сильнее, чем любит Люта, невозможно любить.
С ласковой улыбкой она подтолкнула юношу к порогу – здесь ведь и в самом деле не было принято прощаться.
…Ждали его не только друзья, но и многие из тех, кого он вовсе не знал. Все, кто готовы были так просто отпустить его и все, кто не мог его оставить. Словно незримая нить протянулась между странниками и теми, кто провожал их, не понадобилось никаких слов и объяснений, ничего лишнего.
- Вот, энна, - Ридд протянул Белору свиток Альме, - я дописал историю, как мог.
- Хорошо, - улыбнулся эльф, - я надеюсь, ты все же успел привязаться к Меридану настолько, чтобы однажды пожелать вернуться.
- А он и сейчас этого хочет, – подмигнул Ридду Эйран, - хотя еще и не ушел. Знаешь, мне долго пришлось отговаривать себя не напрашиваться к тебе в спутники.
Эриэр насмешливо хмыкнул и юный песнетворец наградил его сердитым взглядом.
- Да, мне пришлось себя отговаривать! И это было нелегко! Пока я не понял, что могу и должен сделать совсем другое. Знаешь, существует песня, способная пробудить твой лес, сделать его… нет, не буду открывать тайну. Ты все увидишь сам, когда вернешься домой. Я отправлюсь в Вэстен и спою ему Песнь Пробуждения.
- Но как?.. Вэстен далеко и…
- Всегда есть короткая дорога, - счастливый, как ребенок, которому удалось удивить взрослого, улыбнулся Эйран, - и уж как-нибудь я найду ее.
- Только не отказывайся! – шепнул Эриэр, - он ведь упрямый, как ветер…
- И даже еще упрямее! – согласился песнетворец.
- Разреши и мне сделать тебе подарок, - энна Белор снял со своей головы серебряный обруч с синим прозрачным камнем в узорчатой розетке, и опустил его на голову Ридда, - этот камень не несет в себе волшебства, но свет его проясняет разум.
- Благодарю, энна.
- Только не думай, что я не предложил ничего твоим друзьям, – старый эльф улыбнулся совсем так же, как Эйран минуту назад, - я много чего им предложил, но они отказались от всего, кроме необходимого. И мне в голову не пришло с ними спорить.
Странники оседлали коней и двинулись в путь, не прощаясь, не оглядываясь на город, который покидали, улыбками и жестами отвечая тем, кто желал им доброго пути. За городом к ним присоединился отряд эльфов-древотворцев, нагруженных саженцами для нового леса. Рион и Дааль привычно бежали в волчьем обличье и лошади не тревожились их присутствием.
Первый день они провели с компанией древотворцев, а на следующий покинули их, свернувших по дороге на север, к реке через которую переправлялись на пути к погибшему Тэй-Риану.
Оказалось, Ридд верно догадался – остров Шер был на реке Шер, вот только Эриэр не знал, кто мог поселиться там.
- Камень… и совсем немного земли, - сказал Странник, - река, с таким характером, что ни лодок, ни пловцов не потерпит, да и вода ледяная, поскольку течет с гор. Если у кого-то нет другого выхода, он может жить на острове, но рядом же плодородная даже в нынешние времена Долина!
- Какие-нибудь изгнанники… или еще хуже, - заметил Дааль, - вроде «диких» гномов.
- Откуда бы вдруг, если никто о них даже не слышал? Нет, видимо нам придется разгадать эту загадку.
На следующий день пошел дождь и поливал полдня; изрядно промокшие странники долго сушились у вечернего костра, устроив привал раньше обычного. Утром снова двинулись в путь вдоль реки Кей, не пересекая ее и в полдень, остановились, пораженные невиданным зрелищем. За рекой, там, где неделю назад были посажены первые деревья нового Тэй-Риана, шелестела молодая роща… а над ней шумел кронами могучий лиственный лес. Полупрозрачные стволы покачивались от ветра, дрожали в знойном мареве жаркого дня, но не рассеивались миражом.
- Тэй-Риан, такой, каким он был… и каким снова будет, - дрогнувшим голосом сказал Эриэр, - пусть сейчас это всего лишь видение, память земли, которая пробудилось от прикосновения живых корней, но так будет.
Ридд, слушая его, искал взглядом рябину, нашел и улыбнулся дереву, подросшему так, словно прошла не неделя, а год. Белые цветы покрывали ее, словно была весна, узорчатые листья трепетали на ветру. Гордой она была, гордой и прекрасной, как Люта…
- Скажи, друг, отчего это только меня ты обрядил в белое? – с нарочитой серьезностью спросил юноша у Солнечного Странника на очередном привале, - разве я один на этом пути?
- Это твой путь, и ты ведешь нас по нему, - ответил Эриэр вполне серьезно.
- Да? А по-моему нас ведешь ты, ведь я здешних мест не знаю.
- Но цель пути – твой выбор… Ума не приложу, как мы будем переправляться через реку. Разве что на драконе?
- С лошадьми? – хохотнул Дааль, - представляю…
- Если на острове кто-то живет, они могли построить мост или наладить переправу, - заметила Дэлламир.
- В такое верится с трудом. Шер – значит «лихая», и имя ей дали недаром.
- А что значит «Кей»?
- Тебе понравилась наша река? – улыбнулся Странник, - ее имя значит «спутница» Есть тут еще одна… ну не совсем здесь, на востоке, но впадает она в то же Ураанское море, Улья – «гостеприимница». Ее мы тоже увидим, если после Шера отправимся в твой Вэстен.
- Хорошо бы, - вздохнул Ридд.
Стылой Пустоши не было – было озеро, очень красивое маленькое озеро, рядом с которым из земли выбивалась травка. Все, что было способно ожить, оживало.
Через два дня они услышали реку; странники ехали по каменистой земле, по правую руку от них вставали невысокие скалы, называемые Седыми, меж которых текла бурлящая, шумящая вода. Места и так-то были неприветливые, от реки тянуло холодом, землю рассекали трещины и овраги, а неистовый шум реки только добавлял к мрачной картине последний штрих.
Но звук, который раздался незадолго до того, как солнце село и странники выбрали место для ночлега, услышали все, и никакой шум не мог бы заглушить его. Негромкий, тоскливый полустон, превратившийся в затихающий плач. Ридд вздрогнул, мгновенно вспомнив, где и когда слышал такое и что это значит.
- Голос Плакальщика… - побледневшими губами прошептал Эриэр.
- Но как же… - едва смог выговорить Ридд, - ведь Альме больше нет…
- Но его творения, видно, никуда не делись. Вряд ли озеро Эглис просто взяло и исчезло… Сегодня лучше спать по очереди, - закончил Странник, - кто знает, кому это пророчит беду.
Но спать ночью не пришлось совсем. Едва улеглись – Ридд и Эриэр с обнаженными мечами под рукой, Дааль и Рион – в волчьем облике, девушки – в центре, у самого костра, под всеобщей защитой, как из темноты с утробным воем выскочили тощие черные волки и бросились на странников. Шестеро, напряженно ждавшие какой-то беды, встретили хищников во всеоружии. Волки были не крупнее собак, но их было очень много. Ридд успевал отбиваться Лавеном, меч в руках Эриэра взблескивал молнией, Рион и Дааль, огромные по сравнению с нападавшими, яростно дрались рядом. На место одного убитого волка тотчас вставали два новых, земля стала скользкой от крови, костер погас и некогда было разжечь его вновь. Дэлламир и Лоэли встречали прорвавшихся в круг хищников острыми кинжалами…
Битва закончилась лишь на рассвете, и только потому что хищники отступили.
- Трусы, - бросила тяжело дышавшая Рион, вернувшая себе человеческий облик, - больше не вернутся. Мы дали им урок, показав, что сильнее их, и это они хорошо запомнят.
Взяв под уздцы не пострадавших, но напуганных лошадей, они отошли подальше от места битвы, и остановились. Но даже сюда вскоре донеслись страшные звуки – вернувшиеся волки пожирали убитых сородичей и дрались за каждый кусок мяса…
Измотанные битвой, странники прилегли отдохнуть; Рион вызвалась сторожить спящих первой, сославшись на бессонницу, и несколько часов оберегала покой друзей. Нескольких часов сна не хватило, да и не могло хватить, неясная смутная тревога подняла всех на ноги в полдень. Заново перевязав царапины – настоящих ран не было ни у кого, а о тех что были, позаботилась прихватившая собой суму целителя Дэлламир – пустились в новый путь, свернув к скалам. Другой дороги к реке не было, но едва одолев первый подъем, странники вымотались так, что вынуждены были остановится и отдохнуть. На эту ночь решено было так же выставить стражу и опять Рион вызвалась сторожить первой.
- Ты вчера совсем не спала, - с тревогой заметил Дааль, - отдых нужен тебе больше, чем всем нам, любимая!
- Ты забыл о том, что я наполовину зверь, мой волчонок, - ответила она, - мне достаточно и малого…
Дэлламир дотянулась до руки Рион и подержав ее в своих, отпустила. Повесив над костром чистый котелок и налив в него воды, она дождалась пока вода закипела и бросила в нее пригоршню травы и щепоть порошка. Шапка бурой пены поднялась и опала. Сняв котелок с огня и остудив отвар, девушка налила немного в деревянную чашу и протянула Рион.
- Выпей, тебя лихорадит.
- Ты больна, любимая? – вскрикнул Дааль и сделав резкое движение, едва не опрокинул котелок с отваром.
- Нет, мой волчонок, это не болезнь, - сказала девушка-волчица. Взяв из рук Дэлламир чашу она поднесла ее к гудам – и словно отгородилась ею от необходимости говорить, заканчивая недосказанное.
Острая игла предчувствия уколола Ридда в самое сердце. Он пригляделся к Рион – она была бледна, и руки, державшие чашу, дрожали. «Но ведь до этого все было хорошо!» – попытался сам себя убедить он, но тревога никуда не ушла, наоборот она стала сильнее, словно почерпнув силу в его желании увидеть надежду там, где ее нет.
Утром оказалось, что Рион несла ночную вахту одна, так и не разбудив ни Эриэра, н Ридда, ни Дааля.
- Сон так и не пришел ко мне, - объяснила он возмущенным и встревоженным друзьям, - что толку было бы лежать, закрыв глаза, зная что рядом мается человек, который мог бы спокойно спать? Так было лучше для всех.
- Но только не для тебя самой, - сказала Дэлламир, - сегодня ты примешь снотворное снадобье.
Рион не стала спорить, но и согласия не выразила.
Настроение странников было мрачным, и не только из-за тягот пути, серых камней, среди которых попадались скрюченные деревца, похожие на старых нищенок, и такого же серого неба. Рион начала отставать; Дааль предложил повезти ее и девушка-волчица сразу же согласилась. Так они и двигались дальше – Ридд, Эриэр, Лоэли и Дэлламир на лошадях, или чаше – ведя их по уздцы по каменистой кривой тропинке, Рион в человеческом облике на спине волка-Дааля, в черной шерсти которого блестела нить Ниссы.
Еще один день они проведи, пробираясь к реке в том месте где на середине ее был остров Шер и за весь этот день Рион не съела ни крошки. Снадобья Дэлламир не помогали – ни снотворное, которое так и не вернуло волчице сна, ни то, что целительница приготовила два дня назад. Дааль ни на миг не оставлял любимую, отчаяние и надежда боролись в его сердце и не могли взять верх друг над другом.
- Прости меня, волчонок, - наконец сказала Рион и, протянув руку, взлохматила его и без того растрепанный волосы, - я должна была сразу сказать тебе об этом и не мучить тебя.
- Сказать о чем, любимая? – побледнев, спросил юноша.
- О неизбежности. Я умираю.
- Нет! – отчаянный крик Дааль взрезал тишину, - нет!
- Ты не можешь знать этого точно! – почти одновременно с ним воскликнула Дэлламир.
- Могу, ведь я наполовину зверь… Я еще немного побуду с вами… с тобой, мой любимый, мой славный волчонок, а потом уйду. И ты должен пообещать мне, что не пойдешь за мной!
- Нет! Нет, Рион! – слезы струились по лицу Дааля, но он не видел их. – Я не оставлю тебя!
- Оставишь, - спокойно, с тем спокойствием, от которого кровь стынет в жилах, возразила Рион, - и поклянешься, что не станешь искать смерти, когда меня не станет. Моя жизнь – твоя жизнь, но моя смерть будет только моей смертью.
- Но почему?.. почему?.. – едва сумел выговорить Ридд.
- Яд отказался сильнее меня, - печальный свет плескался в глазах Рион. – Ты принес мне противоядие, да… И подарил мне все эти недели жизни и счастья.
- Ты… знала?
- Да. Но я боролась. Яд даркхим наполнил слабостью мое тело, но души не коснулся. Прежде чем я приняла противоядие, он уже стал частью меня… чувствуя, как отравленная кровь вливается в сердце и оно начинает останавливаться, я приказывала сердцу биться, заставляла его. Когда ты был рядом, мой волчонок, мне было легче…
- Любимая! И ты просишь оставить тебя смерти? Нет, нет, я не могу…
Дааль отчаянно рыдал, и все остальные плакали, разделяя его горе, не свершенное, но неизбежное… Ни о какой дороге не было и речи, хотя Рион и пыталась заставить друзей продолжить путь. Ночью никто не сомкнул глаз, а утром, когда они все же выступили в путь, волчица соскользнула со спины Далля-волка.
- Прощайте, - сказала он отступая, - прощай, мой любимый… я уже тоскую по тебе, словно ты далеко от меня… Прощай, и не ходи за мной. Волки умирают в одиночестве.
Прежде чем кто-то успел ответить она превратилась в волчицу и скрылась за ближайшей скалой. Дааль глухо, тоскливо взвыл и распростерся на камнях; из волчих глаз его катились слезы…
- Нет! – воскликнула Дэлламир, во мгновение ока оказавшись рядом с ним, - нет, Дааль, не отпускай ее!
Обхватив руками голову юноши-волка она заглянула в его плачущие глаза. Миг – и Дааль вскочил на ноги кинулся за своей волчицей, так стремительно, что едва не сбил Дэлламир.
…Долго-долго они ждали возвращения Дааля, пока не поняли – он не вернется. Ридд некстати вспомнил о Роге Беды…
- Рог не помог бы здесь, - сказал Эриэр, словно угадав его мысль, - против Ее воли он бессилен.
Когда ждать уже не было сил, они отправились на поиски Дааля по следам его и его волчицы. Далеко идти не пришлось.
Рион и Дааль, оба в человеческом обличье, сидели, прислонившись спиной к гладкому серому камню; девушка волчица склонила голову на грудь любимого, а он обнял ее за плечи да так и замер с лицом спокойным, как лицо спящего. Рядом свернутая в тугое колечко лежала нить Ниссы. Ветер слабо шевелил их волосы, путая светлые пряди Дааля и темные Рион… Ридд шагнул ближе, выпустив из ослабевшей руки повод коня; Дэлламир коснулась кончиками пальцев щек и шей тех, что казались спящими.
- Они умерли, - тихо сказала она.
Ридд стоял, пошатываясь на ставшими чужими ногах, а потом упал на колени и заплакал. От горя мутился разум, не было ни сил, ни желания прервать поток слез, а когда они иссякли, юноша не почувствовал облегчения. Хотелось умереть от горя, как умер Дааль рядом со своей волчицей, хотелось кричать и биться головой о камни и проклинать мир, в котором Ее воля сильнее воле человека.
Эриэр утешал рыдающую Лоэли, Дэлламир полакала беззвучно, сжимая тонкие руки, и даже промозглый ветер притих, словно придавленный всеобщей скорбью.
- Я так хотел, чтобы они жили долго-долго… - прошептал Ридд, поднимая и пряча в карман нить Ниссы.
Поблизости нашлась маленькая пещера; разняв единство мертвых, скрепленное последней верностью, Эриэр с Риддом перенесли Рион и Даль в пещеру и долго-долго стояли над ними, в скорбном молчании.
- Мы оставляем их в темноте, - сказала Лоэли горько.
- Темноты не будет, - ответил Эриэр, снимая с рукава слабосветящийся лазурник, камень своего отца и положил его к ногам мертвых, - здесь никогда не будет темноты.
Камень вспыхнул ярче, осветив бледные спокойные лица Рион и Дааля и словно наложив на них печать нетленности…
Выйдя из пещеры, странники завалили вход, чтобы дикие звери не добрались до мертвых. На эту работу ушел остаток вечера и остаток сил.
Ночь спустилась мрачная, беззвездная, ночь скорби и тишины, в которой нет места надежде. Те, кто мог спать, спали, дрожа от внутреннего холода, сжимаясь от тоски и боли…
Молчание, опустившееся на них утром, сковало уста скорбным холодом. В молчании они позавтракали и отправились в путь через скалы, все ближе подходя к реке. Сидеть и жать, когда боль сердца утихнет хоть немного, было невыносимо, особенно рядом с могильной пещерой. Река шумела здесь не так сильно, а может быть странники просто привыкли к ее шуму. Дорога постепенно становилась легче, но четверо не торопились садиться на коней.
Первым не выдержал Эриэр.
- Так нельзя, - сказал он, - мы сожжем свои души скорбью, если не найдем для нее выхода.
- Есть ли выход для скорби, которую нельзя утолить слезами? – с трудом отпуская тишину от своего сердца, спросил Ридд.
- Есть, Оррней. Песня, - Эриэр помолчал, отвечая прямым, несгибаемым, как воля человека, взглядом, - песня обезвредит отраву скорби и даст облегчение сердцу… может быть. И я не могу не попытаться. Если это оскорбит кого-то из вас, друзья, предпочитающих молчаливую скорбь, простите меня.
Никто не успел ответить – Эриэр негромко запел полную горькой печали песню:
- Если радость уходит в бессонную даль,
Замыкая вселенную скорбью скорбей,
Мы молчим, от друзей не скрывая печаль,
Пряча слезы души обожженной своей.
Нет, не кончилась жизнь, и судьбе не конец,
Беспокойство дорог призывает в поход…
И сияет как прежде созвездий венец,
Вечный памятник всем, кто ушел и уйдет.
Если вера уходит сердцам вопреки,
И надежда оставив тебя, предает,
Будут лишни слова, станут меды горьки,
И никто этой боли твоей не поймет.
Но и в холоде вечном, где души кричат,
Сердце живо, пусть болью и скорбью своей!
Будет новый рассвет, и прозреет твой взгляд,
Ослепленный слезами бессонных ночей.
Если друг покидает тебя на пути,
Посмотревший в глаза Той, Которая Спит,
И его – не вернуть, не позвать, не спасти,
Плачь, скорбя, не молчи, или сердце сгорит.
Пламя будет гореть, будут звезды дрожать,
Покидая пылающий тьмой небосвод.
Ты пройдешь эту боль, помня - путь продолжать
Завещают ушедшие тем, кто живет.
- Это песня Арранда? – спросила Лоэли.
- Да, моя звездочка. – Отвечая своей любимой, Эриэр смотрел на Ридда, и в глазах его было ожидание.
Ридд понял, чего от него ждут… и понял, что и сам хочет этого. Слова выплеснулись из души раньше, чем он успел понять, что поет:
- Рвется сердце, скорбя и плача,
Стонет раненым зверем в ночь…
Жизнь бессильна, а это значит
Обреченному не помочь.
Равнодушная смерть не знает
Оправданий. Какой в них толк?
Даже тем, кто ее прощает
Жизни не отпускает в долг.
Не удержишь в последней хватке
Мира, спрятанного в горсти…
Как горячие слезы сладки!
Как живые слова горьки!
Болью не утоляют боли,
Но молчанье страшней чем крик.
Над собою не властен боле
Тот кто истину ту постиг.
Снова полита чьей-то кровью
Нас зовущая нить дорог.
Почему совладать с любовью
Холод смертный при жизни смог?
Знаю я из легенд и песен,
Что бессмертье – любви удел.
Пусть и ныне она воскреснет,
Пережившая бренность тел.
И пустые глаза в молчанье
Вместо слез проливают свет.
Как бессмысленно ожиданье
Для того, в ком надежды нет!
И мгновенья – песком сквозь пальцы,
Или кровью из ран души
Утекают. Пора прощаться.
Им – остаться, нам – помня, жить.
- Вот так, - сказал Эриэр, беззвучно плача, и это были уже совсем другие слезы, дающие облегчение и исцеление душе, пусть ненадолго, но - дающие. Остальные тоже плакали, да и сам Ридд, хотя заметил это не сразу.
Это был последний привал перед тем, как выйти к реке. На этот раз сон накрыл странников тяжелым покрывалом, сдернуть которое смогли только первые лучи рассвета. Проспав беспробудно всю ночь, они проснулись отдохнувшими; скорбь и печаль проснулись вместе с ними, но четверо уже могли жить с этим, не смиряясь, не предавая память погибших друзей, но продолжая путь.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:08 | Сообщение # 25 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 23. Крылатые
Через час после начала пути они вышли к широкой реке, несущей свои бурные воды; течение ее было таким стремительным, что едва теплившаяся надежда добраться до острова вплавь, угасла мгновенно. Остров виднелся посредине реки грудой камней, словно брошенных рукой великана. Серое, черное и совсем немного зеленого – небольшая роща на северном краю острова. Не было видно никаких строений и ничего, созданного руками человека. Эриэр долго вглядывался в небо над островом, в котором кружили несколько темных точек, то ныряя в облака, то появляясь снова.
- Странные птицы, - сказал Ридд, не успев понять, что же насторожило его в парящих точках.
- Это не птицы, - внезапная надежда прозвучала в голосе эльфа, - это Крылатые.
Он приблизился к самой воде и вскинув голову испустил пронзительный похожий на птичий крик.
- Они услышат и спустятся, - на безмолвный вопрос в глазах друзей ответил Странник, - их слух куда как острее и человеческого, и эльфийского.
Он был прав. Не прошло и пяти минут, как черные точки замерли в воздухе, а потом начали медленно спускаться, приближаясь к земле и вырастая в размерах. Крылатых было трое; Ридд во все глаза смотрел на людей-птиц, и веря и не веря в то, что видит. Они летели красиво, плавно взмахивая огромными, тяжелыми на вид крыльями и переговаривались на непонятном юноше языке.
- Будьте осторожны в словах, - предупредил Эриэр, - крылатые не злы, но ужасно вспыльчивы. Старайтесь не оскорбить их святыню – небо.
Первым земли коснулся мужчина лет сорока на вид; свернув за спиной крылья, он приблизился легкой и упругой походкой и внимательным взглядом окинул странников. Крылатый был высок, выше даже Эриэра, с лицом темным от загара, на котором блестели проницательные глаза. Двое других крылатых, юноша и девушка встали у него за спиной, несмело разглядывая гостей.
- Приветствую тебя, Хилэ-Сизокрылый! – поклонился Эриэр и крылатый ответил ему красивым вибрирующим голосом:
- Ты ли это, Неугомонный, или глаза изменяют мне? Что тебе нужно здесь?
Эриэр словно закаменел.
- Я вижу, многое изменилось с тех пор, как я был другом народу Крылатых… путь так, я не прошу тебя ни о чем, только помощи моему другу Оррнею. Он ищет девушку Посланника…
Громкий взволнованный крик Хилэ помешал ему закончить.
- Какое имя ты назвал? – спросил крылатый, - Оррней?
- Так меня нарекли, - сказал Ридд, вмешиваясь в разговор, - прошу тебя, скажи, не побывала ли на вашем острове Люта-Посланник? Там ли она сейчас, или уже ушла?
Крылатый долго и пристально смотрел на юношу; в его глазах светилось что-то похожее на неприязнь, но ответил он вполне мирно:
- Я не видел, чтобы она уходила. Чего же ты хочешь? Попасть на наш остров?
- Так остров теперь ваш? – воскликнул Эриэр, не давая Ридду ответить, - ваш дом, ваше пристанище?
Сизокрылый обжег его взглядом полным ненависти.
- Да, пристанище. То, которое мы так давно искали, место, куда не явится ни один из ваших правителей, на уме у которых только война! Крепость, в которой мы можем укрыться от всех желающих сделать из Крылатых солдат и убийц, мечтающих о крылатой армии! Место, куда бескрылые могут попасть только гостями или пленниками!
Эриэр склонил голову.
- Если Посланник на острове, то и нам нужно попасть туда. А пленниками или гостями… Путь Крылатые решают сами и пусть Небо подскажет им быть милосердными, а не жестокими.
- Милосердными с кем? – грозно вопросил Сизокрылый, - жестокими к кому? Я вижу оружие у тебя и твоих друзей – должно быть, сами вы не полагаетесь на милосердие раз носите его! Отчего же предлагаешь нам то, от чего отказался?
- Мы отдадим вам все наше оружие. Доверим свою свободу и жизнь. Дадим клятву, что не принесем зла народу Крылатых, - Эриэр отстегнул от пояса меч и положил на землю. Ридд сделал то же самое.
Крылатый хмуро смотрел на лежавшие у его ног клинки.
- Хорошо, - сказал он, - клянитесь. Но клятве вашей будет немного веры, так как я вижу, что у вас нет выбора. Без помощи Крылатых и без нашего разрешения вы на остров не попадете. Человек, у которого нет выбора, даст любую клятву.
Эльф помрачнел, но не стал спорить. Ридд и девушки повторили за ним слова простой клятвы, которая ни в чем не могла убедить Сизокрылого.
- Хорошо, - только и сказал он, расправляя крылья, и взлетая, - ждите.
Ни он, ни его товарищи так и не прикоснулись к брошенному оружию. Проводив глазами улетающих в сторону острова Крылатых, Странник вздохнул.
- Да-а, не ждал я такого приема. Два года я жил среди Крылатых, нимало времени ушло, чтобы завоевать их доверие, но потерять его так быстро да еще невесть почему!
- Должно быть что-то случилось, - сказала Лоэли, глядя на остров, - что-то очень плохое…
- В жизни Крылатых вообще мало хорошего. Их вечно преследуют, гонят… Неизвестно кому первому в голову пришла мысль сделать из Крылатых летающую армию, и почему с тех пор их не оставляют в покое; но только отчаявшиеся могли позарится на эту груду камней, - он кивнул в сторону острова, - может бескрылым туда пробраться и нелегко, да только и Крылатым на Шере жить несладко. Хилэ наверняка полетел спрашивать совета у Старейших – это правители рода. Как они скажут, так и будет. Если не разрешат нам посетить остров, придется ждать Люту на берегу.
- На котором? Что если она вообще уйдет под покровом ночи? – в полном отчаянии спросил Ридд.
- Ночью переправляться через Шер? Вряд ли, мой друг. А вот и наши провожатые. – Над островом поднялось не меньше дюжины крылатых, которые через четверть часа приземлились на берегу.
Хилэ-Сизокрылый в сопровождении трех товарищей подошел с странникам, остальные направились к лошадям, разворачивая на ходу большие сети с крупными ячейками.
- Старейшие разрешили вам посетить остров, - сказал крылатый сдержанно поклонившись, - и мы поможем вам переправиться.
- Благодарю, - поклонился Эриэр в ответ без тени неприязни, - мы будем рады вашей помощи.
Ридд во все глаза смотрел на то, что происходило с лошадьми. Крылатые опутали их сетями и завязали животным глаза – а потом взялись за концы сетей и подняли лошадей в воздух безо всяких усилий, даже не сняв в них поклажи. По двое крылатых на каждую лошадь…
Кто-то тронул юношу за плечо – то был крылатый предлагавший Ридд ту же услугу, какую уже оказали его друзьям, подхваченным на руки и вознесенным в небо. Юноша кивнул и тот час был поднят с земли.
Лететь с крылатым было совсем не то же, что лететь на драконе. Крылатый летел мягко и не так стремительно как Таш, от его полета не захватывало дух, но и ничего особенного с такой высоты он не увидел. Последний из крылатых нес оружие странников.
Остров Шер в самом деле был грудой камней, едва ли способных прокормить целое племя. Небольшая роща шумела на краю острова, маленькие, неказистые дома лепились к камням, и вся картина была такой мрачной, что Ридд не удержал глубокого вздоха. Словно поняв, о чем он думает, крылатый несший юношу на руках, сказал:
- Как бы далеко мы не уходили от тех, кто хотел нас поработить, нас находили снова и снова. Только на этом острове мы можем чувствовать себя в безопасности. Свобода… ты и представить не сможешь, как нужна свобода тем, кто имеет крылья.
- Но вам нужна не только свобода, - заметил Ридд, продолжая удивляться силе крылатого, безо всякого труда летящего со своей ношей, - но и земля, чтобы кормиться.
- Здесь есть немного земли, и нам хватает этого. Кроме того, мы принесли с собой коров и овец, и домашнюю птицу. А еще есть река и рыба в реке, - крылатый глянул на Ридда с каким-то странным чувством. – Мы не голодаем.
Горькая гордость прозвучала в этих словах и Ридд понял, что обидел крылатого.
- Прости меня, - сказал он с искренним сожалением, - я никого не хотел обидеть.
Крылатый промолчал в ответ.
Ридд был рад, когда ноги его снова коснулись твердой земли, хотя полет не был неприятным.
- Ты, Неугомонный, и твои друзья можете идти куда пожелаете, - сказал Хилэ-Сизокрылый, снова подходя к ним, - в последний раз Посланника видели рядом с рощей. Но вы можете остаться и принять гостеприимство Крылатых. Вряд ли походная пища будет вкуснее плодов этой земли.
Он говорил по-прежнему сурово, но холода больше не было в его глазах. Эриэр вопрошающе посмотрел на Ридда.
- Моим друзьям нужно отдохнуть, - сказал он, - а мне – идти за Лютой.
- Твоя воля, - ответил Хилэ, - ты можешь взять проводника, который знает остров, если он нужен тебе. Оружие вернуть я не могу, а потому предупреждаю – будь осторожен. На острове видели горного кота, а характер у этих хищников скверный.
Немного подумав, Ридд согласился на проводника, крылатого, который видел Люту у рощи и знал, где искать ее. К тому же, горный кот был серьезной угрозой, а крылатый в отличие от Ридда был вооружен. Никто из друзей юноши не стал спорить с его желанием отправится за Посланником в одиночку, и Ридд был благодарен им за это.
Крылатый назвавшийся Дэрном, был молод и чернокрыл. Ридд, увлеченный только одной мыслью – настичь Люту, не сразу заметил, какие взгляды бросает на него невольный проводник. Всякий раз лицо Дэрна темнело от ненависти, а рука чернокрылого не покидала рукояти короткого меча, висящего на его поясе. Поймав один из полных ненависти взглядов, Ридд остановился; остановился и крылатый, шедший на два шага впереди.
- Я чем-то обидел тебя? – спросил Ридд, желая разобраться, понять, что не так; чувствовать на себе ненависть столь глухую и беспросветную было тяжело.
- Нет! – воскликнул чернокрылый, краснея от гнева, - но я не верю ни тебе, ни твоим друзьям. Чем скорее вы уберетесь с острова, тем будет лучше для всех.
Он замолчал; по лицу его Ридд видел, что Дэрн борется с собой, и исход этой борьбы выразился в словах чернокрылого, которые тот выплюнул как грязное ругательство:
- Посланник предсказал нам, что чужак погубит наш остров… и даст нам другое пристанище взамен него, - Дэрн больше не скрывал своей ненависти, от которой его трясло как в лихорадке, - о, я знаю, о каком пристанище речь – о Посмертном Мире! О том, куда попадают все, за кем пришла Смерть… Но я не позволю тебе разрушить нашу жизнь!
- Я поклялся, что не причиню зла никому на острове, - напомнил Ридд, стараясь убедить в этом и себя – слова чернокрылого укололи болью его сердце, - может быть Люта говорила о ком-то другом…
- Нет! – выкрикнул Дэрн, делаю шаг к Ридду, - нет! Она назвала имя – Оррней! Твое имя!
Юноша невольно отступил назад перед силой чужой ненависти – и перед гневом человека, державшего руку на мече. У него не было другого оружия, кроме слов и того спокойного взгляда которым он встретил ненависть Дэрна. И взгляда оказалось достсточно. Дэрн отступил, и помедлив, отвернулся и зашагал к деревьям.
- Идем, – бросил он, - Посланник жил в пещере возле рощи.
- В пещере? – удивился Ридд, переводя дух, - разве вы не предложили ей свое гостеприимство?
- Она от всего отказалась, - не оборачиваясь и ускоряя шаг, ответил чернокрылый.
Роща была совсем близко… неприятная на вид, поражающая чем-то еще, кроме перекрученных, пронзавших камни и друг друга корней, грязно-зеленой, словно изможденной листвы и неестественно прямых, тонких стволов. Здесь словно витал запах не свершившейся, но готовой вот-вот произойти беды. Но в пещере под скалой, похожей на сломанное крыло, Люты не было. Ридд приник к земле, не надеясь увидеть хоть какие-то следы девушки Посланника, прежде не оставлявшей следов… но увидел их.
- Что ты там нашел? – резко спросил Дэрн.
- Следы. Она ушла отсюда совсем недавно. Может, успею догнать…
Чернокрылый выкрикнул что-то на своем языке, в единственном сказанном им слове звучала насмешка, но Ридду было не до новых обид. Он шел по следу, четкому следу копыт, огибая рощу, пока не вышел к неровным зубцам скал, обрамляющим остров. Следы обрывались тут, на голых камнях, и непонятно было как Люта сумела заставить лошадь преодолеть это препятствие.
- И что ты станешь делать теперь? – прозвенел новой насмешкой голос Дэрна, - встанешь предо мной на колени и попросишь, чтобы я перенес тебя через скалы?
Ридд посмотрел на него с усталой печалью.
- Нам незачем ссорится, - сказал он, - ты живешь в своем мире, а я в своем, и непонимание разделяет нас, как река. И я не стану ни о чем просить тебя, хотя ради Люты готов отдать жизнь… Просто, у меня ничего нет, кроме моей любви, за которую я должен бороться…
Юноша замолчал, постоял так еще минуту, глядя на чернокрылого и обратил взгляд к скалам. Где-то здесь должен быть проход или тропинка – ведь Люта прошла! Он искал ее, и не находил… Дэрн молча взлетел, повис в воздухе глядя вперед, туда, куда стремился Ридд, и вдруг с хриплым клекотом ринулся к земле, не останавливаясь на лету подхватил Ридда и поднял его в небо. Ветер ударил в лицо, не менее сильный, как если бы юноша летел на драконе… и в тот же он снова оказался стоящим на земле. Крылатый перенес его через гряду скал и опустил на берег несущей свои бурные воды Шер.
- Смотри! – с каким-то полугневом-полузлорадством произнес он.
Ридд посмотрел.
Среди бурных вод мелькала лошадиная спина. Лошадь плыла, преодолевая бушующие волны как скалы, течение сносило ее все дальше, а рядом уцепившись за седло плыла Люта. До берега, к которому она стремилась, было так далеко…
- Люта… - прошептал Ридд, - что же ты делаешь?..
Волны захлестывали ее с головой… даже стоя на берегу Ридд чувствовал, что вода к реке ледяная. Борясь с течением несчастная лошадь пыталась выплыть и вытащить за собой хозяйку, а поток нес ее на выступающие из воды острые камни.
- Смотри, - с прежним чувством – злорадным гневом – повторил Дэрн, - она готова умереть, только бы не встречаться с тобой!
Ридд шагнул к реке. В это самый миг лошадь и девушку закрутило в водовороте и бросило прямо на камни. Юноша вскрикнул так отчаянно, что крылатый, стоявший рядом с ним отшатнулся. Несчастную лошадь унесло дальше, Люта уцепилась за скалу и держалась, противясь норовящему оторвать ее от камня течению. Беспомощная, обессилившая от холода… Руки Ридда сорвали с пояса Рог Беды, поднесли его к губам; хриплый, сотрясающий души и основы мирозданья звук, прозвучал одновременно с криком, вылетевшим из уст Дэрна. Звук был так силен что оба, и Ридд и крылатый упали на колени; земля вздрогнула, река вздыбила волну, которая, подхватив Люту, оторвала ее от скалы и вынесла на противоположный берег. У Ридда потемнело перед глазами, а когда он снова смог видеть Люты на правом берегу уже не было.
Над ним стоял чернокрылый, скрывающий под маской гнева страх перед тем, чего он не понимал.
- Что это? – хрипло выдохнул он. - Что ты сделал?
Ридд поднялся на ноги, посмотрел на берег, среди скал которого скрылась Люта, и отвернулся, так и не ответив крылатому. Надо было возвращаться – ничего другого он сделать не мог. Вернуться – и попросить Крылатых перенести его на правый берег, чтобы он смог продолжить преследование… безнадежное, и Ридд все отчетливее понимал это. Если даже Дэрн, не знающий ничего, понял, что Люта готова умереть, только бы не встречаться с Риддом… Он выбрал участок скалы, где у него была хоть какая-то надежда перебраться, и стал медленно взбираться наверх. Чернокрылый не помогал ему.
Ридд успел перебраться через скалы и спуститься, когда земля снова дрогнула, закачались стволы деревьев, камни стронулись со своих мест, проседая в разверзшиеся в теле острова щели. Все это происходило почти беззвучно, или просто оглушенный Рогом Ридд не воспринимал звуков. Вздыбившаяся от нового толка земля ударила по ногам, а потом провалилась в глубину; сильные руки подхватили Ридда, подняли в воздух мгновением раньше, чем он рухнул в расщелину, тотчас сомкнувшуюся под ним. Крылатый нес его, до боли сжимая плечи юноши и тем самым спасая ему жизнь. Беспомощно висящий Ридд поднял голову чтобы увидеть, кто спас его, но мог бы и не делать этого. В тот миг, когда началось землетрясение никого, кроме Дэрна, не было рядом с ним, и именно он летел, пронося юношу над крошащимися, проваливающимися землями острова, над бурной рекой. Бросив Ридда на берегу чернокрылый снова взмыл в воздух.
Над гибнущим островом поднимались десятки крылатых. Некоторые несли раненых, вытащенных из-под обломков домов, некоторые – домашнюю птицы и животных; мечущиеся в панике животные бросались в бурную воду и течение тут же уносило их прочь. Ридд с замирающим сердцем искал в этом хаосе своих друзей; остров опускался под воду, разломанный на части. Две из лошадей странников выплыли на берег преодолев бурный поток каким-то чудом, тут же с неба спустились трое крылатых, несущих Эриэра, Лоэли и Дэлламир. Земля берега тоже вздрагивала от толчков, но тут они не были такими сильными. Остров продолжал погружаться.
Крылатые кружили над ним с криками полными скорби и гнева, опускались, спасая то что еще можно был спасти, и снова поднимались в воздух. Эта неприветливая земля служила им домом; какой бы бедной и неприятной она ни была, другого дома у Крылатых не было. Ридд смотрел на гибнущий остров и проклинал себя. Он знал, что виноват, но ничего уже не мог исправить.
- Ридд, - Дэлламир тронула его за руку, - что с тобой?
- Это я виноват, - сказал он, поразившись, как легко оказалось преодолеть порог молчания, - я воспользовался Рогом Беды, чтобы спасти Люту и погубил этот остров.
- Ты уверен? – спросил Эриэр с сомнением.
- Да. В тот миг, когда прозвучал Рог, земля вздрогнула в первый раз. Вечность… - Ридд опустился на колени, склонив голову. – Как мне жить с этим?
Хаос царил в небе и на земле. Последний клочок острова Шер исчез под водой, но многие крылатые продолжали кружить над рекой, горестно вскрикивая, спускаясь к самой воде и снова взмывая.
- Убийца! – услышал Ридд гневный крик и поднял голову; плотная толпа крылатых обступила странников, на многих лицах были написаны страх и ненависть, отчаяние и боль были на всех. – Убийца! – повторил чернокрылый Дэрн, руки его тянулись к горлу коленопреклоненного Ридда.
- Я заслужил все, что ты захочешь сделать со мной, - сказал юноша, тихие слезы катились по его щекам.
- Ты не вымолишь пощаду своим притворным раскаянием! – еще больше разъярился Дэрн.
- Я не раскаиваюсь, - услышав такое, толпа умолкла, - я скорблю вместе с вами, и я скорблю по себе.
- Ты заплатишь! И твои друзья заплатят тоже…
- Мои друзья ни в чем не виноваты! – мгновенно вскинулся Ридд.
- Замолчи! Никто не станет слушать тебя! Посланник предрек острову гибель из-за чужака, а все вы – чужаки и незваные гости…
- Посланник предрек не только это, - сквозь толпу протолкался Хилэ в порванной грязной одежде, - не только гибель, но и возрождение.
- Ты думаешь, кто-то из них может поднять остров Шер со дна реки? – зло усмехнулся Дэрн, - что ж, пусть попробует…
- Горе сделало тебя злым, - спокойный голос Сизокрылого заставил Дэрна замолчать, - я понимаю. Нет меры для боли, и никто не может судить тебя… но и ты не можешь судить. Пусть Старейшие решают, кто достоин наказания и каким оно будет.
- Если кто-то из старейших выжил, - глаза чернокрылого горели огнем ненависти, - и я не буду судить, но буду обвинять. Я видел, как этот, - он дернул головой в сторону Ридда, - заставил реку повиноваться с помощью колдовского рога, и я чувствовал, как вздрогнула земля от его звука. Нужно отнять у него этот рог!
Не дожидаясь когда руки протянутся чтобы сорвать Рог Беды с его пояса, Ридд отстегнул его и протянул Дэрну. Чернокрылый обжег Ридда ненавидящим взглядом, но Рога не коснулся и его взял Хилэ.
- Я разыщу Старейших, - сказал Сизокрылый, - ярость и гнев никогда не вели нас за собой, братья неба! Пусть не ведут и сейчас! Вы можете убить чужестранцев сейчас, пока боль сильнее голоса разума, но когда она пройдет – как вы станете жить, помня об убийстве? Кровь на ваших руках всегда будет свежей.
- Чего ты хочешь? – спросил Дэрн, с меньшей яростью.
- Чтобы Крылатые не стали убийцами. Старейшие, чья мудрость неоспорима, скажут, что нам делать.
- Значит, так, - согласился Дэрн, - но этих нужно связать, чтобы они не сбежали.
Хилэ не пытался спорить, и сами странники тоже. Только Дэлламир, вынесшая из хаоса суму целителя попросила позволить ей помогать врачевателям Крылатых, ухаживавших за многочисленными ранеными, но ее словно и не услышали. Ридду и его друзьям связали руки и подняли их на плоскую вершину скалу, откуда трудно было спустится и несвязанным. Никакой охраны к пленникам не приставили, да она была и не нужна.
Со скалы было видно многое; крылатые, нашедшие потерявшихся в хаосе землетрясения родных, кричали от радости, те, кто потерял их навсегда – от горя и скорби, целители разрывались между теми, кого можно было спасти и теми, кого просто нельзя было бросить умирать в одиночестве без надежды. Дэлламир, видевшая, это, отчаянно рвалась помогать им, и в бессильном страдании кусала побледневшие губы.
- Не могу так… - шептала она, - прижимаясь к плечу Ридда, - там умирают люди, которым я могла бы помочь…
Юноша не знал, как утешить ее.
Быстро наступил вечер и на берегу загорелись многочисленные костры, но для четверых на скале ничего не изменилось. Стылый камень убивал тепло, ни еды, ни питья пленникам не принесли и они сидели, прижавшись друг к другу в надежде согреться. Так прошел вечер и ночь, холодная, бессонная, ночь в которой никому не было покоя, наполненная плачем и стонами раненых.
Утром двое крылатых поднялись на скалу – молодой целитель и его ученица, девушка со снежно-белыми крыльями.
- Госпожа, - целитель склонил голову перед Дэлламир, - вы знаете искусство исцеления?
- Я училась ему большую часть своей жизни, - сказала девушка.
- Тогда вы поймете меня, - он вытащил нож и разрезал веревки на руках Дэлламир. – нам нужна помощь, раненых слишком много. Мой ученик слышал, как вчера вы предлагали помочь – согласитесь ли сейчас?
- И сейчас и всегда. Но, прости меня, взамен я попрошу о милости, - Дэлламир встала на ноги, придерживаясь за плечо Ридда, - мои друзья замерзли и голодны. Теплые плащи или одеяла и горячая похлебка нужны им так же сильно, как помощь раненым.
- У нас говорят «в помощи не отказывай, помощи не отвергай», - целитель, не на миг не задумываясь, согласился, - я обещаю, им принесут еду и одеяла.
- А как же ты, Дэлламир? – невольно воскликнул Ридд, - ты тоже мерзла и голодала.
- Это неважно, Ридд. Главное, что могу помочь.
Глядя в ее лицо, исполненное тревожного нетерпения, юноша понял – она не может думать о себе, когда внизу страдают и умирают люди. Целитель почтительно взял ее на руки и спустился со скалы; крылатая девушка проводила учителя взглядом и достала из ножен короткий кинжал.
- Ты не помнишь меня, Неугомонный Непоседа? – спросила она, разрезав путы Эриэра и потратив на то, чтобы освободить остальных, всего лишь минуту.
Глаза эльфа наполнились изумлением.
- Рулия? Это ты, маленькая дочь Мирана?
- Не такая уж и маленькая, - улыбнулась девушка, - но с тех пор, как ты жил в нашем доме, прошло двенадцать лет. Время летит незаметно только для эльфов и для тех, кто счастлив.
- Но ни для кого не проходит бесследно, - закончил Эриэр, - я помню тебя так же хорошо, как твоего отца, но ты была тогда крошкой…
- И все же я помню тебя, твои чудесные рассказы… они всегда были чудесными, о чем бы ты ни рассказывал. Когда отец слушал тебя, его глаза отражали небо, только небо, даже если он сидел в доме, даже после того, как умерла мама. Ты умел заставить его забыть о горе и вспомнить о жизни. – Девушка вздохнула, снежно белые крылья опустились, коснувшись камня скалы, - он погиб год назад, защищая наше селение от очередного нашествия.
- Он был хорошим другом и любящим отцом, - Странник скорбно склонил голову, - жаль, что против Ее воли ничего нельзя сделать.
- Иногда можно, - глаза Рулии сверкнули, - поэтому я и пошла в целители. Чаша горя бездонна, как чаша мира, но и чаша надежды неисчерпаема.
Она развернула крылья, становясь на края скалы, и слетела вниз. Через четверть часа Рулия вернулась, неся теплые плащи, котелок с похлебкой и лепешки. Странники поели и смогли наконец отогреться; несмотря на солнце, ветер оставался холодным. Ридд смотрел вниз, ища взглядом Дэлламир, но не находя ее. Крылатых на берегу было несколько сотен, взлетавших и опускавшихся, перелетавших с места на место.
- Сколько у вас целителей? – спросила Лоэли.
- Шестеро… и дюжина учеников.
- Так мало!.. – вздохнула девушка-эльф, - жаль, что я ничем не могу помочь!
- Неправда, ты уже помогаешь – тем, что сердце твое болит за Крылатых. Я хотела просить у вас прощения… За это, - Рулия покосилась в сторону разрезанных веревок, - за Дэрна. Страх часто заставляет делать страшные вещи, а боль и гнев – еще худшие. Крылатые никогда не были жестокими, но некоторые из нас переняли жестокость у тех, кто был жесток с нами.
- Ты стала мудрой Рулия, - сказал Эриэр с глубокой печалью.
- Это не мудрость. Ты помнишь, что это я первой назвала тебя Неугомонным Непоседой, и что после этого прозвище так и прилипло к тебе? Мне было шесть лет. Небо делает нас детьми, но наши души старит до срока.
Девушка тряхнула головой, отгоняя печаль как назойливую муху, и улыбнулась.
- Я вижу ты нашел ту, которая принесет тебе счастье.
- Ничего-то от тебя не скроешь, - Эриэр, обнимавший Лоэли и ни на миг не выпускавший ее из кольца своих рук, улыбнулся в ответ.
Рулия не могла оставаться надолго; она была только ученицей целителя, но сейчас никакая помощь не была лишней. Еще дважды она прилетала, принося еду, а вечером вернулась с Дэлламир, падавшей от усталости, но не желавшей отдыхать. Ей вернули суму целителя, которая очень быстро опустела, раненых было много, а Дэлламир тратила на них припасенные снадобья, не жалея.
Крылатые начали приходить в себя после землетрясения и разбираться с тем, что было спасено. Для спасенного скота устроили загон, разделили между семьями еду и теплую одежду, раненых перенесли под защиту скалы, где меньше дуло. Но это было все, что можно было сделать сейчас. Оставаться на берегу, бесплодном и пустынном, не было смысла, а уйти с ранеными, многих из которых нельзя было тревожить, невозможно. Две лошади странников находились в загоне вместе с остальными и кроме них у Ридда, Дэлламир, Эриэра и Лоэли, ничего не осталось.
Когда взошла луна, крылатые один за другим поднялись в небо и оттуда к оставшимся на земле раненым и четверым бескрылым донесся печальный напев. Люди-птицы оплакивали погибших, похороненных в бесплодной земле. Ридд не понимал языка Крылатых – и он не просил Эриэра, наверняка понимавшего, рассказать о чем они поют. От этих песен щемило сердце, глаза наливались непрошеными слезами и жизнь начинала казаться хрупким ростком на краю мира… Юноша плакал, думая о погибших друзьях, о крылатых, умерших из-за него, и Люте, с каждой минутой уходящей все дальше от него.
В полдень следующего дня их спустили со сколы и поставили в круг, образованный сидевшими на земле крылатыми перед лицом стоявшего Дэрна, и старой, худой женщины с почти лишенными перьев крыльями; она была стара насколько, что не могла стоять сама и ее поддерживали двое молодых, сильных крылатых; ее бледно-голубые, словно выцветшее в жару небо, глаза были слепы.
Но должно быть, то особое зрение, для которого глаза не нужны, помогало ей видеть даже сейчас, и вот так старая женщина смотрела сейчас на Ридда.
- Ты – Оррней? – спросила она.
- Да, госпожа…
- Склонись перед Старейшей! – воскликнул Дэрн, бледнея от гнева, - стань на колени!
- Не навязывай другим наших обычаев, Дэрн, - осадила его старая женщина, голос которой звучал удивительно молодо, - для него я не Старейшая.
- Но госпожа Айалла!..
Ридд не стал ждать, что ответит Старейшая, он глубоко почтительно поклонился ей, а за ним и остальные странники. Светлый взгляд пробежал от одного к другому, чуть задержался на лице Дэлламир и снова коснулся Ридда.
- Дэрн из рода Чернокрылых обвиняет тебя и твоих друзей в гибели нашего острова, - сказала она, - что ты ответишь ему?
- Что вся вина только на мне, а мои друзья не в чем не виноваты.
- Твои слова могут защитить только тебя. Кто поручится за твоих друзей?
- Я, Старейшая, - поднялась сидевшая на земле Рулия, - я ручаюсь за Эриэра-Неугомонного. Он жил среди Крылатых двенадцать лет назад, сражался с нашими врагами и спас жизнь моему отцу.
- Твое право защиты неоспоримо, - согласилась Старейшая Айалла, - но Дэрн обвиняет четверых. Может ли кто-то поручится за остальных?
- Я ручаюсь так же и за госпожу Дэлламир…
- Ты знаешь наши законы, Рулия, дочь Мирана. Каждый может защитить лишь одного.
Рулия села, печально потупившись, но поднялся сидевший рядом целитель.
- Я поручусь за целительницу Дэлламир. Она ухаживала за ранеными, и многие из них обязаны ей жизнью.
- Значит, и на ней нет вины.
- Госпожа! – вскрикнул Дэрн, - они все виновны!.. Это несправедливо!
- Я могу уступить тебе свое место, - сказала Айалла с прежней строгостью, - но только когда время остудит твой гнев. Ты жаждешь мести там, где нужна справедливость.
Дэрн склонил голову, но даже и так он ухитрялся бросить на Ридда полный ненависти взгляд.
- Я ручаюсь за Лоэли тем, что люблю ее, - сказал Эриэр и к удивлению юноши, Старейшая ответила:
- На той которую ты любишь больше нет вины.
Дэлламир, не поколебавшись ни мгновение, выступила вперед.
- Я ручаюсь за Ридда-Оррнея своей любовью.
Старейшая долго смотрела на нее прежде чем ответить:
- Ты не знаешь наших законов, госпожа, – в голосе Айаллы прозвучала не строгость – печаль и сожаление, - любовь мужчины может защитить женщину, но любовь женщины не защитит мужчину. Ручаться можно за того, кто спас тебе жизнь, но только жизнью можно поручится за признавшего свою вину. И сделать это может любой.
- Я поручусь за него жизнью, Старейшая, - поднявшийся крылатый взлетел и опустился в круг, где стояли обвиненные, это был Хилэ-Сизокрылый, - и пусть небо рассудит меня и Дэрна.
Ридд с удивлением смотрел на первого крылатого, которого он увидел, того, кто приветствовал их без вежливости и приязни, хотя и без ненависти. Изумление было и на лице Эриэра, но не такое сильное; должно быть, он лучше понимал людей, среди которых когда-то жил.
- Зачем тебе это, Сизокрылый? – воскликнул Дэрн, - его жизнь – не твоя жизнь! И тебе все равно не победить – а тогда Оррней примет любое наказание, какое я назову!
- Сначала заслужи это право, - Хилэ шагнул к Дэлламир и поклонился ей с глубоким почтением, - вы спасли жизнь моей дочери, госпожа. Я сделаю все, чтобы спасти вашего избранника. Люди не должны терять тех, кого любят.
Дэлламир потрясенно молчала и даже Дэрн не нашел слов гнева и ненависти в ответ на эти.
По знаку Старейшей Дэрн и Хилэ взлетели к самым облакам.
- Они будут драться? – спросил Ридд.
- Нет, - покачал головой Эриэр, - будут подниматься выше и выше, пока одному из них не откажут крылья, и он не признает себя побежденным. Победитель поможет ему спуститься. Если победит Хилэ, ты будешь оправдан.
Ридд, запрокинув голову, смотрел, как все выше и выше поднимаются крылатые; яркое небо слепило глаза, и вскоре юноша перестал различать, где Дэрн, а где Хилэ. Темные точки кружились, медленно удаляясь от земли, начинали спускаться и вновь поднимались. Помнящий нечеловеческую силу крылатых Ридд понимал, что они могут продержатся в небе очень долго и молил Троих помочь Сизокрылому.
Солнце заходило за облака и появлялось снова; крылатые парили на такой высоте, что даже у тех, кто наблюдал за ним захватывало дух… неожиданно одна из темных точек ринулась к другой и с высоты донесся полный ярости крик. Крылатые сцепились и разлетелись снова, один упорно преследовал другого; там, в небесах шла жестокая драка и никто из стоявших на земле не мог остановить ее.
Очень медленно дерущиеся начали спускаться; по-прежнему один и крылатых нападал на другого, старавшегося избегать драки - но в бескрайнем небе негде было спрятаться. Защищавшийся пытался подняться выше, проделывал невероятные пируэты, уходя от преследователя, падал сложив крылья и бросался в сторону. Тщетно, преследователь был упорен и не отставал. Ридду показалось, что он различает… да, преследователем был Дэрн-Чернокрылый, а Хилэ пытался избежать драки.
Сердце юноши отчаянно колотилось; он видел, что Хилэ падает все ниже, с трудом отбиваясь от нападающего Дэрна, чернокрылый тоже заметил слабость противника и кинулся на него с удвоенной яростью. Хилэ с трудом увернулся, но Дэрн все же задел его крыло, смяв и покалечив его. Сизокрылый закричал от боли и начал стремительно падать, а чернокрылый и не подумал остановить его падение.
Двое крылатых стремительно взмыли в небо, подхватили падающего Хилэ и помогли ему опустится; левое крыло его бессильно висело и даже Ридд понял - оно сломано. Дэрн опустился и не глядя на противника, которого осматривал целитель поклонился Старейшей.
- Я победил, мудрая госпожа.
- Победил Хилэ, - сказала Айалла, и обернулась к Ридду, - на тебе больше нет вины.
- Но почему?! – крик Дэрна был страшен – если бы отчаяние и ярость могли убивать, Ридд и половина всех крылатых умерли бы на месте, - почему?!!
- Потому что ты напал на своего собрата, потому что ты, а не Хилэ сделал это. Потому что крылья неприкосновенны.
- Это вышло случайно!
- Нет ничего случайного в том, что ты выбрал сам, - голосом в котором звенел металл прервала Старейшая, - или это Небо внушило тебе напасть на другого крылатого, выместить на нем свою ярость?
Глаза Дэрна, горящие неизбывной ненавистью, насквозь прожигали Ридда; бледный, трясущийся от ярости он сжимал кулаки и повторял снова и снова «Убийца, убийца…» Миг и чернокрылый бросился на Ридда; сильные пальцы сжали горло юноши и тщетно он боролся, пытаясь оторвать от себя разъяренного крылатого. Другие пытались оттащить Дэрна, мертвой хваткой вцепившегося во врага, но ярость сделала его чудовищно сильным.
- Я мог бы сломать твою шею… - слышал Ридд, задыхаясь, яростный шепот Чернокрылого, - но это… слишком легкая смерть для убийцы…
Подобравшаяся вплотную Рулия что-то бросила в лицо Дэрна; крылатый застыл и закатив глаза осел на землю, так и не отпустив шеи Ридда и повалив юношу за собой.
Ему помогли освободиться от хватки и встать, но земля плохо держала его; перед глазами двоилось и почему-то ужасно хотелось спать.
- Сонный порошок, - сказала Дэлламир, поддерживая Ридда, помогая ему присесть, - ты вдохнул его?
- Сосем чуть-чуть, - ответил юноша, уже сквозь сон и провалился в забытье.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:09 | Сообщение # 26 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 24. Зов
Проснулся он на закате; кто-то перенес его под скалу, где росла чахлая серая травка и были постелены одеяла. Рядом сидели негромко разговаривавшие Рулия и Дэлламир.
- Ну, наконец то! – воскликнула крылатая девушка и тут же смущенно потупилась, - прости, это я виновата… По честному, так и наперстка порошка хватило бы чтоб усыпить Дэрна, но у меня не было времени отмеривать поменьше. Я хотела дать тебе питье, чтобы ты проснулся, но госпожа Дэлламир отсоветовала. Она сказала, что сон не повредит тебе.
- Сон еще никому не вредил, - строго сказала Дэлламир, в ответ на вопросительный взгляд Ридда.
- И все-то тут за меня решили! – притворяясь недовольным, вздохнул он, - а как же Хилэ? Если меня, здорового вы спать уложили, то его, раненого и подавно?
- Догадливый какой! – довольно ухмыльнулась Рулия, - хочешь его навестить?
Ридд кивнул. Девушки, убедившись, что с ним все в порядке, вернулись к раненым, с которыми сегодня было гораздо меньше забот. Крылатые не только были нечеловечески сильны и выносливы, но и скорее, чем обычные люди, оправлялись от ран. Об этом Ридду по дороге рассказала Рулия.
Берег Шер было не узнать; к прибрежным скалам лепились сплетенные из ветвей крошечные хижины, стояли на распорках палатки из кожи и одеял, место отведенное домашнему скоту было огорожено вполне приличной изгородью, а над ранеными соорудили, навес, закрывавший их от ветра. И все же чем больше Ридд смотрел вокруг, тем больше понимал, что все это – только временный, вынужденный лагерь и жить здесь нельзя.
- О чем ты думаешь? – приветствовав юношу кивком спросил сидящий под навесом Хилэ, крыло его было уложено в лубки и перебинтовано.
- О том, что это место – не для Крылатых. Пустота, холод и вечный шум реки… Да еще волки бродят вокруг. Неужели вы останетесь здесь?
- Вряд ли. Остров Шер был нашим домом, но никогда он не был хорошим домом. Страх ни на миг не оставлял нас даже там, куда бескрылым нет дороги; мы просто привыкли бояться… Никто не победил нас, но и мы тоже – не победили.
Он замолчал и молчал долго; Ридд так же молча наблюдал, как занимаются своим делом целители, как невысокая седая женщина с печально повисшими крыльями подходит то к одному из них, то к другому, и каждый в ответ на ее вопрос качает головой.
- Мать Дэрна, - сказал Хилэ, заметив, куда смотрит Ридд, - он до сих пор не проснулся, и никто не может его разбудить… Знаешь, почему он так ненавидит всех бескрылых? У Дэрна была младшая сестра и был отец, которых он любил всем сердцем, любил даже больше, чем небо; они погибли в одно из нападений на наше прежнее поселение очередного обезумившего князька. Только один человек, случайно набредший на наше село знал, где оно находится, и он был нашим другом, а потом предал нас. Нападение было вероломным, половина рода Крылатых осталось в той земле. С тех пор мы не доверяем никому и у нас нет друзей вреди бескрылых.
Пользуясь тем, что целители отвлеклись и не смотрят в его сторону, он встал и шагнул за пределы полога, навстречу солнцу и ветру. Крылатого пошатывало и Ридд поддержал его за плечи, что было не так-то просто из-за крыльев и ширины этих самых плеч. Отойдя подальше, Хилэ присел на камень на берегу Шер; лицо крылатого было бледным и Ридд ощутил невольную тревогу. Крылатому нужно было лежать и пить целебные настои, а не уходить из-под попечения целителей.
- Не смотри на меня так, словно я уже умер, - усмехнулся Хилэ, перехватив тревожный взгляд, - у целителей и без меня забот хватает. Лучше расскажи мне свою историю – у тебя ведь есть история, верно?
Ридд не стал спорить, говорить о том, что его история длинная и печальная, и он ни на миг не усомнился в том, что стоит рассказать ее здесь и сейчас. Крылатый был хорошим слушателем.
- Ты был счастлив, - сказал он, когда юноша закончил, - и ты был несчастен. Ты находил друзей и терял их. Но на этом твоя жизнь не заканчивается.
- Я знаю. Но Рион, Дааль… Сердце плачет, когда я думаю а них, но глаза остаются сухими. Мне кажется, я предал их.
- Никого ты не предал. Сильная боль притупляет все чувства; если бы не это, мы не могли бы жить после того, как потеряли близких. И если бы ни это, ты был бы уже в пути, догоняя Посланника…
- Как мне теперь догнать ее? – вздохнул Ридд. – раньше я хоть знал, куда она идет!
- Порасспрашивай Крылатых, – посоветовал Сизокрылый, - может быть, кто-то знает больше.
Они немного помолчали слушая как шумит река.
- И все-таки мне жаль нашего острова, - глядя на бурные воды, сказал Хилэ, - это все, что у нас было.
- Вы могли бы отправится в долину Лэй-Меридан, - ничуть не удивляясь такой перемене настроения, ответил Ридд, - эльфы не прогонят вас.
- Но вряд ли они нам обрадуются. И потом, они ведь тоже бескрылые – и сколько времени пройдет, прежде, чем мы научимся доверять им, или поймем, что можем доверять?
- Немного, - прозвучал голос Лоэли, тихо подошедшей к ним, - Ридд прав, Долина стала бы для вас хорошим домом.
- Дом – это всегда что-то большее, чем клочок земли, или окруженное забором строение. Той беззаветной любви, что иссушает сердце, словно жажда – горло, Долина нам не подарит.
- Откуда ты знаешь? Разве ты был там? – девушка присела рядом и не сводила глаз с крылатого, - разве знаешь, как прекрасна та земля и как добра к любому, кто живет на ней?
- Одной красоты и даже доброты мало, - не согласился Хилэ, его голос был очень печальным и очень усталым, - нужно чтобы мы почувствовали себя дома. Чтобы как озарение пришло понимание- всю жизнь ты искал эту землю.
Лоэли вздохнула, должно быть, признав поражение.
- А ведь я с тобой хотела поговорить, Ридд, и почти о том же. Крылатые не хотят оставаться здесь надолго, но не знают, куда идти. За несколько лет жизни на острове они хорошо узнали эти земли, и тут нет ничего, кроме скал, реки и моря на юго-востоке. На берегу его когда-то жили люди, но их города быстро родились и быстро умерли. Здесь часто случаются землетрясения, плодородной земли совсем мало, и по весне такие ураганы случаются, что деревья с корнями вырывает.
- Откуда ты знаешь?
- Из хроник, которые читала в Долине и из рассказов крылатых. Они кочевали по берегу Ураанского моря, пока не нашли себе пристанище на острове Шер. Может, ты совсем не виноват в том, что остров…
- Нет, Лоэли, я знаю, что виноват. Если бы не Рог Беды, Шер мог простоять еще тысячу лет…
- А мог и не простоять, - невесело усмехнулся Сизокрылый. – Не много ли ты на себя берешь?
- В самый раз, - так же невесело усмехнулся Ридд. – Привык, наверное… что ты хотела мне сказать, Лоэли?
- Я снова слышу песни, Ридд… как тогда, когда не могла говорить и ко мне приходили звуки и слова, и память моего народа просыпалась во мне. Обретя голос, я перестала их слушать, но могу теперь вспомнить любую, если захочу. А сейчас песня звучит в моей душе и она зовет меня.
- Зовет? Куда? – и удивлением и легкой тревогой спросил Ридд.
- На восток, - девушка смотрела туда, где встает солнце, словно зачарованная, - песня становится яснее, когда я гляжу в ту сторону. Но я не понимаю ни слова, Ридд. Может ты сможешь, если я спою для тебя?
Надежда, светлая, как рассвет, прозвучала в ее голосе, и юноша осторожно кивнул, боясь разрушить надежду.
- Может быть, Лоэли.
- Тогда – слушай, - и она запела. Совсем тихо, так, что только Ридд и Сизокрылый, сидящий рядом, слышали ее.
Красивая мелодия, не грустная и не веселая, а где-то посредине между искренним счастьем и такой же искренней печалью, была Зовом. Ридд понял это с первых звуков, заставших мир покачнуться перед его глазами и встать на место, обретя что-то такое, чего в нем прежде не было. Юноша не понимал ни слова в песне Лоэли, но это и не было нужно. Крылатый, глаза которого были полны тем же светом, тоже слышал Зов. И должно быть его душа была куда более чуткой, чем душа Ридда.
- Я видел город, - сказал он, едва песня иссякла, - город с хрустальными окнами, там, на востоке… - холодный ветер повеял на его лицо и крылатый словно очнулся, - но ведь там нет никаких городов! Мы изучили эти земли вдоль и поперек, пока жили на Шере!
- Но что-то все же есть, - сказал Ридд поднимаясь, - прости Лоэли, я не смог понять о чем твоя песня. И я должен идти.
- Куда ты? – воскликнула девушка.
Но он уже не слышал ее; подгоняемый Зовом, продолжавшим звучать в его сердце. Ридд шел прочь от стоянки Крылатых, не глядя под ноги и не выбирая пути, но даже ни разу не споткнулся.
Выйдя на свободное пространство, оценив его взглядом, и решив, что места достаточно, он позвал Таш. Долгое мгновение было тихо, потом в небе над головой Ридда захлопали крылья, и драконесса приземлилась на окруженную скалами площадку, ухитрившись почти не поднять пыли.
- Здравствуй, Оррней, - казала она, - тебе нужна моя помощь?
- Да, Таш. Я хочу попросить тебя…
- Тебе не нужно просить, - сказала драконесса, подбадривая замолчавшего юношу, - скажи – и я сделаю.
- Я хотел бы полететь с тобой на восток… прости, Таш, я поступаю не по-дружески, то и дело используя тебя вместо коня, но…
- Ну, хватит уже глупости болтать, - сказала Таш с искренним добродушием, которое не могло обидеть, - садись и полетели.
По черному крылу он забрался на спину драконессы, которая и взлетела тотчас, взяв направление на восток.
- Друзья на то и существуют чтобы помогать в беде и делить с тобой радость и печаль. Мы ищем что-то особенное? На востоке – море.
- Да, я знаю… - немного рассеянно сказал Ридд, уже полностью во власти Зова, - пожалуйста, лети помедленнее.
Драконесса исполнила его просьбу; юноша не отрываясь глядел вниз, на землю, что проносилась под крыльями Таш, глядя с жадностью кладоискателя, почуявшего близость очередного клада. Земля была пустынной и голой; лишь несколько деревьев и чахлая трава попадались на глаза. Ридд пытался охватить взглядом земли, лежавшие под крылом драконессы, но взгляд был бессилен. И Зов звучал неумолчно, уводя взгляд все дальше, дальше… Что-то ярко блеснуло среди камней, послав тонкий острый луч в его лицо, Ридд понял – вот она, его цель и попросил Таш опуститься.
Спрыгнув с драконьей спины, он принялся искать то, что блестело на этой земле, но на глаза попадались лишь камни. Сердце лихорадочно стучало, от волнения перехватывало горло и дрожали руки. Ридд поднимал и отбрасывал в сторону то один, то другой камень, ощущая как близка разгадка и мучительно страдая от того, что никак не может найти ее.
- Но все же это было здесь, здесь… я же видел, - шептал он бессвязно, опьяненный Зовом.
Рука схватила очередной камень гладкий как стекло и Зов, напоследок прозвенев серебряным колокольчиком, смолк. Юноша мгновенно очнулся от наваждения, оглянулся вокруг и наконец посмотрел на камень, который держал в руке. Обычный серый камень, легко умещавшийся в ладони, гладкий и без единой трещины. Чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, что камень слабо светится; Ридд шагнул в тень чтобы убедиться, но в тени ничего такого не увидел.
- Что ты нашел? – спросила Таш необычайно серьезно.
- Странный камень, - он показал ей свою находку.
- Да, правда, странный. Ты за ним сюда спешил?
- Не знаю… да, - уверенно сказал Ридд, исправляя сам себя, - летим обратно.
Для опьяненного Зовом время ничего не значило, а сейчас оказалось, что они летели почти час. Таш опустилась на берегу Шер, напугав крылатых, но Ридд быстро успокоил их одним своим видом, видом человека, сидевшего на спине дракона.
- Вот что я нашел, - сказал он, протянув Лоэли камень, - ты еще слышишь ту песню? – девушка кивнула, рассматривая камень в своей ладони, - тогда спой ее снова!
Не спрашивая ни о чем, она запела – так же тихо, как и в прошлый раз и так же проникновенно. Но голос ее вдруг зазвучал гулким эхом, чистые звуки поднимаясь над землей, обретали небывалую силу, соединяя в единое целое всех, кто слышал песню. Вокруг поющей собирались крылатые с взволнованными лицами и сияющими глазами. Бережно - как последнюю каплю воды на дне чаши, как хрупкий цветок - в каждом звуке своем песня несла надежду, зыбкую и властную тоску по неведомому и радость – потому что неведомого можно было достичь и о нем можно было мечтать. Перед глазами Ридда вставало видение, медленно, неторопливо, словно что-то в его душе противилось видению, но не смело вовсе оттолкнуть его; или словно он было предназначено не ему. Яркая зелень садов и леса, маленькие и больше улицы, дома из дерева и камня – город был бы обычным, если бы не окна, переливающиеся цветными огоньками чистейшего хрусталя. Ридд не мог оторвать глаз от этих окон и потому не видел, как Сизокрылый взял из рук Лоэли камень и бросил его в реку, как вскипели воды Шер, окутываясь серебряным туманом, сквозь который проступили очертания зеленого острова.
- Вот наш дом, - сказал Хилэ и только тогда Ридд увидел и сам остров на месте прежнего, погрузившегося на дно, и город с хрустальными окнами – не видение, а реальность.
- Так исполнилось слово Посланника, - услышал юноша голос Старейшей Айаллы, - или я ошибаюсь?
Завороженные невиданным зрелищем, крылатые стояли на берегу, но оцепление владело ими недолго. Вот один и второй поднялись в небо и помчались в сторону острова, за ними последовали многие и многие…
Не прошло и десяти минут как они начали возвращаться – но лишь для того чтобы собрать свой скромный скарб и взять с собой стариков и детей. Один за другим крылатые перелетали на остров и полет этот – даже полет тех, кто был обременен вещами и помогал лететь слабым, был похож на танец. И только черных крыльев Ридд так и не увидел в небе.
- Чернокрылый покинул стаю, - сказал Хилэ который оставался рядом с ним и его друзьями до последнего мгновения. – Может быть, он улетел, чтобы подумать и принять решение в одиночестве и тишине, и тогда он вернется
- А если нет?
Сизокрылый внимательно и серьезно смотрел на Ридда.
- Пути Крылатых лежат в небесах, и они повелевают нами, как ветра – облаками.
Переселение продолжалось; Рид, Лоэли и Эриэр принимали в нем участие, помогая крылатым собрать то немногое, что они успели спасти, прощаясь с тем, с кем успели подружиться. Таш не торопилась улетать, юноша чувствовал на себе ее золотой взгляд, и невольно задумывался о том, чем вызвал такой интерес у драконессы. Эриэр понял его задумчивость по-своему.
- Пытаешься разгадать загадку камня, который стал городом? – спросил он с улыбкой.
- Нет, - честно признался юноша, - наверное, это чудо – творение какого-нибудь Мастера или дар Троих.
- Нет, Оррней, не сваливай все на Мастеров и Богов. У этого мира есть собственная воля и своя особая Сила. Кто знает, как все было, когда не было нечего?… Легенды говорят о том, что у Мира есть Сердце, а в Сердце – Колыбель с Семенами, из которых может вырасти что-то, что украсит облик земли. Говорят, из такого Семени появились самые прекрасные леса на свете, самые высокие горы, самые глубокие моря и реки с водой, чистой как слеза. Однажды я видел такое семя, маленький невзрачный камешек вроде того, что принес ты. Поэтому я думаю, что моя догадка верна. Сила Мира ответила на печаль Крылатых, и подарила им Семя. Возможно, много лет оно ждало их тут и его Зов привел сюда Крылатых. Только жаль, что среди них не нашлось ни одного, кто смог бы понять этот Зов. И не спрашивай, почему оно просто не упало в руки одному их них, а ждало их в этой пустынной земле.
Ридд покачал головой, понимая, что таких вопросов не задают даже людям, не то что Сердцу Мира.
Взгляд драконессы словно позвал его – он оставил дело, которым занимался и подошел к ней.
- Что случилось Таш?
- Я чувствую новую печаль в твоем сердце… - сказала она, немного помолчав. - Где же твои друзья-волки?
- Я расскажу тебе обо всем, если хочешь. О Рион и Даале, и о Альме…
- Да, расскажешь, - неожиданно перебила драконесса и опустила к его ногам крыло, - но не здесь. И возьми с собой нож или кинжал.
Он и спросить ничего не успел, как оказался в небе, сжимая в руках отданный ему кем-то из крылатых короткий клинок. Сердце Ридда было переполнено всем, что уже случилось с ним, а оказалось – это еще не все. Но летела Таш совсем недолго и опустилась на первое же попавшееся подходящее место.
- Рассказывай, - сказала она.
Рассказ получился долгим, но он позволил Ридду успокоится, дал нужное время его сердцу и его душе.
- Я знаю, что должна сделать для тебя, - сказала Таш, когда он закончил, в золотых глазах ее вспыхивали и гасли ледяные искорки. – Я нахожу тебя, где бы ты ни был, и могу найти твою Люту. Любовь твоя – в твоем сердце, а сердце полнится кровью, как и любое другое сердце. Если смешать твою кровь с моей, я смогу почуять твою любимую, как бы далеко она не ушла. Вот здесь, - она вновь приподняла и отвела в сторону крыло обнажая клочок незащищенной чешуей кожи, - ты сможешь поцарапать меня. Ну, чего ты ждешь?
Ридд вертел в руках кинжал, но не мог решиться пустить его в дело.
- Как я могу ранить тебя, Таш? – спросил он дрожащим от волнения голосом.
- Всего лишь одна царапина, Оррней. Разве твои битвы не приучили тебя ранить и убивать?
- Но ты мне не враг! Мне легче себя, чем тебя…
- Ты должен сделать это, - строгий голос Таш неожиданно смягчился, - я понимаю, Оррней, но другого способа нет.
Юноша отвел взгляд, проверил остроту кинжала и быстро полоснул им по незащищенной коже драконессы, а потом по собственной ладони. Кровь Таш была янтарной, как ее глаза… Накрыв кровоточащей ладонью рану драконессы, он позволил янтарному и алому смешаться; ладонь жгло, точно в рану попала соль, но боль быстро утихла. Когда юноша отнял руку от драконьей шкуры, он увидел, что его рана совсем затянулась и что на коше Таш не осталось даже царапины.
- Сделано? – спросил он, не уверенный, что все получилось.
Драконесса опустила на место крыло и вдруг подмигнула ему.
- Доверься мне, Оррней. Я достаточно отдохнула для долгого пути… и знаешь, лучше не спорь со мной!
- Да я и не собирался, - улыбнулся он, взбираясь на спину Таш по подставленному ему крылу.
Когда он вернулся, большая часть крылатых перелетела на Остров, но кое-кто ждал на берегу. Среди этих крылатых была Старейшая Айалла и Хилэ-Сизокрылый. Старейшая, которую поддерживал светловолосый юноша, шагнула к Ридду и ему показалось – бесцветные глаза Айаллы смотрят не на лицо его – а в его сердце и читают там так же легко, как в открытой книге.
- Ты благороден и смел, - сказала она с искренним уважением, - и ты добр. Доброта делает тебя мудрым. Скажи, есть ли что-то, что Крылатые могут сделать для тебя?
- Назовите меня своим другом, и я буду счастлив, - скромно ответил Ридд.
Старейшая смотрела на него с улыбкой, доброй улыбкой матери, хорошо понимающей своего сына.
- Твои желания так же чисты, как и твое сердце.
- Я не заслужил почестей, энни, - ответил Ридд, преодолев смущение, и невольно назвав Старейшую матушкой, - Лоэли услышала песню-Зов.
- Но это ты ответил на него, - сказал Хилэ, - не будем спорить о том, что было. Возьми, - крылатый протянул юноше Рог Беды, - и не проклинай нас за то, что мы были суровы с тобой и твоими друзьями.
Пальцы Ридда коснулись Рога, и юноша вздрогнул от предчувствия, сильного и ясного, как Зов. Рог неожиданно потяжелел, точно в нем просунулась тяжесть всех печалей, которые он призвал на головы людей, кто с его помощью спасался от своих бед. Простой узор на кромке Рога полыхнул синим светом, обжигая пальцы юноши; Ридд уронил Рог, чувствуя, как той же тяжестью наливается все его тело, как тянет к себе земля и как раздается в стороны ясное небо… Высокий, на грани человеческого слуха звук прянул в небеса, слишком тяжелый, чтобы сразу взлететь, растекся волнами по земле, снова собрался в единое целое и рванулся ввысь. Эхо этого звука, сильное и нежное, окатило Ридда с ног до головы, облило застывших крылатых и драконессу, заставив черную чешую на краткий миг вспыхнуть ослепительным золотом. Звуковая волна накрыла с головой все живое и ушла, оставив звонкий след в каждой душе.
Глубоко потрясенный, Ридд наклонился и поднял Рог Беды, почерневший, словно обуглившийся от того последнего звука, который вырвался из его глубины не по воле хозяина, а по собственной воле Рога. Но долго удержать его в своих руках юноше не удалось – Рог рассыпался горстью трухи, а труха рассеялась пылью. Словно издалека, словно последним эхом ушедшего звука прозвучало в памяти Ридда предсказание из роданской книги: «Лишь руки человека, смешавшего кровь свою с кровью дракона, смогут освободить истинную силу Рога единожды один раз, и пылью рассыплется Рог…» «Но что же я сделал?» – спросил он сам себя. Тревоги – и даже тени тревоги не было в его сердце, и все же…
- Торопливый ты человек, Оррней, - рокотнул голос Таш и юноша обернулся к драконессе, - я еще и подумать не успела, как ты уже сделал это.
- Сделал что?
Таш насмешливо фыркнула.
- Ты изменил меня. Видишь? – драконесса шевельнулась и золотистый отлив пробежал волнами по ее чешуе, - моя шкура больше не ядовита и любой, а не только Оррней, может летать со мной. Чего же ты ждешь? Зови своих друзей и летим.
- Ты знаешь куда? – от волнения перехватило горло, - ты чувствуешь?
- На юг. Пока я чувствую лишь направление, позже смогу сказать точнее.
Надежда затопила сердце и выплеснулась за его пределы волнением, сделавшим бессвязными слова Ридда, а движения его – лихорадочно-быстрыми.
- Я должен идти, госпожа, - поклонился он Старейшей и кивнул Сизокрылому, - моя любовь зовет меня в путь.
- Так иди, - улыбнулся Хилэ, - Крылатые не прощаются, никогда не прощаются, мой бескрылый друг.
Друзья были готовы и ждали его – с оседланными конями и собранными припасами, и понадобилось совсем немногого времени чтобы объяснить им, что они полетят на драконе. Лошади были расседланы и поручены заботам крылатых, обещавших что Мидина Эриэра и Арвит Ридда будут ждать хозяев на острове. Припасы, собранные крылатыми, были подняты на спину дракона, Рания поделилась с Дэлламир запасами целительских снадобий. Странники поднялись по крылу Таш и расселись на отливающей золотом спине. Драконесса развернула крылья и небо ринулось ей навстречу. Приветливый, зеленый остров Крылатых быстро исчез из виду, река Шер растаяла в серебристой дымке, но впереди виднелась другая, должно быть - Улья. Таш летела очень быстро и очень мягко, Дэлламир и Лоэли с интересом смотрели по сторонам, Эриэр сидел, задумавшись о чем-то своем.
- Почти домой, - тихо, сам для себя произнес Ридд, - может быть Люта возвращается в Вэстен…
- Хорошо бы, - заметил услышавший его эльф, - но если направление не изменится, скоро начнутся знакомые тебе места. Там – Урилль и Браггард, и Эзрин на реке Викк.
Ридд потянулся к мешку чтобы достать карту, но передумал.
- Люта потеряла свою лошадь и идет пешком, - сказал он, глядя на горизонт, - может, хоть теперь ее удастся догнать.
- Почему ты сомневаешься? Потому что Люта пообещала тебе, что пока она не захочет, вы не встретитесь?
- И поэтому тоже. И еще я боюсь… нас было шестеро, а стало четверо, а ведь мы оберегали друг друга, как могли. Люта совсем одна… А Рион и Дааль больше никогда не расстанутся…
- Я хотела бы утешить тебя, - сказала Таш повернув к Ридду голову, - да знаю, что не смогу. Мы разделяем свою скорбь с теми, кто нас понимает, но это все, что мы можем сделать с ней.
- Я буду помнить их всегда, - юноша оглянулся, словно надеясь увидеть ту скалу, в пещере которой остались Рион и Дааль.
Вечером Таш опустилась на берегу Ульи; река, казавшаяся такой близкой, позволила настичь себя лишь за час до заката. Странники нашли удобное место и расположились на ночлег, а утром продолжили свой путь.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:10 | Сообщение # 27 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 25. Легенды Браггарда
Таш не спешила так, как вчера, полет ее стал медленным и словно бы настороженным; драконесса почти не разговаривала, и ощущение смутной тревоги становилась все отчетливее.
В конце концов, Ридд спросил ее:
- Таш, о чем ты тревожишься?
- Знать бы, - коротко ответила она, не оборачиваясь. – Люта намного опередила нас… даже пешком. А еще близится гроза.
Небо было чистым до самого горизонта, где собирались в стаю темные грозовые облака. Прошел час и они надвинулись с юго-востока, мрачные, подсвечиваемые высверками молний, переговаривавшиеся раскатами грома. Таш, летящая по внятному ей одной следу Люты, не могла свернуть в сторону, чтобы избежать встречи с грозой и отказалась опуститься на землю, чтобы переждать ее там. Вместо этого она поднялась выше, так, чтобы мрачные тучи оказались под ней, вот только на высоте выл и ревел ураганный ветер. Таш сумела направить полет согласно с его потоками, но ненадолго. Ветер резко меня направление, закручивал тучи воронкой, рвал драконьи крылья и драконесса вынуждена была бороться с ним. Странники прижимались к драконьей спине, держась за костяной гребень, Эриэр зацепил за него веревку, привязался сам и привязал Лоэли; второй конец веревки он бросил Ридду сделавшему то же для себя и Дэлламир. И все же им доставалось не так сильно, как Таш, борющейся с коварным ураганом.
Гроза ушла на запад через несколько часов и исхлестанные ветром странники попросили драконессу опуститься. Но она уже и без того снижалась, чтобы немного отдохнуть на земле; Таш не жаловалась на усталость и все же Ридд чувствовал, что силы ее на исходе. Когда она опустилась, да нет же, почти упала в высокую траву, юноша первый соскочил на землю, и, подойдя к драконьей голове, ласково погладил ее.
- Как же ты устала, милая!.. Отдыхай, сегодня мы больше никуда не полетим.
- Да это… будет хорошо, - прошептала Таш открывая один глаз, тусклый от усталости, - знаешь, воздух над облаками слишком тяжел для дракона. Им трудно дышать… и крылья в нем застревают как в киселе. А я стара, Оррней, хотя это и не заметно, - она вдруг подмигнула Ридду, - но стоит прожить тысячу лет, чтобы услышать, как человек и сын человека называет драконессу «милой».
- Отдыхай, - ласково повторил Ридд, думая о том, что она, наверное, страшно голодна. Вчера ужинавшие странники предложили ей свою пищу, но она от всего отказалась, так же, как и сегодня.
Таш спала несколько часов, а, проснувшись, улетела охотиться и вернулась довольной и сытой. До вечера оставалось совсем немного и она даже предложила Ридду лететь всю ночь – ведь странники могли спать и на спине дракона, где свободно уместились бы и двадцать человек, но он отказался. И был, конечно, прав, потому что ночь отдыха на земле вернула Таш потерянные в борьбе с грозой силы.
В этот день она не стала подниматься высоко и Ридд внимательно оглядывал окрестности, надеясь увидеть Люту. Он не понимал, как она, пешая, могла настолько опередить его. Незнакомые места скоро сменились знакомыми – странники находились неподалеку от Урилля, мрачные развалины которого виднелись у горизонта. Драконесса пролетела над ними к вечеру и продолжала полет до полной темноты, пока Урилль не скрылся из глаз. Ридд боялся не заметить Люту в темноте, но Таш сказала, что она почует ее даже если полностью ослепнет, а останавливаться на ночлег рядом с Уриллем, ей не хотелось. Она знала о земле Бездны.
Утром следующего дня путешествия Лоэли увидела впереди холмы Браггарда и попросила драконессу опуститься там.
- Зачем? – удивилась драконесса, - здесь же никто не живет.
- Ошибаешься! – улыбнулась девушка, сияя от радости, - там живут гномы, мои друзья и знакомые.
- Сильно же изменились времена, что у эльфов теперь гномы в друзьях, - усмехнулась драконесса, наверняка вспомнив рассказ Ридда о его путешествии, - хотела бы я это увидеть!
- И увидишь, если опустишься, - поддакнул Ридд, - может быть, гномы видели Люту и скажут нам, насколько она опередила нас.
- Не больше чем на три дня, - уверенно сказала Таш.
- Так много? Но как же…
Никто не мог ему на это ответить, только Лоэли посмотрела на него с благодарностью.
- Спасибо, Ридд. Я знаю, как дорога тебе каждая минута и не стану задерживаться тебя надолго.
- Мне и самому хочется увидеть Сарнхолла и Мастера Элорта, - немного грустно улыбнулся юноша.
Наверное, мысль остановится у холмов была очень хорошей; Таш летела все медленнее, словно все больше уставала, и должно быть так оно и было. Ридд попытался выведать у нее, не больна ли она, в самом деле, но драконесса отмахнулась от расспросов.
- Я говорила тебе, что стара, но ты не верил. Даже если не считать то время что я провела на дне озера, я прожила две тысячи лет. Это очень много для дракона.
- В легендах говориться, что драконы бессмертны, - заметила ставшая необычайно молчаливой Дэлламир.
- Да уж, эти ваши легенды такого наплетут! Я слышала такие, что называют бессмертными эльфов.
- О нет, мы тоже смертны, - усмехнулся Эриэр, - к счастью. Кому это нужно, жить вечно?
- Однажды я сказала Сарнхоллу, что хотела бы, чтобы он жил так же долго, как живут эльфы, а он только рассмеялся в ответ. «Мне ну нужно так много, дочка, - сказал он, - а что же мне нужно? Чтобы инструмент не ломался, да руки не уставали, чтобы душа всегда чувствовала, какой узор пробудит душу камня и порадует других». Он замечательный, - Лоэли заглянула в глаза Эриэра, - ты тоже полюбишь его, любимый.
- Как же иначе, звездочка? Как я могу не полюбить того, кто любит тебя, кем бы он ни был?
Ридд тихо вздохнул, погрузившись в печаль. Он понимал, что должен сделать гораздо больше, чем остановиться у холмов Браггарда, дать отдых Таш и навестить Сарнхолла, прежде чем продолжать путь; он должен был отправиться в Эзрин, найти отца и мать Дааля, ждущих возвращения сына и рассказать им, что их ожидание никогда не кончится… Но Люта за это время уйдет так далеко, что может быть он же никогда не догонит ее, даже с помощью Таш. И он дал себе клятву, что сделает все, что нужно; сейчас же его сердце вновь переживало старую боль как новую. Он не знал, как бы смог пройти такой путь в одиночку. И сомневался, что смог бы.
Ридд не собирался петь, но песня, пришедшая к нему, не спросила его, чего он хочет:
- На то и сталь, чтоб была крепка,
И песня, чтоб петь в пути,
На то и друг, что в руке рука
По новой тропе идти.
Был выбор дан, и ты выбрал сам –
О чем же еще просить?
Вот путь, вот песня, что в такт шагам,
И верность, что клялся хранить.
Стоит вернуться – как сердце вновь
В новый поманит путь,
И ты признаешь, что это – любовь,
И сердца не обмануть.
Что жить нельзя без путей дорог,
Без песен и без друзей,
Далеких целей, печалей-тревог,
И странной тоски своей.
Значит, снова куда-нибудь,
Где далекие ждут пути,
Где можно в полную грудь вздохнуть,
И новых друзей найти,
Ни тьмы не боясь, ни воды, ни огня,
Ни просторов, где ветру выть,
С бесконечным упрямством в себе храня
Верность сердца и жажду жить.
…Таш приземлилась рядом с одним из холмов Браггарда, где был вход в подземную страну гномов.
- Только не говорите гномам, что прилетели на драконе, - подмигнула она странникам, - а то, пожалуй, они отправятся воевать со мной… гномы, знаете ли, считают, что если рядом с их норой приземлился дракон, значит, он явился по их сокровища.
- Может это и правда для других драконов и других гномов, - не согласилась Лоэли, – но только не для обитателей Браггарда и не для тебя. Что ты скажешь, если гномы предложат тебе обед?
- Скажу, что это такие-то особенные гномы, - усмехнулась драконесса. – Впрочем, до ночи мне нечего бояться, и не на что надеяться, если говорить об обеде, ведь гномы не любят солнца. Ну, идите-идите! Я тут пока посплю…
Таш широко зевнула и улеглась, распластав по земле крылья. Странники, ведомые Лоэли, вошли в тоннель подземной страны. Девушка хлопнула ладонью по стене и на поверхности камня зажглись неяркие огни, освещавшие дорогу идущим. Идти пришлось совсем не долго; очередной поворот тоннеля вывел странников в обитаемую часть Браггарда, где они и наткнулись на пару работающих гномов. Девушка-эльф заговорила с ним на гномьем языке, увещевая и успокаивая, и тревога в глазах горных мастеров сменилась любопытном. Вполне понятным любопытством – когда еще два эльфа, человек и полуэльф посещали подземную страну?
Один из гномов отложил инструмент и предложил проводить их к Мастеру Элорту. Мастер находился в своей мастерской, длинной комнате, в дальнем коне которой горел свет и позвякивал инструментами гномий король. Услышав шаги, он остановился и повернувшись лицом к гостям, несколько минут пристально смотрел на них. Ридд опасался, что Мастер Элорт примет их холодно, а то и вовсе прикажет выгнать вон после того, как они сбежали с Лоэли, но на лице короля не было неприязни.
- Приветствую тебя, Ридд из Вэстена, - сказал он, ответив на вежливые поклоны гостей, - и всех твоих друзей. Не думал, что еще когда-нибудь встречусь с тобой.
- Не гневайтесь на него, Мастер, - тотчас вступилась за юношу Лоэли, - моя воля была в том, чтобы идти с ним, на этом пути я нашла свое счастье.
- Ты говоришь, светлое дитя? – брови гнома взметнулись вверх, - солнце пробудило твой голос?
- Не только солнце, Мастер, но это долгий рассказ. Я хотела повидаться с моим приемным отцом.
Старый гном перестал хмуриться и улыбнулся.
- Сарнхолл скучал по тебе, девочка. Ну что же ты не представишь своих друзей, Ридд-Лесной человек?
- Это Эриэр Солнечный Странник и эра Дэлламир, дочь эарана Донаиса, - мгновенно очнулся Ридд.
- Что ж, я рад приветствовать вас, странники. Где же ваши лошади? Или вы шли пешком от самого Родана – ведь туда вы направлялись с Посланником?
Ридд переглянулся с друзьями – Эриэр улыбнулся чтобы подбодрить его – и сказал:
- Нет, Мастер, не пешком. Мы прилетели на драконе.
- Дракон? – брови Мастера Элорта взметнулись еще выше и весь его вид, сердитый и настороженный, выдавал нешуточную тревогу, - дракон рядом с Браггардом? О чем ты думал, странник, притащив сюда дракона?
- Драконесса Таш мой друг. Она не станет покушаться на сокровища гномов.
Спокойствие в голосе Ридда, казалось, немного успокоило и гномьего короля.
- Кто тебе сказал, что у нас есть сокровища? – сказал он, вытирая руки о фартук, - не дракон ли? – Ридд покраснел так густо, что Мастер Элорт невольно расхохотался, - странные вы все же существа, люди! Никогда не знаешь, чего от вас ждать! Надеюсь, от обеда в моем обществе вы не откажетесь, раз уж все равно оторвали меня от работы? А ты, дочка, не торопись бежать к Сархоллу, я приглашу за стол и его тоже, как-никак он тебе не чужой. Ну, как, согласны?
- Да Мастер, - за всех ответил Ридд, - я только хотел спросить – Люта… вы знаете ее как Лютена-Посланника – она не была здесь?
- Была, - глаза гнома отчего-то снова стали печатными, - три дня назад она вошла в наши тоннели, больная и измученная. Наш врачеватель позаботился о ней, но не успел исцелить ее болезнь полностью – вчера утром девушка ушла… Ты расскажешь мне обо всем? А то, признаться, я не могу понять, как Лютен превратился в Лютена.
- Да, Мастер, расскажу, - Ридд стиснул руки до белизны пальцев – только один день отделяет его от Люты! Бежать бы сейчас за ней, лететь бы, оставив все…
Мастер Элорт, должно быть, понял что-то по его побледневшему лицу, по жесту Дэлламир, положившей тонкую руку на плечо юноше, чтобы поддержать и успокоить его.
- Клянусь, я не задержу тебя дольше, чем будет длиться твой рассказ, - сказал он совсем другим голосом, в котором не было ни тени веселья и ни тени печали, а только спокойная просьба.
Ридд склонил голову, отвечая согласием.
Гномий король проводил гостей в небольшую комнату со стенами, сплошь покрытыми искусной резьбой; странники опустились в кресла за широким столом, на который слуги выставляли одно за другим разнообразные блюда – жареное мясо, ароматную похлебку в глубоких тарелках, фрукты и хлеб. Позванный в компанию Сархолл вначале обнял Лоэли, склонившуюся к нему, а уж потом поклонился своему королю; он был взволнован так, что очень долго не мог подцепить ложку дрожащими пальцами. Он уже знал, что девушка обрела голос, а когда она заговорила со своим приемным отцом, представляя ему Эриэра, заплакал.
- Отец, почему ты плачешь? - с тревогой спросила Лоэли, - все хорошо, я счастлива…
- А я от счастья, - признался он, стирая слезу большой, заскорузлой ладонью, - от счастья, дочка, как же иначе?
Когда все немного успокоились и поели, Ридд рассказал о своем путешествии, о Люте, Родане и долине Лэй-Меридан, драконе и Альме. О Рион и Даале… Он не сбился ни разу и не умолкал, хотя порой слова были остриями кинжалов, впивавшихся в самое сердце.
- Одиночество и любовь, - сказал гном, когда рассказ был закончен, в глазах Мастера Элорта блестела влага. – Есть ли силы сильнее этих? Хотел бы я помочь тебе – хотя бы советом. Путь Посланника – путь одиночества; вся сила его в этом и вся слабость. Только другой Посланник может догнать Посланника. И ты можешь стать Посланником.
- Да, Мастер, могу, - руки Ридда теребили концы свернутой в колечко Нити Ниссы, которую он достал из кармана во время рассказа. Но глаза его не видели волшебную вещицу, а только – Люту, больную, сжигаемую лихорадкой после ледяного купания в Шер, Люту, которая уходила от него все дальше с каждой минутой, - Люта не говорила, куда ведет ее новая весть?
- Нет, Ридд из Вэстена. Может быть, наш врачеватель знает больше, ведь это он долгих два дня ухаживал за ней. Если в бреду она говорила о цели своего пути, то он мог это слышать. Ты хочешь обогнать посланника?
- Не знаю, Мастер… действительно не знаю. Если мне не удается догнать Люту, может быть я смогу подождать ее там, куда она идет? Она ведь не может по своему желанию изменить цель пути, Весть должна быть доставлена…
Юноша замолчал, несчастный и потерянный.
- Сарнхолл, проводи гостя к врачевателю Герну, - обратился к старому гному Мастер Элорт, и снова посмотрел на Ридда. – Врачеватель наш очень занят и я не хочу отрывать его от дел, так что тебе придется самому отправится к нему, а твои друзья подождут тебя здесь.
Ридд кивнул и поднялся из-за стола.
На этот раз путь оказался долгим - куда-то все вниз и вниз, по наклонным коридорам и лестницам, гигантским залам с колоннами высотой в десять человеческих ростов и сквозь маленькие комнатки-каморки, где было бы тесно даже гному. В одном из коридоров Сарнхолл остановился; Ридд, решив, что они пришли огляделся – тут не было никоих дверей, только стены с рельефами – целые картины, на которых гномы сражались с невиданными в подлунном мире чудовищами, мирно работали или праздновали.
- Каждый кто стал настоящим мастером, добавляет к нашим летописям свою страницу, - сказал Сарнхолл с благоговением в голосе, - ведь это наши летописи… Прости, что я задерживаю тебя, но я очень хотел показать тебе это.
Гном подошел к одной из стен коридора, тянувшегося в оба конца, насколько хватало глаз; присмотревшись внимательней юноша увидел, что на стенах его еще много места для новых рельефов, но отчего-то пустота ничем не украшенного камня совсем не бросалась в глаза.
- Посмотри. – Сарнхолл коснулся настенной картины, изображавшей дракона, обвившего шипастым хвостом высокого гнома с мечом в свободной левой руке… гнома? Ридд пригляделся и понял, что это человек, а не гном, - его звали Мерн, и среди людей он, наверное, был королем… По крайней мере, он говорил и действовал как король, и был не меньше нас искусен в ремеслах. Даже те, кто не любил его, уважали этого человека. Он жил среди нас, часто уходил и возвращался и никогда не унывал, и однажды привел сюда свою невесту, красивую, добрую девушку… Он был счастлив всюду, где бы он ни был, потому что любил жизнь. Но потом началась война – наверху среди людей; нас гномов слишком мало, чтобы воевать… Невеста Мерна погибла в той войне и он пришел к нам, почерневший от горя, раненый в самое сердце. А потом на Браггард напал дракон, огромное, свирепое чудовище, явившееся за сокровищами. Дракон разрушил один из холмов Браггарда и ворвался в нашу подземную страну. Многие встали у него на пути, но никто не смог остановить зверя, только Мерн. Он не был сильнее гномов и не был более умелым воином, чем мы, но он любил жизнь с неистовой силой, и может быть, поэтому смог победить смерть в облике дракона.
Ридд смотрел на каменную картину и понимал – погибли оба, и дракон и человек с копьем, зажатый в смертельной хватке драконова хвоста. Неведомый художник сумел показать нависший над ними обоими Рок, неотвратимость гибели.
- Он погиб, сразив дракона, который так и не выпустил его, - подтвердил догадку Ридда Сарнхолл, - да, погиб… Человеческое его имя было Мерн, но мы звали его Морайн, «брат по крови».
Это имя, произнесенное почтительным негромким голосом, отчего-то заставило вздрогнуть сердце Ридда. Юноша не отрывал взгляд от каменной картины, а перед глазами был не камень, искусно передающий легенду, а пламя и ярость, человек с копьем, не успевший увернуться от драконьего хвоста, и последний, отчаянный взмах сильной руки, метнувшей копье в глаз дракона…
- Солнце, вечное солнце льет жажду с небес.
Как тогда это было? Но мне не открыть
Главной тайны. В веках род драконий исчез,
Но того, что прошло не забыть,
Не стереть измененьем… И холод и жар…
Сердце гневное билось, молчали уста.
Мог ли ты отступить, почему не бежал?
Алым пламенем жгла высота.
Тот, кто в небе летал, подгибает крыло,
Нету силы, чтоб в алое небо взлететь.
Кто решает теперь, что добро, а что зло?
Есть лишь миг, что проклясть и воспеть.
Гневом пышущий грозен, но месть тяжела,
Словно камень. И скинул ты камень с души
И не проклял – воспел жизнь во все времена
В смертной участи черпая жизнь.
Золотой горизонт, оставаясь гореть
Ярким пламенем, жгучим и злым, как тогда,
Открывает и мне, что нельзя умереть
И исчезнуть и пасть навсегда
- Благодарю тебе, – сказал гном, слоняясь в поклоне, и голос его разрушил наваждение, ставшее песней, но приблизил иное, то, к которому Ридд стремился – наваждение знания. – Благодарю за то, что почтил песней память нашего героя.
Ридд оторвал взгляд от стены, шагнул и пошатнулся от внезапной слабости. Голова кружилась, перед глазами мелькали цветные круги, в сердце холодной рукой стучалось предчувствие беды… Словно здесь и сейчас он снова услышал голос Плакальщика. Миг и он снова увидел Морайна и дракона, последний удар копья и смертельную судорогу драконьего хвоста, сжавшего в своих объятьях хрупкое человеческое тело. А потом это видение сменилось другим – Люта брела по дороге не своей, шатающейся походкой, усталая и больная, все вперед и вперед, к Порт-Керену или другому городу на берегу Слепого моря, откуда корабль мог бы доставить ее на Гаан, Рабский остров…
Пошатнувшийся мир встал на место.
- Проводи меня обратно, - попросил юноша гнома.
- Но как же… ты же хотел узнать…
- Я знаю.
Сарнхолл посмотрел на него с пристальным настороженным вниманием, но не стал расспрашивать и повел назад. Путь возвращения показался Ридду совсем кратким.
- Я узнал все, что хотел, - сказал он гномьему королю, - и должен идти дальше.
- Хорошо, - вздохнул Мастер Элорт, - тебе и твоим друзьям ничего не нужно – ни припасов, ни помощи?
- Нет, Мастер. Лоэли, - юноша повернулся к эльфийке и печально улыбнулся ей, - если хочешь, ты можешь остаться и подольше побыть со своим отцом…
- О чем ты говоришь, Ридд? – за нее ответила Дэлламир, - никто из нас не бросит тебя.
И только Эриэр задал тот вопрос, на который Ридд страшился отвечать даже саму себе:
- Куда же идет Люта?
- На Рабский остров. – Ридд увидел как вздрогнул Солнечный Странник и почувствовал еще больший страх. Что же это за место, от одного упоминания которого бледность разливается по щекам бесстрашного эльфа?
- Нам лучше догнать ее раньше, чем она попадет на Гаан, - сказал Эриэр чужим, тревожным голосом.
- Понимаю, - юноша напоследок поклонился гномьему королю и Мастер Элорт поклонился ему.
- Возвращайся в Браггард, - сказал он, - имя нашей страны значит «Город сумерек» и он всегда будет рад тебе и твоим друзьям.
Сарнхолл проводил гостей к выходу, простился с Лоэли и ушел за поворот, спасаясь от солнечного света, что должен был хлынуть из открытой двери. Ридд вышел навстречу солнцу дня, едва заметно клонившегося к вечеру, и тотчас встретился взглядом с золотыми глазами неспящей Таш.
- Люта идет на Гаан, - сказала драконесса.
- Я знаю, - ответил Ридд.
Драконье крыло опустилось к ногам странников и несколько минут спустя они уже летели по небу на драконьей спине, догоняя ветер.
- Всего только день разделяет меня и Люту, - сказал юноша драконессе, - может быть, завтра мы нагоним ее.
- Хотела бы я, чтобы это сбылось, - вздохнула Таш, но ни капли надежды не было в этом вздохе.
- Что такое, Таш? Ты знаешь больше меня?
Драконесса покосилась на него одним глазом и вновь отвернулась.
- Когда я почувствовала, куда торопится Посланник… я испугалась, Оррней. Тьма пронзила мой разум вместе с предчувствием, которое коснулось даже тебя, отыскало твою душу в подземельях гномов. Я не могу передать это словами, но… что-то не так. Неправильно, ложно, точно Люта идет по карте, на которой север перепутан с югом, где на месте лесов – болота, и пустыни на месте морей. Словно она заблудилась.
- Но ты по-прежнему чувствуешь ее?
- Чувствую, но не так как раньше, а гаснущим маяком в тумане… - Таш резко оборвала себя, - нужно спешить, поэтому я беду лететь и ночью.
Никто не стал спорить.
Темнота скоро накрыла мир; Ридд перестал пытаться увидеть что-то на проносящейся под ним темной земле, и лег, завернувшись в одеяло. В стороне остались огни Эзрина и темные массивы гор, закрывающих собой полнеба.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:12 | Сообщение # 28 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 26. Море и остров
Люту они так и не нагнали, хотя этого, казалось, не могло быть. Как могла она, пешая, двигаться так быстро? Что за сила тянула ее вперед?
Таш была опечалена больше, чем сам Ридд. Утром опустившись рядом с рекой – то была несудоходная Анер, одна из двух, что текли через Вэстен – она очень долго молчала, пристально вглядываясь куда-то внутрь собственной души, потом, тяжело вздохнув, сказала Ридду и остальным странникам:
- Мне не догнать Посланника. Одна надежда, что вы настигнете ее на острове, но и только.
- Но… как же?… - совсем отчаявшийся Ридд заглянул в пронзительно-желтые глаза драконессы, - если даже твои крылья недостаточно быстры – как можно надеяться на собственные ноги или копыта лошади?
- А при чем тут ноги и копыта? – почти удивленно спросила Таш, - все дело в сердце, в том, что Люта – твоя любимая. Ты готов идти за ней хоть на край света, и пойдешь, если будет нужно. Крылья - это всего лишь крылья, а сердце – всегда больше чем просто сердце, если оно полно любовью. Поэтому дальше ты пойдешь сам, без меня. Прости меня, Оррней, я так и не смогла ничем помочь тебе.
- Это неправда, Таш, - ответил Ридд, положив руку на большую драконью голову, - ты сделала для меня так много. Но я вижу, как ты устала…
- Я стара, - перебила драконесса, - я уже говорила тебе об этом. Но я готова была бы нести тебя и твоих друзей и дальше и никакая усталость не смогла бы остановить меня. Но я не хочу мучить тебя еще одной напрасной надеждой и говорю тебе всю правду, какая есть – только твоя любовь способна помочь тебе догнать любимую. Город совсем близко, и не стоит пугать людей моим появлением.
Ридд был опечален, но он понимал, что Таш права… просто юноша не любил и не умел прощаться.
- Позови меня снова, когда захочешь, - напоследок сказала Таш, и прянула в небо, развернув широкие крылья.
Ридд провожал ее взглядом, пока она не исчезла среди облаков, и впервые подумал о том, куда же она улетает и где находит свой отдых.
Город был и в самом деле рядом, и это был Юмш. Но прежде, чем странники вошли в него, Эриэр попросил Ридда остановиться на полчаса и нырнул в рощу, мимо которой они проходили. Вернулся он быстро, но был настороженным и очень серьезным.
- Мы не одни, кто-то следует за нами.
- Не может быть! – не поверил Ридд, - Таш летела очень быстро, даже на самой быстрой лошади за ней не поспеть… к тому же пришлось бы искать дорогу, объезжать холмы Браггарда и пробираться по бездорожью…
- Я видел следы и слышал звуки, – не согласился эльф, - и это не в первый раз. Конечно, такую обувку из мягкой кожи носит половина мира, но именно такие следы я уже видел возле Браггарда.
- Все равно трудно поверить. Кто мог бы успевать за драконом?.. Друг он, или враг?
- Может быть и то и другое. Но задерживаться не стоит.
Ридд согласился, и больше странники не останавливались до самого полудня, когда, наконец, вошли в Юмш. Оказалось, Солнечный Странник хорошо знает город и он провел их к гавани по самой короткой дороге, зная желание Ридда как можно скорее отправится на Гаан. Ридд преодолел искушение зайти в «Дубраву», пообещав себе, что позже посетит гостевой двор, в котором его так хорошо приняли в прошлый раз, если у него будет время. Он надеялся на помощь капитана Джена Огена, хотя и не знал, стоит ли в юмшской гавани «Странник Ветра» или же плывет по реке, доставляя очередной груз.
Гавань была огромной, и множество кораблей стояло в ней в ожидании очередного груза или починки. И здесь, в отличие улиц города, мало кто обращал внимание на странную четверку, хотя вряд ли в Юмше каждый день видели эльфов и юношей с серебром в волосах. В гавани каждый занимался своим делом и не глазел по сторонам. Понимая, что вряд ли найдет среди скопища кораблей всех мастей и размеров «Странник Ветра», Ридд спросил о корабле Джена Огена у человека, командовавшего погрузкой тюков с тканями на маленькую шхуну.
- Джен Оген должен отплыть с минуты на минуту, - ответил человек, - так что вам на крыльях лететь придется, если хотите успеть.
Он указал им направление к кораблю и четверо припустили бегом, отчаянно спеша.
Матросы из команды Джена Огена как раз убирали сходни, когда Ридд с рвущимся из груди сердцем крикнул на бегу:
- Капитан! Капитан Оген!
Его услышали не сразу, но один из матросов, убиравших сходни узнал Ридда и отправился звать капитана Джена. Старый моряк, едва появившись, приказал спустить трап и через минуту Ридд и его друзья взошли на корабль.
- Так-так, Ридд-Лесной человек! – Джен Оген дружески хлопнул Ридда по плечу и поклонился остальным, не выказав ни удивления, ни любопытства, - и не один, а с друзьями. Рад, что ты не забыл старого капитана!
- Мне нужна ваша помощь, капитан, - не стал откладывать серьезного разговора юноша.
- Ну что ж, ведь я обещал… ты, наверное, хочешь чтобы я отвез тебя куда-нибудь? Например, домой, поближе к Вэстенскому лесу?
- Нет, - Ридд замолчал, собираясь с духом и закончил, - мне нужно на Рабский Остров.
- Куда?.. – потрясенно переспросил капитан Джен, - на Гаан? Да зачем же?
- Я расскажу вам, но это будет долго…
Джен Оген пристально смотрел на замолчавшего Ридда, и вдруг заметил:
- Ты изменился. Ну что ж, у тебя будет столько времени, сколько нужно, чтобы рассказать свою историю. И представь мне, пожалуйста, своих друзей.
Юноша спохватился и назвал имена спутников; капитан Джен провел их в свою каюту где и выслушал рассказ юноши, изредка дополняемый Эриэром. Морщинки, залегшие на лбу капитана после упоминания Рабского острова, медленно разглаживались во время этого рассказа.
- Я помогу тебе, - сказал он с твердой уверенностью, - хотя будет непросто объяснить это команде. Но я должен знать – ты уверен, что девушка уже на острове? Поверь мне, тут немного кораблей, которые согласились бы отвезти ее на Гаан. Сделаем вот что: я отправлю кой кого порасспрашивать в порту и в городе, глядишь еще окажется что твоя Люта никуда не отплывала.
Ридд согласился, хотя он не верил в то, что Люта в Юмше… да что там, не верил, он просто знал, что ее тут нет. Пока гости и сам капитан отдавали дань нехитрому, но сытному обеду, вернулись посланные на берег, один из которых сумел узнать, что девушка-Посланник действительно отплыла на корабле под названием «Мертвый волк». Но не на Гаан, а на один из островов Ожерелья, архипелага из множества мелких островков; один из рабочих в гавани слышал, как Люта и капитан «Волка» договаривались об этом.
- Старый Горша рисковать не захотел, - поморщился Джен Оген, - да еще, поди, и плату с Посланника взял такую, что на нее новый корабль купить можно, и не такую развалюху как горшев «Волк». Из островов Ожерелья только к трем можно пристать. На который же из них Горша обещал высадить посланника?
- На Мьерш, - ответил матрос, - а оттуда до Гаана можно доплыть даже на самой утлой лодчонке.
- Мьерш… Хм, не самый тяжелый путь и не самый долгий, и все-таки Мьерш не Гаан.
Он достал и разложил на столе подробную карту Слепого моря. Ридд увидел острова Ожерелья – ровную дугу темных точек на синей морской глади, и полумесяц Гаана, рабского острова, и еще несколько островов.
- При хорошем ветре два-три дня пути, - сам Джен Оген на карту почти не смотрел и Ридд понял, что старый капитан достал ее для Ридда и его друзей, - но можно нарваться на пиратов… Отправляемся сейчас же.
Капитан Джен вышел из каюты и принялся отдавать нужные команды. Не прошло и десяти минут, как корабль вышел из гавани; Ридд потратил это время на рассмотрение карты и на попытки успокоить тревожно бившееся сердце. Казалось бы теперь оно должно было успокоиться, но нет…
- Ты найдешь Люту, - сказала Дэлламир, заглянув в глаза юноши, - не может быть иначе.
- Держись, - поддержал ее начинание Эриэр, - не отчаивайся. Отчаяние – плохой помощник на любом пути.
- Он не отчаялся, - вступилась за Ридда Лоэли, - ему просто нужно побыть одному.
Только когда она сказала об этом вслух, Ридд понял – и в самом деле ему это нужно… Он боялся обидеть друзей просьбой, а объяснить ничего не мог. Ни просьба, ни объяснение не понадобилось; друзья вышли оставив его наедине с собственными мыслями, тревожными, мечущимися как птица в клетке, остро ранящими душу. Он посидел немного в кресле, потом принялся мерить шагами немаленькую каюту, и снова сел. Никакие мысленные убеждения, что уж теперь-то Люта не сбежит от него, не помогали. Ридд пытался напевать, вспоминал детские стишки, которые очень любил и которые всегда помогали ему успокоиться, но тщетно. Поняв, что толку не будет, он вышел из каюты на палубу.
Корабль плыл по морю, ловя парусами попутный ветер, моряки занимались привычными делами, и Ридд мгновенно почувствовал, как соскучились по делу его руки. Отчаянно хотелось заняться хоть чем-то – выдраить и так чуть ли не сверкающую палубу, залезть в бочку впередсмотрящего и оглядеться вокруг, отправиться на кухню и начистить гору картошки…
- Да ты никак загрустил! – попросту, на «ты»обратился к нему юнга Виг, тот самый, чья живительная настойка спасла Люту, - но море не позволит тебе печалится. Если долго смотреть на игру волн, отражающих небо, прислушиваться к ветру, гуляющему в парусах, печаль покинет тебя… ну, а если все-таки нет, то я научу тебя, как расправляться с печалью.
Виг достал из кармана кусок тонкого каната и ловко, в несколько секунд, завязал на нем сложный и очень красивый узел.
- Все что для этого нужно – это веревка. Ты вяжешь узел, представляя себе, что завязываешь узлом свою печаль; не получится с первого раза – пробуй снова и снова и так до тех пор, пока не почувствуешь что тебе стало легко и свободно. - Словно почувствовав потребность Ридда чем-то занять свои руки, Виг протянул ему веревку. -Хочешь попробовать?
- Я и развязать-то это не смогу, не то что так завязать. Покажи, как это у тебя получилось!
Виг, смеясь, показал, Ридд попробовал повторить и запутался в веревке и собственных пальцах, вызвав новый смех юнги. Оказалось, юнга знает не один такой узел, не два и даже не десять и до самого вечера Ридд упоенно учился завязывать и развязывать, и снова завязывать.
День пролетел незаметно; и второй к удивлению Ридда тоже. К вечеру третьего дня морского пути корабли пристал к берегу Мьерша, крайнего острова Ожерелья. Остров был необитаем – голые камни и песок, вот и все что тут было. Ридд сошел на остров, отыскивая следы пребывания Люты, но так ничего и не нашел. Капитан Джен, поставивший свой корабль так, чтобы его не было видно с Гаана, сказал Ридду:
- На рабский остров вам лучше плыть на лодке и под покровом темноты… да и твоим друзьям эльфам, если он пойдут с тобой, лучше всего надеть какие-нибудь лохмотья, прикрыть лица и притвориться твоими рабами. Любой, даже тот, кто эльфа никогда не видел, сообразит, что они не люди и тогда на них тотчас же начнется охота, как на всякую редкость. Гаан - единственное место, где каждый враг каждому.
- Мы не оставим тебя, - раньше чем Ридд успел предложить друзьям остаться на корабле, сказал Эриэр, - я уже был на Гаане и кто знает, не поможет ли тебе это знание? Может быть, Лоэли там нечего делать, но попробуй, уговори ее остаться! Про Дэлламир я уж и не говорю.
Все было ясно и никакие слова не понадобились. Проведя третью ночь на корабле, еще до рассвета Ридд начал собираться на Гаан и сборы были недолгими. Лоэли и Эриэр набросили на себя грязную рванину и прикрыли лица капюшонами ветхих старых плащей, завалявшихся вместе с остальным барахлом в трюме корабля, Дэлламир повесила на плечо суму целителя и спрятала лицо под цветным покрывалом, а Ридд попросту прицепил на пояс свой меч Лавен.
- Скорее всего, тебя примут за очередного работорговца с подругой, а нас с Лоэли – за рудниковых рабов, для которых после шахт невыносим солнечный свет. Правда, рабы выходят из шахт разве что мертвыми, но вряд ли кто спросит. А если спросит – отвечай грубо и побольше ругайся, - поучал Эриэр пока они плыли к Гаану, - и держи себя в руках, что бы ни увидел!
Ридд молча кивнул, налегая на весло, с которым ему непривычно было управляться. Через час они пристали к Рабскому острову с той стороны, где он был пустынен и можно было спрятать лодку. Сделав это, Странники отправились вглубь острова; Ридд делал вид, что ведет «рабов» на веревке, Эриэр то и дело тихо подсказывал ему дорогу к таверне. Юноша хотел позвать Таш и спросить у нее, где им искать Люту, но эльф отсоветовал это еще в лодке.
- Появление дракона весь остров постави на уши. А Люта – ты не подумал о том, что узнав, как близко погоня, она снова исчезнет? Нет, Ридд, на этот раз мы должны справится сами. И лучшее, что можно сделать – посидеть в таверне, послушать сплетни, а если надо будет, то и порасспрашивать. Капитан Джен дал тебе достаточно золота, чтобы купить любые сведения.
В самом деле на поясе Ридда болтался изрядный мешочек с золотыми, второй такой же был у Дэлламир. Так они продвигались по острову - Ридд, старавшийся не глазеть по сторонам, даже когда рядом начиналась очередная драка, вовремя уходить с дороги всадников, то и дело проносящихся по дороге галопом, Эриэр, согнувшийся и начавший нарочно хромать, казавшаяся еще тоньше в своих лохмотьях Лоэли и сохранявшая спокойствие Дэлламир. То и дело к Ридду подкатывались какие-то подозрительные люди, предлагавшие купить у него рабов, или продать своих, предлагавшие все мыслимые и немыслимые товары и услуги. Юноша прогонял их или просто не обращал внимания даже на самых настойчивых, хотя это было нелегко. Непонятно, чем он все-таки привлекал внимание – на него оглядывались, хотя ни его вид, ни его одежда не была необычной среди многокрасочного Гаана.
Остров был шумным, и непримиримыми, бесцеремонными и жадными до золота были его жители. Солнце, поднявшееся высоко, нещадно палило и в смрадной духоте нечем было дышать. Эриэр надеялся что им удастся узнать хоть что-то о Посланнике по дороге, но прислушивавшийся к разговорам толпы Ридд не услышал нужного. Гаанцы ругались и осуждали цены на живой «товар», сплетничали друг о друге и снова бранились… Раз или два течение толпы выносило Ридда к площадке, на которой убивали друг друга два полуголых, с бешенством в глазах и пеной на губах, раба. Они полосовали друг друга короткими ножами, не щадя противника и толпа встречала каждый удар и каждую рану громкими воплями.
Таверна называвшаяся «Каменная кружка» оказалась приземистым сараем, из дверей которого отвратительно несло гнильем и пролитой брагой; рядом с сараем располагался другой – для рабов, ведь ни одному работорговцу не пришло бы в голову тащить с собой в таверну свой «товар». Выбитые окна таверны скалились зубьями стекол, изнутри неслась громкая, хаотическая музыка – казалось, играют люди, едва знающие что нужно делать с инструментами, особенно старался барабанщик, и ни какой гармонии и речи не было.
- Тебе придется оставить нас здесь, - тихо сказал Эриэр и кивнул на сарай, впрочем он мог бы и кричать, из-за дикой «музыки» чужие уши не услышали бы его слов, - заплатишь охраннику и потребуешь чтобы он посадил нас с отдельную клетку.
- Там что еще и клетки?.. – в ужасе произнес Ридд и Дэлламир осторожно тронула егоза руку.
- Нам придется это сделать, брат, - сказала она, - и мы постараемся пробыть в таверне недолго.
Ридд подвел своих «рабов» к охраннику, здоровенному детине, подпирающему сарай и с любопытством глазевшему на юношу, тут же доставшему из кошеля монету. Он успел наслушаться всякого за свое короткое путешествие по Гаану и знал, как нужно разговаривать.
- Ты знаешь, что это такое? – стражник которому сунули под нос полновесный золотой кивнул, заворожено глядя на яркий кругляш, - я дам тебе его сейчас и еще один – после того, как вернусь, если ты как следует присмотришь за моими рабами и посадишь их в отдельную клетку.
В голосе Ридда звучало презрение – как к золоту, так и к алчному стражнику, успевшему сграбастать монету в свою широкую ладонь.
- Да, господин… - пролепетал стражник. – Конечно, господин!
Он отворил ворота сарая и Ридд увидел что одна часть сарая была попросту огорожена решеткой вдоль всей стены, а возле другой стали клетки. Большая часть была пуста, но за общей решеткой маялись связанные и закованные рабы, грязные и худые, переругивавшиеся друг с другом не хуже своих хозяев и порой вцеплявшиеся друг другу в горло. В одну из клеток стражник втолкнул Лоэли и Эриэра и запер ее на ключ, взял стоявшую у дверей пику, равнодушно ткнул в дерущихся, которые тут же разлетелись по разным углам и вышел.
Убедившись, что его друзьям не грозит оказаться в общей свалке, Ридд шагнул внутрь заведения, которое и снаружи не выглядело местом, где можно было приятно отдохнуть.
Внутри оно было еще хуже. Несмотря на разбитые окна, в таверне стояла полутьма, в которой двигались какие-то люди, было страшно задымлено и мерзко воняло. Испытав отвращение при одной мысли о том, что придется сесть на оплеванную корявую лавку, Ридд кое-как пересилил себя и сел за свободный столик, показавшийся ему чуть чище остальных. Дэлламир села рядом. Мгновенно возле них появился бойкий слуга.
- Чего изволит господин? «Жидкого огня» или «Бычьей крови»?
В руках его как по волшебству появился поднос с грязными кружками из которых несло сивухой. Этот запах забивал все остальные и Ридд поморщился.
- Еще не хватало травиться всякой дрянью, - грубо ответил он, - или ты притащишь приличного вина, или я своими руками искупаю тебя в той гадости, которую тут наливают всяким нищим!
Небрежно бросив на стол монету, он проследил за тем, как она исчезла в руках слуги и как на лице его появилась липкая, гадкая улыбка человека готового за деньги на все.
- Слово господина – закон для слуги, - низко кланяясь, он пятился задом, словно страшась что, стоит ему отвернуться, и сорящий золотом богач растает как дым.
Ридд резко выдохнул, когда слуга ушел и виновато посмотрел на Дэлламир.
- Прости, я помню, что должен держать себя в руках, но…
- Ты все делаешь правильно, - шепнула девушка ободряюще.
Слуга вернулся, неся на блестящем подносе причудливой формы бутыль и две чаши.
- Лучшее вино для господина и госпожи, - поклонившись еще ниже, слуга откупорил бутыль, и наполнил чаши, - для тех, кто понимают толк в жизни и в вине…
Ридду не понравился взгляд, которым слуга одарил Дэлламир, скрывающую лицо, и еще меньше понравилась нехорошая, грязная улыбка.
- Пошел вон, - едва удержавшись, чтобы не ударить наглеца, произнес Ридд и слуга мгновенно исчез, впрочем, так и не перестав улыбаться.
- Зря мы сюда пришли, - заметил юноша, - вряд ли кто-то в этой грязной забегаловке знает что-то о Посланнике…
- Вот тут ты не прав приятель! – на свободное место за их столиком плюхнулся незнакомый мужчина, звероватого вида; лавка, заменяющая здесь стулья, жалобно скрипнула под ним. – Если вы не будете это пить – он кивнул на ближайшую чашу, - то почему бы вам не угостить меня и не послушать о Посланнике?
Звероватый и без того был пьян, язык его слегка заплетался, но жадно горящие глаза не отрывались от вина. Ридд не знал, будет ли от этого польза, но решил попробовать.
- Угощайся, - он пододвинул к незнакомцу ближайшую чашу, но звероватый расхохотался и схватив со стола бутылку жадно присосался к ней. Ненадолго – сделав несколько глотков, он оторвался от горлышка и удивленно воскликнул:
- Мартильское? Да ты богач, приятель!
- А ты думал…- с нарочной беспечностью усмехнулся Ридд, - так что там с Посланником?
- А ничего. Носится по острову, шум поднимает, ищет невесть кого, а потом исчезает невесть куда, - незнакомец снова присосался к бутылке, и оторвался от нее только когда бутылка опустела, - смеху-то было! Это ж надо так вляпаться – явится за человеком, который давным-давно помер!
- Как… о чем ты говоришь?
- А вот так, - жадный блеск в глазах звероватого на миг погас, - девчонка-Посланник искала Дьяжа, которого прирезали в прошлом году – и было за что, приятель! Именно этого Дьяжа, со шрамом во всю морду, как она говорила. Второго такого на всем острове не найти. Хм-м… - он дотянулся до ближайшей чаши, выхлестал ее в два глотка и потянулся за второй, осоловевшие глаза его разбегались, но говорил он по-прежнему связно, - с тех пор, как наш живодер Курго хотел поймать ее, она спряталась куда-то и носу не кажет… ну и правильно… таких врагов как Курго и его мерзкий сыночек я бы никому не пожелал…
Красное от вина лицо звероватого покраснело еще больше, он вылакал вторую чашу и тут же улегся головой на стол и захрапел.
Ридд тут же поднялся из-за стола – и мгновенно как по волшебству рядом с ним возник слуга.
- Богатый господин уже уходит?
Юноша бросил ему еще одну монету даже не глянув, какую, и поспешно вышел прочь вместе с Дэлламир. Вызволив из клетки друзей и рассчитавшись со стражником, он отошел подальше и лишь тогда поделился с Эриэром и Лоэли тем, что узнал.
- Рабы в общей клетке тоже немного говорили о Люте. Вроде бы кто-то видел ее в южной части острова. Но там, я знаю, никто не живет. Можно порасспрашивать в порту или в других питейных, а можно посетить этого Курго. Но это игра с огнем.
- Ты знаешь, кто этот Курго?
- Работорговец, которых тут не зря называет живодерами, и из самых богатых. И самый жестокий, - Эриэр глянул на Ридда из-под капюшона, - так что и не мечтай, одного я тебя к нему не отпущу, если ты решишься… и девушек с собой мы не возьмем.
Дэлламир и Лоэли не возразили ни словом – все было слишком серьезно, чтобы тратить время на пустые пререкания.
- Здесь неподалеку есть место, где вы сможете подождать нас, - мягко заметил Странник, кажется, совсем не удивленный тем, что девушки не стали спорить, - маленький гостевой двор под названием «Краб и Селедка».
- Значит, мы останемся там и будем ждать вас, - ответила Дэлламир, - идемте же, нужно торопиться!
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:12 | Сообщение # 29 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 27. Игра с огнем
«Краб и Селедка» оказался и в самом деле вполне приличным гостевым двором, где за деньги можно было взять комнату, в которой никто не беспокоил гостей. Обшитые панелями светлого дерева стены словно излучали свет, пол был чистым, а слуга – не таким алчным. Правда, просто сидеть в зале гостиницы было нельзя – или заказывай комнату, или уходи. Ридд заплатил за ненужную никому их них комнату, и только тогда он и Эриэр смогли уйти, спокойно оставив девушек в «Крабе и Селедке», у дверей которых застыли широкоплечие охранники.
Курго жил в квартале богатейших людей города, но Ридд совсем не смотрел вокруг, думая только о Люте. Эриэр по дороге учил его что говорить, и как вести себя и вот это юноша слушал очень внимательно и только раздавшийся радом громкий крик вывел его из задумчивости. Послышалась грязная ругань и свит бича и тут же под ноги Ридду бросилась выбежавшая из-за какого-то сарая женщина со связанными руками. Юноша наклонился и помог ей подняться и тут же из-за угла выбежал запыхавшийся красномордый тип с кнутом в руке. Увидав женщину-беглянку он бросился к ней и к юноше.
- Попалась, тварь! Теперь вы можете отпустить ее, господин! – красномордый схватил женщину за волосы и поднял руку с кнутом, - она получит то, что заслужила!
- Стой! – воскликнул Ридд, перехватывая руку с кнутом, - ты не тронешь ее!
- Это еще почему? – красномордый немного подумав все же опустил руку, - я надсмотрщик, а она – сбежавшая рабыня. Какое вам дело до нее?
- Помогите мне, господин… - тихо взмолилась женщина, она попыталась упасть на колени, но вцепившийся в ее волосы надсмотрщик не позволил.
- Заткнись! – прикрикнул он и снова вперился в Ридда, - она что, приглянулась тебе?
Поняв, о чем подумал надсмотрщик, Ридд содрогнулся, но сумел взять себя в руки и воспользоваться ситуацией.
- Продай ее мне, - усмехнувшись как можно мерзче, сказал он, - я заплачу золотом.
- Девка не продается, - отрезал надсмотрщик, но совсем не так уверенно, как ждал от него Ридд, - да ты посмотри на нее – тощая, как щепка, ноги кривые…
- Все это твое, если отдашь женщину мне, - Ридд достал горсть монет и показал их надсмотрщику. Солнце радостно заиграло на золоте и надсмотрщик застыл как вкопанный.
Покосившись на стоявший неподалеку дом, должно быть, дом его хозяина, он быстрым движением смел монеты с ладони Ридда и толкнул к нему дрожащую женщину.
- Она твоя, золотносец!
Мгновение - и он скрылся в доме, оставив юношу с его приобретением; женщина тотчас упала на колени и кинулась целовать ноги Ридда.
- Спасибо, добрый господин! Я буду хорошо служить вам…
- Пожалуйста, поднимись, - попросил юноша, смущенный ее порывом больше, чем собственной смелостью, позволившей вмешаться в чужую судьбу.
Но женщина продолжала лобызать его ноги и Ридду пришлось взять ее за плечи и поднять с земли.
- Как тебя зовут?
- Оранна, господин. Я умею танцевать и готовить, - она глянула на Ридда виновато и опустила голову так, что волосы скрыли ее лицо, - но больше ничего. Но если добрый господин захочет, я научусь всему… Только не продавайте меня!
Она заплакала, прижимая к груди связанные руки; Ридд заметил, что на них уже обращают внимание, и понял – успокоить Оранну, прямо сейчас сказать ей, что не обидит ее, он не может. Гаанцы не привыкли к проявлению милосердия, для них куда привычнее жестокость – а Ридду совсем не нужно чужое пристальное внимание. Поэтому он просто сказал ей:
- Я не продам тебя. Иди за мной, - сказал, выражая голосом то, чего не мог выразить словами.
Оранна перестала плакать и став рядом с Эриэром зашагала рядом с ним по улице.
К счастью, немного раньше Странник рассказал Ридду, какой дом он должен искать и юноша не мог ошибиться. Но на душе у него было смутно. Он и сам не знал, почему вмешался… вернее нет, он знал это точно – потому что не мог позволить ударить женщину, и потому что все, что он уже видел, переполняло сердце Ридда, а упавшая к его ногам рабыня стала последней каплей в чаше…
- Мы пришли, господин, - напомнил Эриэр, играя роль раба.
Ридд поднял голову и увидел высокие стальные ворота; забор был высок и мощен и из-за него едва виднелась крыша дома Курго. Поискав дверной молоток и не найдя его, Ридд постучал в ворота ногой и долго ждать ответа ему не пришлось. В воротах отворилось меленькое зарешеченное оконце и недовольное лицо стражника уставилось на пришельца.
- Чего надо?
- Хозяина. У меня есть что предложить ему.
И это тоже – о чем и главное, как он должен говорить, Ридд и Эриэр обсудили по дороге. Странник сказал, что Ридду лучше всего преставиться таким же «живодером» как Курго, только не пиратом и не золотоносцем, хозяином одного из местных рудников. На этом острове любой, кто имел дело с пиратами и золотносцами, знал их всех в лицо, а работорговцев было слишком много.
Ридд назвал вымышленное имя и стражник захлопнул окошко, оставив «купца» ждать у ворот. Минут через пять его впустили, и тот же страж повел юношу в дом, напоминавший маленькую крепость, оставив второго стражника маяться на посту.
Курго оказался высоким худым мужчиной лет пятидесяти с внимательными темными глазами и лицом, чем-то похожим на волчью морду. Волосы цвета пакли были аккуратно причесаны, костюм очень прост – никаких украшений, и ни одного перстня на пальце, темные тени под глазами выдавали болезнь или усталость. Он пригласил гостя присесть в кресло (Оранна и Эриэр остались в коридоре), кликнул раба, принесшего вино, и тут же спросил, какое предложение есть у Ридда к нему.
- Серьезное, - ответил юноша с нагловатым напором, - мне нужны рабы и нимало. Восточные рудники нуждаются в рабах.
- Восточным всегда мало, - усмехнулся Курго, - люди там мрут как мухи. Я даже не буду спрашивать, кто из тамошних золотоносцев нанял тебя… Но видно, тебе хорошо платят, если ты не тратишь время на пустые разговоры. Что ж, я готов показать товар… Если покажешь деньги.
Ридд решил оскорбиться.
- Похоже, здесь я не найду того, что нужно, - сказал он резко поднимаясь, стоявшая на столике чаша с вином качнулась и упала на бок.
Курго тоже поднялся, аккуратно отставив свою чашу.
- И сколько же тебе нужно рабов? – совершенно спокойно ответил он.
- Сотня.
- Несерьезно. Может быть, хотя бы три сотни? – Курго смотрел в упор, не отпуская взглядом и юноша почувствовал тревогу.
- Может быть, - постаравшись не выдать себя, ответил он и даже смог усмехнуться в ответ. – Смотря какой товар.
- Отменный. По крайней мере лучше чем эти твои… - Курго кивнул на дверь за которой остались Эриэр и Оранна, - слепец из рудников и женщина! Впрочем, женщина еще ничего… И кстати, я могу предложить тебе женщин за полцены и детей – по серебряному за десяток мальчишек от шести до десяти лет. Я покажу тебе мой товар…
- Не надо, - поморщился Ридд, сделав скучающее лицо, - у меня нет времени.
- Не боишься купить мотылька в кулаке? – ухмыльнулся Курго – а глаза его, потемневшие еще больше, остались серьезными.
- Нет. Но ты должен знать, что женщины в рудниках не работают.
- Это смотря у кого… Ламму, использует, например, и женщин и детей. Они, кстати, очень выносливые. Едят меньше, но работают не хуже мужчин. И я прошу за них не так много…
- И сколько же ты попросишь за мужчин? – спросил Ридд, и когда Курго назвал цену расхохотался, - вот как! Да за такие деньги ваши рабы должны жить вечно как Посланники!
Случайный удар попал в точку, лицо Курго потемнело, а глаза полыхнули огнем.
- Вот от кого вам точно толку не будет. Тут крутилась девчонка-Посланник, искала одного старого мерзавца, да попалась на глаза моему сынку. Он решил, так же как и ты, что от бессмертного раба будет много пользы и приказал схватить ее. Девчонка даже убегать не стала – он просто посмотрела на моего сына так, что Уллар с лошади сковырнулся и валялся без памяти трое суток. Я приказал ее изловить, да без толку. – Курго хищно оскалился, - но я найду ее, перерою весь остров и найду. Так чем ты будешь платить?
Ридду пришлось показать золото и договариваться о цене на рабов, и только после того, как подозрительность Курго была усыплена, он смог покинуть этот дом, жалея что пришел сюда
Уже наступил вечер, с моря дул соленый ветер и Ридд с наслаждением дышал им, отчего-то снова наполнясь надеждой. Пусть ничего нового и ничего по-настоящему обнадеживающего он не узнал – все-таки Люта была где-то здесь, и он верил, что рано или поздно найдет ее.
До самой гостиницы, до того мгновения, когда он присоединился к сидящим в укромном углу Дэлламир и Лоэли, усевшейся прямо на пол у ее ног, изображая послушную рабыню, ему пришлось молчать. И только убедившись, что никто не слушает их разговоров и не обращает на странников внимания, Ридд рассказал друзьям обо всем. Никто из них не удивился появлению Оранны, никто не осудил его за то, что юноша вмешался в здешнюю жизнь и выкупил женщину у жестокого надсмотрщика, даже Эриэр, осуждения которого юноша боялся больше всего, сказал:
- Сделанное – сделано. Твое сердце не позволило бы тебе пройти мимо.
Лоэли распутала веревки на руках рабыни и негромко шептала ей слова утешения; Оранна выглядела растерянной и несчастной, она не понимала, что происходит и никакие слова не могли помочь ей.
- Мы останемся здесь? – спросил Ридд.
- Если захочешь. Место в самом деле неплохое.
- Но вряд ли тут поймут, почему «хозяин» и «рабы» ночуют в одной комнате. А я не хочу еще раз оставлять вас с Лоэли и Оранну в какой-нибудь клетке. Нет, - решил юноша, - куда угодно, но только подальше от всего этого.
- Как хочешь. Я знаю надежное убежище, - сказал Эриэр, - помнишь обратную дорогу туда, где мы спрятали лодку? Нам в ту сторону.
Прежде, чем уходить, Странник предложил послать его на кухню прикупить еды; это было разумно, ведь никаких припасов они брать в этот раз не стали. За несколько серебряных монет Эриэру предложили жареную утку, свежий хлеб, фрукты и сыр.
Убежище оказалось пещерой в скале у берега. Неподалеку бил родник, но пока странник добрались до пещеры стемнело, и только Эриэр, хорошо знавший расположение родника, смог найти его. Вход в пещеру был узок – широкоплечий Эриэр едва пролез в нее, но зато места хватило всем, а когда Странник зажег стоявшую в нише стены масляную лампу и закрыл вход словно нарочно оставленным тут же жестким кожаным пологом, пещера показалась Ридду очень уютной. На полу лежали плетеные из травы коврики, из другой, потайной ниши ,Эриэр достал несколько одеял.
Оранна села у стены и сжалась в комок, из-под завесы волос глядя на странных людей, которые говорили странные слова и совершали такие же странные поступки. Ридд взял одно из одеял из рук Странника и присев рядом рабыней набросил на ее дрожащие плечи теплую ткань. Но она не перестала дрожать; огромными, полными удивления и страха глазами она смотрела на Лоэли и Эриэра, сбросивших с себя рваные плащи и отрывших лица.
- Они… они не люди… - едва слышно прошептала Оранна, бледнея.
- Они эльфы и мои друзья, а не мои рабы, - как можно убедительнее сказал Ридд, - и ты тоже свободный человек.
- Но ведь я… я…
- Мы увезем тебя с острова, - Дэлламир подсела к ней с другого бока, и обняла за плечи, - никто больше не обидит тебя.
Оранна глядела то на одного, то на другого, и вдруг вскочила на ноги и прыгнула к выходу. Но выход был закрыт пологом, да и силы изменили ей; бывшая рабыня упала на колени и заплакала. Ридд поднял ее, утешая, говоря ласковые слова, Дэлламир гладила по голове как ребенка, предлагала напиться и поесть. Очень нескоро Оранна успокоилась; Дэлламир намочила тряпицу и стерла грязь с лица бывшей рабыни и оказалось, что под слоем грязи скрывается хорошенькое личико молодой девушки. Она больше не плакала и немного поела, но когда Ридд снова сказал ей, что она свободна, девушка отчаянно задрожала и вновь кинулась целовать ему ноги.
- Не прогоняйте меня, господин! Я буду послушной рабыней…
Убедить человека, родившегося рабом, в том, что он – свободен, оказалось невозможно.
- Она привыкнет, - сказала Лоэли, - только не нужно торопить ее.
Никто и не думал торопить. Просто… отчаянно, до сердечной боли было жаль эту девушку, не знавшую в жизни ничего, кроме жестокости хозяев и таких же как она рабов.
Оранна свернулась в клубочек у стены и заснула, уставшая от потрясений, что свалились на ее голову в этот день, и остальные последовали ее примеру, ведь их усталость была ничуть не меньше.
Ридд, на удивление себе проснулся позже всех. К тому времени Дэлламир и Лоэли успели выкупать Оранну и причесать ее. К сожалению, никакой другой одежды кроме лохмотьев они не могли ей предложить, но и эта рабская одежда не могла затмить очарования девушки. Стройная и изящная, с заплетенными в косу волосами и смуглым лицом, на котором синими звездами сияли глаза, она была прелестна.
- Что я должна сделать для вас, мой господин? – спросила она, поклонившись Ридду и глаза ее улыбались.
- Всегда оставаться так же прекрасной, - не удержался от выражения своих чувств юноша, - ни никогда больше не плакать.
- Как пожелаете, мой господин, - снова поклонилась девушка; Ридд подумал – неужели простое купание и пара добрых слов могли так переменить ее? Вчера Оранна дрожала и плакала, а сегодня улыбается – и поистине, он был рад этому, - можно ли мне спросить, господин?
- Спрашивай… но я не господин тебе, Оранна, - заметил Ридд.
- Я ваша рабыня, значит, вы – мой господин… - ее улыбка вдруг угасла и девушка бухнулась на колени и уткнулась лицом в землю, - простите меня, господин, я не хотела дерзить вам.
- О Вечность! – Ридд наклонился и поднял Оранну, которая норовила снова упасть на колени, лицо ее было испуганным и несчастным. – Зови меня как хочешь, и пожалуйста, не бойся меня! Я никогда не обижу тебя, не ударю и не прогоню. Если хочешь, ты можешь уйти прямо сейчас, ведь ты свободна. Понимаешь, свободна!
- Мне некуда идти, господин, - страх исчез из глаз Оранны, но печаль осталась, - и я не посмею уйти от своего господина. Я хотела спросить – господин и правда умеет слагать песни? Госпожа Дэлламир и госпожа Лоэли рассказали мне, но я не поверила…
- Почему же?
- Потому что никто на Гаане не стал бы… - она снова хотела пасть ниц и Ридд едва удержал ее, - здесь почетно быть богатым и безжалостным и все ненавидят друг друга. Никто из моих прежних хозяев не…
Она снова замолчала и потупилась.
- Понимаю, - сказал Ридд, - на Гаане презирают песнотворцев.
- Их тут вообще нет, - вмешался подошедший Эриэр, он был снова одет во вчерашние лохмотья, - девочка сказала тебе правду – тут все ненавидят всех, и стоит проявить слабость, как остальные набросятся на тебя и разорвут. А слабостью здесь считается все, кроме жестокости, ненависти и злобы.
- Пора позавтракать и продолжать поиски, - Дэлламир обняла за плечи Орранну и увела ее в пещеру, где Лоэли «накрывала на стол», раскладывая оставшуюся со вчерашнего пищу на чистом куске полотна.
За завтраком Эриэр рассказал о том, что ранним утром он снова побывал в обитаемой части острова, пытаясь узнать что-нибудь о Посланнике; никто не обращал особого внимания на скрюченного, едва ковыляющего раба, но все что он мог – слушать. К сожалению, ничего нового эльф не узнал.
- О посланнике говорят немного, чаше вспоминают того человека, которого она искала и который давно умер. Я никогда не слышал о том, чтобы Посланники ошибались, Оррней.
- Я найду ее, - упрямо повторил Ридд, - я верю, что найду ее.
- Лучше бы тебе остаться сегодня в пещере и поручить поиски нам. Мало ли, вдруг ты снова попадешься на глаза Курго, который так и не дождался возвращения «купца», отправившегося за деньгами в гостиницу. Он может отрядить кого-нибудь на поиски.
- Думаешь, я смогу просто сидеть и ничего не делать? – Ридд покачал головой, - ты рисковал сегодня, пока мы спали, а мне запрещаешь. Я согласен на все ради простой надежды.
- Я понимаю. Но лучше крепко подумать о том, где мы станем искать теперь. Если Люта на острове, значит, она спряталась в какую-то нору, а нор здесь нимало. Чтобы облазить их все не хватит и года.
Ридд сник, поимая, что Эриэр прав, но не желая сдаваться.
- Господин, - Оранна тронула его за руку, - я хотела бы станцевать для вас.
- Что?.. – не сразу понял он.
- Танец, - повторила девушка, - вы споете, я станцую. В благодарность за доброту…
- Но как ты будешь танцевать под музыку песни, которой не знаешь?
- Это не трудно. Я стану прислушиваться сердцем и сердце подскажет мне верные движения. Пожалуйста, разрешите мне станцевать для вас.
Ридд вздохнул, понимая что отказаться просто не сможет.
- Хорошо, Оранна. Только тут, в пещере мало места.
- Я буду танцевать на берегу, - девушка выглянула наружу и вышла из пещеры, остальные последовали за ней.
Оранна не стала долго выбирать, где будет танцевать и остановилась на ближайшей более или менее ровной площадке, расплела заплетенные волосы и выжидающе взглянула на Ридда. Честно говоря, ему совсем не хотелось петь, и первой это поняла Дэлламир.
- Давай я спою для тебя? – предложила она Оранне и когда девушка кивнула запела:
- Раннее утро прогнало мрак,
Тропы свило кольцом.
Сильный и гордый ускорил шаг,
Слабый вернулся в свой дом.
Каждый живет, как не смог бы другой
Под луной и звездой.
Там где сегодня – тишь и покой,
Завтра – кровавый бой.
Оранна смотрела на нее, не двигаясь.
Будет рассвет той надеждой дня,
Что предстоит испить.
Кто-то боится воды и огня,
Кто-то боится жить.
В мире этом, в споре одном
Ненависть и любовь,
Сила и слабость сойдется вновь
Споря о верности слов.
Кто-то предскажет гибель свою,
Улыбнувшись слегка,
Кто-то молча погибнет в бою.
Чуть ослабнет рука.
Испытаний и боли не счесть,
Гибнут верность и честь.
Но утешенье слаще чем месть –
Жизнь, ты все еще есть.
- Простите, госпожа, я не смогла, - призналась понурившаяся Оранна, - такой песне, как эта, никогда не стать танцем.
Она умоляюще глянула на Ридда и все остальные тоже почему-то смотрели на него.
- Я попробую, - четно пообещал он, - но если не получится, обещайте, что не станете корить меня.
Он и сам не знал, почему сказал так, хотя был уверен, что никто и не подумает его упрекать. Все-таки они были друзьями – и понимали друг друга так хорошо, как могут только друзья. Песня не шла на ум – ни одна из тех, которые он знал, а слов для новой не было. Была лишь тревога, и только она и смогла помочь ему и только она зазвучала словами, странными словами странной песни:
- Дремлет время в лощине легенд и ветров,
Старый мир неспокоен и жгуч.
Алый воздух звенит у вечерних костров,
Выкликая луну из-за туч.
Словно не было времени, где невпопад
Зло втоптав в придорожную грязь,
Вера вспыхнула солнцем в рассвет и закат
И свобода дождем пролилась.
Мир должно быть устал от путей и людей,
От военных и мирных забот…
Слышишь – время спешит все сильней и сильней –
А порой на века отстает.
У него бывает свободных минут,
Передышки в течение рек.
Дожидаясь пока все живые заснут,
И оно замедляет свой бег.
И так тянется снов застыть и отстать
Время старое в старых веках,
Что порой размышляет, кому передать
Ношу ту, что несет на плечах.
Только ночи дано это право – отнять
Все движенье его, всю красу.
Позволяя до времени времени спать
В безнадежно сокрытом лесу.
Только ветер и знает дорогу к нему,
Да душа, что, трепеща, живет
Пробуждает его и взывает к тому,
Что спешит и всегда отстает.
Оранна танцевала… тонкие руки вскидывались и падали, каждый жест, каждое движение передавало тревогу – тревогу о том, как мало осталось времени и как много нужно сделать. Отчаяние и тревога – они вели ее, заставляли припадать к земле и вскакивать, резко бросаться в сторону и замирать. Простых танцевальных движений не было в этом танце, превратившимся в иллюстрацию к песне и ничего подобного Ридд никогда не видел. Как он пел от всего сердца – так от всего сердца танцевала Оранна, делаю песню чем-то большим, чем песня. И когда Ридд поднял мелодию на целый тон, это словно придало сил танцующей.
- Хлынут солнечной веры косые лучи,
И схлестнувшись с дождем золотым,
Станет радугой время, что больше не спит
Сделав мир безнадежно цветным.
И отступит покой, как во тьме отступал
Перед гордостью ветра порыв,
Так останется время началом начал.
Право верить другим уступив.
- Твой подарок бесценен, - сказал Ридд, и голос его дрогнул от волнения, - я никогда не забуду твой танец.
Девушка, во все глаза смотревшая на него, низко поклонилась, но так и не сказала ни слова.
…Решено было, что Дэлламир и Оранна останутся в пещере, а Ридд, Эриэр и Лоэли отправятся искать. Эриэр предложил исследовать незаселенный берег, на котором была не одна такая пещера, как та, которую заняли странники. Полдня они лазали по невысоким прибрежным скалам, пробирались через расщелины, поднимались и спускались, проникая в узкие лазы пещер, мимо которых любой человек прошел бы, ничего не заметив. Некоторые были узки настолько, что только маленькая хрупкая Лоэли могла пробраться внутрь, но все пещеры оказались пусты, кроме одной.
Добраться до нее оказалось очень нелегко, но, войдя и увидав лежавшего на камнях человека, Ридд, забыв об усталости, бросился к нему. Неяркий свет, проникавший откуда-то сверху, не позволял видеть много, и только склонившись над ним, юноша понял что это не Люта.
- Беглый раб, - мгновенно понял Эриэр едва глянув на руки человека с багровыми следами от кандалов и заскорузлые от крови лохмотья, не прикрывавшие исхлестанную спину, - и кажется, жив.
Человек на камнях шевельнулся и медленно, словно это отнимало последние силы, повернул голову к говорящему.
- Кому это тут интересно, жив я или нет? – произнес он насмешливым, хорошо знакомым Ридду голосом. Серые глаза оглядели всех троих и остановились на юноше. Растрескавшиеся губы тронула улыбка. – Ну, здравствуй, Ридд-Лесной человек.
- Здравствуй, Керл, - едва слышно ответил юноша.
- Керл? – повторил Эриэр, - тот самый капитан, который…
- А я гляжу, ты попал в хорошую компанию, - насмешливо прервал пират, по-прежнему обращаясь к Ридду, - где же твой дружок Лютен? Где человек, из-за которого я и попал в переделку?
- О чем ты говоришь? – удивился юноша.
- Любопытно, да? Что ж, могу рассказать, - Красавец Керл на минуту замолчал, закрыв глаза, - Оррас убедил команду, что мня нужно сместить. «Нам не нужен капитан, который ставит сопливого щенка выше товарищей по оружию» – сказал он мне при всей команде и плюнул в лицо – и никто не остановил его… жаль старого Блэра, которому Оррас перерезал глотку… Они набросились на меня скопом и повязали. По обычаю бывшему капитану полагается камень на шею и свидание с морским царем, но гаденыш Оррас решил продать меня в рабы на Гаане. И продал, хозяину у которого рабы живут долго, но всю жизнь мечтают о смерти.
- И ты сбежал?
- Если бы, - пират снова усмехнулся, - пришлось убедить надсмотрщика, что я сдох, и не стою того, чтобы со мной возиться. Мне и притворяться не пришлось, как видишь, я еще не совсем мертв, но уже не очень-то жив. А падаль здесь сбрасывают в старые шахты или увозят на Мертвый Берег. К шакалам.
Повисло долгое молчание, во время которого Лоэли и Эриэр смотрели на юношу в ожидании его решения.
- Мы не можем бросить его здесь, - наконец сказал Ридд, и Лоэли кивнула, соглашаясь, но Странник спросил негромко:
- Может все-таки спросим его самого?
- Спросите, - согласился Красавец Керл, - если вам и вправду есть до меня дело. Но что-то мне не верится, что кому-то кроме меня не все равно, сдохну я, или выживу. Я мог бы отлежаться в пещере, так что вам лучше идти своей дорогой.
- Отлежаться? – повторила Лоэли, - без пищи и воды? Разве что до прихода Спящей.
- Может и так, светлая госпожа. Я уже почти привык к этой мысли.
- И, значит будешь против, если мы изменим твои планы и обманем твою надежду на свидание с Госпожой Смерть? – усмехнулся Эриэр.
- Ну, не знаю… Пожалуй, нет. Но ведь это вы не серьезно, правда?
Друзья переглянулись. Ридд бросил на камни свой плащ и вдвоем с Эриэром они положили на него Красавца Керла и вынесли из пещеры. Страшно исхудавший, он весил не больше ребенка, но через час пути по камням, без тропинок, эта ноша уже не казалась такой легкой. Лоэли то и дело порывалась перехватить у Эриэра или Ридда край плаща, но они не позволили ей. Красавец Керл за все путешествие не сказал ни слова.
Дэлламир, встретившая их у пещеры, ничему не удивилась и не задавала вопросов. Едва пирата внесли в пещеру, как она занялась его ранами, которых под заскорузлыми лохмотьями оказалось слишком много. Пришлось тут же на берегу разводить костер чтобы вскипятить воду и приготовить травяной отвар. Керл, едва пригубив его поморщился и сказал, что в жизни своей не пил такой пакости.
- Эта пакость поставит тебя на ноги, - пообещала Дэлламир, - но если у тебя другие планы, спорить не буду.
Керл с уважением посмотрел на нее и выпил отвар до конца.
- Ох, что же опять натворил? – сидевший возле пещеры Ридд обхватил голову руками. Начинало темнеть и пора было укладываться спать, но он понимал, что так просто сегодня не уснет, - что теперь с ним делать?
- Ничего, - улыбнулся Эриэр, - спасти ему жизнь и отпустить на все четыре стороны. Вряд ли у него хватит сил, чтобы причинить нам неприятности.
- Кто его знает…
- Я знаю, - сказала вышедшая из пещеры Дэлламир, - он будет спать до завтрашнего вечера и проснется слабым и голодным. Все, о чем он сможет думать – это о том, как бы поскорее утолить этот голод. Нечего опасаться, Ридд.
- Я верю тебе, исса, - вздохнул юноша и поднялся, - пожалуй, сегодня я буду спать снаружи, все равно в пещере места теперь не хватит.
- Пожалуй, я тоже, - кивнул Эриэр, - ночь будет теплой, и море станет петь для нас свои песни до самого рассвета.
- И конечно, вам сегодня будут сниться удивительные сны, - девушка подняла лицо к небу, и в ее глазах вспыхнули звезды.
Всегда рядом.
|
| |
| |
| Lita | Дата: Среда, 04.12.2013, 17:13 | Сообщение # 30 |
|
Друг
Группа: Администраторы
Сообщений: 9617
Награды: 178
Репутация: 192
Статус: Offline
| Глава 28. Клетка
Ридду не приснилось ничего, а если и снилось, то он не запомнил. Весь следующий день до вечера они продолжали поиски в пещерах на берегу и убедились – они пусты. Вечером проснулся Керл и живо уплел большую часть купленной в городе еды, несмотря на возражения Дэлламир.
- Знаю я, прекрасная госпожа, что голодавшему нельзя так сразу наедаться вдоволь… Но поверьте, то что я съел – совсем немного для моего желудка.
Насытившись, он снова уснул и только утром, проснувшись вполне бодрым, поинтересовался, какое дело занесло на Гаан Ридда-Лесного человека. Юноша кратко пересказал ему свою историю, хотя мог ограничиться простым ответом. Керла вряд ли можно было теперь назвать Красавцем, за месяцы рабства прежними остались лишь ясные серые глаза да острый ум пирата.
- Хм-м, значит ты теперь Оррней… Надеюсь, это имя принесет тебе удачу, хотя наверняка не только ее. И сдается мне, вы не там ищете. Посланник мог спрятаться только там, где ни одному человеку и в голову не придет искать его. Например в старой шахте Мелля.
- Туда ни один человек не полезет по своей воле! – воскликнул Эриэр.
- Но Посланник-то – почти и не человек. Верно, что любой кто спустится туда, возвращается свихнувшимся, но вряд ли это грозит девчонке. Из-за этого шахту забросили, хотя ходят слухи, что алмазных жил там, что ручьев в лесу. Мелль, хозяин шахты был жаден как пират, и отправлял туда рабов пока совсем не разорился, а потом спустился сам, да так там и остался. Сыновья Мелля задешево продали шахту какому-то купчишке, который тоже терпел от нее одни убытки – попробуй-ка заставить свихнувшихся рабов работать! Какими бы карами им не грозили наверху, спускаясь в Мелль они превращались в пускающих слюни идиотов. Так что лучшего места, чем заброшенная шахта, для Посланника не найти.
- Но мы все равно не сможем туда спуститься, - Эриэр ответил на незаданный вопрос в глазах Ридда.
- Конечно, не сможете, старые подъемники давно не работают. Разве что по веревке – так это какой длины веревку надо? – насмешничавший Керл увидав, какое лицо стало у Ридда, мгновенно пресек собственные шутки, - но дело совсем не в этом. Никто не выдерживает в Мелле больше нескольких часов.
- За несколько часов я многое успею, - сказал Ридд.
- Я понимаю, Оррней, но…
- Кое о чем очень важном мы забыли, - прервала Эриэра Лоэли, - где твой обруч с камнем разума, Ридд?
- В мешке… Он может помочь?
- Камень сохранит твоя разум незамутненным, - уверенно сказала девушка, - вот только я не знаю, насколько.
- Все равно я должен попробовать, - Ридд посмотрел на Солнечного Странника, - прошу, не отговаривая меня.
- Не буду, - вздохнул эльф, - Лоэли права, камень поможет, и все равно ты не сможешь долго находиться в Мелле.
- Долго и не нужно. Мне кажется, если Люта там, то я почувствую это и сумею ее отыскать. Предчувствие…
- Любовь – самое большое безумие на свете, - усмехнулся Керл, - чего уж тебе бояться Мелля?
Сборы были небольшими – пришлось купить в городе еды, крепкую длинную веревку и специальную лампу для освещения в шахте, изрядно чадящую, но дававшую больше света, чем простой факел. К тому же она крепилась к веревке специальным замком с двумя колесиками, которые, прокручиваясь, позволяли двигать лампу по веревке.
Шахты Мелля находилась в западной части острова и чтобы добраться туда Эриэр, Ридд и Лоэли потратили половину дня. Эриэр к тому же выбирал такие дороги, чтобы как можно реже попадаться на глаза местным жителям. В стороне остались отвратительно воняющие болота, откуда несло сыростью, чахлая роща над которой кружились потревоженные вороны и скальная гряда. Около четырех часов дня странники прошли мимо отвалов выработанной породы спустились в вырытую в каменистой земле огромную яму с прямыми вертикальными стенками. В стенах зияли отверстия входов, в один из которых трое и вошли. Земляной коридор вел куда-то вниз, пол резко понижался и в самом конце коридора зияло отверстие колодца. У стены валялась какая-то конструкция из дерева и железа, должно быть, сломанный подъемник.
Ридд обвязал веревку вокруг пояса, прицепил на нее зажженную лампу и начал медленно спускаться. В верхней части колодца были скобы, и юноша держался за них, пока они не кончились, потом просто скользил по веревке, накрепко привязанной наверху. Он искал отверстия горизонтальных коридоров, пробитые в вертикальном колодце, но до самого конца его не было ни одного. Только в самом низу, где колодец превращался в круглую комнату, в его стенах зияли четыре темных дыры.
Чувства Ридда обострились, каждый звук – скрип веревки, шелест песка под ногами мучительно ранил слух, а колотившееся в груди сердце, казалось, готово был выскочить наружу. И дело было вовсе не в напряжении от долгого спуска; Ридд поправил сбившийся на бок обруч с камнем разума, отцепил от веревки лампу и подкрутил фитилек, чтобы лампа давала чуть больше света. Потом юноша шагнул в один из темных проемов, зиявших в стенах, постоял немного, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и выбрал другой ход. Неглубокое, похожее на сквозняк в наглухо запертой комнате чутье, подсказывало ему дорогу.
Стены давили на него сильнее чем низкий потолок; Ридд шел все дальше и дальше, то пропуская боковые ответвление коридора, то сворачивая, запоминая дорогу чтобы не заблудиться, и чувствовал все большею тревогу. Тишина вокруг стояла каменная, неживая, тишина – спазм в горле у мира, и не было такой силы, которая могла бы одолеть ее. Наклона пола не было заметно, но Ридд отчетливо ощущал, что опускается все ниже и ниже; он ускорял шаги, и уже почти бежал, влекомый чем-то большим, чем просто предчувствие – знанием, уверенностью, и – отчаянием. Час, два, а может три продолжался путь во мраке, который не мог полностью разогнать маленький огонь лампы, который вставал перед Риддом непроницаемой завесой и смыкался за его спиной, подталкивая, побуждая… Последний толчок и юноша вышел в большой грот, с высоким, теряющимся во тьме потолком и мерцающими стенами. Воздух тут был тяжелый и душный, им нелегко было дышать. Голубоватое мерцание привлекло внимание Ридда, что-то слабо светящееся в глубине грота… Он шагнул вперед – стены переливались и мерцали, вкрапленные в них камни передавали друг другу слабый свет риддовой лампы, но он не видел этого. Впереди, в неглубокой нише, неудобно подогнув руку, спала Люта. Разметавшиеся волосы в отраженном мерцавшими стенами свете казались седыми, лицо, освещенное голубоватым свечением обруча Посланника – неживым. Но она дышала, Ридд увидел это, когда, не смея прикоснуться, разбудить, опустился рядом. Ослабевшие от волнения руки едва не выронили лампу, юноша поставил ее на камень и замер, вглядываясь в лицо любимой. Видит Вечность, как ему хотелось, чтобы она проснулась, но какая-то сила, много сильнее его воли, повелевала Ридду отступиться и ждать, не пытаясь прервать сон Посланника. Радость и печаль смешивались в его сердце, мир сведенный судорогой ожидания, корчился в агонии, но без этого ожидания, Ридд знал, сердце его разорвется на части.
Он не решался уйти, и не мог остаться надолго, но затягивал ожидание до последнего. Люта не просыпалась, а наверху его ждали друзья, подвергавшие себя опасности и волновавшиеся за него. Кто знает, кому придет в голову заглянуть в старую шахту?.. Убедив себя, что сможет вернуться завтра, Ридд поднялся и бросив на спящую последний взгляд отправился обратно.
Дорога назад почему-то заняла куда меньше времени, а может это только показалось ему. Дойдя до круглой комнаты с вертикальным колодцем, Ридд обвязался свисавшей сверху веревкой и дернул ее и тут же Эриэр начал вытягивать его наверх. Юноша цеплялся за выступы стен и часть пути поднимался самостоятельно. Наконец руки его коснулись железных скоб, через несколько минут Ридд перевалился через край шахты и сильные руки Эриэра помогли ему выбраться и отползти в сторону. Отдыхая после изнурительного подъема, Ридд думал о Люте, а друзья не спрашивали его ни о чем. Лоэли поднесла ему напиться – а сам Ридд напрочь забыл о висящей на поясе фляге - и только тогда он смог произнести несколько слов:
- Я нашел ее. Люта спит в пещере и я не должен будить ее.
- Значит, нужно ждать, - Эриэр положил руку на плечо Ридда, поддерживая его, упавшего духом, - завтра мы вернемся.
- А что, если будет поздно? Если Люта проснется и снова уйдет? Я хотел бы остаться здесь.
- Мы не можем бросить тебя, - сказала Лоэли, - и не можем просто так исчезнуть, не предупредив Дэлламир.
- Да, верно, - юноша понимал, что она права, но все равно уходить не хотелось и разум его искал какой-то иной выход. – Может быть я все-таки останусь, а вы вернетесь и расскажете Дэлламир?..
- Мы не бросим тебя, - повторил Эриэр, - это Гаан, Оррней, самое пекло на этой земле, каждую минуту человеку здесь угрожает опасность.
Юноша вздохнул и согласился.
Возвращались молча, и последний отрезок пути – в сумерках начинавшегося вечера. Утром, едва проснувшись, юноша снова засобирался в Мелль и на этот раз твердо решил попытаться разбудить Люту. Просто ждать, сидя на краю шахты, или хотя бы рядом с девушкой, было слишком тяжело.
На полпути Ридд заметил неладное. Что-то неприятное, вроде злого взгляда в спину, заставляло его то и дело оглядываться назад и никого не видя тревожиться еще больше.
- Кажется, за нами следят, - наконец сказал он и Эриэр без удивления кивнул.
- Скорее всего это тот, чьи следы мы видели возле Браггарда. Если он по прежнему один, то опасаться нечего. Но вот чего я боюсь – как бы он не привлек к нам чужое внимание.
- Да кто же преследует нас так упорно? – воскликнула Лоэли, - кто мог поспевать за драконом и кораблем?
- Не знаю. Оттого и тревожусь.
Эриэр выбирал такие дороги, на которых они могли бы оторваться от преследователя и на это виляние странники потратили несколько лишних часов, но напрасно – преследователь не попался на уловки и ни разу ничем не выдал себя. Так что, спустившись в яму с пещерами в стенах, странники не знали, преследует ли он их до сих пор. Войдя в одну из пещер, они затаились в ожидании; Ридд не спускался вниз, и до самого вечера тщетно пытался унять недоброе предчувствие.
Темнота здесь наступала куда быстрее, чем снаружи; густая, непроницаемая, она словно поднималась из отверстий шахт и вместе с ней – тяжелый, удушливый туман. Словно одной темноты было мало – он отделил странников друг от друга, не позволяя не только видеть, но и слышать. Они хотели развести костер, ведь сидеть в темноте и ждать нападения врага было куда хуже, чем привлечь его светом огня, но спохватились слишком поздно – здесь не было пищи для костра, а лампу они зажечь таки не сумели словно масло в ней вдруг превратилось в воду… Туман наползал, неожиданный, необъяснимый, ведь поблизости не было воды и головы странников тяжелели, все ниже склоняясь к земле. Двигаться не хотелось, а каждое невольное движение отдавалось в голове гулкой болью, точно кто-то бил в огромный колокол. Ридда клонило в сон, друзья его тоже начали клевать носом. Тишина Мелля, казалось поглощала даже мысли, которые текли медленными мутными ручейками, и иссякали, вливаясь в море всеобщего молчания. Медленно, исподтишка, туман наползал, заливая все вокруг. Он был словно дождавшийся своего часа дикий зверь… Голова Ридда склонялась все ниже и ниже с каждой минутой. Он сползал по стене, цепляясь одеждой за шершавый камень, обруч с камнем разума соскользнул с его головы и, звеня, укатился куда-то в сторону. Неподъемная тяжесть давила, и настал миг, когда она уложила на камни всех троих, не способных больше сопротивляться, потерявших себя в бредовых видениях, заполнивших разум.
Очнулся Ридд от боли – что-то жестко впилось в спину и давило, да отчего-то болели руки. Он открыл глаза – перед глазами стоял туман, из которого темным пятном вынырнуло чье-то лицо; кто-то поднес флягу у губам юноши и он жадно приник к горлышку сухими, холодными губами. В голове медленно прояснялось и глаза перестали, наконец, слезиться. Вот только то, что он увидел, не стоило того.
Ридд валялся на камнях, связанный по рукам и ногам и над ним склонялся работорговец Курго с довольной усмешкой на губах.
- Доброе утро, господин хваленый купец, - сказал он, - нам есть, о чем поговорить, тебе не кажется?
Юноша не ответил, он огляделся, стараясь узнать, они ли один стал пленником, или его друзья тоже. Курго одной рукой сгреб его за грудки, приподнял и снова бросил на камни.
- Отвечай, когда тебя спрашивают. Такие, как ты здесь у нас не водятся, так что мне хотелось бы знать, кто ты и что тебе нужно на Гаане. Ну?
- Хотел разбогатеть, - солгал Ридд.
- И притащил с собой эльфов? Отличная идея – продав их, ты выручил бы кучу золота. – Курго снова улыбнулся, но улыбка его была не приятнее звериного оскала, - вот только друзей не предают, то есть и не продают тоже, так? А есть еще один вопрос – про черного крылача, который следил за тобой и помог мне тебя сцапать.
- Крылача? – едва слышно повторил Ридд.
Курго сделал знак и двое из толпившихся неподалеку стражей бросили рядом с ним опутанного веревками человека, босого и полуголого, худого и грязного, закутанного в странный плащ из черных перьев. Юноша пригляделся и понял – это совсем не плащ, а связанные крылья. Курго носком туфли ткнул в лицо крылатого и тот открыл глаза, мутные от боли и злобы. И тут же увидел Ридда.
- Оррней… - прошептал он, почерневшими губами.
- Дэрн, - так же, едва слышно ответил Ридд, мгновенно понявший, чьи следы они находили и кто, истощая себя, выбиваясь из сил, преследовал странников.
- Крылач сказал мне, что тебя зовут Оррней, и что ты ищешь девчонку-Посланника. И я думаю, что ты нашел ее, там внизу. Отвечай!
Ридд молчал, не отрывая взгляда от почерневшего от грязи и ненависти лица чернокрылого.
- Он нашел ее, - подтвердил Дэрн, которого никто ни о чем не спрашивал.
Курго даже не взглянул на него.
- Ты ненавидишь этого человека, и потому я не верю тебе, крылач. И ты пожалеешь, если еще раз откроешь рот без разрешения. И так, что же ты нашел там, Оррней?
- Алмазы, - сказал Ридд, - много алмазов.
- Он нашел Посланника! – вскрикнул Дэрн дернувшись всем телом.
- Сидд, Нуро, - позвал своих людей работорговец, - подрежьте крылья этому красавцу!
Двое стражников подошли, на ходу обнажая клинки, и навалились на Дэрна. Крылатый страшно вскрикнул, рванулся из рук стражей, с такой силой что стражники отлетели в сторону как бумажные куклы и отчаянным усилием разорвав веревки, прянул в небо.
- Убийца! – услышал Ридд гневный вопль Дэрна прежде чем метко брошенный крылатым камень попал ему в висок и погрузил юношу в забытье.
…Во второй раз его пробудил голод. Он лежал на грязной вонючей соломе в каком-то сарае, по-прежнему связанный и старался унять ворчание пустого желудка. Он по-прежнему не знал, спаслись ли его друзья, или тоже попали в лапы Курго. При одной мысли об этом у него потемнело в глазах. А Дэлламир, Оранна и Керл? Что стало с ними?
Он пробовал позвать Таш, но не услышал в ответ шума крыльев драконессы, способной разнести в щепки не только грязный сарай, но и весь дом Курго. Ридд подумал о том, что в последний раз так растревожило его – слабость Таш, как будто драконесса была больна, и о ее желании вопреки слабости сделать для Ридда все, что она только могла сделать.
Он пытался развязать хотя бы ноги, но занемевшие пальцы не слушались. Все что он мог – думать и ждать. Но мысли были тяжелы, а ожидание – еще тяжелее.
Стражник принес ему миску с похлебкой и развязав путы, приказал:
- Ешь и поторапливайся, хозяин ждет.
Когда Ридд закончил, страж снова связал ему руки, поднял на ноги и вытолкнул наружу. Юноша зажмурился от слишком яркого после полутьмы сарая света, замешкался в дверях, тут же получил тычок в спину и, не удержавшись на ногах, упал. У сарая ждал второй стражник, он и его товарищ ухватили юношу под руки и повели к стоявшему неподалеку дому.
Конечно, это был дом Курго, соседствовавший с длинными сараями для рабов на месте вырубленного сада, и сам Курго ждал Ридда в маленькой комнате, скорее всего рабочем кабинете, где стояли два кресла, стол и несколько полок с бумагами. Работорговец скрипел пером по сероватому листу, но при появлении Ридда отложил перо. Сделав знак стражнику, который вышел закрыв за собой дверь, оставив хозяина и пленника наедине, он долго, пристально смотрел на Ридда. Взгляд работорговца обжигал колючим холодом.
- Сядь, - слово прозвучало приказом, и Ридд упрямо остался стоять на ногах.
- Я сказал, сядь, - Курго шагнул из-за стола и толкнул Ридда во второе кресло, - у меня к тебе слишком много вопросов, боюсь тебе не хватит сил стоять все это время.
Ридд обрушился в кресло всей тяжестью своего тела, но когда попытался подняться, работорговец пресек его жалкую попытку сопротивления.
- Твои друзья не скажут тебе спасибо за твое упрямство, - увидав как вздрогнул Ридд, Курго довольно кивнул, - ты, конечно, думал, что они сбежали от меня… куда, и главное, как? Мелльские туманы и дракона уложат, не то, что эльфов. Так вот, сдается мне, что тебя интересует то же, что и меня – секрет долголетия Посланника. Чтобы узнать, его ты не побоялся лезть в проклятую шахту. И даже пришел ко мне в гости, притворившись купцом.
Курго покачал головой.
- Обмануть меня хотел, подумать только! Да любой купец за ту цену, которую я тебе предложил, горло бы мне перегрыз! Да еще на острове появился крылач, за которым принялся охотиться мой сынок, и этот самый крылач, следивший за тобой и твоими дружками, и навел моих людей на след «купца». И веселенькая же была у тебя жизнь, раз ты обзавелся такими врагами – и такими друзьями. Что за огонь обжег твои волосы? Почему из всех спускавшихся в Мелль только ты вернулся с ясным рассудком? И что на самом деле ты нашел там?
Юноша молчал; Курго дал ему немного времени, чтобы подумать и продолжил:
- Тебе придется снова спуститься в Мелль, за Посланником, если он там и за камешками, которые там точно есть. И не вздумай брыкаться, дружок, - во взгляде и голосе Курго была угроза, от которой мурашки пробежали по спине Ридда, - иначе эльфам не поздоровится.
Он встал из-за стола и позвал стражников.
- Посадите-ка его в старую собачью клетку. Следите за ним в четыре глаза, и чтоб никто мальчишку пальцем не тронул, ясно?
- Да, господин, - ответил один и стражей и потащил Ридд за собой.
Всегда рядом.
|
| |
| |
